ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Лирна
Самочувствие лорда Аль-Беры, владыки башни, намного улучшилось после освобождения Варинсхолда. Исчезла нездоровая бледность, перестали дрожать пальцы. Однако он не мог подолгу стоять, и Лирна поспешно усадила его в кресло. Она призвала Аль-Беру в старые отцовские комнаты за залом совета. Когда-то богато украшенные, теперь они были ободраны подчистую, лишь на голых стенах кое-где висели картины, несомненно, украденные лордом Дарнелом в домах погибшей знати. Королева приказала тщательно переписать всё оставшееся во дворце и распространить список, чтобы истинные владельцы могли забрать свои вещи. Но до сих пор явилась лишь горсть обнищавших купцов и лордов.
— Милорд, я помню, что отец называл вас бичом контрабандистов. Несомненно, этот титул дан заслуженно.
Лорд Аль-Бера с трудом поклонился. Лирна уже заметила, как неловко он чувствовал себя в ее присутствии. Должно быть, сказывалось его происхождение из низов.
— Ваше величество, в моей юности банды контрабандистов были больше и свирепее. До того как король Янус приказал мне возглавить своих таможенников, я был простым капитаном стражи. Таможенники оказались жутким отребьем, обтрепанными, пьяными взяточниками. Чтобы превратить их в достойную службу Королевства, потребовалось время и немалая толика крови.
— Но вы сумели сделать из них добрых солдат, переломали хребет контрабандистам, оседлавшим южный берег, и удвоили портовый сбор.
— С небольшой помощью Шестого ордена, — осторожно улыбнувшись, добавил Аль-Бера.
— Тем не менее вы целиком и полностью заслужили меч, который дал вам мой отец. К несчастью, я не могу дать вам другой. Как и следовало ожидать, воларцы украли всю отцову коллекцию оружия. Но я отыскала в руинах моих комнат свою старую реликвию.
Королева достала из деревянной шкатулки на столе древний амулет на искусно сделанной серебряной цепи. Амулет был простым бронзовым диском с синим камнем посередине.
— Говорят, этот диск носила мать короля Нариса, первого, заявившего о власти над всеми четырьмя фьефами Королевства. К сожалению, он был подвержен приступам безумия, и бремя управления Королевством приняла на себя его могучая и суровая мать, Белларис, первая, кто получил титулы камергера и регента Объединенного Королевства. К концу альпиранской войны и я носила эти звания — но недолго. Этот диск был символом моей должности.
Лорд посмотрел на амулет, будто ребенок, впервые увидевший змею. «Я сделала правильный выбор», — сказала себе королева.
— Ваше величество, меня хотят оставить здесь? — покраснев, с трудом выговорил лорд.
— Вы послужите Королевству так, как прикажет вам королева.
— Если дело в моей пригодности для битвы…
— Дело в том, кому я могу безопасно доверить управление моими землями в мое отсутствие, и ни в чем больше. Лорд-камергер Аль-Бера, наденьте знак своей должности.
Пытаясь унять дрожь в пальцах, держащих серебряную цепь, лорд-камергер стиснул зубы.
— Ваше величество, король Янус говорил вам, почему я так хорошо ловлю контрабандистов?
Лирна простодушно улыбнулась и покачала головой.
— Мой отец был контрабандистом, человеком очень добрым и приветливым дома, но свирепым в деле. Оно стало бы и моим, если бы я не сбежал в тринадцать лет и не поступил в королевскую гвардию. К тому времени я понял, насколько мой отец погряз в обмане и убийствах, и не хотел идти по той же дорожке. А теперь не хочу идти по этой.
Лорд убрал руку с амулета.
Продолжая улыбаться, королева взяла цепь, подошла к лорду сзади и почувствовала, как он сутулится, горбится, будто под едва переносимой тяжестью, ощутив прикосновение цепи, весившей всего несколько унций. Королева уложила цепь ему на плечи, нагнулась и осторожно поцеловала в щеку.
— Именно поэтому, — сказала Лирна.
Он вздрогнул и отшатнулся, неуклюже поднялся на ноги.
— Я оставляю вам двадцать тысяч королевских гвардейцев, — сказала королева. — Они должны раздавить все остатки преступников в границах Азраэля. Всех злодеев немедля казнить по Королевскому слову. Мне кажется, в последнее время мы стали чересчур мягкими. Однако предупреждаю вас, не пересекайте границы Кумбраэля без крайней необходимости либо прямого призыва госпожи Велисс. Я оставлю вам список первоочередных дел. Самые главные: реформа законов, предложенная аспектом Дендришем, и восстановление города.
Королева склонила голову, рассматривая лорда-камергера. Амулет шел ему. Вот только бедняга ссутулился еще сильнее.
