Пришлось проталкиваться сквозь толпу бегущих воларцев, настолько перепуганных и ошарашенных, что они даже не опознали иноземных захватчиков. Одиночки неслись сквозь поля красноцвета, налегке, обезумевшие от ужаса. Семьи предпочитали бежать по дороге, держались плотными группками, тащили жалкие пожитки. Дети цеплялись за родителей, заплаканные лица застыли в гримасе ужаса. Асторек вытащил из толпы лысеющего мужчину средних лет, одетого в серое. За него цеплялся мальчик. Мужчина кратко, но внятно ответил на вопросы шамана. Привычка подчиняться приказу сильнейшего пересилила страх. Когда мужчину отпустили, он немедля побежал прочь.

— Императрица натравила арисаев на город, и они убивают всех подряд, — сообщил шаман. — Люди думают, это наказание за то, что они не пришли на арену, хотя там не поместилось бы все население.

Ваэлин посмотрел на Союзника. Тот со смутным интересом наблюдал за беженцами.

— Твоих рук дело?

— Она сошла с ума еще до того, как попала ко мне, — пожав плечами, ответил тот. — А этих людей она всегда ненавидела.

Через милю толпа беженцев поредела. Восточный пригород, похоже, был облюбован купцами и торговцами, изобиловал складами и каналами. Теперь каналы запрудило трупами. По заваленным мертвецами улицам бродили уцелевшие горожане, раненые либо обезумевшие от потрясения. Каждый поворот открывал новые кошмарные картины. Матери плакали над умерщвленными детьми, малыши трясли и толкали убитых родителей. Ваэлин стиснул зубы и пришпорил Шрама, посмотрел на массивное здание арены, возвышающееся впереди, затем бросил взгляд на Кираль. Она с тревогой глядела на здание. Не иначе, песнь упорно не советовала двигаться туда.

После мучительного часа езды по улицам впереди наконец открылись окружающие арену парки, и Ваэлин пустил коня галопом. С арены доносилась какофония битвы. А слева туда бежала толпа вооруженных людей — наверное, с полтысячи. Ваэлин присмотрелся к тому, кто возглавлял их, и узнал темно-синий плащ, особую манеру переставлять ноги.

Ваэлин погнал коня наперерез, заставляя перескакивать трупы, грохоча копытами по мрамору, затем остановился и поднял руку.

Френтис махнул мечом, и бегущие остановились, хотя и не сразу. Странное войско — разномастное сборище мужчин и женщин в кое-как подобранных доспехах со следами недавнего боя, частью воларских, частью, очевидно, альпиранских либо из Королевства. Обнаружив Плетельщика, Ваэлин вздохнул с облегчением. Целитель стоял среди единственной во всем сборище группы, напоминающей регулярную военную часть.

— Брат! — закричал Френтис и побежал навстречу.

Он был с головы до ног в крови и саже, с залитым кровью мечом и казался постаревшим. Но в его взгляд не проникло ни капли безумия, похоже, обуявшего город.

Ваэлин кивком указал на Плетельщика и окружающих его солдат.

— Это варитаи?

— Они теперь называют себя «политаи». На староволарском это означает «раскованные», сбросившие цепи.

— Сбросившие цепи, — задумчиво повторил Ваэлин. — Как и ты, брат…

— Ну да, — с легким недоумением подтвердил тот и показал мечом на арену. — Нам известно, что госпожа Рива там.

— Я знаю, — сказал Ваэлин.

Он спешился, обнажил меч, подозвал Френтиса, и они вместе пошли к арене.

— У нас мало времени, — начал Ваэлин, — так что слушай внимательно…

Когда они добрались до арены, звуки битвы уже стихли. В лабиринте коридоров, ведущих туда, попалось несколько куритаев, но они не задержали надолго. Сентары и гвардейцы знали врага и быстро уничтожили их. Когда Ваэлин шагнул на песок арены, он обвел взглядом ярусы. Они были заполнены лишь на треть. Перепуганные горожане старались держаться подальше от гвардейцев и кумбраэльских лучников. Королева стояла в центре арены и, улыбаясь, разговаривала с Ривой. Рядом лежала туша, напоминающая исполинскую обезьяну, с торчащим из спины окровавленным копьем.

Завидев Ваэлина, Рива подбежала к нему, крепко обняла, прижалась.

— На этот раз ты опоздал, — шутливо выбранила она, отстранилась и игриво хлопнула его ладонью по щеке.

Он заставил себя улыбнуться и поклонился подошедшей королеве.

— Ваше величество, я очень рад найти вас в добром здравии.

— А я вас, милорд.

Ваэлину ее взгляд показался странно холодным, а улыбка — механической, безразличной. Раньше Лирна улыбалась ему не так. Впрочем, теперь она даже больше, чем правительница, — величайший завоеватель в истории Объединенного Королевства.

