Эпилог
Сабина стояла перед зданием суда и смотрела вверх по широкой лестнице, ведущей к входу. Был погожий августовский день, но ее немного знобило, потому что ветер дул вдоль тротуара и собирал первые опавшие листья в маленькие кучки.
Она только что получила эсэмэс:
«Как дела?»
Сабина быстро напечатала ответ:
«Спасибо, хорошо, скоро все закончится».
Сообщение было от Марка Крюгера, IT-специалиста из БКА.
«Ты обещала сходить со мной в кино», – напомнил он ей.
«Как насчет сегодня? Но только не на научную фантастику», – ответила она.
«О’кей, компромисс, пойдем на спецпоказ, посмотрим, что там», – предложил он.
«Хорошо, не могу больше писать», – быстро напечатала она и убрала телефон, потому что уже открылась дверь, и на мраморной лестнице появился Снейдер.
Как всегда, на нем были блестящие лакированные ботинки и черный дизайнерский костюм с галстуком. Лысина блестела, а черные бакенбарды до подбородка выбриты в ровную тонкую линию.
На Сабине тоже был элегантный костюм. Все-таки сегодня последнее слушание перед комиссией, которая занималась расследованием стрельбы в бассейне. А также третий день судебного заседания в заново поднятом деле Хардковски.
В отличие от Сабины Снейдер выздоровел не полностью: его рука все еще висела на повязке. «Как театрально!» Все-таки с тех событий в бассейне «Аквамарин» прошло уже два месяца.
Снейдер спустился по ступеням и встал рядом с ней.
– Как все прошло? – спросила она.
– Отлично. Франк Айзнер во всем признался. Таким образом, смерть семьи Хардковски и все актуальные убийства полностью раскрыты, – сообщил он ей. – Три коллеги из службы ведомственного надзора, прокурор, судья и майор из тюрьмы Бютцов, которые были причастны к делу, отстранены от службы, против них выдвинуты обвинения. Судебный психолог, который проводил психологическую экспертизу и уже на пенсии, тоже с ними повязан. Все они находились в так называемом списке пожертвований Айзнера. Только отец помогал ему из преданности и ненависти к Харди. Таким образом, крысиное гнездо разорено, но после судебного процесса делу наверняка снова присвоят гриф конфиденциальности, чтобы избежать скандала в СМИ. Сомневаюсь, что хоть какая-то информация станет известна общественности.
– И каждый участник будет молчать в собственных интересах. – Сабина кивнула. Так и случится. Снейдер был прав, жизнь – это серая зона. И она уже смирилась с этим, хотя ей и не нравилось то, что она мельком увидела за кулисами.
Сабина подробно изучила документы следственного дела. Дитриху Хессу ввели в его загородном доме то же парализующее вещество, что и Сабине в доме Франка Айзнера, – но она выжила.
Коллеги из криминалистического отдела проанализировали следы пороха на одежде Рорбека. Как на одежде, так и на его коже были обнаружены остатки порохового заряда. Баллистики проанализировали пулевой канал и подтвердили, что пуля отскочила от металлического предмета, и таким образом Рорбек сам застрелил своего сына.
Однако кое-что выяснить уже не удастся: Тимбольдт ли усыпил снотворным свою жену и усадил ее в машину? Но Сабина была уверена, что именно так все и произошло. А вот Анна Хагена и Геральд Рорбек действительно покончили жизнь самоубийством без постороннего вмешательства.
Отца Франка Айзнера обвинили в даче ложных показаний двадцать лет назад и покушении на Сабину, а Франка Айзнера – в убийстве семьи Харди, Катарины Хагены, Дианы и Дитриха Хесс, а также в покушении на Кржистофа и Сабину. Таким образом, пожизненный срок в Бютцове был ему обеспечен.
– А что будет с Харди? – спросила Сабина.
Снейдер посмотрел вниз по улице.
– Он был бы важным свидетелем по делу, но его поиски прекращены. Они все равно его не нашли бы. Он работал в отделе БКА по борьбе с наркотиками, а в тюрьме научился еще паре хитростей. – Снейдер сунул руку в нагрудный карман пиджака и достал открытку, которую без комментариев передал Сабине.
– Из Уругвая? – удивилась она. – Договора с Германией о взаимной выдаче преступников нет, – заметила она, рассматривая морское побережье Монтевидео. Текст на обратной стороне состоял из одного лишь предложения:
«Купили асьенду и открыли школу для глухих, где Нора преподает язык жестов».
Сообщение было подписано закорючкой, которая походила на «Харди & Нора».
– Значит, я правильно поступила? – неуверенно спросила Сабина.
– Никогда не сомневайтесь в своих решениях, – сказал Снейдер.
В груди у нее растворился комок, который давил уже несколько недель и становился все больше. Впервые с той ночи в бассейне «Аквамарин» она могла свободно дышать. Даже если Харди не был невинной овечкой, возможно, в ту ночь она все же сделала что-то хорошее.
– Кстати, я узнал, что прокуратура сняла обвинение с трех водителей грузовиков, потому что Рорбек не случайно выехал на трассу против движения, а намеренно выключил фары и хотел покончить с собой в автоаварии.
– Правильное решение. – Сабина кивнула. – А вы что сейчас собираетесь делать?
Снейдер взглянул на наручные часы.
– Зайду в филиал «Гаитала» в центре города. Там молодая мать из Нюрнберга, которая, вероятно, закопала труп дочери в лесу, проводит презентацию своей книги. «Мою дочь похитили», – пренебрежительно сказал он. – Хочу это послушать.
– А, ваше последнее нераскрытое дело, – вспомнила Сабина. – А потом? Приобретете книги? – язвительно спросила она, потому что знала, что Снейдер любит воровать книги в этой книжной сети, которая обанкротила магазин его отца.