— Милорд, вам идет эта цепь, — заметила королева.
— Благодарю вас, ваше величество, — едва заметно кивнув, равнодушно и устало проговорил лорд-камергер.
Орена любила танцевать после обеда, с радостной грацией кружила среди разоренных дворцовых садов, иногда хватала Мюрель за руку, по-девичьи звонко смеялась, тянула танцевать с собой. Сегодня Орена воткнула в прическу зимоцветы, и бледные лепестки сияли звездами в темных волосах, а она все кружилась, кружилась.
Наконец она утомилась, крутанула напоследок пышными юбками, устало, но довольно захихикала.
— Садись со мной, — предложила Лирна. — У меня есть пирожные.
Они расположились среди остатков прежнего тайного сада королевы. Лирна выставила на скамейку фарфоровый чайный прибор, разложила пирожные. Орена очень любила их, но совершенно забывала о манерах и, как только уселась, тут же запихала одно в рот, испачкав пальцы глазурью и кремом.
— Ням, — выговорила Орена.
Это слово было одним из немногих, оставшихся в ее памяти. Хотя новая Орена, похоже, не очень нуждалась в словах. В разум Лирны ворвалось ощущение удовольствия, текстуры пирожного на языке, мягкости крема.
Пришлось сконцентрироваться, чтобы избавиться от наваждения. Этому ее научил аспект Каэнис, посоветовавший повторять числовые последовательности, чтобы блокировать шальные мысли Орены.
— Брат Иннис сказал мне, что вы в последнее время не очень внимательно слушаете на его уроках, — сказала Лирна.
Лицо Орены приобрело скучающее выражение, она проглотила остатки пирожного и картинно закатила глаза.
— Учиться важно, — не отставала Лирна. — Разве вам не хочется снова уметь читать?
Орена пожала плечами, и ее мысли переключились на радость, солнечный свет, кружение танца.
— Миледи, вы не можете танцевать вечно. — Королева взяла Орену за руку. — Мне нужно сказать вам кое-что.
Отклик на серьезность тона — настороженность, нарастающий страх.
— Мне нужно уехать на время.
Хлестнуло страхом, Орена посмотрела на стоящую рядом Мюрель. Та сжала кулаки, но постаралась изобразить добрую понимающую улыбку. Мюрель тяжело переносила необузданный Дар Орены, в особенности когда та делилась воспоминаниями, которые Мюрель отчаянно пыталась забыть.
— Да, — подтвердила Лирна. — Мюрель уедет тоже. И Бентен с Илтисом.
Больше страха, без малого панический ужас, пронзительное ощущение заброшенности, ненужности. Орена вцепилась в руки Лирны, во взгляде — отчаянная мольба.
— Нет, тебе нельзя с нами, — добавила суровую нотку Лирна.
Злость, обида, упрек. Орена отдернула руки, отвернулась, все эмоции читались на ее лице, как в открытой книге. Лирна погладила ее по темным курчавым волосам и тихо сказала:
— Я надеюсь вернуться с человеком, который сможет исцелить тебя. Я из гордыни позволила ему уйти. Когда он посмотрел на меня, на мое гладкое лицо, я поняла: он считает, что не смог вылечить меня. Моя душа за пределами его Дара. Но тебе этот человек поможет. Твоя душа сияет так ярко.
Лицо Орены смягчилось, в нем вдруг исчезло все наивное, детское. Она посмотрела в глаза Лирне, нахмурилась… и хлынули воспоминания. Лирна попыталась считать в уме, чтобы подавить неистовый поток образов, но его мощь легко переборола жалкую струйку чисел. Очевидно, Орена гораздо лучше управляла своим Даром, чем казалось на первый взгляд. Сначала пришли запахи: пот, соль, экскременты. Затем звуки: звяканье цепей, приглушенные всхлипы отчаявшихся, потерянных людей. Видения и боль явились вместе: кандалы, натирающие запястья и щиколотки, смутные очертания сгорбившихся пленников. Лирна снова оказалась в трюме, рабыней. Разум захлестнула паника, но страх ушел, когда Лирна поняла: это не ее воспоминания. Трап наверх виден под меньшим углом, а рядом прикована молодая женщина в синем платье, лицо в тени, но игра света на безволосой голове подчеркивает страшные ожоги. Несмотря на это, женщина кажется знакомой: несколько месяцев назад тот же профиль в свете костра среди гор. Радостное возбуждение, злобное удовлетворение… и пьянящее предчувствие награды Союзника.
Образы померкли, смешались, пришел страх. Корпус трещал от ударов огромной акулы, вокруг — крики ужаса, отчаяние, слезы. Обожженная женщина стоит рядом с трапом, в ее руке болтается ключ. Колебания и нерешительность быстро исчезают, но опыт многих веков учит распознавать слабость. Приходит мрачное понимание: эта новоиспеченная королева сейчас бросит своих подданных.
