Глава 5

Снова зима, вечер темный, тихий. Где-то в поселке лают собаки, а Дружок даже зарычать боится, знает, что нельзя шуметь. Антошку можно разбудить.

Животик у сыночка болел. Полина с таким трудом его спать уложила. Если проснется, плакать начнет. Ей снова придется брать Антошку на руки, мягко прижимать к себе. Она-то не против, но малыш намучается. Да и нежелательно его к рукам приучать, нельзя сына нежным воспитанием портить, хотя и хочется.

Полина ходила по дому на цыпочках, даже свет боялась включать, но спокойно лечь спать ей не довелось. По стене через окна полоснул свет автомобильных фар. Кто-то подъезжал к дому.

Скорее всего, Миша. Давно его уже не было, но появиться он мог в любой момент, никак не мог угомониться, все звал Полину замуж. Но она этого не хотела.

Не лежала у нее душа к Мише, это во-первых. А во-вторых, он мог получить свое и послать ее куда подальше точно так же, как это сделал Вадим. Она не железная, чтобы из года в год ножом в спину получать. Да и привыкла к своему одиночеству, хорошо ей одной с сыном. Теплый дом, запасы на зиму, немного денег. Да, можно чувствовать себя счастливой и без мужика. Не быть, но ощущать себя таковой.

Машина приближалась к дому, но Полина не слышала шум двигателя. Не похоже это было на трактор. Зато мотор внедорожника, на котором ездил Вадим, работал тихо-тихо. Неужели он?

Сердце Полины стало похоже на апельсин, разрезанный на две половинки. Сок хлынул в кровь, распаляя воображение. Полина мотнула головой, приложила руку к груди. Спокойствие, только спокойствие. Не вернется к ней Вадим, а если вдруг, то ненадолго, возьмет свое и снова умчится к жене. Или к другой какой-нибудь дурочке, влюбленной в него. Существует такая категория городских мужчин, которым нравится охмурять деревенских девушек, наслаждаться их простотой в постели.

И все же к окну Полина подходила с замиранием, на слабеющих от волнения ногах. К дому действительно подъехал знакомый внедорожник. Открылась дверь, из машины вышел Вадим. Он смотрел на окно, знал, что Полина стояла за стеклом и наблюдала за ним, и ждал, когда она впустит его в дом.

А как не открыть ему? Он же станет сигналить, разбудит Антошку.

Полина нарочно надела старое парусиновое пальто. Не будет она прихорашиваться перед гостем. Пусть понимает это, как ему угодно.

Вадим поздоровался с ней кивком. Руку он держал на груди, приложил ладонь к самой душе. Но не верила Полина в его искренность, хотя и не презирала.

Она даже калитку отперла и спросила:

– Чего тебе?

– Это правда, что у нас сын?

– Сын у меня. Отец значения не имеет.

– Отец всегда имеет значение! – заявил Вадим, открывая калитку.

Антошка уже плакал, когда он зашел. Полина метнулась к младенцу, взяла на руки, прижала к себе. Антошка зашевелил губами, требуя грудь.

– Ути, мой маленький!.. – засюсюкал Вадим. – Смотри, улыбается! Папку признал!

– Ничего он не признал!

Полина вытолкала его из комнаты и дала сыну грудь. Антошка так и уснул, посасывая ее. Полина уложила его в кроватку и вышла на кухню, где за столом тихонько сидел Вадим.

– Может, это и не твой сын, – назло ему сказала она.

– Шутишь? – Вадим возмущенно фыркнул. – Он же моя копия! Антошка зовут?

– Все-то ты знаешь.

– Шила в мешке не утаишь. Ты же не выгонишь меня в ночь?

– Тут у нас гостиница недалеко. Там тебе будут рады.

– За деньги у нас всем рады. Кстати, как у тебя с финансами? – спросил Вадим и, не дожидаясь ответа, выложил на стол пухлый конверт.

– Убери! – потребовала она.

– Ребенку нужно полноценное питание, красивые игрушки. А то вырастет мужланом, прямо как этот Миша.