– Конечно, а вы как думали? Мне нужен подарок для Кржистофа. Сегодня ему в больнице удалят штифты и пластины из ног.
– Передавайте ему от меня привет. – Сабина познакомилась с жестким поляком со своеобразным чувством юмора в первый день судебного заседания.
– Передам. А потом навещу сына Дианы. Завтра мальчику исполняется шестнадцать, он живет у своей тетки. Он хотел бы больше узнать о своем отце – а о нем можно рассказать кое-что хорошее.
– Кое-что хорошее? О Дитрихе Хессе? – удивилась Сабина.
Снейдер кивнул.
– Вы знаете мой девиз. De mortuis nil nisi bene – о мертвых или хорошо, или ничего.
Как непривычно странно! Она редко видела Снейдера таким миролюбивым. За последние дни должно было что-то произойти, о чем она не знала. Или Снейдер к старости превращается в сентиментального человека?
– Вообще-то я имела в виду, что вы вообще планируете, – уточнила она.
Снейдер посмотрел на нее, и на его лице появилась знаменитая ухмылка.
– Почему вы спрашиваете?
– Дирк ван Нистельрой уже несколько недель официально является новым президентом БКА. Вы знаете, что я с ним не очень лажу, – ответила Сабина. – Для меня сейчас подул холодный ветер.
– Я вам очень сочувствую, – с сарказмом ответил Снейдер.
«Да, именно такой едкий комментарий мне сейчас был нужен».
– После смерти Ломана, Тимбольдта, Рорбека, Хагены и Хесса в БКА не хватает сильных и значительных людей, – продолжила она. – Вы не хотите вернуться на службу?
Снейдер наклонил голову.
– С этим говнюком Дирком ван Нистельроем я лажу не лучше вас. Но все равно он восстановил меня на службе. – Он снял руку с повязки и полез в карман. Поврежденной рукой, которая отчего-то выглядела абсолютно здоровой, он вставил себе в зубы сигарету.
– Уже выздоровели? – заметила Сабина, ничуть не удивившись.
– Вы же знаете, как любезны члены комиссии с коллегами, которые получили ранения на службе. – Снейдер затянулся сигаретой и выпустил облако дыма со сладковатым запахом.
Да, она это знала. В нее ведь тоже стреляли.
– Я слышала, вы получили предложение от ван Нистельроя, – сказала Сабина, после того как Снейдер не ответил на ее предыдущий вопрос, – вернуться на службу в БКА в качестве профайлера и преподавателя.
Снейдер не отреагировал, просто смотрел на тлеющую сигарету.
Сабина не отставала:
– Вы примете это предложение?
Он щелчком бросил окурок на землю и раздавил ботинком.
– Нет.
Без каких-либо комментариев развернулся и пошел прочь.
Кржистоф лежал в удобной одноместной палате с видом на центр Висбадена.
Снейдер открыл дверь и вошел в комнату.
– Медсестры сказали мне, что ты к ним постоянно пристаешь.
Кржистоф поднял глаза, отложил газету в сторону, приподнялся в кровати и поправил подушку, на которой лежали его ноги.
– Тебя это удивляет? Ты видел эту блондинку в обтягивающем платье?
– Я тебя умоляю, ей не больше восемнадцати.
– Двадцать один. А когда она красит губы – это же как будто снайпер чистит свою винтовку.
– Избавь меня от этого! – перебил его Снейдер, прежде чем Кржистоф успел углубиться в детали.
Кржистоф откинул седые волосы с лица.
– Что ты там принес?
Снейдер поставил на столик широкую коробку с DVD.
Кржистоф рассматривал порезы и вмятины в картоне, пожелтевшую наклейку ликвидированной видеотеки, которой уже много лет не существовало.
– Выглядит очень подержанно.
– Все новехонькое, из «Гаитала». У них там есть и DVD.
– Ты все еще воруешь, делая вид, что это твои старые вещи? – Качая головой, Кржистоф достал из коробки футляры с дисками. – «Доктор Куин, женщина-врач» – все сезоны в отреставрированном качестве! – удивленно воскликнул он.
– Чтобы тебе больше не приходилось смотреть пиратские копии на сотовом телефоне.
– Спасибо, – пробормотал Кржистоф и обеспокоенно взглянул на дверь. – Лучше убери поскорее в шкаф, пока медсестры не увидели, а то мой имидж полетит ко всем чертям.
Ухмыляясь, Снейдер поставил коробку на подоконник, где ее мог видеть каждый, а Кржистоф не дотянулся бы.
– Вот козел! – выругался тот.
– Ты и дальше собираешься работать поставщиком фармацевтических компаний? – сменил тему Снейдер.
– Наверное, а что?
– Просто так.
– А ты? – спросил Кржистоф. – Я слышал, БКА сделало тебе предложение. Ты вернешься?
Снейдер взглянул на газету. «Взрыв во время конференции ООН в Бонне» – гласил заголовок. «Похищение семьи дипломата» – стояло под фотографией.
Снейдер кивком указал на газету.
– Ты знаешь кого-нибудь, кроме меня, кто смог бы раскрыть это? Я нет.
– Значит, ты снова в игре?
– Посмотрим. – Снейдер подошел к окну, отодвинул занавеску и посмотрел на Висбаден. – Я сделал ван Нистельрою встречное предложение: хочу составить свою команду следователей.
– Ты и команда? – Кржистоф громко рассмеялся. – А другие в твоей команде уже в курсе?
– Нет, пока никто. Если ван Нистельрой согласится, они обо всем узнают. – Он краем глаза наблюдал за Кржистофом и как бы между прочим задал следующий вопрос: – Кстати, ты ладишь с Сабиной Немез?