Темная сущность, занявшая тело и разум Орены, уже очень долго не удивлялась ничему, но теперь в полной растерянности и изумлении наблюдала, как обожженная женщина вернулась сначала к грубому брату-здоровяку, затем к преступнику и — поразительно — к ней, Орене. Такое случилось впервые за много веков. Она и сама не ожидала от себя такого потока бессвязных, перемешанных со слезами и всхлипами благодарностей. Они были искренними.
Образы смешались, выплыло новое воспоминание: сверху — покрытое шрамами лицо Харвина, их губы соприкасаются, дыхание смешивается.
— Я никогда не обижу тебя, — хрипло шепчет он. — И не позволю никому.
— Никто не в силах выполнить такое обещание, — шепчет она в ответ. — И ты тоже.
Его пальцы касаются синяков на ее шее, уже потускневших, но все еще темных, припухших, портящих приятную гладкую кожу новой оболочки.
— Обещаю, я разнесу в клочья всякое воларское дерьмо просто потому, что оно в принципе могло это сделать.
Тогда внутри колыхнулось что-то большее, чем просто обычная похоть. Это раздражало.
— Хватит болтать, — сказала она, опрокинула его на спину, уселась верхом. — И постарайся потише на этот раз.
Последняя волна воспоминаний нахлынула резко, будто Орена ощутила, как неприятно и тяжело Лирне. В тот день палуба «Морской сабли» постоянно качалась. Море у острова Венсель редко бывает спокойным. Орена посмотрела на обожженную женщину, на кольцо, которое она предлагала, и удивилась, как легко покатились слезы. Обычно приходилось напрягаться, изображая плач, а теперь они лились сами по себе.
— Миледи, я полагаю, мы выше подобных банальностей, — проговорила обожженная женщина, и тварь, за давностью лет позабывшая собственное имя, поняла: она нашла королеву.
Когда схлынула последняя волна воспоминаний, Лирна охнула и вдруг обнаружила, что по-прежнему глядит в глаза Орены. Та виновато и смущенно улыбалась.
— Ваше величество? — с тревогой позвала Мюрель, осторожно коснулась плеча.
Лирна встала, притянула обеих к себе, обняла. Орена обхватила ее талию, Мюрель положила голову на плечо.
— До вас у меня были только придворные дамы, — сказала королева. — А теперь у меня есть друзья.
Снова мысли Орены, ощущение печальной необходимости, то, что сама Орена не поняла, но захотела донести подругам: «Они могут измениться».
Они заполонили порт, затопили его морем радостных возгласов: юные, старые, рабочие и мастера — все те, кому выпало оставаться дома, а не уйти в поход королевы за океан. Когда она взошла по трапу на борт «Королевы Лирны», многие плакали, жаловались на судьбу, молили взять с собой. Толпу сдерживал кордон гвардейцев, не давал самым ретивым прыгнуть в воду и поплыть к кораблю.
— Владыка флота лорд Элль-Нестра, — приветствовала Лирна Щита.
Тот ответил безукоризненным церемонным поклоном.
— Ваше величество, на подходе корабли из Южной башни и Варнсклейва, — нарочито равнодушным и все больше раздражающим королеву тоном сообщил он. — Они встанут на якорь в десяти милях от берега — конечно, если позволит погода.
Лирна не обратила внимания на вежливую колкость. Щит и его капитаны возражали против решения отплыть так рано, говорили, что в открытом море еще бушуют зимние штормы. На Элль-Нестру не подействовали аккуратно составленные братом Харликом таблицы наблюдений за погодой, показывающие, что в северной части Бораэлина обыкновенно пятинедельное относительное затишье в месяцы илльнасур и онасур.
— Ваше величество, это всего лишь черточки на бумаге, — пренебрежительно глядя на таблицы, заметил Щит. — Удонор не умеет читать.
— Он — может быть. Но я-то умею, — сказала королева. — Враги не ожидают нас до весны, и я не упущу возможности застать их врасплох. Наш флот будет готов через месяц, и я отплыву, с вами либо без вас.
Лирна посмотрела на вышедший за волнолом «Король Мальций». На нем поднимали паруса. За «Королем» виднелась вереница столь же огромных кораблей. На краю мола перед большим, с виду крайне неустойчиво закрепленным холстом сидел мастер Бенрил, явившийся запечатлеть историческую сцену, хотя серое как грифель небо и затуманенный горизонт представляли унылое зрелище.
Щит поклонился снова и принялся отдавать приказы. Корабль готовился к отплытию. Матросы полезли по снастям, отдали швартовы.
