Погони Кабул не опасался. Конечно, будут искать, постараются настигнуть, но едва ли Нефед очухается в первые минуты и сразу поднимет тревогу. Небось побежит сперва к старцу Ефрему, чтобы испросить благословение на поиски беглеца – такие там правила.

Кабул шел среди кустов и сосенок около получаса. Вынул из-под бейсболки мобильник, попытался позвонить маме Эме. Если бы услышал ее голос, снова позабыл бы все плохое. «Мама Эма, вы когда приедете?» Но связи, как и в прежние дни, не было. Зато настоящая мама откликнулась сразу.

«Мама, я правильно сделал, что ушел?»

«Ну… может быть, и правильно. Раз ушел, держись. Обратного пути нет… Я с тобой…»

Кабул сунул телефон в просохший карман, глянул вперед. За ветками шумели и мелькали машины. Он вышел к обочине. Нужно было перейти асфальт. Но на пути оказался глубокий кювет. В нем стояли высокие сорняки с белыми цветами-зонтиками, колючими шариками-головками и зубчатыми листьями. Кабул с ходу ухнул в заросли. Ядовитый лист куснул его под коленом. Кабул лягнул вредное растение и нагнулся, чтобы почесать ногу. И увидел красную мордашку с черными блестящими глазами. Из травы и твердых стеблей смотрела на него головка игрушечного коня.

Глаза были как ягоды-смородины. Блестящие и живые. Кабул сел на корточки. Взял игрушку в ладони. Она была легонькая… Откуда она здесь? Вылетела из окна мчащейся машины? Или обронил ее турист, носивший лошадку с собой, как талисман? Или потерял какой-то малыш, гулявший с мамой-папой за городом?

Или… маленький красный конь сам ускакал в густые травы – искать свою долю? Потому что не был он просто игрушкой. Кабул это почувствовал сразу. Планета Земляника словно зависла над его головой. От коня по ладоням, по рукам, по всему телу разбежались теплые пушистые шарики. И Кабул понял, что он теперь не одинок.

Он сел в дикой траве, не опасаясь уже колючек и шипов. На миг прижал глазастую головку к щеке. Потом начал гладить лошадку по гриве, по спине. И шепотом сказал:

– Свир…

Это имя было как кусочек, отколовшийся от звонкого слова «свирель». А потом вдруг показалось, что оно отпечатано темно-лиловыми буквами на повисшей в пространстве розовой полосе. Это было непонятно, да Кабул и не хотел понимать. «Свир» – вот и все…

Твердая грива Свира была белой, волнистой, с черными зубцами. Бока и спину украшали цветы вроде подсолнухов, ромашек и васильков. Сказочная лошадка… Передние ноги были как бы склеены между собой. Задние тоже. Если бы Свир захотел поскакать, то смог бы двигаться только галопом. Но он пока, видимо, не думал убегать. По-свойски устроился на мальчишкиных коленях. Его голова была нагнута, и нижняя губа касалась груди. Широкий белый хвост был расписан похожим на перья узором.

Смотрел Свир как знакомый. По-дружески…

Кабул снова погладил твердую гриву, поднялся, прижал Свира к груди и вышел к асфальту. Машины проскакивали часто. Кабул наугад поднял руку. Мало было надежды, что кто-то захочет взять незнакомого мальчишку, но попробовать все же стоило…

И почти сразу тормознули синие «Жигули» допотопной модели. Мужчина со щетинистым лицом и в профессорских очках спросил из-за опущенного стекла:

– Далеко топаешь, пилигрим?

– До станции, на электричку…

– Из лагеря, что ли?

– Ага, – храбро сказал Кабул.

– Удрал?

– Ну, с какой стати! Родители позвонили, попросили приехать, попрощаться. Они уезжают в отпуск.

– И тебя отпустили одного?

– Первый раз, что ли, – небрежно сказал Кабул. – Не верите? Можно позвонить, отец подтвердит. – Он достал мобильник.

– Ладно, садись, – усмехнулся хозяин «Жигулей». – На заднее сиденье. Двенадцати лет еще нет небось?