– Антон вырастет человеком. Деньги забери.

– А ты все такая же красивая, – заявил Миша и улыбнулся.

– И сам уезжай.

– На ночь глядя?

Полина молча поставила на плиту сковороду, сначала нагрела и только затем плеснула растительного масла. Это не сковорода зашипела на Вадима, а обиженная женская душа. В этом возмущении не было ни кокетства, ни надежды. Яйца сердито зашкворчали. Они не хотели, чтобы их съел этот незваный гость.

– Неласковая ты, – невесело заметил Вадим.

– Поужинаешь, и спать, а завтра утром… – Полина махнула в сторону Москвы.

– А поговорить? Тебе я, может, и не нужен, а сыну как?

– Ты и сыну моему не нужен.

– Это не ты говоришь, а твоя обида за моего сына. Так нельзя. Вот вырастет Антошка, спросит, а где, мол, мой папка?

– Достал ты меня!

Полина переложила яичницу в тарелку, поставила перед Вадимом и хлеб ему в корзинке подала, а душу забрала с собой. Она постелила гостю и ушла к сыну, заперлась с ним в своей комнате. Не нужен Антошке такой отец. Полина сама поставит сына на ноги. А деньги Вадим пусть забирает, Антон и без них ни в чем не будет нуждаться.

Утром она проснулась от звонкого стука. Кто-то колол дрова у сарая. На часах половина шестого, даже она так рано не поднималась. Неужели Вадим перед отъездом решил доброе дело сделать?

Но Вадим как будто и не собирался никуда уезжать. Дрова он колол в одних брюках, с голым торсом, в тусклом свете фонаря под навесом между сараем и хлевом. Видно было, как перекатываются мышцы спины с каждым взмахом топора.

Сильный он мужчина, энергетика в нем завораживающая. Полина хотела бы жить с ним и вместе воспитывать сына. Но Вадим чужой и всегда будет таким. Не надо строить иллюзий, они потом дорого обходятся.

– А я вот решил с утра подзарядиться, – с гордостью за себя сказал Вадим.

– Антона разбудишь, – недовольно проговорила она.

– Ну да, не подумал. – Он воткнул топор в колоду, расправил грудь, распрямил плечи.

Не холодно ему на морозе.

– Пошли, я завтрак приготовлю, потом поедешь.

– Да я, в общем-то, не тороплюсь.

– Я тебя тороплю.

– Ну, чайку я бы, конечно, попил. И баньку можно погорячей. – Вадим наконец-то поежился и неторопливо побрел к дому.

– Дома баньку, с Варварой.

– Да не хочу я с ней!

Полина мотнула головой, поворачивая за ним. Все равно, какие у них там отношения. Не будет она больше яблоком раздора и Вадима себе не оставит.

Полина растопила печь, приготовила на плите завтрак, накормила Вадима и показала ему на дверь.

– А баньку? – подмигнув ей, спросил он.

– Я очень прошу тебя, уезжай, – тихо, но твердо сказала она.

– Между прочим, право имею. Пока Варвара мне жена.

Мама, конечно, поступила справедливо, завещав дом обеим дочерям, тем более что Варвара свою половину продавать на сторону не собиралась. Но подножку она подставить могла. Полина это понимала, поэтому и переживала.

– Варвара тебе жена, – сказала она. – Именно поэтому я сейчас и ухожу. А ты оставайся и имей свое право. Баню только не спали.

– И куда это ты? – осведомился Вадим.

– Да хоть бы к Мише. Он давно уже меня зовет.

– А ты?

– К тете Нелли пока пойду, у нее побуду.

– Не нужен тебе Миша, – в раздумье проговорил Вадим.

– Почему это?

– Я не хочу, чтобы он моего сына воспитывал.

– Я тоже много чего не хочу.

Полина покормила сына и принялась собираться в дорогу. Но Вадим права качать не стал, тепло попрощался с ней и с Антошкой, сел в машину и уехал.

А конверт с деньгами остался. Пересчитывать Полина не стала, но внутрь заглянула, а там сплошь пятитысячные купюры. По самым скромным подсчетам, тысяч сто. Для нее это целое состояние.