— Стоп! — скомандовала Лирна, увидев на баке женщину.
Алорнис и не посмотрела на подошедшую королеву, она осторожно постукивала молоточком по трубкам в подбрюшье машины.
— Миледи, — сказала Лирна.
— Ваше величество, — отозвалась Алорнис, стукнула трубку напоследок и удовлетворенно улыбнулась, довольная полученным звуком.
— Если работа завершена, я попросила бы вас сойти на берег.
— К сожалению, этот новый прибор требует еще много работы, — сказала Алорнис, принужденно рассмеялась и присела, чтобы осмотреть станину. — Ваше величество, я не могу отправить машину в плавание в таком состоянии.
Лирна подошла ближе, добродушно и тихо произнесла:
— Я очень серьезно пообещала вашему брату сберечь вас. А теперь покиньте корабль сами, или я прикажу лорду Илтису помочь вам.
Алорнис развернулась, отшвырнула молоток и закричала:
— Они убили Алюция!
На палубе воцарилась мертвая тишина. Со слезами на глазах Алорнис с трудом выдавливала слова, будто задыхалась:
— Вы же обещали справедливость! Я шла по Королевству и на каждом шагу видела разрушения и убийства. Я месяцами напролет работала без сна, чтобы дать вам смертоносные машины. Я работала не за награду, не в ожидании милостей. Вы обещали справедливость — и я хочу ее.
Лирна подумала, что Ваэлин не простит ей, даже если Алорнис останется в живых. И отвернулась.
— Владыка флота лорд Элль-Нестра, прикажите отплывать, — сказала королева.
Первые дни оказались тяжелыми. Из-за сильного волнения эскадра двигалась в полном беспорядке, дождь почти не прекращался, многие корабли терялись из виду. По приказу Щита на каждый корабль назначили опытного навигатора, как правило, мельденейца, способного вести судно при любой погоде. Но Лирне все равно временами казалось, что она плывет на восток в одиночестве. Корабль окружала сплошная серая стена. В трюмах тяжело страдал от морской болезни и тесноты полк Норты. Солдат по очереди выводили на верхнюю палубу подышать свежим воздухом и поупражняться. Большинство спотыкалось, двигалось будто во сне, хотя присутствие Лирны и действовало как стимул. На рассвете третьего дня по выходе из Варинсхолда худощавая женщина с кинжалами — королева помнила ее еще с Алльтора — выбралась на палубу, низко поклонилась своему сюзерену, энергично замахала клинками, но тут же побледнела, задрожала и рухнула навзничь. Бедняжка с ужасом посмотрела на королеву, когда та подошла помочь.
— Ваше величество, умоляю простить меня, — запинаясь, пробормотала несчастная. — Хотя моя жалкая слабость не заслуживает прощения…
Она замолчала, когда королева приложила ладонь к ее лбу — холодному, липкому от пота.
— Гвардеец Фурела, вы нездоровы, — объявила Лирна.
Услышав свое имя, Фурела заморгала от удивления, затем встала — крохотная, щуплая, бледная — и гордо выпрямилась.
— Не больше, чем остальные, ваше величество.
Корабль качнулся на волне, Фурела пошатнулась, королева схватила ее за руку, чтобы поддержать, и ощутила, как бедняжка дрожит.
— Чем вы занимались до войны? — спросила Лирна.
— Мой отец владел мельницей. Я работала на ней вместе с ним.
— Значит, вы знакомы с рычагами, передачами и машинами?
— Мне пришлось познакомиться с ними, ваше величество. После того как этот никчемный бол… то есть отец моей дочери оказался безответственным человеком, мы были вынуждены искать убежище под кровом моего отца. А его пальцы сделались слишком узловатыми, он не мог ремонтировать мельницу.
— Идите со мной, — велела королева.
Она повела Фурелу на ют, где Алорнис закрепляла холст над одной из четырех корабельных баллист. Постоянный дождь и соленые брызги угрожали безнадежно испортить механические новинки, и Алорнис отчаянно старалась уберечь драгоценные машины от ржавчины и соли.
— Госпожа Алорнис, — обратилась к ней королева. — Я назначаю этого гвардейца вашим помощником. Пожалуйста, обучите ее обращению с машинами.
— Спасибо, ваше величество, но мне не нужны помощники, — устало улыбнувшись Фуреле, сказала Алорнис.
— Миледи, скоро мы вступим в битву, — заявила Лирна. — Гибель грозит любому из нас. Важно, чтобы в случае вашей смерти знание не погибло вместе с вами.
Алорнис вздрогнула от неожиданно сурового тона королевы, протянула руку Фуреле. Несмотря на очевидную тошноту, женщина с неподдельным интересом рассматривала машину.
