20 лет назад – день, в который все началось
– Нет! Проклятые твари! Пустите меня в мой дом! Руки прочь! Я хочу войти! Это мой дом!
Франк Айзнер неистовствовал, и трем полицейским с трудом удавалось его удерживать. Один из них взглянул на Снейдера, ища поддержки.
Снейдер помотал головой.
– Уведите его.
– Что? – закричал Айзнер и попытался вырваться из рук полицейских. – Я хочу войти!
Снейдер подошел к нему.
– Ты отлично знаешь, что криминалисты должны сначала все посмотреть. Ты в твоем состоянии будешь лишь мешать работе.
– Голландский говнюк! – закричал Айзнер. – Сколько ты работаешь в БКА? Всего лишь шесть лет!
– Столько же, сколько и ты! – парировал Снейдер.
– Ты из хреновой семьи торговца книгами, а у меня уже отец и дед были копами, когда ты…
Снейдер проигнорировал нападки.
– Я здесь, потому что это дело поручили мне! Не франкфуртской уголовной полиции, не гессенскому Земельному управлению полиции, а отделению судебной психологии БКА. Я выясню, что произошло, и если твоя жена действительно была убита, то найду преступника. – Он посмотрел ему в глаза. – И если кто не в состоянии мне в этом помочь, так это ты!
– Я…
– И еще кое-что! – перебил его Снейдер и поднял указательный палец. – Правильно говорить нидерландский говнюк! – Он обратился к полицейским: – Уведите его, а если он продолжит бушевать, наденьте на него наручники.
– Наручники?
– Для его собственной безопасности, а сейчас дайте мне подумать.
– Это незаконное лишение свободы, ты это осознаешь? – крикнул Айзнер.
Полицейские увели его к машине, а Снейдер направился к забору участка, который располагался на берегу Лангенского лесного озера.
К Снейдеру подошел молодой полицейский.
– Вы хотите допросить уборщицу, которая нашла труп?
– Позже, – ответил Снейдер.
– Кстати, шпузи уже здесь, – сообщил молодой коллега и попытался принять расслабленную позу, как Снейдер. – Я слышал ваши комментарии. Очень круто. – Он ухмыльнулся.
– Как вы сказали? – повысил голос Снейдер.
– Я сказал, очень круто…
– Нет, перед этим! Вы сказали «шпузи»? – раздраженно закричал Снейдер. – Откуда у вас это? Из телевизора? Отдел называется Экспертно-криминалистическая служба, это ясно?
– Да, я думал…
– Меня не интересует, что вы думаете. Приведите сюда врача. А людей из криминалистической службы впустите в дом, когда мы выйдем.
– Но обычно…
– Обычно не убивают жен сотрудников БКА. Сделайте полезное дело и принесите мне пару латексных перчаток и бахил.
Снейдер поднимался за доктором Вуди по широкой лестнице на верхний этаж. Шестидесятилетний мужчина с седой бородкой был примерно одного роста со Снейдером, но весил раза в два больше и сильно пыхтел.
Доктор Вуди был домашним врачом семьи и хорошо знал дом. То, что Снейдер пока увидел, – прихожую, кухню и гостиную, – сверкало чистотой. Неудивительно. С утра в доме работала уборщица.
Казалось, врач этого совсем не замечал. Он тоже был в бахилах и поправлял перчатки.
– Обычно, когда меня вызывают констатировать чью-то смерть при чрезвычайных обстоятельствах, криминалисты присутствуют с самого начала, – сказал он, тяжело дыша.
– Как интересно, – перебил его Снейдер. – А вы можете сконцентрироваться, когда десяток людей с фотоаппаратами и кистями для удаления пыли топчется вокруг в свете вспышек? Можете вжиться в ситуацию и выяснить, что произошло?
– Ну, – промычал Вуди, – раньше всегда было так.
– Тогда сегодня впервые будет по-другому.
Снейдер открыл дверь в спальню и повел врача в комнату. Занавески были задернуты, кровать смята, а стул с одеждой перед окном опрокинут.
Снейдер тут же заметил маленький разорванный пластиковый пакетик и белый порошок на прикроватной тумбочке. Он натянул латексные перчатки и отрыл ящик. Между книжками и женскими безделушками лежал набор для употребления героина. Как правило, ему не нужно было пробовать белый порошок, чтобы понять, что это, но сейчас его смутил желтоватый оттенок. Снейдер осторожно опустил послюнявленный палец в порошок и попробовал его на вкус. Это был не чистый героин, как он сначала предположил, а смесь героина и кокаина, «спидбол». Эта штука успокаивала и будоражила одновременно – и могла довести до сумасшествия.
