Глава 11

Печка жаркая, парилка просторная, доска под ногами толстая, крепкая, не гнется. Воды вдоволь, лей не хочу. А еще веничком можно. Это не сон, а явь.

Полина растопила баню, помыла Мишу, сполоснулась сама, но до сих пор поверить не могла, что вернулась домой. Надо же, такую дорогу осилили! Ей хотелось бухнуться на кровать, закрыть глаза и плыть по течению.

Миша чувствовал себя неважно, но уже ходил, и рана у него не открылась. Полина помогла ему одеться, отвела в дом, уложила. Комнаты просторные, теплые, обстановка просто роскошная, туалет внутри. Очень удобно. В таком доме жить да жить. С Антошкой. И даже с Мишей. Если он действительно встал на путь исправления.

Сначала она перевязала Мишу, затем себя, приготовила чаю, подала ему.

– Я в раю? – спросил он, с улыбкой глядя на нее.

– Еще нет, но все возможно.

Дом на отшибе, собаки нет, тревогу поднять некому, а забор для злых людей не помеха. Есть ружье, но вдруг все произойдет ночью, когда они будут спать?

– В Москву надо ехать, – сказал Миша.

– Завтра, – устало проговорила она.

– Нет, попозже.

– Завтра! – отрезала Полина.

Крайний срок – послезавтра. Миша еще плохой, но зачем он ей в Москве нужен? Не станет она кидаться на сестру, расстреливать ее и мужа, просто приедет и заберет Антошку. А вот если Варвара скажет «нет»…

Полина чувствовала в себе силы убить и ее, и Вадима. Для этого ей даже не нужно ружье. Что под руку подвернется, тем она их и зашибет.

Но это будет потом, а сейчас Полине нужно было ружье. С ним в обнимку она и заснула. Лежала, прислушивалась к тишине за окнами, думала продержаться до утра, но сон оказался сильнее разума.

Утром она проснулась чуть свет, немного полежала, настраиваясь на решительные действия, и резко поднялась. Сначала нужно было решить с Мишей. Нельзя его оставлять в доме, к родителям придется отвезти или к старшей сестре. Кто-нибудь за ним присмотрит. А ей пора в Москву, к Варваре, на серьезный разговор.

Миша просыпался долго, с трудом. Его не знобило, в пот не бросало, дыхание спокойное, пульс ровный. Но Полину пугала вялость, острая нехватка жизненных сил.

– Тебе чего? – пробормотал он, на секунду открыв глаза.

– Давай поднимайся, к родителям поедешь.

– А почему не в больницу?

– Ну да, можно и в больницу.

Полина задумалась. Действительно, почему не в больницу? Кризис миновал, рана заживает, антибиотики действуют, а повязки менять можно и в домашних условиях. Можно и в больницу, но там к Мише могут возникнуть вопросы. Вдруг он разболтает, как было дело? Это ведь Полина стреляла в него.

– А то мне совсем хреново, – пробормотал он.

– Сейчас.

Полина измерила температуру – тридцать шесть и шесть. Осмотрела рану – заживает, не гноится. Она приготовила завтрак, но Миша едва прикоснулся к еде.

– Что-то аппетита нет, – сказал он и закрыл глаза.

– Да, наверное, в больницу надо, – проговорила Полина.

Не надо было его вчера в баню тащить. Он, конечно, сам напросился, но так и мама не возражала, когда Полина предложила ей банный день. Помылась мама и умерла. Теперь вот Миша доходит.

– Не надо в больницу, – сказал он, поймал ее за руку, поднатужился, как будто хотел сжать запястье, но сил для этого у него не осталось. – Просто побудь со мной. Вот увидишь, к обеду мне станет легче.

– Посмотрим.

Полина твердо решила вызвать «Скорую», если к полудню состояние Миши не улучшится. А до этого она сходила к месту, где потеряла отцовское ружье, и, надо же, нашла его в снегу. Стволы и стальные детали уже подернулись ржавчиной, но их не сложно было привести в порядок.

К обеду Миша ожил, плотно поел, даже попытался подняться, чтобы сходить в туалет.

– Лежи! – удержала его Полина.

– А водки нальешь? – осведомился он и улыбнулся.

– Вечером. Если чувствовать себя хорошо будешь.

– Постараюсь.

