Где справедливость?

– Вопрос в том, как нам ко всему этому прийти. Хотя бы как захотеть думать в эту сторону? Ну не желают люди разбираться и прилагать даже крошечные усилия к тому, чтобы понять других!

И я рассказываю Андрею свою грустную историю.

Ко мне приехали дальние родственники из глубинки на заработки, несколько месяцев не могли нигде устроиться – везде их то зарплата, то жесткие условия работы не устраивали. Все это, конечно, сопровождалось соответствующими комментариями на тему: «Кто виноват?» Я им организовала жилье, поддерживала морально, да и материально. Наконец устроились на стройку, зарплата очень приличная, если нормально работать. Но после второго рабочего дня слышу ту же песню: «денег мало платят», «опять надрываться, надоело все», «а этот жид-хозяин и не вспомнит нас потом». Ничего не изменилось…

Как-то встретила одного из них, как раз собиралась ловить такси и ехать по делам. Но при нем постеснялась, знала, что у них даже на хлеб денег не хватает. Пришлось идти в метро, где у меня тут же украли деньги, паспорт и водительские права. А в нашей стране это настоящая катастрофа – документы восстанавливать. Получается, что я попыталась не теребить «пролетарских» чувств, как-то деликатно отнестись к нынешнему финансовому положению человека, постаралась не напоминать о нем еще раз таким образом, – и вот серьезно поплатилась за это. В прямом смысле слова.

– А вот сейчас мы говорим не об иных – «страшных» и «непонятных», сейчас мы снова говорим о справедливости. Потому что вы же побоялись…

– Андрей, ну я же все на самом деле понимаю! Я понимаю, что каждый человек стоит ровно столько, сколько он зарабатывает. Всем нам дано по-разному, но всем даны и какие-то возможности по улучшению своей жизни. Я понимаю, что имею то, что заслуживаю, и каждый имеет то, что сам заслужил. В этом смысле понимания справедливости все нормально? Тем не менее мне вдруг стало неловко перед ним ехать на такси, и еще: я не хочу лишний раз пробуждать ВОТ ЭТО.

– Да, вы боитесь столкнуться с негативной эмоциональной реакцией людей, которые, как вам кажется, будут осуждать вас за ваше буржуинство: «Наши люди в булочную на такси не ездят!» Но эта их эмоциональная реакция является неправильной, они не имеют права вас за это осуждать, вы не за их счет на такси едете. Вы едете на свои, кровно заработанные деньги. Вам удобней воспользоваться этим видом транспорта и заплатить таксисту, нежели потратить время и нервы на метро. Это вам даже экономически выгоднее, ведь вы приедете домой и сядете за работу. В этом смысле реакции человека, который «запрещает» вам (условно говоря и в больших кавычках) ехать на такси, – это неправильное поведение. Давайте примем это.

Не запрещает, я знаю, что лично про меня он ничего плохого и не подумал бы. Ну разве что пошутил бы как-то в соответствующем ключе. Может, это и есть тот самый «запрет» в кавычках, о котором сказал Андрей, – такая реакция, такие слова?

– Давайте поймем, как вы об этом думаете. Это стало травмой для вас, а не для этого вашего родственника. Вы побоялись спровоцировать его негативные чувства своей финансовой состоятельностью – вот механизм вашего поведения в данной ситуации. Так? Так. А почему такая «неудобная» ситуация вообще возникла? Потому что у этого человека неправильные представления о справедливости. Он считает, что если он ездит на общественном транспорте, то, значит, и все должны ездить на общественном транспорте. И никто в целом мире не может зарабатывать денег больше, чем зарабатывает он, потому что он, как ему кажется, тратит все возможные усилия на улучшение своей жизни, а у него при этом денег на такси нет. В общем, отсюда вся эта логика. Точнее, «оттуда».

А теперь давайте разбираться… Если кто-то сует пальцы в розетку, вы, по большому счету, не имеете права запретить ему делать это. В конце концов, это его жизнь, его пальцы. Но, наверное, вы не будете поступать так же, желая составить ему компанию. Кроме того, вы вряд ли будете агитировать его поступать подобным образом и, надо полагать, не станете молчать, когда он все-таки предпримет такую попытку. Короче говоря, если человек делает что-то неправильно, а вы об этом знаете, то вы, как минимум, не будете его поддерживать, как максимум – попытаетесь ему в этом деле воспрепятствовать. Но почему в случае с розетками нам все понятно, а вот в случае с неправильными, ложными убеждениями мы поступаем иначе? Мы это делаем потому, что радеем за душевное здоровье нашего визави, или же потому, что мы боимся за самих себя? Я думаю, что все-таки последнее. А он продолжает совать пальцы в розетку, ни о чем не подозревая… Вот такая забота о ближнем.