– Есть уже, – возразил Кабул, но послушно устроился позади водителя. Тот глянул из длинного зеркальца.

– А что это за конь у тебя?

– Нашел в траве. Не выбрасывать же… Будет амулет.

– Скорее уж талисман. Амулеты носят на шее…

– Ну, может быть… – И подумал: «Не амулет и не талисман, а друг».

Поехали.

Рядом с Кабулом лежал жесткий мешок. Наверно, с овощами – от него пахло укропом. Кабул боком привалился к мешку, приподнял на колене край штанины, стал тереть помусоленным пальцем ссадину – она взялась неизвестно откуда и ныла. Потом он, кажется, задремал. И услышал:

– Может быть, тебя прямо в город отвезти? Зачем тебе мыкаться на электричке?

– Я был бы вам крайне благодарен, – отозвался Кабул и усмехнулся: так по-книжному это получилось.

В городе оказались через полчаса. «Очкасто-щетинистый» водитель высадил пассажира у Восточного рынка, сказал: «Будь здоров, кавалерист» и укатил.

От рынка путь к дому был не длинный, Кабул добрался пешком.

Да, ключа у него не было, но Кабул понимал, что мама Эма не могла уехать, не оставив ключ соседям. Потому как мало ли что? Вдруг в квартире кран прорвет или замкнутся провода!.. И он позвонил в квартиру напротив. Повезло, жильцы оказались дома. Открыла хозяйка.

Эта соседка была никакая. В меру пожилая, в меру вежливая, в меру симпатичная. Кабул с ней почти никогда не разговаривал, только здоровался.

– Здрасте, Елена Семеновна, я из лагеря. На минутку. Надо взять запасную одежду. И еще бинокль для военной игры. Мама Эма говорила, что ключи у вас…

– Да, но… разве ты еще живешь здесь?

– А где мне еще жить?

– Я думала, в интернате… Раз Эмилия Борисовна сказала, что оформляет отказ от усыновления, то…

«Вот оно как… – подумал Кабул. – Ну, что же…» По правде говоря, чего-то такого он опасливо ждал. И не очень удивился. Просто начало толкаться в голове: вот оно как… вот оно как… А снаружи он остался спокойным.

– Елена Семеновна, такой отказ дело долгое, я же отсюда еще не выписан. У меня здесь имущество осталось: одежда, книги. И бинокль – он мой. Мне его Андрей Кириллович подарил… Да вы не бойтесь, я не возьму ничего лишнего, можете посмотреть. Заберу, что надо, и сразу уйду… – А в груди стонала нарастающая горькая пустота, и Кабул покрепче прижал к ребрам Свира.

Соседка поколебалась и решила:

– Ну, пойдем…

Она смотрела, как он собирает вещи. Кабул нашел в шкафу старый школьный рюкзачок, бросил в него несколько маек и трусов, пару носков, полотенце. Туда же сунул зубную щетку, тюбик с пастой, мыльницу. («А это тебе зачем? Разве в лагере нет?» – «Потерял…») Он затолкал в рюкзачок тонкую, свернутую валиком плащ-палатку, сверху посадил Свира. Взял с подоконника тяжелый бинокль с ремешком. Окинул взглядом знакомые стены…

Из-под книжки «Одиссея капитана Блада» на стеллаже Кабул незаметно вынул свою давнюю «заначку» – тысячерублевую бумажку…

Он вернул соседке ключи, забросил рюкзачок за плечо и покинул квартиру, которая два года была его домом. Ясно стало, что уходит навсегда.

Потом он пришел во двор того дома, где жили Андрюшка Гаврин и Алик Семенов. И повезло! Андрюшка вместе с детсадовской малышней вертелся среди чахлых кустиков на маленькой карусели.

– Андрей!

Тот заулыбался, подбежал.

– Значит, тебя отпустили?!

– Конечно. Спасибо тебе… и Нине… – Он с трудом вспомнил, как зовут Андрюшкину сестру; всегда была просто Гаврина. – Передай ей…

– Ладно. Только она сейчас в деревне у бабушки.