— Миледи, это вы ее построили?
— Мне помогали, — ответила Алорнис, взяла Фурелу за руку и подвела вплотную к устройству. — Лучше, если мы начнем с системы передач.
Вечером десятого дня принесло первый шторм. Воющий северный ветер гнал волну за волной в бок «Королевы Лирны». Пенные валы били все сильней и заставили Щита свернуть на юг. Когда Щит сам взял в руки румпель, Лирна ожидала хотя бы укоризненного взгляда в свою сторону, но он уверенно правил огромным кораблем, иногда посматривал на небо, хмурился, но, как ни странно, казался вполне удовлетворенным.
Лирна подошла и закричала, стараясь перекрыть вой ветра:
— Кажется, мои вычисления оказались чересчур оптимистичными!
— Вы имеете в виду это? — глянув на катящиеся, клубящиеся тучи, спросил он, и на его губах заиграло подобие прежней всегдашней усмешки. — Да это лишь легкий бриз по сравнению с обычной зимней яростью Бораэлина. Он сдуется к утру.
Лирна заметила, что Щит не хочет смотреть на нее, и решила поговорить.
— Почему вы остались? Я же знаю, вы не хотели участвовать в походе за океан.
— Несмотря на мое нежелание, я не могу отрицать мудрость ваших слов. Если мы не покончим с врагом, он явится снова. Одна долгая война лучше дюжины коротких. Они досуха выжмут Острова, выбьют поколения, которым придется вести эти войны. К тому же, если помните, я пообещал вам.
Лирна вспомнила ночь после битвы при Зубах, предложение другой жизни, обещание под звездами.
— Быть может, вас утешит, что мы никогда бы не поплыли вместе по западному океану — как бы оно ни обернулось у нас с вами.
Щит по-прежнему не смотрел на королеву. А когда ответил, в его голосе прозвучала горечь:
— Нет, не поплыли бы. Я видел, как в тот день в Алльторе вы посмотрели на Аль-Сорну… Я уже посчитал, что он больше ничего не сумеет отнять у меня. А ваше лицо… оно стало лицом постороннего.
— А я надеялась, что вы увидите лицо друга.
Он рассмеялся — едва различимо сквозь вой ветра.
— Вы так себе представляете наше будущее? Мы — друзья? Полагаете, что после победы я останусь командовать вашим флотом? Останусь рядом с вами все долгие годы вашего правления? Стану вашим верным бывшим пиратом? Вашей собачкой в наморднике?
Он оглянулся и посмотрел на королеву. По его лицу стекал дождь, усмешка погасла.
— Лирна, я позволил вам сунуть меня в клетку. Не просите меня остаться в ней навсегда.
Мюрель настойчиво задергала королеву за рукав, замахала в сторону двери в рубку, где стоял промокший до нитки и потерявший всякое терпение Илтис.
— Ваше величество, я бы настоятельно посоветовал вам укрыться от стихии, — сказал Щит и налег на румпель, разворачивая корабль к новой огромной волне. — Бурям не свойственно уважение к чинам и титулам.
Как и предсказывал Щит, шторм вскоре стих, и за ним последовало несколько спокойных дней, позволивших Алорнис продемонстрировать новую машину.
— Брат Харлик оказался настолько любезен, что предоставил мне несколько вдохновляющих исторических примеров, — сказала Алорнис и присоединила большие мехи к медной трубе, которая высовывалась из нижней части машины. Та, установленная на баке по правому борту, выглядела еще странней баллисты: труба из железа и бронзы двенадцати футов длиной с округлым расширением на одной стороне и узким соплом на другой. Труба располагалась на такой же станине, как и баллиста, потому даже девушка размеров Алорнис могла без труда направить оружие. Посреди трубы крепилась большая бочка. Фурела подсоединила к соплу что-то похожее на длинную масляную лампу. При этом Фурела старалась держаться как можно дальше от сопла, работала вытянутыми руками, опасливо поглядывала на бочку. Похоже, леди Королевский творец сотворила что-то по-настоящему опасное.
— Не было ни чертежей, ни рисунков, — протирая ветошью круглый рычаг у расширения трубы, говорила Алорнис. — Но альпиранский текст шестисотлетней давности содержал подробное описание механики. Самой большой трудностью оказалось рассчитать правильное содержание топлива.
— Это альпиранская машина? — спросила Лирна.
— Именно так, ваше величество. Ее использовали в морской битве на одной из альпиранских гражданских войн. Тогдашний император увидел действие машины и немедленно запретил ее из страха божественного гнева. Император побоялся, что боги сочтут его неоправданно жестоким. Машину называли «Копье Ревены».