Деньги она Вадиму вернет. Когда-нибудь он приедет повидаться с сыном, тогда их и получит. А он никуда не денется, потому что признал Антошку и полюбил. Теперь его будет тянуть к сыну. Возможно, он даже оставит бесплодную Варвару и уйдет к Полине. Право на это у него есть.

А вот у Полины его не было. Она не могла надеяться на такой исход. Нельзя, подло желать родной сестре разлуки с мужем, даже если она и не заслужила счастья.

Полина вздрогнула. Она вдруг услышала шум за окнами, как будто машина к дому подъехала. Вдруг это Варвара за мужем прикатила? Попробуй доказать ей, что у Полины с Вадимом ничего не было! Она ведь накричать может, даже проклясть, в том числе и Антошку.

Но тревога оказалась напрасной. Машина действительно проехала, но где-то вдалеке. Не было Варвары, и Вадим не возвращался.

Полина успокоилась. Ее жизнь вернулась в прошлое утро. Сын, хозяйство, суета сует, такая же тихая, как морозный рассвет над озером.

А спустя неделю снова, как кость в горле, появился Миша. Опять с предложением руки и сердца. Полина могла бы проглотить эту кость и жить с ней если не в любви, то в согласии. Но не сумела она переступить через себя, отказала Мише. Раз уж решила жить без мужика, значит, так оно и будет. Миша страшно обиделся на нее, сказал, что больше уговаривать не станет и женится на своей Ларе. Полина благословила его и выставила за дверь.

Миша держался стойко, даже на Рождество не заглянул.

А на старый Новый год повалил снег, сыпало и мело всю ночь и утро. Только к обеду Полина смогла взяться за лопату. Откапывалась она до самого вечера, дорожку до бани расчистила уже по темноте. Можно было и раньше управиться, но Полина то и дело заглядывала в дом. Нельзя было оставлять Антошку надолго без присмотра.

Дверь в баню почему-то была открыта, замок куда-то подевался. Полина подумала о ружье, которое находилось дома, но любопытство оказалось сильнее осторожности. Она открыла дверь, миновала предбанник, зашла в парилку и там снова подумала о ружье. Но уже о другом. О том самом, стволы которого смотрели ей в глаза.

Ее держал на прицеле какой-то мужчина в зимнем охотничьем костюме. Глаза распахнуты от страха, ноздри расширены от горячечного дыхания, рот открыт. Среднего роста, худощавый. Даже теплая куртка с пуховой прокладкой не полнила его.

Разглядев Полину, он успокоился, опустил ружье. Страх исчез, а бледный вид остался. Да и трясти его не перестало. Холодно в бане, хотя и не морозно, как будто печь здесь утром топили.

Возможно, так оно и было. Пока сыпал снег, Полина не могла видеть дымок над баней. И Дружок в будке прятался, не чуял.

– Ты откуда такой взялся? – спросила она, разглядывая этого мужичка.

Страх его ушел, а глаза как были, так и оставались большими. Интересные глаза, глубокие, как серое ненастное небо. И ноздри от природы широкие, мясистые, а переносица тонкая, черты лица мелкие. Костюм добротный, хорошо утепленный, на ногах меховые унты. На верхнем полке лежал раскатанный спальный мешок, чуть пониже стоял рюкзак.

– Да вот заблудился, – ответил мужик, настороженно глядя на открытую дверь за спиной у Полины.

– Охотник ты, да?

– Думал, что охочусь, – сказал он.

– А не думал что?

– Не думал, что охотятся за мной.

– Кто охотится?

– Леший. Замело, закрутило. Смотрю, банька.

– Банька за оградой стояла. Замок где? Ты его прикладом сбил, да?

– Он где-то в снегу валяется. Ты уж извини, хозяйка.

– А в дом чего не постучал?

– Так не видно было дома. Да мне и здесь хорошо, – проговорил охотник.

– Хорошо-то хорошо. Домой чего не идешь?

