Случай из психотерапевтической практики: «Мне просто страшно…»

Наталье на момент ее обращения за психотерапевтической помощью было 27 лет, она закончила юридический факультет университета и работала на руководящей должности в солидной конторе. Причина ее обращения, на первый взгляд, была банальной – «чувство немотивированной тревоги». То есть, проще говоря, беспричинный страх. Молодой женщине временами казалось, будто бы должно случиться что-то ужасное. Что именно, она не знала, просто испытывала страх, не находила себе места и не знала, что ей делать. Иногда ей удавалось придумать повод для своего беспокойства, но он всегда был смешным, нелогичным, и, главное, у нее не было ощущения, что она беспокоится именно из-за этого. Ее тревога всегда была больше, чем та причина, которую она подыскивала, дабы ее оправдать.

Обычно, когда мне жалуются на «беспричинную тревогу», я всегда пытаюсь доискаться до истинной причины страха, поскольку в большинстве случаев какой-то конкретный страх у человека все-таки существует. И он или боится его высказать, или не понимает, что боится именно того, чего боится. Чаще всего удается найти страх смерти. Человек, например, боится приступов головных болей, и ему кажется, что он боится именно боли, но если разобраться, присмотреться внимательнее, то выясняется – за этим страхом стоит другой страх – страх инсульта. Умом этот пациент понимает, что инсульта не будет, просто не может быть, потому что к тому нет никаких медицинских показаний, но подсознательно боится именно инсульта, более того, смерти, которая, как ему кажется, последует вслед за ним.

В случае с Натальей мой поиск наталкивался на непреодолимую стену. Смерти она не боялась (боялась, конечно, но не патологически), она здраво отдавала себе отчет в том, что все мы смертны, что смертный час никому не известен, что мы можем уйти из этой жизни в любой момент, а думать о том, когда и почему это произойдет – не имеет никакого смысла. Нет, это не был типичный случай завуалированного страха смерти. По-моему, целлюлита она боялась куда больше. Большая часть ее переживаний так или иначе была связана с сексуальными отношениями, с мужчинами.

В какой-то момент я предложил ей прочесть мою книгу «Красавица и чудовище», которая как раз посвящена проблемам пола. Несмотря на то что эта книга достаточно большого объема, она прочла ее буквально за день и уже в следующий свой визит сильно переменилась.

– Мне многое теперь стало понятно, – сказала Наталья сразу после того, как мы поздоровались. – Когда я читала ваши описания того, что чувствует женщина, и того, чего она в действительности хочет, у меня прямо мурашки бежали по коже. Я наконец поняла, что меня столько времени мучило.

– Что именно? – спросил я, несколько опешив от такого неожиданного эффекта, произведенного моей книгой.

– Я прочла про ощущение мужчины, то есть как женщина чувствует мужчину. Мне на самом деле очень хочется так чувствовать, но не получается. И иногда, иногда… – тут она запнулась.

– Возникает тревога? – я пришел ей на помощь.

– Да, и тревога… Но тревога не сразу.

– А что сразу?

– Сначала вина… – ответила Наталья. И дальше нам удалось прояснить ситуацию. В детстве Наталья была очень живым и любопытным ребенком. Однажды, когда на даче она играла со своими четырехлетними сверстниками «в доктора», детей за этим занятием застала ее мать. По натуре мать Натальи, несмотря на свою «шум-ность» и эмоциональную яркость, была доброжелательным и чутким человеком. Когда она увидела, что у дочери спущены трусы, а вокруг суетятся другие малыши, она, видимо, не на шутку перепугалась. Ее лицо было искажено гримасой испуга, она стала кричать, браниться, что очень напугало Наталью. Девочке показалось, что она сделала что-то ужасное, ей было стыдно, неловко.

Мать «отходила» от того состояния достаточно долго, смотрела на дочь с подозрением, какое-то время не разрешала ей покидать участок и приглашать к себе друзей с соседних дач. Более того, она пошла к родителям этих детей и все им рассказала, после чего и в соседских семьях были предприняты «репрессии». Впрочем, каждому ребенку досталось по-своему – кого-то просто отчитывали, кого-то ругали, к кому-то применили порку. В общем, резонанс от случившегося вышел большой, но главное – никто из детей так толком и не понял, что, собственно, «такого» они сделали. Однако «интимные места» больше никогда не присутствовали в их играх, да и играть они старались на глазах у родителей, а то и вовсе сторонились друг друга.