Доктор Вуди обратился к Снейдеру.
– Можно занавеску?..
– Нет! Все должно оставаться, как есть. Меня интересуют только два факта, – сказал Снейдер. – Как умерла эта женщина и когда приблизительно наступила ее смерть.
Вуди стоял перед гардеробной и всматривался через раскрытые двери в темноту.
– Я не ясновидящий.
– Этого я от вас и не ждал, но у вас сорокалетний опыт врача, – кроме того, я сказал приблизительно. Вы домашний врач этой семьи и знаете умершую и историю ее болезни. Так что не говорите, что не справитесь!
– Я могу вас кое о чем спросить?
– Если это необходимо.
– Вы не боитесь нажить себе врагов среди коллег? – спросил доктор Вуди.
– Я уже это сделал. – Снейдер включил свет в гардеробной и увидел узкое помещение, в котором слева и справа до самого потолка располагались полки с одеждой. Посередине, в свете потолочного светильника, висела Ирена Айзнер.
Она была в одном нижнем белье, а ее ноги немного не доставали до стула, который стоял под ней. Она повесилась. Ее тело свисало немного под углом, вокруг шеи был затянут пояс халата, который другим концом крепился к крюку для лампы. На полу валялись вытащенные из ящиков галстуки.
– О боже! – вырвалось у доктора Вуди.
Снейдер сглотнул. Неудивительно, что уборщица с криком выбежала из дома. Руки женщины были уложены на полки по обе стороны, отчего появлялось сходство с распятым Иисусом. Крюк или узел пояса могли не выдержать в любой момент, тогда труп упадет на пол.
– Я такого еще никогда не видел, – прошептал врач.
«Я тоже, но все бывает в первый раз».
– Полагаю, что она сама себя задушила, – пробормотал врач. – Залезла на стул, связала галстуки и пояс, продела голову в петлю и повисла. Петля пережала вены и артерии, и кровоснабжение прервалось. Мозг Ирены получал слишком мало кислорода. Она потеряла сознание и задохнулась. В целом, все это похоже…
– …На типичное самоубийство, – закончил предложение Снейдер.
Вуди кивнул.
– Видите эту царапину на щеке? Когда человек в последний момент инстинктивно пытается высвободиться из петли, он обычно в предсмертной агонии повреждает себе щеку или шею. Однажды я даже видел палец в петле.
И тем не менее Снейдера кое-что смущало. Во-первых, женщины, прежде чем совершить самоубийство, всегда вытаскивали свои длинные волосы из петли. А волосы Ирены находились в петле, что указывало на несчастный случай.
Значит, все-таки не преднамеренный суицид?
Снейдер вошел в гардеробную и рассмотрел локтевые сгибы Ирены. В вене все еще торчал шприц. Поршень был вдавлен до конца, в цилиндре виднелась кровь.
– Похоже, она шпиганулась, – пробормотал он.
В последние годы Снейдер часто видел Ирену Айзнер – на корпоративах и в столовой, когда она заезжала за своим мужем, – но Ирена никогда не производила впечатление наркозависимой. Наоборот. Это была жизнерадостная умная женщина, обычно в хорошем настроении. Возможно, немного разочарована, что не могла иметь детей, насколько Снейдер знал от Франка Айзнера. Но смесь героина и кокаина? Где она вообще взяла эти наркотики? Ирене было всего двадцать восемь лет – на четыре года младше своего мужа, – и год назад они начали процедуру по усыновлению ребенка.
– Можно ли в состоянии наркотического опьянения невольно покончить с собой подобным образом? – спросил Снейдер.
– Это возможно… но невольно? – Доктор Вуди помотал головой. – Я был врачом еще у матери Ирены. Она покончила с собой, когда Ирене было семь. Повесилась. Насколько я знаю, до этого проходила психиатрическое лечение.
Снейдер нахмурился. Непростая ситуация для маленькой девочки. Он подумал о спидболе.
– Наркотики могут вызвать психоз? Возможно, что у Ирены возникло желание поступить, как ее мать, чтобы быстрее воссоединиться с ней?
– Не исключено, но эти наркотики… Я не знаю. – Доктор рассмотрел локтевой сгиб со шприцем, затем другую руку. – Точек вколов больше нигде нет, ни на шее, ни на тыльной стороне ладони.
Снейдер присел на корточки.
– Между пальцами ног тоже нет. Значит, она не наркозависима.