Миша поужинал с аппетитом. Полина разрешила ему выпить и закурить. Она и сама пятьдесят капель приняла для дезинфекции души.

– Завтра я тебя к родителям отвезу, – сказала Полина.

– Может, ну ее к чертям, эту Москву? – спросил Миша.

– Можно и подальше. После того как Антошку заберу.

– Сами привезут. Дашь понять, что все знаешь. Я скажу, что перешел на твою сторону. Варвара испугается, вернет тебе сына. Зачем ей неприятности?

– У них еще Герман есть, – произнесла Полина и задумалась.

Варвара может атаковать в любой момент, и тогда ей придется защищаться. Вдруг на этот раз не повезет? Инициативой должна владеть Полина. Для этого нужно наступать, а не обороняться.

– И не только он. А я тебе пока еще не помощник. Сегодня подняться не смогу. Завтра все начнем. Я позвоню, и будем ждать. Если приедет Герман, встретим его так, как и полагается. Тогда Варвара точно никуда не денется.

– Давай завтра, – согласилась Полина.

Однако Герман мог появиться уже сегодня.

Она уложила Мишу спать и снова заступила на вахту, встала у окна, опираясь на ружье, затем села. Тогда Полина и поняла, что нет у нее больше сил бороться со сном.

Проснулась Полина в кромешной темноте, в холоде, на голых досках. Халат на ней, старое пальто, которое так не жаловал Вадим, на ногах валенки.

Полка короткая, ограниченная вертикальной разграничительной доской. Значит, не в бане она, а где-то в погребе, на стеллаже.

Но в погребе все полки заставлены закатками, соленьями, картошка там в загоне, а здесь пусто, пахнет дохлыми мышами. Глаза Полины никак не могли привыкнуть к темноте. В погребе хотя бы отдушина имелась, через которую туда мог втечь дневной и даже лунный свет. Тут, в леднике, была вентиляционная труба, однако через нее сюда проникал только воздух.

– Эй! – Полина приподнялась и ударилась головой о верхнюю полку.

Зазвенели пустые банки.

Да, она действительно лежала на пустых стеллажах. Ноги ее коснулись бетонного пола, рука – кирпичной стены. Если она в леднике, то где-то тут должна быть лестница. Нога Полины нашла ступеньку. Она растопырила руки, уперлась в стены шахты и поднялась к железной двери.

Отец, помнится, заказывал ее где-то на оборонном заводе. Он говорил, что на совесть там все сделали, дверь крепкая, такую из гранатомета не высадишь. Только вот замок непутевый, английской системы, но без внутренней защелки. Если дверь вдруг закроется, то без посторонней помощи не выйти.

Мама попадала в такой капкан. Один раз ей открыл отец, а второй – сама Полина. После этого мама сюда ни ногой.

Да и не было у них особой нужды в леднике. Им вполне хватало холодильника и погреба. А после того как умер отец, о леднике они и вовсе забыли.

А вот теперь кто-то вспомнил о нем. Конечно, Варвара. Больше некому.

– Эй! – Полина забарабанила в дверь, кричала долго, до хрипоты, но без всякого толка.

Ледник запирался на две двери, чтобы тепло сверху не смешивалось с холодом снизу. Полине нужно было открыть обе, а она и с одной не могла справиться. Докричаться до внешнего мира было невозможно. Варвара мимо ледника будет проходить, не услышит. Да и не захочет. Ни она, ни Вадим.

Дверь они откроют, когда Полина умрет от жажды и голода. Найдут ее останки, вызовут полицию. Варвара скажет, что всему виной дурацкий замок и неосторожность сестры. Еще одиночество. Некому было хватиться Полины, никто не пошел открывать дверь.

На следствии Варвара расскажет, что Полина влюблена была в свою одинокую жизнь, именно поэтому и отдала ей своего ребенка. Подлая душа! Это ведь она отправила к ней Германа, который и затащил Полину в ледник.

Или это Миша сделал? Но зачем?

– Миша, сволочь! – закричала она и услышала в ушах звонкий смех.

Это хохотала над ней гробовая тишина из глубины ледника. Она звала ее к себе, но Полина не хотела идти вниз.

Лед сюда отец привозил с озера, загружал в глубокую вертикальную нишу. Его здесь давно уже не было, но за зиму погреб выстудился, а весеннему солнышку не хватало силы, чтобы прогреть землю над ним. Холодина в леднике стояла зимняя, а согреться нечем. Пальто слишком уж тонкое. Да и платка у Полины не было. С валенками только повезло, но так они положения не спасут.