Впрочем, я не думаю, что из каждой такой ситуации надо устраивать показательное выступление. Но необходимо помогать людям менять их мировоззрение. Они нуждаются в этом. Они нуждаются в такой помощи. Не навязчивой, но доброжелательной и вполне себе активной. А вот отгораживаться, уходить в тень, пытаться что-то там замалчивать без конца и края – это никому пользы не принесет. И вот таких идиотских ситуаций будет не избежать еще лет «…дцать». Так и будем подобным, странным образом лукавить, чтобы не навлечь на себя агрессии и никого не травмировать, идти по какому-то странному сценарию, ущемляющему наши интересы. Когда, например, мы не можем надеть любимый, но дорогой костюм, собираясь в гости к малообеспеченным друзьям детства. Когда мы стесняемся пойти с менее успешным коллегой в ресторан, который нам по карману. Кстати, в книге «Деньги большого города» мы с Шекией Абдуллаевой очень подробно разбираем эту тему – почему мы так стыдимся иногда показывать свой достаток.

– По-моему, это вообще неразрешимая задача – изменить мировоззрение, какие-то устойчивые представления в обществе, тем более за короткий промежуток времени.

– Но мы должны об этом говорить. Заполнять своей речью пространство. Другого пути нет. Люди – это в определенном смысле психические агенты, живущие внутри той идеологической среды, которая их формирует, конституирует. Но ведь эту идеологию можно и реформировать, и создавать заново.

Наверное, я по натуре своей – делатель, а не «говоритель». И поэтому с некоторым недоверием отношусь к совету «говорить».

Для меня гораздо понятнее была бы рекомендация о том, что нужно СДЕЛАТЬ, точнее, что я могу сделать для того, чтобы как можно больше людей вокруг меня стали относиться к жизни и другим «правильно», то есть поняли, что никто не обязан устраивать им безбедное существование. Я ведь не только из благородных побуждений, я просто не хочу, чтобы подобные ситуации повторялись. Андрей читает мои мысли и, кажется, начинает объяснять на пальцах прописную истину о том, что Слово – это тоже Дело.

– Для этого мы, собственно говоря, и пишем книгу: хотим, чтобы как можно больше людей задумались о том, что происходит в нашем обществе. А еще для многих эта, озвученная нами, позиция станет свидетельством того, что они не одиноки в своем представлении о мире. Ведь многие сталкиваются с ситуациями, которые мы описываем. Многие переживают, испытывают неловкость, не знают, как себя вести и что делать. Но мы начинаем говорить, и появляется внутренняя уверенность. Вот мы с вами уже вдвоем так думаем, а потом и другие люди к нам присоединяются. И в результате мы меняем жизнь вокруг себя, меняем в ту сторону, в которую нам хотелось бы ее изменить. В общем, с одной стороны, просто говорим, а с другой – занимаем активную жизненную позицию.

Вот вы описали ситуацию, которая будет понятна огромному количеству людей: неловкость, связанная с диспропорцией в материальном достатке. Не сомневаюсь, что ваши переживания, когда вы рассказываете о людях, которые недовольны работой, положением, судьбой, но палец о палец не ударят, чтобы изменить свою жизнь, тоже многим будут понятны. Человек ничего не делает, а хочет, чтобы у него все было. Для нас это нонсенс, а для этих «трудяг» – нет, ведь они уверены, что их достойную жизнь им должен обеспечить кто-то другой. Когда же они будут слышать со всех сторон, что такая позиция – нонсенс, они уже задумаются: настаивать ли и дальше на своей идее «справедливости» или все-таки надо как-то изменить свое отношение к жизни.

Помню, пришло ко мне на программу одно очень трогательное письмо. Писал его восьмилетний мальчик. Мол, подскажите, доктор, что делать. «Есть у нас одноклассник, который всех лупит направо и налево. Родители на него никак не воздействуют, а у нас все ходят в синяках. Я даже записался на секцию дзюдо, чтобы дать ему сдачи». Мой ответ состоял из двух частей. Первая: дорогой друг, не хочется тебя огорчать, но на этом примере ты должен понять и запомнить на всю оставшуюся жизнь – мир так устроен, что в нем всегда найдутся люди, которые будут вести себя неправильно. Мы всегда будем сталкиваться с ситуациями, в которых другие люди ведут себя «неправильно». Это неизбежность, с этим ничего не поделать. И нужно просто принять тот факт, что такие люди есть. Мы внутренне не должны делать наличие таких людей и ситуаций в мире своей личной трагедией.