Лирна знала, что Ревена — одна из главных богинь альпиранского пантеона, охранительница темных путей, которые душам следует пройти после смерти. Ревена — милостивая богиня, она зажигает огонь, чтобы ни одна добрая душа не сбилась с пути. Но этот огонь — живой, мудрый, способный проницать мысли и пожирать недостойные души.
Фурела закончила работу и поспешно отошла от машины. Прикрепленная к соплу лампа горела ярким желтым огнем. У Лирны заколотилось сердце. Королеве не терпелось поскорее увидеть, как работает машина, — но одновременно хотелось спрятаться, закрыть глаза.
— Ламповое масло слишком жидкое и слишком быстро сгорает, — вставляя трубу в бочку, рассказывала Алорнис. — Пришлось использовать земляное масло. Но и оно потребовало сгущения сосновой живицей.
Алорнис отошла от машины, осмотрела ее напоследок и обратилась к Бентену с Илтисом:
— Милорды, пожалуйста, меха.
Оба лорда подошли к мехам, встали рядом друг с другом, взялись за большой железный стержень, прикрепленный к мехам, и посмотрели на королеву. Та попыталась успокоиться, унять сердце, колотящееся все сильнее, — тщетно.
Лирна кивнула.
Потребовалось качнуть всего несколько раз, а потом вся команда закричала — и очень к месту. Гомон скрыл испуганный вскрик королевы. Из сопла вырвалась струя ярко-желтого пламени, пролетела тридцать футов и обрушилась в море, подняв облако пара. За спокойные дни большинство кораблей вернулись на свои места, и теперь вся эскадра вопила при виде бьющего в море пламени.
— Целиться просто, — заявила Алорнис и повела трубой так, что море накрыл огненный веер.
Затем Алорнис махнула Бентену с Илтисом, и те перестали качать. «Копье» выбросило последние капли пылающего масла. Алорнис, улыбаясь, повернулась к Лирне в ожидании королевской похвалы.
А Лирна боролась с желанием вытереть пот со лба. Нельзя было показывать спрятанные под накидкой кисти — ведь все увидят, как дрожат руки королевы. В памяти всплыл жуткий запах горящих волос, обжигающее прикосновение пламени. Руки дрожали все сильней. Лирна боялась, что затрясется вся, забьется в конвульсиях. Гордая Алорнис стояла и глядела, ожидая королевского слова. «Во что же я превратила тебя?» — с горечью подумала Лирна.
Она ощутила ласковое, осторожное прикосновение. Щит! Он встал рядом, ухмыляясь во весь рот, посмотрел на Алорнис.
— Миледи, вы совершили удивительное дело, — сказал он. — По мне, так вы создали оружие, выигрывающее войны. Ваше величество, вы согласны?
От его руки расходилось тепло, унимая дрожь.
— Моя госпожа творец превосходит все ожидания, — произнесла Лирна. — Миледи, у вас есть еще такие?
— Ваше величество, я взяла достаточно материалов еще на две. Возможно, на месте нашего назначения я смогу изготовить больше, если отыщется подходящий материал.
«Больше? Да мне и одной много», — с ужасом подумала Лирна, а вслух сказала:
— Пожалуйста, приступайте к работе над ними. Владыка флота лорд Элль-Нестра решит, на какие корабли поставить ваш могучий дар.
Лирна пыталась уснуть, но не могла успокоиться, ворочалась на койке и пыталась изгнать из памяти огненную арку, падающую в море. Наконец королева оставила тщетные попытки и отправилась к Алорнис. Илтис безо всякого приказа поднялся и пошел следом. Королевский творец оживленно возилась в углу трюма, отведенном под ее разнообразные творения. Фурела спала рядом в гамаке и мягко покачивалась вместе с кораблем.
— Ее желудок уже приспособился к морской жизни, — глядя в медную трубу, сообщила Алорнис. — Теперь она легче засыпает.
— Везучая, — заметила королева. — Надеюсь, ее работа устраивает вас?
— Ваше величество, она проворная и смышленая. Думаю, со временем она начнет делать и что-нибудь свое.
Лирна уселась на скамью напротив Алорнис и принялась наблюдать за ее работой. Алорнис нагревала трубу над огнем, умело гнула, мяла ее.
— Вам бы поспать самой, — сказала королева.
Лицо Алорнис дернулось, хотя взгляд ни на мгновение не оторвался от трубы.
— Сон в последнее время избегает меня, ваше величество.
— Вы скучаете по брату и Алюцию?
Алорнис с трудом подавила тяжелый вздох, отложила трубу.
— Ваше величество, что вам угодно?
— Вы представляете, что он мог бы подумать о вас, если бы видел все это? Может, он отнесся бы к войне с такой же самоотверженностью, как и вы?
— Алюций был миролюбивым человеком. Но это не спасло его.