Валенки и пальто подтверждали ту версию, которую придумала Варвара. Именно поэтому Полина не была связана. Заглянет дядя Леша в ледник, увидит труп и не найдет на нем никаких признаков насилия. Значит, это и не убийство вовсе, а смерть по неосторожности. А Варвара заплачет, посмеиваясь в кулак. Сука!

Полина обессиленно стукнула кулаком в дверь. Бесполезно искать спасение. Стены в шахте лестницы кирпичные, кладка крепкая, толстая, руками не разобрать. А своды потолка и вовсе железобетонные. Отец на совесть все делал, денег на материалы и строительство не жалел, сам не раз хвастался своей основательностью.

Варвара все это слышала. Поэтому она и распорядилась закрыть сестру в леднике.

Нет отсюда выхода, кроме как через дверь. А ее никто не откроет.

Дверь прилегала к косяку довольно плотно, но свет сквозь щели все-таки проникал. Так было на самом деле, или просто глаза Полины привыкали к темноте. Она стала различать очертания стен, разглядела лестницу под ногами, спустилась по ней, разглядела очертания стеллажа вдоль стены.

А полки достаточно длинные и глубокие. На них можно было спать, лишь слегка согнув ноги. Тот негодяй, который затащил Полину в подвал, проявил о ней заботу, уложил. А может, просто не захотел низко наклоняться, чтобы скинуть ее на пол. Интересно, кто это был. Миша? Вадим? Или оба?

Но Миша не мог быть заодно с Германом и его сообщниками. Этих людей наняла Варвара. Мише они чужие. Поэтому он и убил одного из них, нисколько не задумываясь. Миша спас Полине жизнь, из последних сил застрелил гада с карабином. Она не должна была об этом забывать.

Что же могло случиться с Мишей, если его не было здесь, в этом подвале? Куда его могли деть преступники? Просто бросили где-нибудь в лесу, чтобы он там умер как бы от ран? А если Миша заодно с Германом? Вдруг он стоит сейчас за дверью и тихо скалится?

Полина повернула было обратно к двери, хотела наорать на Мишу, но удержала себя, осталась на месте. Истериками она ничего не добьется, только силы потеряет. Нужно брать себя в руки, приспосабливаться к положению и начинать искать выход.

Когда-то родители здесь, в леднике, хранили закатки, квасили капусту. В углу лежала старая, рассохшаяся кадушка, стоял сломанный деревянный ящик. На полках запыленные картонные коробки, старые газеты в них, журналы, стеклянные банки. Обнаружила Полина и глиняный кувшин без ручки.

Еще на полках должна была быть старая, полуистлевшая одежда, ватники, телогрейки, шали, но ничего такого Полина не нашла. Как будто преступники нарочно все забрали, чтобы она не смогла воспользоваться.

Прежде здесь можно было найти лопату, косу, серп без ручки, такой же топор. Но исчезло и это все. Инструменты опасны. Ими можно проломить стену, сделать подкоп.

Полина не успокоилась, сняла с полки коробку, осмотрела ее, но, кроме газет, в ней ничего не нашла. Стеклянные банки ценности не представляли. Даже осколки глиняного кувшина не могли ей помочь. Слишком уж мягкий это материал против кирпичных стен.

Не нашла Полина ничего подходящего, но и успокаиваться не стала. Нельзя ей сдаваться, не может она подарить Варваре победу. Нужно вырваться из плена, добраться до своего ребенка и спасти его. Умирать она не имеет права. Никак нельзя оставлять Антошку на произвол бешеной тетке, которая воспитает из него морального урода.

Полина вернулась к двери, ощупала кирпичи вокруг нее, затем постучала по ним кулаком. Кирпичи сидели крепко. Никаких пустот под ними не было.

Она пошла дальше, обследовала кладку в шахте лестницы, а потом и все стены, но ни единого слабого места, увы, так и не обнаружила. Да тут и не могло ничего такого быть. Плохая кладка – это прежде всего подарок для воды. А в леднике было сухо, ни одна капля сюда не просочилась. Это при том, что почва сейчас была пропитана талой водой.

А от водички Полина не отказалась бы. Пить ей хотелось до жути. Без еды она могла бы обойтись какое-то время, а вот без воды никак.

