Гордый «Варяг»

Соколов, не теряя времени, отправился на новую торговую улицу Лейпцигерштрассе. Ресторации, пивнушки, кафе, магазины – на каждом шагу. С трудом отыскал одежду, которая кое-как налезла на него, – все какое-то неудобное, с бедным немецким шиком. Обуви гигантского размера не было. Пришлось остаться в ботинках любимого «Скорохода».

Потом сыщик побывал в министерстве и вышел из него, как было условлено, в тридцать пять минут пятого. Едва Соколов оказался на ступенях министерства, как подкатило авто, из которого вышел корпулентный генерал с бритым лицом и двойным подбородком.

Генерал грузно поднимался по ступеням. Его сопровождали двое людей в штатском, но офицерской выправки, один из которых нес небольшой, черной кожи портфель. Соколов, изучивший по фотографиям лица военных и государственных руководителей Германии, напряженно приглядывался к генералу, лихорадочно пытаясь вспомнить: «Кто это?»

Сыщика вдруг осенило: «Ах, ведь это не кто иной, как Эрих Людендорф, начальник оперативного отдела Генштаба!» Соколов приподнял шляпу:

– Здравия желаю, господин генерал!

Людендорф, видно заинтересовавшийся необычной персоной атлета, а еще больше желая передохнуть, остановился, пожал Соколову руку как старому знакомому:

– Как успехи?

Соколов улыбнулся:

– Господин Людендорф, основы всех успехов в оперативном отделе, а мы так, что-то вроде чернорабочих.

Людендорфу шутка понравилась. Он громко рассмеялся и продолжил путь дальше.

Сыщик подумал: «Если вражеская разведка за мной наблюдает, то мой разговор с Людендорфом должен произвести на моих врагов неизгладимое впечатление!»

Гений сыска не мог знать, что пройдут годы и Людендорф станет героем войны, а позже – сподвижником Адольфа Гитлера, возглавит вместе с ним «Пивной путч» 1923 года в Мюнхене.

Тут же, как было условлено, к Соколову подошел человек в светлом плаще, поздоровался за руку, спросил про погоду и раскланялся. Дело прошло успешно, вполне по намеченному сценарию.

Еще прежде Соколов обратил внимание на уголовного типа в кепке, который в некотором отдалении от здания министерства прохаживался по улице, словно у него не было других дел. Соколов хмыкнул: «Ну что, „подметка“, теперь твои хозяева мне поверят и ты не будешь мне наступать на пятки?»

В радужном настроении Соколов зашагал по улицам Берлина.

* * *

До встречи с резидентом оставалось достаточно времени. Захотелось есть. Прежде, бывая в Берлине, Соколов предпочитал роскошный «Хиллер» с французской кухней. Однако в этом ресторане всегда было полно русских путешественников, почти наверняка можно было наткнуться на знакомых.

Соколов направился в более скромный «Цум Гейдельберге». Подумал: «Бог даст, хоть там не встречу дорогих соотечественничков!» Вдруг увидал в витринном отражении уже знакомого типа в кепи, надвинутом на лоб. Сыщик вскочил на свободную пролетку. Через два квартала спрыгнул возле «Централь-отеля», проследовав в соседний «Цум Гейдельберге».

Расправляя грудь, Соколов вошел в праздничную атмосферу хрусталя, зеркал, наряженной публики. И тут же в уши шибануло надрывное пение:

 

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает!..

 

Повсюду были видны с привычным размахом гуляющие родные, до слез знакомые славянские лица.

* * *

Через два часа сыщик закончил обед и вышел в сквер. Со скамейки тут же поднялся тип в кепке. Соколов мысленно чертыхнулся: «Опять этот топтун! Кого он представляет? Германские власти? Российские? Или революционеров? Странно все это. Впрочем, и не от таких уходить доводилось, а уж от этого соскочу обязательно».

И ошибся.

Хвост

Соколов прыгнул в пролетку. Подбадривая кулаком по спине извозчика, бешеной рысью пролетел два квартала, пока на повороте не зацепили лакированным крылом ломовую телегу. Извозчик кубарем слетел с козел, лошадь грохнулась на бок, крыло отлетело в сторону. Тут же, как на грех, объявился полицейский, а вокруг моментально сбилась толпа.

Соколов лихорадочно размышлял: «Сейчас начнется проверка документов, уточнение места проживания и прочая ненужная мне канитель. А у меня в кармане два паспорта. Надо бежать!»