– Да мне сейчас нельзя. Можно я тут у вас пару деньков перекантуюсь? Сухпай у меня есть. – Он шлепнул ладонью по рюкзаку, а затем кивком показал на печь. – Мне бы еще огоньку.

– Случилось что?

Полину тянуло домой, пора было глянуть на сына. Может, Антошка там уже слезы все выплакал, а она тут лясы точит непонятно с кем?

– Может, и случилось, но это чисто мои проблемы, – произнес мужчина и поморщился. – Зачем я буду впутывать вас в свои дела? Ты мне кров дай на пару дней. Я и заплатить могу!

Он полез в карман, но Полина его осадила. Это летом она могла послать любого бродягу куда подальше, а зимой обидеть путника – грех. Если он, конечно, не беглый каторжник. Этот тип на уголовника был похож меньше всего, запуганный, затравленный. И все же за ним неплохо было бы понаблюдать, прежде чем звать в дом.

– Платить не надо, а топить можно, – сказала Полина. – Где дрова, ты знаешь.

– Да, узнал уже.

Полина сходила в дом, переодела и накормила сына, вернула его в манеж и снова отправилась в баню. Из трубы уже вовсю валил дым, вкусно пахло сгорающей березой. Дружок с воинственным видом увязался за ней, но Полина за дверь его не впустила и с гостем знакомить не стала, чтобы этот охотник не чувствовал себя здесь как дома.

Мужчина сидел перед печкой на корточках, завороженно смотрел на огонь.

– Хорошая у вас банька, – сказал он, положив руку на холодные камни.

– Не жалуюсь.

– А меня Кирилл зовут.

Полина кивнула, назвалась, но брови так и не распрямила.

– Да ты не бойся, не обижу, – заявил он.

– Надеюсь.

– А если вдруг кто-то придет, будет меня спрашивать, не говори, что я здесь.

– Кто может спрашивать?

– Ну, люди… – Кирилл отвел глаза в сторону.

– Какие люди?

– Для тебя неопасные. Ты просто про меня ничего им не говори. Участковому можешь сказать. Хотя нет, не надо. Его можно купить.

– Наш участковый – честный человек.

Дядю Лешу она знала с детства. Как был он пятнадцать лет назад капитаном, так им и остался. Люди уважали его за справедливость, ценили за профессионализм.

– Значит, его можно купить за большие деньги. А у этих людей они есть.

– Ты меня пугаешь! – Полина разволновалась.

– Я же говорю, тебе бояться нечего. Если будешь держать язык за зубами.

Огонь в печи разгорался все сильней, камни нагревались, в бане становилось теплей.

– Я тебе покушать принесу, – сказала Полина.

Дома она открыла банку с утиной тушенкой, пожарила картошки. Как мужчина Кирилл ее не волновал, но с ним было интересно. Да и любопытство разыгралось. Ей хотелось знать, кто именно угрожает ему и насколько все это серьезно.

Она принесла только поесть, но Кирилл еще и выпил. Фляжка у него с водкой была, и не плоская, карманная, а настоящая, армейская. Кирилл угощал ее, но Полина отказалась, более того, попросила его не налегать. Мало ли, вдруг он от водки дурным становится?

– Да я не могу много… – проговорил он, уминая за обе щеки картошку с утятиной. – Пью, пока норма не включится, а потом все, больше не лезет. Если только через шланг вливать, да и то назад проситься будет.

– Это хорошо, когда норма есть, – сказала Полина.

Вадим тоже никогда не напивался в хлам, а вот она однажды дала лишку и едва не уступила Мише. Хорошо, что Вадим вовремя появился. Или плохо?

– А вот дружок мой один нормы не знает. Нажрался однажды… – Он не договорил, отчаянно махнул рукой и прямо из фляжки сделал несколько глотков. – Лучше об этом не говорить.

– И не надо.

Полина вернулась в дом, покормила сына, уложила его спать, опять прошла в баню. К тому времени Кирилл и поужинать успел, и фляжку свою осушить. Мышцы лица расслабились, нос покраснел, взгляд осоловел.

– Может, у тебя есть еще немного? – спросил он, грустно глядя на Полину.