Глаза ее уже окончательно привыкли к темноте. Она различала очертания всех предметов, лежащих на полке, но фляжку с водой увидеть не смогла. За неимением таковой.

И в кадке было пусто. Не мог дырявый бочонок удержать воду. Зато его можно было разобрать и вооружиться ржавым железным обручем. Разомкнуть круг не удастся, заклепки слишком прочные, но его можно смять, сделать плоскую полосу двойной толщины. Но толку от этого не будет. Таким инструментом худо-бедно можно ковыряться в земле, но ломать кирпичи – только мышей смешить. Вот если до сырой земли добраться, тогда можно будет и за кадку взяться.

Полина опустилась на полку, погладила разболевшееся плечо. Неплохо было бы сменить повязку и перекусить, но все это мелочь по сравнению с отсутствием воды. Ничего нет, даже льда. Положить бы прямо сейчас в рот кусочек и ждать, когда он растает.

Лед мог образоваться на дне ямы. Не исключено, что там все-таки была вода, а температура минусовая.

Фонарика у Полины не было, посветить себе она не могла. А яма глубокая, рукой до дна не достанешь. Самой лезть надо.

Полина села на край ямы, опустила ноги, развернулась, животом уперлась в бетонный угол. Она тихонько-тихонько опускала ноги, пока не повисла на руках.

– Мамочки! – Полина запаниковала.

Яма оказалась непозволительно глубокой. Полина уже едва цеплялась за верхний угол колодца, а ноги ее все еще не касались дна. Сколько там еще, метр или целых два? Если совсем немного, то падение будет мягким, но все равно из ямы ей уже не выбраться. Не сможет она подтянуться на руках, не гимнастка, да и плечо раненое. Вот и куда ты полезла, дура набитая?

Плечо разболелось, пальцы разжались как будто сами по себе. Но пустоты под ногами было совсем чуть-чуть. Приземлилась Полина мягко.

Льда на дне, увы, не было, только голая, чуть сыроватая земля.

Полина вспомнила, о чем говорил отец. Он нарочно не стал бетонировать дно, чтобы талой воде было куда уходить. В эту же землю могла уйти и сама Полина. Костьми здесь лечь или вырыть подкоп, одно из двух. Инструмент для этого она может сделать. Если доберется до кадки.

Но яма такая глубокая, а у нее ни веревки, ни лестницы, да и плечо больное. Так и останется она здесь. Может, ее даже вытаскивать отсюда никто не будет. Зальют бетоном или просто засыплют землей.

Полина обхватила руками голову и закричала. Ей нужно было выплеснуть злость. Только это могло худо-бедно успокоить ее.

– Сволочи!

Она заметалась, попыталась допрыгнуть до верхнего края колодца и вдруг зацепилась рукой за какое-то углубление в стене. Такое же находилось и на противоположной стенке колодца, на полметра пониже. С этой же стороны была и третья выемка. Она располагалась на высоте головы.

Полина сунула в самую нижнюю нишу левую ногу, растопырила руки, уперлась ими в стенку, поднатужилась, дотянулась правым носком до второго углубления. Она снова поднатужилась, распрямила ногу, поднялась над землей. Руки ее зацепились за верхний край колодца. Полина сделала еще одно усилие и смогла попасть ногой в третью, самую высокую выемку. Наконец-то она легла животом на ледяной пол, который почему-то показался ей теплым.

Обман в ощущениях длился какие-то мгновения. Впрочем, Полина и не собиралась залеживаться тут. Она выбралась из ямы, встала на ноги, легла на полку стеллажа.

На какие-то несколько секунд ее охватила иллюзия спасения, но тут же снова навалилась смертная тоска. Ну да, нашла она открытую землю, а дальше-то что? Полина сможет смастерить палку-копалку, а толку от этого? Как сделать лестницу, чтобы подниматься из ямы, избавляться от вынутой земли? Лезть вверх по выемкам – не выход. Тут самой бы выбраться, а еще землю нужно тащить.

Но и сдаваться никак нельзя. Полина просто обязана была вернуть сына.

Она провела рукой по доскам, на которых лежала. Их две, одна к другой. Они стянуты поперечными брусками. Если доски одним концом опустить в яму, то поперечины станут ступеньками. За верхний край досок можно будет зацепиться ногой.

