Ажиотаж

Человеческие страсти, если их разбудить, порой выходят из разумных пределов. Весть о необычном поединке моментально пролетела по Северной столице. Каждому вдруг обязательно потребовалось присутствовать на этом зрелище.

На другой день уже с утра толпы перли на Манежную площадь, к Михайловскому манежу. Полицейские – пешие и конные – с трудом сдерживали жаждавших попасть на потрясающее зрелище. Спекулянты торговали билетами по сумасшедшим ценам. Пронесся слух, что на поединок пожалует государь с наследником. Слух не оправдался. Но имена тех, кто приехал к открытию, вполне могли бы составить солидный том – «Список высшим чинам империи»: члены Государственного совета, Совета министров, Правительствующего сената, руководители министерств и, разумеется, вечные проныры, лишь недавно сбежавшие из провинциальных дыр, – члены Государственной думы.

Распорядителем и рефери был назначен богатырь-красавец, председатель «Геркулес-клуба», директор Императорской карточной (картографической) фабрики Федор Гарнич-Гарницкий.

Впрочем, читатели простят мне маленькое отступление. Спустя сорок три года после описываемых событий автору сего повествования довелось выходить на ринг Михайловского манежа – тут состоялось командное первенство СССР. В громадном, ярко освещенном, хорошо протопленном и вентилируемом зале стояли два помоста с рингами, застланными войлоком и брезентом, – боксируй себе в удовольствие!

Не то было тем январским вечером, который мы описываем. Бой проходил прямо на опилочном полу, единственный канат держали по углам четыре добрых молодца.

Организаторы приняли мудрое решение. Перед «поединком века» прошло несколько показательных боев. Первая пара – жертвы эмансипации, дамы в трико. Ожесточенные неустроенностью быта и мужским коварством, дамы с ненавистью молотили друг друга. Расквасила сопернице нос, одержала победу и получила приз – пятьдесят рублей – надзирательница женской гимназии (несчастны ее питомицы!).

Затем к делу приступили представители сильного пола. Это был мужественный бокс начала XX столетия. Его девиз: «Презираем защиту, только вперед – и с открытым забралом!»

И по забралу, то есть по морде, отчаянно били и сами получали.

Публика веселилась, но все с нетерпением ждали главный поединок.

Бой титанов

Красавец атлет Гарнич-Гарницкий вышел на ринг и прекрасно поставленным баритоном провозгласил:

– Итак, бой века! Главный приз – этот хрустальный кубок с серебряной отделкой! – Он поднял над головой приобретение, которое лишь утром сделал на собственные средства у ювелира Яна Реймана – в магазине, что против Пажеского корпуса. – А вот это, – показал конверт, – тысяча рублей победителю от благодетеля – владельца ресторана «Вена» Ивана Сергеевича Соколова. А теперь на ринг вызывается Человек-гора, чемпион мира по поднятию тяжести, обладатель многочисленных кубков, призов и титулов по английскому боксу, девятипудовый, непобедимый и кровожадный… – Гарнич-Гарницкий сделал паузу, затем выпалил, как из мортиры выстрелил: – Ежи Штамм!

Заревел зал, оглушительно захлопал. Штамма обожали за мощь и неистовую одержимость в атаке.

И вновь – во все горло:

– Всемирно знаменитый, гроза бандитов, только что собственноручно передушивший двенадцать убийц и сбросивший их в хладные воды Невы граф Аполлинарий Соколов!

Гений сыска появился в проходе с обнаженным торсом и в полосатом трико, играя горою мышц. Зал взревел. Такого зрительского восторга не удостаивался, кажется, и сам Шаляпин.

– А теперь пр-рошу на арену жеребца Проворного! – Гарнич-Гарницкий воздел вверх руки, словно призывал небеса в свидетели грядущего необыкновенного чуда.

Появился лоснящийся боками Проворный. К удовольствию зрителей, Штамм подсел под жеребца, оторвал его от пола и, кряхтя, протащил на плечах вокруг ринга. Закончив с жеребцом, Штамм сделал театральный жест рукой и обратился к зрителям:

– Любопытно видеть, чем ответит нам гроза базарных карманников? Может, станет носить козу? Ха-ха!

Соколов возразил:

– Зачем козу? Через несколько минут тебя отволоку в карету «Скорой помощи»!

Зал остроумие оценил, раздался дружный смех.

Нокаут

Пение Собинова или Карузо надо слушать. Никакое красочное описание не заменит их живой прелести. То же – бокс. Азартная атмосфера вокруг ринга, лица бойцов, узкие бедра, широченные плечи, скользящие, полные грации передвижения, хитрость, переплавленная в финтовые, ложные удары, энергетический взрыв – точный удар, поверженный соперник! Блажен, кто испытал неизреченное счастье боксерского единоборства. И в глубокой старости оно будет грезиться ему в сладостных сновидениях.

Секундант Соколова, великолепный Иван Граве, боксер, гиревик, лыжник, гребец и прочее, натянул на кулаки Соколова восьмиунцовые перчатки – гениальное изобретение из кожи, набитое конским волосом и весящее всего двести двадцать шесть граммов. Голый кулак слишком хрупок, а в такой перчатке – грозное оружие.

Граве уже ничего не говорил подопечному: они все обсудили загодя. Зато секундант Штамма, стокилограммовый рыжеголовый Лушев, страстно размахивал руками, что-то внушал Штамму.

Коротко звякнула тарелка гонга – сигнал к бою. Штамм бегом устремился к Соколову. Его задача ясна: сразу же разделаться с более быстрым и выносливым соперником. Штамм бил размашисто, хлестко. Словно осадной машиной крепостную стену проламывает. Разве кто устоит против такой нечеловеческой мощи?

Никто и не мог устоять, ибо тактика – ни шага назад! – против такого гиганта вполне гибельна.

Но гении тем и сильны, что ломают закоснелые взгляды. Когда Штамм бросился на Соколова, тот шагнул в сторону, и гигантская туша, поросшая волосом, шлепнулась на опилки. В зале засмеялись, но некоторые отозвались свистом и негодующими криками:

– Позор! Граф трусит, отступает!

Штамм вскочил с пола. Словно разъяренный бык на матадора, он вновь бросился с ударами на соперника, но тот снова сделал изящный сайд-степ – шаг в сторону. И туша вновь пролетела мимо Соколова, за канат, грохнулась под ноги неистовствующих от возбуждения зрителей, плотным кольцом сгрудившихся вокруг ринга. Соколов кинул взгляд и разглядел среди зрителей Ивана Бунина, Алексея Толстого, великого князя Кирилла Владимировича.

На сей раз смех был громче, одобрительных криков больше:

– Молодец, граф! Так его!

Вновь и вновь с бычьим упорством Штамм бросался на Соколова, но тот в последний момент с непостижимой ловкостью ускользал от его сокрушительных ударов. Несколько раз граф удачно бил сам.

Начался второй раунд. Теперь Соколов не спешил уходить от штурмового натиска. Он опустил руки, провоцируя Штамма на новую атаку. Когда тот бросился на Соколова, граф мощным свингом правой руки опередил его. Удар пришелся точно в челюсть и был сокрушающим. Штамм словно замер в полете и через мгновение тяжело рухнул на опилки.

Гарнич-Гарницкий, взмахивая рукой, открыл было счет:

– Раз, два… – но, заглянув в лицо Штамма, развел руки: – Всё! – Объявил: – Нокаутом победил Аполлинарий Соколов. Он награждается кубком и денежным призом.

В зале творилось что-то невообразимое. К ногам триумфатора летели цветы, дамы посылали воздушные поцелуи.