– На сегодня с тебя уже хватит. Завтра налью.

– Ну и ладно. Женщина ты хорошая. Ребенок у тебя, да?

– Ребенок. Без года четыре месяца, – ответила она.

– Без мужа растишь?

– Это тебя не касается.

– Ну почему же? Может, я еще сватов к тебе зашлю. Если выживу.

– А можешь не выжить?

Кирилл недовольно глянул на нее и вдруг выдал:

– Гера человека убил! На моих глазах! Ваньку Жарникова! Тот что-то не так сказал, а он взял его и убил.

– Ты все это видел?

– Да не только я. Генка Пономарь видел и Костя Мулевич, которого потом машина сбила. На прошлой неделе хоронили. Я думал, случайность. Гера меня на охоту позвал, а я, дурак, согласился. Идем вдоль озера, Гера у меня все время сзади. Я чувствую, что-то тут не так. Потом бац, а почему, думаю, Костя погиб? Уж не потому ли?.. Смотрю, Герман в меня целится. Ну, я не будь дураком… Может, нальешь все-таки? А то страшно мне. – Кирилл чуть не умоляюще глянул на нее.

– Ну, если только чуть-чуть.

Страшно стало и Полине. Убийство – дело нешуточное, а если свидетелей еще и устраняют… Вдруг этот Гера приедет к ней, начнет спрашивать и все поймет? Она-то ничего не видела, но правду знает, даже может сказать, кто свидетель. Генка Пономарь какой-то. Ей и самой захотелось выпить, но принесла она только Кириллу. Он добавил, еще больше захмелел и стал укладываться спать.

– Ты извини, подруга, я приставать к тебе не буду, – проговорил Кирилл, едва ворочая языком. – Спать хочу.

– Спокойной ночи, – сказала Полина, открывая дверь.

– Может, я к тебе домой приду? Тихонько-тихонько.

– Даже не думай. Я не шучу.

Кирилл в дом ломиться не стал. Полина спокойно легла спать, а ночью ее разбудил Антошка, расплакался. Она дала сыну грудь, но это успокоило его ненадолго. Он плакал как младенец, а на нее смотрел глазами взрослого человека. В них боль и страх остаться без матери.

– Ути-ути, мой маленький, – утешала его Полина. – Мама всегда будет с тобой!

Антошка успокоился, заснул.

Только Полина легла, как за окном послышался шум работающих моторов, а в окна ударил свет автомобильных фар. К дому подъехал внедорожник с включенными прожекторами, установленными на крыше. Из машины вышел крепкий парень в куртке-«аляске» и угодливо открыл заднюю дверцу. Появился мужчина в модном полупальто нараспашку. Парень попытался открыть калитку, но Дружок отпугнул его своим лаем.

Полина торопливо оделась, бросилась к бане, но Кирилла будить не пришлось. Он сам выскочил из бани, едва не сбив ее с ног. Глаза бешеные, рот перекошен.

– Это они! Если хочешь жить, про меня ни слова! – скороговоркой, на ходу сказал он.

Снег расчищен был только до бани, а ему нужно было к озеру. Ему было страшно, он рвался изо всех сил, поэтому двигался достаточно быстро. Но надолго ли его хватит?

Полина пожала плечами, наблюдая за беглецом. На охоте он был, зимой, в снегу по пояс. А где лыжи? Ружье и рюкзак есть, а их нету. Странно.

Полина скорым шагом направилась к воротам. Ночные гости стояли за калиткой, ждали, когда хозяйка дома выйдет к ним. Собачий лай не очень-то смущал их. Полина очень скоро догадалась, почему так было.

Парень в «аляске» держал в руке пистолет с глушителем, который мог пустить в ход в любой момент. Рослый, сильный, прямоугольное лицо, маленькие глаза, приплюснутый нос, массивный подбородок, накачанная шея. Из-за уродливого шрама его правая ноздря была вывернута едва ли не наизнанку.

– Здравствуйте, бабушка! – сказал мужчина в полупальто.

