Щукин

Когда раздался телефонный звонок по телефону оперативной связи, полковник Щукин сразу схватил трубку:

– Щукин.

– У тебя еще инфаркт миокарда не приключился?

– Не дождешься. Буду я еще умирать от разрыва сердца из-за какого-то шпиона. Чего он там? Испугался и все признал?

Из трубки раздался громкий смех:

– Ты не поверишь. Он с наглой мордой заявился, сказал, что у него в городе одни козлы конченые, ничего не смыслят в оперативных играх с ЦРУ. Обиделся, что его не приняли на службу в контрразведку. Написал письмо в ЦРУ с предложением сдать военную тайну, и они ответили согласием.

– И что дальше?

– А ничего. Уперся, что ничего не сдавал, Родину любит до дрожи в коленях, жизнь за нее отдаст, но ничего не передавал. И все.

– Как все? Мы же знаем. Ни в чем не покаялся? И что вы?

– Мы? Ничего. Объявили, что ему одно предостережение уже выписано, не второе же вручать для коллекции, и отправили дальше. Как думаешь, для чего он приходил?

– А бес его знает, – подумав, произнес Щукин. – Для чего он с ЦРУ связался? Решил поиграть? Доигрался хрен на балалайке. Может, и здесь решил, что этот номер пройдет. Разумное дитя двух маток сосет. Не знаю. Он авантюрист. Вроде и опытный оперативник, а поступает зачастую как истеричная барышня. Не знаю. Может, он сумел срисовать «ноги» за ним и решил пойти ва-банк, сбить нас с толку?

– Не думаю. Пустили самых лучших. Операция боевая, не рядовое наблюдение. Тайник. Тем паче что команда поступила с самого верха – брать на передаче.

– Тогда не могу сообразить, для чего все эти меры конспирации с «липовым» больничным, уход через чердак, чтобы прийти с повинной в Контору тех, от которых бегает? – Щукин перебирал оперативное дело на Кушакова, пытаясь найти малейшую зацепку для объяснения нелогичного поведения предателя.

– А нам с тобой не понять логики предателя. Может, он думает, что сбил нас с толку, и все. Обхитрил, обвел вокруг пальца. Теперь, пока мы будем думать, ковырять пальцем в носу, он проведет операцию. Ерунда какая-то.

– Надеюсь, вы наблюдение за ним не сняли?

– Нет. Все силы подтянули к приемной. Народ страшно удивился, когда докладывали, что он направляется туда. Расслабился, думал, что сейчас по домам разъедутся, а тут такая неловкость, работать дальше с утроенной энергией. Объяснили им, что он их «срисовал» и решил отсидеться здесь. Выписали им по первое число. Они злые как черти, готовы сами его порвать на куски.

– Понятно, – хмыкнул Щукин. – Держи меня в курсе событий. Я на работе.

– Хорошо. Но если у тебя какие мысли, догадки будут, то звони, не стесняйся!

– Конечно. Общее дело делаем.

Кушаков

Роману было и страшно, и весело. Адреналин бушевал в крови. Он широким шагом удалялся от ненавистного здания ФСБ. Он думал, что своими действиями поставил контрразведчиков в нелепую ситуацию. На него у них толком ничего нет, а тут сам пришел, предложил свои услуги. Выставили его? Ничего страшного! Не получилось сыграть на два фронта? Ничего страшного. Попытался. А так бы красиво было!!! И вашим, и нашим! И деньги с двух сторон!!! Эх! Красивая комбинация получилась бы. Жаль, что такая идея раньше в голову не пришла, до профилактики. А ведь мелькала же неоднократно! Гнал ее! Надо, Рома, слушать внутренний голос! Надо учиться слушать! Пригодится!

Кушаков вернулся на одну из самых загруженных станций метро «Комсомольская», присел на лавку в конце перрона, ожидая поезда. Здесь он недавно оставил карту памяти, прилепив жевательной резинкой к сиденью. Страшно, конечно, было, а вдруг кто-то мог найти, или чекисты наблюдали и увидели. Тогда все. Двое сбоку, ваших нет. Заодно и проверка, ведется за ним наблюдение или нет. Рискованная, но проверка. Тогда как раз подошел поезд, его загородили выходящие с чемоданами, с сумками, поклажей. Он резко наклонился, будто поднимая что-то с пола, и прилепил смертельно опасный для него груз. Полсекунды – дело сделано.