Полина поднялась, попробовала оторвать доски, но не смогла. Она провела рукой под полкой, нащупала одну поперечину, другую. Расстояние между ними составляло около метра. Не так уж и плохо.

Доски приколочены были гвоздями. Ломика у Полины не было, но таковым мог стать обруч с кадушки.

Только вот сниматься он никак не хотел. Да и доски почему-то не поддавались, шатались, но оставались на месте. Полина попыталась выдернуть одну, но только ноготь сломала. Тогда она положила кадку на пол, высоко подняла ногу и со всей силы ударила ею сверху вниз. Послышался треск.

В первое мгновение Полина подумала, что сломалась кость, но нет, это треснуло дерево. Она сорвала одну доску, затем другую, высвободила верхний обруч и попробовала согнуть его. Но крепкое железо лишь посмеялось над ее жалкими потугами.

Полина кое-как установила обруч на полу, что называется, на попа, ударила ногой. Однако железо лишь свалилось на бетонный пол и нахально зазвенело.

Полина немного подумала, приставила обруч к стеллажу, встала на него ногой, зацепилась за верхнюю полку и перенесла весь свой вес на металл. Круг просел под ней, железо гнулось, а она опускалась, пока обруч не разломился под ней на две половины. Нога ее провалилась. Полина не смогла удержать равновесие, свалилась на пол и больно ударилась о бетон локтем раненой руки. Успокаивало ее то обстоятельство, что все эти муки оказались не совсем напрасными.

«Сломаться могло только прочное, плохо гнущееся железо», – подумала Полина, разглядывая кусок обруча.

Вдохновленная успехом, она взялась за стеллаж, попыталась отодрать горизонтальные доски от вертикальных и для начала порезала руку острием гвоздя. Это ее не остановило, она переключилась на другую полку. С ней дело заладилось. В конце концов доски, скрепленные поперечинами, оказались в яме.

Полина спустилась на самое дно. Там ее и захлестнула волна отчаяния. Обломок обруча смог слегла углубиться в землю. Если не лениться, то за час можно вынуть коробку или даже две грунта. За сутки она осилит пару кубометров. Но это же курам на смех.

Дно ямы находилось метра на четыре ниже уровня земли. Копать нужно было сначала вниз, затем в сторону и вверх под уклоном. Это же сколько времени нужно будет затратить на то, чтобы осилить такой подкоп? А сколько воды придется выпить, чтобы не умереть от жажды!

Воды не было, но она могла появиться, залить вырытую яму, с головой утопить робкую надежду на спасение.

Полина села на землю, обхватила голову руками и зарыдала от отчаяния. Не сможет она сделать подкоп. Нельзя проломить головой стену.

Она успокоилась, попыталась взять себя в руки, решила, что нужно копать хотя бы для того, чтобы появилась вода. Да, она готова была пить грязную воду, лишь бы выжить, выбраться из западни и наказать извергов, укравших у нее сына.

Полина ощутила робкий прилив сил, поднялась, набрала в легкие воздуха. Сейчас она присядет, вонзит копалку в землю, начнет свой трудный путь к победе, обязательно найдет выход, сможет вырваться из этой ловушки.

Ее рассеянный взгляд скользнул по верхней выемке в стенке колодца. Углубление было сделано в толще бетона. Возможно, оно тянулось до самой земли.

Полина просунула в нишу свою копалку, уперлась в каменную твердь, но все-таки попробовала бетон на прочность и физически ощутила его непрочность. Трещины в стенке не было, поддетый слой не шевелился, но слабина все равно чувствовалась. Полина усилила нажим на рычаг. Бетон поддался давлению. Сперва в нем появилась трещина, а затем вывалился целый кусок.

– Этого не может быть! – сказала Полина самой себе.

Вслед за этим из стенки вывалился второй кусок. Под ним обнажилась земля.

Вскоре Полина выбилась из сил, от усталости опустилась на дно ямы. Она смогла расширить пролом в стене до размера своего тела. Теперь ей надо было копать вверх не четыре, а два с половиной метра.

Но сможет ли она дойти до финальной точки? Хватит ли у нее на это сил? Скорее всего, нет.

Полина пересилила себя, поднялась. Времени у нее в обрез, нельзя терять ни минуты. Спасет ее каторжный труд или нет, неизвестно. Она в любом случае берется за дело.