— А госпожа Дарена? — спросила Лирна, разглядывая вошедших на арену вслед за Ваэлином.

Он посмотрел ей в глаза и покачал головой — и успел увидеть проблеск радости перед тем, как Лирна очень умело изобразила искреннюю скорбь.

— Милорд, я скорблю о вашей великой потере…

Из-за ее спины раздалось какое-то хлюпанье и хрип. Ваэлин увидел женщину, лежащую рядом с огромной обезьяной. Женщина глядела на Френтиса. Ее губы шевелись, силясь выговорить приветствие, кровь брызгала на песок, руки дрожали.

— Позвольте представить вам воларскую императрицу Эльверу, — произнесла королева.

Френтис побледнел, переступил с ноги на ногу, не в силах оторвать взгляд от умирающей. Ваэлин посмотрел на брата, надеясь, что тот вспомнит задание. Френтис заметил его взгляд — и отвернулся от императрицы. Та застонала, заскребла по песку, отчаянно стараясь приблизиться к нему.

— Мне тоже следует кое-кого представить, — сказал Ваэлин и махнул Орвену.

Его гвардейцы привели Союзника.

— Это ваш бессмертный Одаренный? — спросила королева, окинув взглядом связанного человека.

Тот рассеянно кивнул ей, сощурившись, обвел взглядом ярусы — что-то прикидывал и рассчитывал.

— Не совсем, — ответил Ваэлин. — Я не знаю его настоящего имени, но мы привыкли называть его Союзником.

— Мне никогда не нравилось это прозвище, — тихо произнес Союзник. — Возможно, в грядущем вы измыслите для меня лучше. Поэтичнее. Видите ли, я решил стать богом.

Ваэлин хотел открыть рот, чтобы скомандовать Союзнику замолчать, — и не смог, застыл. Он попытался поднять руку с мечом — но та не послушалась. Он попробовал повернуться к Френтису, но шея не шевельнулась. Конечности совершенно онемели, в теле работали только мышцы, позволяющие дышать, да еще глаза. Королева так и застыла с выражением хмурой озадаченности на лице, лорд Илтис стоял позади нее, будто статуя. Застыли все люди вокруг, даже на ярусах и террасах. Все умолкло, лишь хрипела умирающая императрица да слышались спокойные шаги Союзника по песку. Тот подошел к Ваэлину, заглянул ему в глаза.

— Ты спрашивал о моем Даре. Вот он. Верней, один из них. Прошло так много лет с тех пор, как я применял его в этом мире сам, без помощи слуг. Теперь, благодаря тебе и твоему бессмертному другу, это проще. Видишь?

Он покрутил головой.

— Никакой крови. Думаю, это тело сможет вмещать меня еще долго. Возможно, до самой смерти этого мира, хотя я не пылаю желанием увидеть ее.

Он отошел, пристально всмотрелся в Лирну, затем в Риву.

— Такой великолепный образчик, — глядя на Риву, заметил он. — Жаль портить ее. Но чтобы моя собачка продолжала верно служить, ей потребуется награда.

Он подошел к императрице, единственной, кроме него, не переставшей шевелиться, хотя она уже только слегка подрагивала. Союзник опустился рядом с ней на колени, наклонился назад, чтобы веревки на спине коснулись стальных когтей павшей обезьяны. Он скривился от натуги, несколько раз приподнялся и опустился — и наконец веревки поддались.

— Ах, — выдохнул он, встал и отшвырнул веревку. — Вот так-то лучше.

Он размял руки, опустился на корточки рядом с императрицей, закусил губу, но затем заметил, что ее глаза все еще следят за ним, и одобрительно крякнул.

— Меня часто называли высокомерным. Могу признаться: я не слишком-то хорошо мирюсь с поражением. Но за долгие годы я отыскал смысл в унижении и извлек из него урок. Я проиграл, и за это Лионен замучил меня до смерти. Но погубило меня не намерение, а метод. Я попытался истребить всех Одаренных в мире своими руками, а это оказалось неподъемной задачей, пусть и с моим умением привлекать злые души. Но у меня было много времени обдумать новый подход.

Он нагнулся, поднял короткий меч, ногой перевернул императрицу на спину.

— Зачем добиваться невозможного, когда за меня постарается безмерная человеческая жадность? Раньше я отводил главную роль воларцам, измененным моей волей. Они так и не поняли, почему им всегда не хватало Одаренных, хотя они без устали плодили их. Я постоянно давал благословение все новой знати, заставлял империю расширяться, рыскать по миру в поисках свежей крови Одаренных, чтобы удовлетворить жажду вечной жизни. И все впустую — из-за тебя и твоих присных. Наверное, это происки волка. Впрочем, неважно.

Он воздел меч над головой, повернулся к террасам и пронзительно закричал:

— Внемлите! Во мне воскресли старые боги! В моих жилах течет великая мощь! Узрите же мое благословение!