А теперь, забрав его, Кушаков успокоился, значит, нет за ним активного наблюдения. Иначе бы его сейчас приняли. Но нужно все равно подстраховаться, провериться. Береженого бог бережет, а небереженого конвой стережет.

И снова поездки на метро, а затем на наземном транспорте. На юге Москвы располагался Битцевский лес. В первую очередь он был знаменит битцевским маньяком, убивавшим в лесу женщин. Чтобы прочесать одномоментно этот лес, понадобится не меньше дивизии. А уж затеряться при желании тут проще простого. Точно так же, как и провериться, висит за тобой «хвост» или нет.

Он посмотрел на небо. Смеркаться начнет через два часа, вот это время и проведет на свежем воздухе.

Кушаков менял направление движения, спускался к речке Битце, бродил вдоль оврагов, не заметил ничего подозрительного. Если чувство опасности поднималось от солнечного сплетения к горлу, он уходил в чащу, замирал, вслушивался, всматривался. Ему было обидно, что тайник не был заложен здесь, в лесу. Тут черта лысого можно спрятать. Но нужно идти. Солнце уже уходило за горизонт. Пора.

Присел, достал бургер, бутылку воды, съел, запил. Поднялся, огляделся. Тихо. В путь! Бог не выдаст, черт не съест!

Роман вышел из леса с южной стороны, постоял, наблюдая, нет ли подозрительных, на перекладных, меняя транспорт, прибыл в Южное Бутово. Район пользовался дурной славой. Добрые люди старались не бродить по улицам с наступлением темноты.

На самой окраине был заброшенный пустырь. Тут когда-то были недостроенные постройки. Давно уже нет строителей с техникой, один лишь мусор, бурьян. К вечеру сюда стягивались бездомные. В недостроенных руинах можно найти ночлег, не продуваемый ветрами, и сверху не сильно течет. Можно жечь костры, полиция сюда редко заглядывает. Да и вопросы никто никому не задает лишние.

Роман крутился по району, по спирали приближаясь к этому пустырю. Он по кругу дважды медленно обошел пустырь, всматриваясь в людей, обстановку. Тихо. Все занимались своими привычными делами. Кто-то дремал у костра, кто-то варил что-то в прокопченной банке. Все грязные, оборванные, опущенные плечи. Самое дно общества. Падать дальше только в могилу. В тюрьме хоть тепло и горячая пища.

Неспешно, глядя под ноги, бросая быстрые взгляды, готовый броситься наутек, Кушаков брел к тайнику. Вот он, камень, лежит у полузабитой сваи. Такой грязный с виду, словно здесь с самого начала стройки.

«Ночью все собаки волками кажутся», – подумал Кушаков, подбадривая себя.

Близко никого нет. Только один бомж кемарит в трех метрах от него. Голова клонится вперед. Он вяло поднимает ее, оглядывается и снова начинает клевать носом.

Тихо. Роман никому не нужен. Делая вид, что завязывает шнурок, он присел, взял контейнер, сдвинул крышку, достал оттуда пакет и уже собирался положить карту памяти, как вдруг… Неестественно, странно откуда-то выросли фигуры за спиной, а дремавший бомж резко перекатился через спину и встал прямо перед Кушаковым, уперев ему в голову короткоствольный автомат.

– Ни с места! Работает спецназ ФСБ! Руки! Руки перед собой! Медленно!!! Ну! – проорали сзади.

Тут же невесть откуда взявшийся оператор, тоже маскировавшийся под бича, начал снимать задержание. Одновременно зажглось множество фонарей, заливая все вокруг ярким светом.

– Есть контейнер!

– Какой?

– Штатный штатовский. Камень.

– Классика жанра. Могли бы что-нибудь другое придумать.

– Нормально для наших предателей-лошар, в самый раз.