– Ну, приедет же…

– Ага… А ты… тоже собрался куда-то, да?

– К знакомым, до осени. Может, сюда и не вернусь…

– Почему?

– Такие обстоятельства… Андрей, вот. Это тебе. – Он сбросил рюкзачок, вынул бинокль. Андрюшка захлопал глазами – вещь была знакомая. И… понятно, что дорогая. Можно ли брать?

– Это на память, – сказал Кабул. – Будешь вспоминать, как играли в корабль у меня на балконе…

– Спасибо, – выдохнул Андрюшка. И взял. – Только пусть это будет мой и Алика? Можно?

– Конечно…

– А ты… может, все-таки вернешься?

– Может быть… Ну, пока…

Кабул подержал в пальцах Андрюшкину ладонь, снова кинул на плечо лямку рюкзака, рывком повернулся и быстро пошел за угол дома. «Вот и все… вот и все… вот и все…»

Он зашагал через город, опасливо поглядывая по сторонам – мало ли что могло случиться? Вдруг его уже ищут? Опять попадет в лапы ментухаям – теперь как беглец из «детского оздоровительного учреждения». В трамваи и автобусы не садился. Шагал не по большим улицам, а по переулкам, по проходным дворам и пыльным скверам. Эти проходы тоже лежали среди двадцатиэтажных жилых корпусов из бетона и стекла, но здесь не было многолюдья, как на широких магистралях.

В неприметном магазинчике купил Кабул пачку сухарей и кока-колу…

Он шел около двух часов и не заботился о направлении. Просто хотел уйти подальше от Восточного микрорайона, где остался его прежний дом. И наконец сообразил, что приближается к центральным кварталам. Впереди вырастал, как горная гряда, недостроенный район Сити с поднебесным Зубом. В тех местах Кабул почти не бывал, только проезжал иногда с дядей Андреем на машине.

Зачем Кабул двигался туда, он сначала понятия не имел. Может быть, инстинкт подсказывал ему, что среди громадных пустых построек будет легче укрыться от всех? Стать незаметным, как муравью среди безлюдных горных складок…

То, что Сити совершенно пуст, он слышал не раз. Слышал и про непонятное опасение, которое испытывают люди среди великанских недостроенных зданий. Но сам такого опасения пока не ощущал. Было только чувство, которое можно назвать: «Чем хуже, тем лучше». Пусть будет, что будет! Если и в самом деле там абсолютная пустота – кого бояться? А если все-таки живут в Сити какие-нибудь бомжи или беспризорники, можно попробовать подружиться с ними. Кабул не верил, что все они злодеи и преступники. Может быть, такие же неприкаянные, как он сам. В интернате не раз он слышал разговоры, что среди бездомных ребят есть хорошие пацаны и девчонки, которые по-доброму встречают в своих компаниях новичков… А если не примут и кинутся, как на добычу, можно ведь и убежать…

Кабул прошел по заваленному бетонными блоками берегу пруда. Вдали погромыхивали трамваи, подвывала рекламная музыка, но здесь было тихо и безлюдно. Среди высокого репейника летали бабочки. От пруда пахло болотистой водой. Центр-Сити вставал желто-серым, со стеклянными проблесками, горным хребтом. Зуб вознесся над Кабулом, как вершина в Гималаях…

Кабул прислушался к себе. Страх не приходил – или оттого, что был он, Кабул, какой-то особенный, причастный к таинственным Конфигурациям пространств, или оттого, что натерпелся уже множества страхов и для новых в душе не осталось места.

Все-таки он спросил:

«Мама, там опасно?»

«Нет, если ты не будешь бояться…»

«А чего мне бояться?»