— А еще он был шпионом другой страны. Вы знали?
— Недавно узнала, — ответила Алорнис. — Солдат-раб, приставленный сторожить его, пришел ко мне перед тем, как отплыть вместе с братом Френтисом. Алюций оставил рабу послание для меня перед тем, как умереть. Да, я знаю о его, хм, неудачных связях — но это нисколько не ухудшает моего мнения об Алюции.
— И что еще говорилось в послании?
— Ваше величество, к сожалению, остальное — не для посторонних ушей.
Лирна подумала, что можно без труда догадаться о содержании послания. Достаточно взглянуть на лицо Алорнис.
«А ты его любила?» — хотела спросить Лирна, но сдержалась и вместо того сказала:
— Война изменила нас всех. Алюцию не понравились бы перемены в вас.
— И в вас тоже, ваше величество, — тяжело выговорила Алорнис.
— У вас был выбор. Я не имела подобной роскоши в тот день, когда уничтожили мое лицо и мое королевство. Но вы еще можете отступить, свернуть. Что вы будете чувствовать, когда ваша машина превратит людей в живые факелы? Нелегко перенести и забыть крики сгорающих заживо.
— Вы попросили всех нас понести тяжелую ношу. Я не отказываюсь от своей, — сказала Алорнис и снова занялась работой.
Королева подумала, что сразу после высадки в Воларии отправит Алорнис назад. Ее вообще не следовало брать с собой. Королевству не нужна еще одна извращенная, искалеченная душа — пусть и душа гениального мастера.
Сверху донесся крик, топот множества ног, быстрый перестук боцманского барабана, зовущего всех к оружию.
— Что это? — спросила Алорнис.
— Вражеский корабль, — вставая, ответила королева. — Не исключено, что вам скоро представится возможность пустить свою машину в дело.
Команда разбежалась по постам с оружием в руках, лучники полезли на мачты с луками, закинутыми за спину. Палуба под ногами дрожала от лязга — полк Норты готовился к бою. Щит стоял у правого борта и глядел в подзорную трубу на юг. Там сквозь предутренний сумрак просматривалось только расплывчатое пятнышко. Но небо уже посветлело, и, несмотря на тучи, показался горизонт.
— Сколько их? — спросила королева.
— Только один, — ответил Щит и указал на небольшой мельденейский кораблик в полумиле от них, идущий навстречу врагу под всеми парусами. — Я приказал «Орке» разведать, что к чему.
Лирна посмотрела на бак, где Алорнис с Фурелой уже возились у баллисты, и с трудом подавила желание отослать женщин в трюм.
— Патрульный корабль? — спросила королева.
— Наверное, хотя слишком уж далеко от берега он ушел для такого времени года.
«Орка» растворилась в дымке, прошло полчаса напряженного ожидания, и наконец Щит удовлетворенно хмыкнул и опустил подзорную трубу.
— «Орка» вывесила сигнал о захваченном призе и просит, чтобы мы подошли.
— Так подходите, — разрешила Лирна.
Щит отдал приказ, матросы полезли на мачты, и вскоре показалась «Орка» со спущенными парусами, колыхавшаяся рядом с мрачным воларским торговцем, притянутым многочисленными канатами и веревочными трапами. На палубе воларца стояли несколько мельденейцев перед короткой шеренгой опустившихся на колени пленников. Те были в сером — за единственным исключением.
«Одетый в красное, посреди океана и без эскорта», — разглядев пленников, с удивлением подумала Лирна и приказала:
— Вон того, в красном — к нам на борт.
Упомянутый человек имел изрядно потрепанный вид, лицо посерело от усталости и щетины. Лирне его черты показались знакомыми, похожими на кое-кого другого, одетого в красное, кому не посчастливилось попасть в руки мельденейцам.
— И просигнальте на корабль аспекта Каэниса, — добавила королева. — Нам понадобится кто-то из его братьев.
— Сколько вам лет? — спросила королева.
Одетый в красное устало и безразлично поглядел на нее. Лирна приказала привести его в свою каюту, сама уселась в кресло, Илтис встал за спиной пленного. У двери стоял брат Седьмого ордена Верин, тощий юноша с нервной улыбкой, лишь с трудом пробормотавший что-то в ответ на приветствие королевы. Он поклонился так поспешно, что едва не свалился на пол. Оставалось только надеяться, что смущение не помешает его Дару.
Одетый в красное молча уставился перед собой. Илтис положил большую ладонь ему на плечо, наклонился и шепнул на ухо:
— Отвечай королеве, или я сдеру с тебя шкуру перед тем, как пираты выбросят тебя акулам.
Узника передернуло от гнева. Значит, он в достаточной мере понимает язык Королевства, хотя и говорит на воларском.