Такой же высокий, но не атлет, черты лица правильные, нос ровный, на подбородке ямочка. На вид лет сорок, вряд ли больше.

Полину возмутило вежливое нахальство гостя. Ей даже захотелось наорать на него, но холодный взгляд, направленный на нее, заморозил всплеск эмоций.

– Какая ж я бабушка? – Она скинула с головы на плечи пуховый платок, который наверняка сильно ее старил.

– Извини, красавица! – сказал мужчина и улыбнулся.

– Ну, не красавица… – Полина смутилась.

– Кирилл у тебя?

– Какой Кирилл?

– Мы зайдем? – Мужчина в пальто выразительно глянул на своего спутника.

Тот кивнул и, не меняясь в лице, навел пистолет на Дружка. С тем же бездушием он запросто мог выстрелить в Полину и в Антошку. Нельзя было пускать в дом этих волков, но еще опасней – не подчиниться им.

– Ну, заходите. – Полина открыла калитку одеревеневшими от страха руками, схватила Дружка за ошейник, затолкала его в будку, закрыла дверцу на засов и приказала псу: – Не высовывайся! – Мужчина в пальто сразу зашел в дом, а парень в «аляске» заглянул в амбар. У Полины не было выбора. В доме спал Антошка, к нему она и пошла на немеющих от волнения ногах.

Незваный гость обошел дом, разбудил Антошку. Ребенок заплакал, но его это ничуть не смутило. Полина взяла сына на руки, прижала к груди.

– Знаешь, кто я? – спросил мужчина.

Полина отрицательно мотнула головой.

– Меня зовут Герман. – Он смотрел ей в глаза так, как будто видел в них открытую книгу.

– Полина, – назвалась она, едва не присев перед ним в реверансе.

– Кирилл про меня рассказывал? – Герман читал ту книгу, которую видел у нее в глазах.

– Нет… А кто такой Кирилл? – спохватилась она.

– Врать нехорошо.

Дверь открылась.

В дом зашел парень в «аляске» и сказал:

– В бане был, к озеру ушел. Следы совсем свежие.

– Давай за ним!

Парень кивнул и вышел из дома.

С Полиной остался только Герман, но легче ей от этого не стало. Зато Антошка успокоился, перестал плакать.

– А говоришь, что ничего не знаешь, – с укором сказал гость.

Он смотрел на Полину в упор, не замечал ее сына. Матери казалось, что Антошка, привыкший быть в центре внимания, был этим возмущен. Может, потому он и не плакал, с удивлением поглядывал на Германа.

– Да, был какой-то мужчина, – сказала Полина.

– Вот!

– В бане у меня спрятался. Я его выгнала.

– Следы совсем свежие.

– Так вот недавно и выгнала.

– О чем вы с ним говорили? – спросил Герман.

– Не говорили мы.

– Не говорили, но ты все знаешь.

Герман смотрел ей в глаза. У Полины было такое ощущение, как будто он держал ее за косу.

– Не знаю я ничего.

– А почему трясешься?

– Страшно. У вас пистолет.

– А ты знаешь, что я могу убить, да?

– Я?.. – Полина встрепенулась. – Не знаю я ничего!

– А если знаешь, то будешь молчать, да?

Она хотела кивнуть, согласиться хранить страшную тайну, но спохватилась, изобразила непонимание.

– Что я знаю?

– Если знаешь, то застрелись, – заявил Герман и отвел взгляд в сторону, как будто косу отпустил.

– Я не знаю, – пробормотала Полина.

Но мужчина ее не слушал. Он стремительно вышел из дома, сел в машину и двинулся в сторону озера.

Полина успокоила сына, уложила его в кроватку, вышла во двор. Герман уехал, а его спутник ушел огородами к озеру, по следу Кирилла. Полина выпустила из будки Дружка, но это ее не успокоило. Парень в «аляске» мог пристрелить собаку. Забор низкий, для людей с серьезными намерениями он не преграда. Если Герман пожелает ее убить, то никто не сможет остановить его. А он захочет это сделать. Ведь Полина знает его страшную тайну.

Герман ее убьет, если она сама не застрелится.