«Только тех опасностей, которые придумаешь сам. Настоящих там нет…»

«Я не буду придумывать…»

«Вот и молодец. К тому же с тобой Свир…»

В самом деле! За спиной, в рюкзаке, спрятан был маленький красный конь – спутник и товарищ! Вспомнив о нем (а вернее, услышав от мамы), Кабул словно сделал глоток храбрости. И вовремя. Храбрость была необходима, чтобы преодолеть залитые вечерним солнцем бесчисленные ступени необъятного крыльца. Кабул представил, как он будет виден со стороны – мышонок на уступах пирамиды в древнем городе инков. Но тут же вспомнил, что не надо придумывать опасности. Если даже и увидят его, кто станет догонять? Кому он нужен?

«Свир, идем, да?» Похоже, что рюкзак слегка шевельнулся на спине. Кабул пробежал в правую часть крыльца – здесь от каменного ограждения падала на ступени синяя тень. Он рванулся по этой тени – вверх, вверх! – и скоро оказался у громадного входа. Высоченные, как в храме, украшенные бронзовыми завитками двери были приоткрыты. Кабул постоял несколько секунд и вошел в прохладу и полутьму…

Откуда-то с высоты падали тонкие лучи. Они высветили впереди полукруглый разворот лестницы. Ну, раз есть лестница, надо по ней идти. И Кабул пошел к ступеням, но вдруг различил в сумраке пространство справа от лестницы. Оно словно позвало Кабула. Рядом встала сложенная из грубого гранита стена. Двигаясь рядом с ней, Кабул трогал гранит ладонью, и вдруг ощутил пустоту. Оказалось, что здесь ниша или проход. Кабул – совсем уже в темноте – сделал несколько шагов, и руки уперлись в гладкое дерево с выпуклыми квадратами. На ощупь он определил, что это дверь.

Кабул снял и поставил к ногам рюкзак. Вслепую отыскал в кармане рюкзака фонарик. Свет был слабый, но стало видно, что здесь и правда дверь. Небольшая, как в обычной комнате. Кабул потянул ручку…

Похоже, что кто-то добрый (может быть, Свир?) на этот раз помогал Кабулу. Если бы он пошел вверх по парадной лестнице, то, наверно, заплутал бы в переходах, вестибюлях и залах. А здесь, за дверью, оказалось небольшое помещение, вполне подходящее для нормальной жизни. Наверно, это была комната для охранников, лифтеров или еще каких-то служащих. И не просто комната. Кабул различил дверцу, за которой оказался санузел с душем. Ну, прямо гостиница! И краны работали! Кабул повел фонариком по стенам, увидел выключатели, нажал. Зажегся уютный плафон… Значит, Центр-Сити был все-таки не совсем заброшен! Или монтеры просто забыли отключить здешний кабель?

Кабул вернулся в комнату, включил свет и в ней. И опасливо притворил дверь. А потом усмехнулся. Некого было бояться. Он прислушался к себе и к пространствам и снова ощутил: нет внутри этих чудовищно обширных зданий никого. Совершенно никого! Ни поблизости, ни на самых верхних этажах. Словно какое-то заклятие уберегало недостроенный Сити от людей. Но Кабул этого заклятия не ощущал. Видимо, был у него этот (как оно называется?) им-му-ни-тет.

И Кабул понял, что будет здесь жить. «Каморка под лестницей, – подумал он. – Как у папы Карло…» Только в каморке Карло не было таких удобств.

Зато была у шарманщика хоть какая-то мебель, а здесь полная пустота. Ну и ладно!

Кабул распаковал рюкзак. Щекой потерся о твердую голову Свира, поставил его на пол у стены. Расстелил на паркетных плитках плащ-палатку. Унес в туалет и по-хозяйски положил на полку у раковины зубную щетку и пасту, повесил на крюк полотенце. Эти действия укрепили в Кабуле чувство, что здесь он полноправный жилец.

Кабул сжевал сухарь, глотнул кока-колы, выключил свет. Наступила полная тьма, потому что в комнате не было ни единого окошка. В этой тьме не таилось никакого страха. Наоборот, Кабул ощутил защищенность от всего на свете. Он лег на плащ-палатку, укрылся ее краем, сунул под голову рюкзачок, положил рядом Свира и стал уходить в привычный мир геометрических пространств. В них он был если не хозяином, то давним обитателем, знающим свойства и законы этого мира…