Сыщик ринулся в темную подворотню. Сзади раздались трели полицейских свистков, топот многочисленных ног. Соколов перемахнул через какую-то металлическую ограду, выскочил на соседнюю штрассе. Мимо проезжало авто, за рулем – редкость для тех времен! – сидела дама. Соколов с лета запрыгнул на переднее сиденье, неотразимо улыбнулся:

– Мадам, опаздываю к поезду!

Дама немного подумала, мило кивнула хорошенькой головкой, добавила газу, и уже через пять минут Соколов сидел в железнодорожном вагоне. Поезд тронулся. Кондуктор проверил квартальный билет, пристально сравнивая фото с лицом Соколова. Наконец билет вернул, взял под козырек. (Для любителей старины: фото на паспортах появилось во многих странах, в том числе и России, лишь в 30-х годах XX столетия. Зато на проездных железнодорожных билетах фото было обязательным с начала века.)

Соколов утомленно прикрыл веки, усмехнулся: «Приключения преследуют меня! Однако от слежки ушел с концами».

Он почувствовал на затылке чей-то взгляд. Словно невзначай повернул голову: в дальнем углу, возле тамбура, опершись спиной о стену, с безразличным видом стоял тип в кепке. Соколову стало не по себе.

Мудрое решение

Ленин, если бы задался целью, мог стать великим шахматистом. Его мозг был устроен таким счастливым образом, что при решении какой-либо задачи в его голове начинали прокручиваться все возможные варианты. Как правило, Ленин безошибочно выбирал самый лучший.

Когда замечательному вождю сообщили о подозрениях, павших на Штакельберга, вождь заколебался в выборе решения. И не хотелось рисковать агентурной сетью, но уж очень деньги были нужны. Ленин, прищурив подслеповатый левый глаз, часто повторял товарищам по партии: «У кого деньги, у того власть!» С этим ленинским тезисом никто не спорил.

Но колебания вдруг разрешились сами собой. В канун очередной конференции большевики съезжались в Поронин. Прибыла многодетная и семейная товарищ Арманд, сорока лет, член партии с 1904 года. Самый верный друг Ленина – Крупская имела больше прав на внимание Ильича, ибо ее партийный стаж был на шесть лет больше. Однако в любовных делах вождь проявил беспринципный оппортунизм. Захлопнув на щеколду дверь, он уединялся с более интересной и совершенно беспутной Инесс. Бурные эмоции, крики, угрозы на ренегатов действовали лишь возбуждающе.

В эти же дни, как помнит читатель, поселилась в Поронине еще одна персона, пораженная стрелой купидона, – наша старая знакомая Вера Аркадьевна. Со дня на день ожидался приезд Штакельберга. Вера Аркадьевна и согласилась на поездку в большевистское гнездо исключительно ради встречи с покорителем ее блудливого сердечка.

Теперь даже дотошные доктора марксидовых наук вряд ли выяснят причину, по которой Вера Аркадьевна невзлюбила товарища Инессу. Но та однажды вбежала в кабинет Ленина и со слезами на глазах упала в его объятия:

– Я унижена! Эта негодяйка вновь оскорбляла меня местечковым страшилищем и старой шлюхой. Я уезжаю!

Ленин клокотал благородным гневом. Он отыскал оскорбительницу и приказал:

– Товарищ Вера! Требую – немедленно покиньте Поронин!

Вера Аркадьевна, вспомнив пролетарское детство, показала фигу и заорала без всякой почтительности:

– Ты мне, лысый черт, не указ! Я жду Штакельберга, а твоя шлюха пусть убирается в свой Бердичев!

Ленин взорвался, обозвал непечатно даму. Та отвечала тем же. Сподвижники умирали со смеху. Ильич вообще был обидчивым, а публичное поношение не вынес, жестоко оскорбился. Он поскреб пальчиком по лысине и решил: «Этот вопрос необходимо решить кардинально!»

В те дни в Поронине болтался известный полициям Австро-Венгрии, Польши и Германии головорез по фамилии Цигель. За тысячу марок он взялся в срочном порядке отыскать Штакельберга и зарезать его. Цигель получил фото Соколова и ближайшим поездом устремился в Берлин. Вот почему была устроена слежка за министерством иностранных дел, где якобы служил Соколов-Штакельберг.

Ленин был в восторге от своей затеи: «Ведь если найдут его труп в Берлине, то никому в голову не придет заподозрить большевиков в организации убийства. И честь товарища Инессы будет отомщена, и не будет нужды рисковать списком агентов, и дерзкая Вера Аркадьевна умчится в Берлин рыдать над любимым трупом. Чек на десять миллионов? Он все равно выписан на мое имя. Доставит другой курьер!»

…Соколов, разумеется, ничего не знал о том, что над его головой завис карающий ленинский меч.