– Не похоже. – Доктор Вуди задумался. – Вы хотели знать, когда наступила смерть. – Он вышел из гардеробной. – Судя по первым трупным пятнам – здесь и здесь, – которые уже соединились между собой, потому что кровь в трупе отлила вниз, а также по помутнению радужной оболочки и застывшим векам я сказал бы… – Он вяло помахал рукой. – Между восемью и одиннадцатью часами.
«Какая бесценная помощь!»
– Уборщица пришла в десять часов, – сказал Снейдер. – Так как она не слышала никаких звуков из спальни, полагаю, Ирена Айзнер к этому моменту была уже мертва.
– Тогда между восемью и десятью, – сказал доктор Вуди.
– Франк Айзнер покинул дом в половине девятого.
– Значит, это должно было случиться между девятью и десятью часами, – в очередной раз исправился врач.
Снейдер кивнул. «Видимо, так и было».
– А сейчас оставьте меня ненадолго одного!
– Конечно. – Доктор Вуди вышел из спальни.
Снейдер выключил свет в гардеробной. Длинные черные волосы Ирены блестели в матовом свете, который проникал в комнату через щель между занавесками. На полу прямо под ее головой собралась маленькая лужица слюны, которая уже наполовину высохла.
Коллеги из криминалистического отдела возненавидят его за это, но Снейдер все равно взял опрокинутый стул, поставил перед трупом и сел. Снейдер поднял голову и взглянул в черные зрачки Ирены. Он долго смотрел на нее, пока все вокруг само собой не исчезло.
«Почему ты это сделала?»
Неожиданно ему захотелось поговорить с Иреной. Сказать ей что-нибудь, прежде чем ее душа навсегда покинет это помещение. А он знал, что ее душа еще здесь. К тому же у него было чувство, что она могла его слышать, словно лишь ждала, чтобы кто-то обратился к ней с добрыми словами, прежде чем она навсегда покинет это холодное безжизненное тело – это помещение, этот дом и эту землю.
«Ты такая красивая. Даже сейчас. – Снейдер коснулся перчатками ее щеки. – И я знаю, что не ты сделала себе этот укол. Ты, наверное, даже не знаешь, как управляться с таким шприцем. В твой дом кто-то проник?»
«Мартен, ты видел следы взлома?»
Его сердце забилось сильнее. На мгновение ему даже показалось, что ее губы зашевелились. И он услышал этот вопрошающий голос в своей голове. Постепенно сердцебиение успокоилось.
«Следов взлома нет. Уборщица все вычистила, сделала свою работу и, лишь когда поднялась в спальню, обнаружила твой труп. Если бы кто-то незаконно проник в дом, уборщица заметила бы следы взлома. Разбитое окно, сломанный замок или взломанную дверь. Но ничего такого не было.
Значит, убийца спокойно вошел в дом через входную дверь, – продолжал размышлять Снейдер. – Получается, ты должна была его знать. Ты его знала, Ирена?
„Подумай, Мартен, кто бы это мог быть?“
Да, кто?
Твой муж, с почти двумя десятками коллег, служит в отделе по борьбе с наркотиками. Сотрудники РПН работают под прикрытием. И вот ты умираешь от передозировки спидбола.
Нет! Не от этого! Тебе сделали укол, а затем ты сама себя задушила. Это был проклятый несчастный случай.
Но зачем все это? Из мести?
Какие здесь есть наркокартели? Албанцы, русские, армяне или чеченцы? И дело Хардковски, который пять лет назад вошел в этот бизнес. Кто из них это был?»
Все части пазла были в наличии. Лежали перед ним. Он должен был просто собрать их в правильном порядке.
Снейдер вернул стул в его изначальное положение и покинул дом. Между тем коллеги из криминалистической службы уже час работали в доме.
Тем временем Снейдер стоял на берегу, смотрел на гладкое, как зеркало, озеро, курил самокрутку и наблюдал за солнцем, медленно клонящимся к горизонту. Тут зазвонил его телефон. Он немедленно ответил.
– Да?
– Мы нашли Томаса Хардковски, – сказал коллега из уголовной полиции Франкфурта. – У него есть алиби на всю первую половину дня.
Дьявол! Снейдер заскрежетал зубами.
– Проверьте алиби, возможно…
– Уже проверили, алиби железное.
– Но, возможно, он…
– Снейдер! Мы его проверили! – Коллега начинал раздражаться. – В девять утра Томас Хардковски находился в Таможенном криминальном ведомстве в Кёльне. Коллеги допрашивали его там на протяжении часа.