Кажется, эти слова Андрей говорит не мальчику, он говорит их лично мне. Потому что это именно моя проблема. Я не могу, я до сих пор категорически не могу принять «неправильное» поведение других людей и страшно переживаю по этому поводу. Когда я вижу, как продавщица в магазине хамит покупателям, как пьяные подростки бьют бутылки на детской площадке, как чиновник измывается над людьми, заставляя их унижаться и выпрашивать то, что им дать обязаны, или как люди бездарно распоряжаются своей жизнью, – мне просто становится дурно, хочется разнести все в пух и прах, взять за ухо и сказать: «Что же ты делаешь?!» Часто примерно так я и поступаю, конечно, в более цивилизованной форме, только проку от этого все равно мало.

Можно, конечно, назвать это красивыми словами – неравнодушием или даже активной жизненной позицией, но по большому счету это все равно глупость. Потому что такими способами вряд ли что-то изменишь, а вот нервы себе попортишь точно. Наверное, есть менее травматичные способы, и я очень надеюсь, что наша с Андреем беседа поможет их найти.

– А второе, что я тогда сказал в ответ на письмо моего юного телезрителя, – это напомнил ему, что, кроме «я», есть еще и «мы». Слово такое – «мы». Коллектив! Вот класс, и этот товарищ мутузит каждого по отдельности. То есть я так себе это представляю: он одному всыпал, другие стоят в сторонке, платочки в руках теребят. Потом подошел ко второму, ему тоже попало. Остальные в сторонке, ждут, видимо, кому следующему достанется. Никто не высовывается. Нормальное дело? По-моему, ненормальное. Если есть у вас позиция по определенному вопросу, то не надо стоять и молчать. Вы коллектив, вас много. У вас есть ваше общественное мнение.

И это хорошая вещь – общественное мнение! Особенно если это мнение, а не предрассудок и не массовая истерика. Именно мнение – то есть подумали, оценили, оценками обменялись, все позиции выслушали, консолидированное мнение приняли и высказались. Это нормально, и это правильно. Но детей этому, видимо, никто не научил. Раньше учили, теперь – нет. И вот этот «герой» теперь безобразничает безнаказанно, полагая, что это норма жизни. Но если вы, все побитые, собираетесь и определяете, что это неправильно, что вы этим недовольны, вы же – сила. Вы можете принять решение более не поддерживать контакт с этим товарищем, совместно реагировать на его выходки, поддерживать друг друга, вставать стеной. И ему придется изменить свое поведение. Придется. А куда деваться?.. Он не сможет и дальше противопоставлять себя группе, которая организовалась и имеет общий взгляд на происходящее.

И мы точно так же должны консолидироваться. Мир взрослых в данном случае ничем не отличается от мира детей. В обществах, где в целом преодолены проблемы националистических настроений, это случилось только за счет того, что сначала появились люди, которые говорили, что так нельзя. Потом они нашли людей, которые их стали поддерживать в этом, а в результате такая позиция стала законодательной практикой и притеснения по национальному признаку прекратились. Соответственно, единственный способ – начать говорить об этом.

Когда вы думаете молча, вы не можете узнать, вы одна так думаете, или я тоже так думаю, и еще двадцать людей так думают, и еще сто пятьдесят. Когда мы не говорим о том, о чем мы думаем и как мы думаем, мы не можем узнать, сколько нас – думающих таким образом. И мы уверены, что нас мало. А полагая, что наше мнение эксклюзивно, что единомышленников у нас нет, мы не можем изменить ситуацию, которая нас не устраивает. Но когда я точно знаю и понимаю, что огромное количество людей думает так же, как и я, что я не сумасшедший, то получается, что, отстаивая свою позицию, я вовсе не демонстрирую свой эгоизм, я отстаиваю мнение большой группы людей. И одно это дает мне ту внутреннюю уверенность, которая позволяет мне значительно более конструктивно вести мой разговор с оппонентами, с людьми, которые пока меня не понимают.

Причем я здесь не имею в виду ситуации, когда человек говорит: «Я, от лица всех пенсионеров, хочу сказать…» Боже упаси! Никто не может выступать от лица «всех пенсионеров», равно как и «всех работников бюджетной сферы», «всей молодежи» и так далее. Каждый из нас выступает от своего собственного, личного, глубоко индивидуального лица. В общем, каждый из нас говорит сам за себя. Но просто, когда мы знаем, что это наше мнение разделяют другие люди, мы перестаем чувствовать себя ущербными, а свое мнение воспринимать каким-то неполноценным и не стоящим внимания. Мы получаем силу. А сила необходима. Особенно если направлена она на защиту интересов других людей.