— Я старше, чем вы можете представить, — ответил он.
Какие изящные гласные! Образованный человек, из власть имущих.
— О, я думаю, что вполне могу, — сказала Лирна на языке Королевства. — И, пожалуйста, говорите на моем языке. Исходя из того, что ваша сестра сказала мне, я оцениваю ваш возраст в три сотни лет.
В его глазах мелькнула радость при упоминании о сестре.
— Ведь почтенная гражданка Форнелла Ав-Токрев Ав-Энтриль — ваша сестра? — осведомилась Лирна. — А вы — советник Арклев Энтриль.
«Чьего сына я имела удовольствие прикончить несколько месяцев назад», — добавила королева про себя.
— У вас в плену моя сестра? — с сильным акцентом, но правильно выговорил на языке Королевства советник Арклев.
— Сейчас нет. Когда я видела ее в последний раз, она была в добром здравии, хотя и слегка состарилась.
— Где она?
— Советник, похоже, вы не понимаете смысла нашей встречи. Мы здесь не для того, чтобы я отвечала на ваши вопросы. Мы здесь для совершенно противоположного. И первое в списке интересного нам — почему член правящего Совета Воларии позволяет так легко захватить себя посреди моря.
Арклев сгорбился еще сильнее, тяжело вздохнул, весь — олицетворение несчастья и усталости.
— Теперь нет правящего Совета. Остались только Союзник и эльвера, которую он захотел назвать императрицей.
Лирна посмотрела на брата Верина. Его тщательно проинструктировали, но все же его руки заметно тряслись, когда он приложил палец к запястью.
— Насколько я помню, «эльвера» означает «ведьма», — заметила Лирна.
— Это ее имя, ставшее нарицательным — и не зря, — произнес Арклев, и в его голосе зазвучал вызов, он поднял голову и посмотрел королеве в глаза. — Вы встретили ее в тот день, когда она приказала своему рабу убить вашего брата.
Лирна усилием воли подавила гнев и нахлынувшие жуткие воспоминания.
Она понимала, насколько опасна злость, когда можно еще узнать столь многое.
— Ее убил брат Френтис, — сказала королева.
— Это просто уничтожение старой оболочки. Сейчас у нее новая.
— И эта тварь в одиночку захватила вашу империю?
— Она исполняет волю Союзника. Он решил, что Совет уже не нужен.
— Советников убили?
Арклев кивнул и опустил голову.
— Однако же вы уцелели.
— Я задержался по делам в тот день, когда она нанесла удар. Ее куритаи разошлись по всему Волару, убивая всех, кто служил Совету, каждого слугу, раба и члена семьи. В один день погибли тысячи. Моя семья владеет множеством кораблей, но в гавани оказался лишь один, и мы вынуждены были отплыть почти без припасов. Три дня назад шторм едва не разбил корабль.
Брат Верин напрягся. Похоже, он так и не смог совладать с собой. Но, когда Лирна посмотрела на него, он уверенно ткнул в запястье двумя пальцами.
— Полагаю, ваша новая императрица прекрасно осведомлена о наших действиях? — спросила королева у воларца.
— Ваше вторжение ожидается летом. Она собирает силы у столицы и стягивает туда остатки флота. Союзник хочет выйти навстречу вам с тысячей кораблей и всеми солдатами, которых мы сможем собрать. Ему надоело ждать, и он намерен покончить с докучливой проблемой раз и навсегда.
Лирна скосила глаза. Брат Верин снова касался кисти двумя пальцами.
— Простите меня за досадное упущение. — Королева указала на юношу: — Я не представила вам брата Верина из Седьмого ордена, молодого человека с весьма полезными способностями. Брат, пожалуйста, скажите нам, в чем солгал советник Арклев.
Верин прокашлялся, покраснел и заговорил чуточку дрожащим голосом:
— Я… в общем, я думаю, что он был на Совете тогда, когда убивали советников. Он наврал нам про гавань и корабль и про план бороться с нашим нападением.
— Спасибо, брат, — сказала королева и посмотрела на Арклева.
Тот чуть не трясся от страха, но глядел дерзко, с вызовом, стиснув зубы.
— Лорд Илтис, снимите с этого человека мантию, — приказала Лирна.
Арклев попробовал отбиваться, ударил скованными в запястьях руками, но получил оплеуху и был придавлен к полу коленом. Лорд-защитник мгновенно разодрал мантию, и открылся причудливый узор из шрамов, покрывающих спину советника от шеи до талии.
Лирна посмотрела на бледного брата Верина, и от ее взгляда тот побледнел еще больше и даже чуточку попятился.
— Пожалуйста, пригласите госпожу Давоку, — велела королева. — Она знает, что принести.