Проклятье! Снейдер положил трубку. Убрав телефон, он услышал, как к нему кто-то подошел. Не оборачиваясь, по запаху мужского парфюма он узнал доктора Вуди.
– Закончили? – спросил Снейдер.
– Да, закончили. Ничего нового не выяснилось, – пробурчал врач. – А вы что-нибудь обнаружили?
– Проблема в том, что вы видим вещи, следы и места преступлений не такими, какие они на самом деле, – пробормотал Снейдер и задумчиво затянулся. – Мы видим их такими, какие мы есть.
– Простите?
Снейдер посмотрел на него.
– Мы должны абстрагироваться от собственных эмоций и взглянуть на место преступления абсолютно нейтрально.
– И к какому выводу вы пришли?
Снейдер подумал об алиби Харди и пожал плечами.
– Этого я пока еще не знаю.
Доктор Вуди прочистил горло и кивнул на полицейских, которые осматривали участок.
– Я немного поговорил с вашими коллегами. Они рассказали, что вы профайлер.
– Полицейский аналитик или судебный психолог, если хотите.
– И вы курите эту штуку? – Доктор Вуди скривил лицо.
– Некоторые коллеги пьют, некоторые курят, другие ходят по борделям и трахаются до потери сознания, чтобы забыть, что они видят на работе каждый день, – сказал Снейдер.
– В моем случае это вкусная еда. – Улыбаясь, доктор Вуди похлопал себя по животу.
Снейдер взглянул на рубашку врача, которая опасно натягивалась на животе.
– Как насчет диеты? Доктор Вуди помотал головой.
– Я сидел на диете пять недель, но все, что я потерял за это время, – пять недель.
Снейдер изобразил подобие улыбки – хотя это особое выражение лица, по большей мере, пугало людей.
– Хотите знать, что отличает меня от других полицейских аналитиков?
– То, что вы курите травку?
Снейдер помотал головой.
– Есть профайлеры, которые стали торчками. Но я первый торчок, который стал профайлером.
Врач удивленно приподнял брови.
– Вы еще никогда не слышали о побочных действиях?
Снейдер затянулся.
– Я начал читать о вредных побочных действиях и тут же прекратил.
– С вами действительно сложно вести серьезный разговор.
Снейдер поднял окурок и посмотрел на тлеющий огонек.
– Вероятно, все дело в этом. – Он медленно выдохнул, и внезапно доктор Вуди оказался на расстоянии нескольких сотен метров на берегу, он жестикулировал и что-то говорил, но Снейдер не понимал ни слова.
С ума сойти!
Снейдер снова увидел перед собой все части пазла. На этот раз они парили как маленькие кораблики над поверхностью воды.
«Никаких следов взлома. Никаких следов борьбы. Никаких травм. Алиби Харди.
Ирена, кто-то сделал тебе укол, а затем оставил ложные следы в твоей спальне.
Ты сама впустила его.
После того как твой муж вышел из дома».
Неожиданно части пазла стали собираться в картинку.
«Ирена, ты не впустила бы в дом русских, албанцев, чеченцев или армян. Только не ты! Ты впустила того, кого знала. Может, правую руку Томаса Хардковски? Но почему? Ты знала, что он торгует наркотиками. Наверняка ты сомневалась. Что он тебе сказал?
– Фрау Айзнер, я могу войти? Я должен поговорить с вами. Я работал на Томаса Хардковски, но хочу выйти из наркобизнеса. Поэтому должен встретиться с вашим мужем. Это срочно!
Оказавшись внутри, он набросился на тебя, усыпил, перенес в спальню и сделал укол. Из мести? Нет! Скорее всего, это было красноречивое предупреждение. Не лезь в наши дела! Он просто хотел ввести тебе дозу наркотиков, но недооценил их воздействие на тебя. Не предполагал, что ты впадешь в безумие и повторишь судьбу своей матери».
Снейдер моргнул. Доктор Вуди снова стоял рядом с ним.
– Что с вами? – спросил врач. – Внезапно вы стали…
– Поэтому Франк Айзнер так бушевал! – вырвалось у Снейдера. – Айзнер знал, что это случится.
– Простите?
– А, ничего. – Снейдер огляделся, ища глазами полицейского. – Эй, мне нужна ваша рация!
Идя к полицейскому, он еще раз все обдумал. Не случайно у Томаса Хардковски сегодня утром было такое железное алиби. Поэтому они должны разыскать его человека для грязной работы: бывшего польского солдата Кржистофа!