Он ткнул кончиком меча в руку, сделал короткий, но глубокий надрез и опустил руку ко рту императрицы. Кровь закапала на губы. Поначалу женщина почти не реагировала, лишь чуть вздрагивала, но затем раскрыла рот, жадно поглощая кровь, выгнула спину. Когда императрица забилась в конвульсиях, Союзник отошел, отшвырнул меч, оторвал кусок рубахи и принялся перевязывать рану.

— Раз ты забрал мою империю, сделаем другую, — затянув зубами узел, сказал он.

Он снова подошел к Лирне. Идеальное лицо королевы застыло в маске совершенного спокойствия, лишь в дергающихся зрачках читался панический ужас.

— Она станет королевой-спасительницей, приплывшей из-за океана, чтобы избавить воларский народ от тиранической власти императрицы Эльверы, — изрек Союзник и ухмыльнулся Ваэлину. — А ты будешь ее великим и благородным генералом. Подумай об армиях, которые вы соберете вместе, о землях, которые завоюете. И во всякой захваченной земле вы отыщете мне всех Одаренных.

С лица Союзника слетели все остатки человечности, оно превратилось в перекошенную злобой мертвую маску.

— А ты принесешь их в жертву новому богу! Работа займет десятилетия, но я заставлю тебя породить сыновей с нашей игрушечной королевой, чтобы они продолжили твою работу. Со временем на этой земле исчезнут все Одаренные, и я смогу пойти дальше.

Он подошел к Ваэлину вплотную и зашептал:

— Серые камни были основанием нашего величия, собирателями памяти, способными передавать мысли на огромные расстояния. С ними мы создали век мира и мудрости. А затем мы отыскали черный камень и посчитали его новым благословением. О да, он раздавал великие Дары. Моей жене он дал власть исцелять, ее брату — власть прозревать время. Чудесные способности. А для меня черный камень припас проклятие. Ты представляешь, каково жить в совершенном мире, не затронутом жадностью, и обладать истинной мощью? Властью подчинить человека одним прикосновением, заставить убивать. Я не хотел этого Дара, я желал чего-то чище и больше. Но черный камень дает лишь единственный Дар, допускает лишь одно прикосновение. Выкопавшие его испытали на себе, что первое прикосновение наделяет Даром, а второе высасывает душу. Год за годом, десятилетие за десятилетием я сопротивлялся моему Дару. Я строил города, учил, распространял мудрость и ни разу не использовал свой Дар. А что в награду? Жена принесла себя в жертву, чтобы спасти племя дикарей, не способных записать своих имен. Она захотела спасти мир извращенных тварей, возомнивших себя стоящими над природой. И чем же я обязан этому миру? Что должен ему? И не настало ли время забрать свое?.. Я уже не помню имени того, кто первым прикоснулся к камню и получил могучий Дар, подобный моему и так же не используемый. Иногда он показывал его на добровольцах, держал их парализованными часами напролет. Безвредная забава. Но я увидел в ней преграду на пути силы, данной мне. Со временем мы сделались близкими друзьями. Годы изнурили его, он с тягостью стал думать о грядущей немощи. Не стоило большого труда подбить его на последний риск, второе прикосновение к камню. Ведь это избавило бы его от великой боли, превратило бы тело в пустую оболочку, а Дар остался бы в крови.

Он помолчал.

— Конечно, я не знал, вообще не представлял, что именно я выпускаю в мир. Видишь ли, мы дотянулись до чего-то чужого. Притрагиваясь к черному камню, мы касались другого мира, где царит то, что вы называете Тьмой: бесконечный черный хаос. Когда могучая душа коснулась камня, лопнула преграда между мирами, и чужое выплеснулось в наш мир, заразило его, словно чума, вцепилось в людей, просочилось в кровь и создало ловушку для пораженных душ. Вошедший в кровь Дар заставлял людей с каждым поколением порождать все больше Одаренных. Мы ведь и сотворили души, дали им возможность существовать после смерти тела. Мы создали ваше место за Порогом и то, что сохраняет там души. Теперь они питают меня, держат на цепи в извечной тюрьме. Я изо всех сил пытался воздержаться, но даже в том месте, где нет форм, чувств и ощущений помимо лютого холода, голод и животное желание питаться необоримы. Теперь там не останется душ, и я погибну от голода, если захочу сбросить эту плоть.

Он отступил, и его лицо снова приняло благодушное выражение.

— Честно говоря, я не был уверен, что смогу склонить тебя на свою сторону. Есть души слишком простые и лишенные злобы, они не могут стать подходящими инструментами. Но потом я увидел, как ты срубил голову тому животному на севере. Не считай меня скупым. Если хочешь, я и тебя могу сделать богом.

Он потянулся ко лбу Ваэлина — но пальцы остановились в дюйме от кожи. Союзник потрясенно уставился на руку, сжавшую его кисть.

— Семя проросло, — сказал Френтис.