Когда семья Натальи отправилась проводить очередное лето на даче, она почему-то ехала туда с тяжелым чувством. Снова она чувствовала былую неловкость, не знала, как будет поддерживать отношения с детьми, которых тогда вместе с ней уличили в «разврате». Мама Натальи не работала, а отец, напротив, работал и приезжал к своим женщинам из города только на выходные. Наталья очень скучала по отцу, потому что всегда чувствовала в нем своего защитника. В отличие от матери, он был всегда спокоен и сдержан; даже в той ситуации он сохранял присутствие духа и всячески пытался успокоить потрясенную случившимся супругу. Наталья любила проводить с отцом время – во всем, что он делал, чувствовалась уверенность и сила, и это было очень приятно.

И вот поздним вечером, в очередной пятничный приезд отца на дачу, Наталья проснулась и подумала, что папа, наверное, уже приехал, и пошла это проверить. Картина, которая ей открылась, когда она заглянула в дверь родительской комнаты, повергла девочку в шок. В затемненном пространстве она увидела широкую напряженную спину отца, который всем телом придавил на кровати ее мать. Мама Натальи стонала, и поэтому сначала девочка подумала, что происходит что-то ужасное, но потом она поняла, что ее матери это нравится. Звуки нарастали, движения родителей становились все более резкими… Не в силах вымолвить ни слова, она стояла словно парализованная, глядя на то, как ее ничего не подозревающие родители занимаются сексом.

Полная ужаса и какого-то непонятного ей возбуждения, Наталья потихоньку закрыла дверь и на цыпочках вернулась в свою постель. Странная, пугающая и одновременно завораживающая картина стояла перед ее глазами еще какое-то время. Сама того не заметив, она потянулась к своим гениталиям, и тут ее охватил чудовищный ужас, она в один миг почувствовала, что все ее лицо буквально налилось кровью от стыда и страха. Девочка почувствовала себя виноватой, причем чувство вины было тотальным, ей казалось, что она натворила что-то ужасное, сделала нечто непоправимое. И даже утром, проснувшись, Наталья все еще чувствовала где-то внутри себя эту «немотивированную тревогу». Выйдя на веранду, девочка увидела улыбающихся родителей, которые о чем-то мило беседовали…

Наталья вспоминала все случившееся в подробностях, но долгое время старалась думать, что этого не было. Единственное, что никак не шло у нее из памяти – искаженное лицо матери, когда она застала ее за игрой «в доктора», и широкая напряженная спина отца, которую она увидела в дверной проем следующим летом после своего «позора».

Отношения с мужчинами у Натальи складывались по традиционному сценарию. Сначала она влюблялась «по уши», до потери сознания, потом мучилась от того, что не считала себя достаточно красивой, чтобы удержать возлюбленного подле себя. Когда между ними происходил первый сексуальный контакт, она испытывала чувство вины, которое, впрочем, быстро и незаметно превращалось в ощущение какой-то странной, подспудной тревоги. Дальше наступал период, когда Наталья начинала чувствовать себя «грязной», что только усиливало ее тревогу. Ей начинало казаться, что так любить мужчин, как она их любит, нельзя.

В какой-то момент она решила, что не будет любить мужчин и станет просто заниматься с ними сексом. «Я тогда прыгала из постели в постель, без разбора», – сказала Наталья о том позднем студенческом периоде своей жизни. На какой-то момент подобная тактика позволила ей справиться с тревогой, но затем тревога стала преследовать ее неотступно. Собственно по поводу этой тревоги Наталья ко мне и обратилась.

В чем была причина ее тревоги? Ответить на этот вопрос нетрудно, ведь в этом чувстве смешалось все: ее детский стыд, который она почувствовала, увидев искривленное гримасой ужаса лицо матери, заставшей ее со спущенными трусами; ее страх и вина, которые она испытала, случайно подглядев, как ее родители занимаются сексом; наконец, те обвинения, которыми она себя осыпала за свою распущенность в студенческие годы. Но по большому счету, она просто мучилась от того, что в глубине своего подсознания считала свою сексуальность постыдной.

Ее мать была в ужасе, когда увидела Наталью со спущенными трусами, а потом Наталья увидела, что она – ее мать – получала какое-то странное, неведомое ей удовольствие от чего-то интимного, что происходило между ней и отцом Натальи. Это странное, неосознанное девочкой противоречие легло в основу отношений взрослой женщины к мужчинам. Она увлекалась ими, но и боялась своего увлечения. Эта внутренняя, скрытая от сознания борьба и вызывала в Наталье чувство вины, смешанное с тревогой, причину которой она не могла найти.

Теперь, когда она прочла о тех противоречивых чувствах, которые женщины испытывают к мужчинам, когда мы восстановили всю цепь событий своеобразного становления ее детской сексуальности (точнее сказать, ее детского отношения к сексу), все встало на свои места. Наталья почувствовала, будто у нее с души упал камень, и ее тревога ретировалась, потому что исчезла вина.