Личное дело

Утром генерал-губернатор был зол, как черт. Он распекал подчиненных:

– Почему беглецы еще не пойманы? На вокзалах тщательно идет проверка? На квартире Соколова у Красных Ворот засаду не снимать, так пусть и сидят двенадцать человек, меньше никак нельзя! А в Мытищах графа тоже не было? Следовало в ложе его хватать. Подумаешь – скандал! Да, теперь его уже и не поймаешь. Небось с фальшивым паспортом куда-нибудь в Париж катит.

Вдруг вошел немолодой, седоватый адъютант Тарасов. Неожиданно и невольно для себя каким-то робким, овечьим голосом сказал:

– Ваше превосходительство, в приемной… граф Соколов. Он требует допустить его к вам. Я пытался ему возражать, так граф стращает своей шашкой, голову, говорит, снесет мне, если срочно не доложу.

Гершельман скрипнул зубами:

– Ну, наглость!

Подумал-подумал, потер руки да приказал:

– Явился сдаваться – это хорошо! Допусти его. Отсюда – прямиком под военный суд. Без церемонии! И связи в Петербурге не помогут. Родитель его – генерал, друг императоров, а сынок – наказание истинное.

Соколов вошел саженными шагами, как всегда улыбающийся, довольный жизнью, бодрый и свежий:

– Здравия желаю, Сергей Константинович!

Гершельман сухо поклонился, руки не подал и вообще глядел исподлобья.

– Где вы, граф, изволили скрываться всю ночь?

Соколов невозмутимо отвечал:

– Ваше превосходительство, я занимался служебными неотложными делами на конспиративной квартире. Вместе с моим секретным агентом Казариным мы разрабатывали план поимки террористов, протягивающих свои кровожадные щупальца к Москве.

Глаза генерал-губернатора опасно вылезли из орбит.

– Се… секретный сотрудник скрипач Казарин?!

Ни одна мышца не дрогнула на мужественном лице сыщика.

– Так точно, ваше превосходительство! – Голубые чистые глаза смотрели на генерал-губернатора с невинностью младенца. – И мы уже раскрыли бы змеиное гнездо эсеров, если бы эти ослы в погонах – железнодорожные жандармы – не поступили бы столь опрометчиво, арестовав нашего агента.

Генерал-губернатор медленно выдохнул:

– А почему он не доложил об этом при задержании?

– Мой приказ был – молчать! Это очень ценный агент. Как вы, ваше превосходительство, учили, соблюдаем строжайшую конспирацию.

Генерал-губернатор отупело смотрел на сыщика. Чуть собравшись с мыслями, выдавил:

– Не скрою, граф, у меня есть некоторые сомнения… – И вдруг его глаза хитро загорелись. – Агент! Стало быть, на него своевременно заведено личное дело? Прекрасно! Адъютант Тарасов! Садитесь в мое авто и отправляйтесь в сыск к начальнику. Привезете личное дело агента… – генерал-губернатор вопросительно посмотрел на Соколова: – Кличка?

– Скрипач! Из Саратова.

– Выполняйте! И пусть Кошко ко мне явится. А вы, граф, посидите у меня в приемной!

Через пятнадцать минут адъютант Тарасов привез Кошко и залитый сургучной печатью пакет. Гершельман с явным любопытством разорвал его, вынул синюю папку. На обложке каллиграфически было выведено:

Московское сыскное отделение

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

секретного агента Скрипача

№ 519

Начато 17 мая 19… года. Кончено…

Генерал-губернатор раскрыл папку, прочел опись документов:

– Характеристика, обязательство, материалы изучения, врачебное заключение… Хм, даже справка бухгалтерии и расписка Скрипача о получении ста пятидесяти рублей – аванса за будущие заслуги. Щедро, однако!

– Так фигура не простая! Из интеллигенции мало кто сотрудничает с нами. А Скрипач – из идейных побуждений, – объяснил начальник сыска.

– А почему решил к вам прийти, а не в Саратовское охранное отделение?

– Ему доставляет удовольствие сотрудничать именно с легендарным графом Соколовым. Эстет!

– Я его понимаю, но тогда вам следовало встречать Скрипача на вокзале.

– Он не сумел дать телеграмму. Дело в том, что вначале Школьникова повезла его в Раненбург, она не сообщала о конечном пункте поездки. Там подручный передал Скрипачу нитроглицерин и посадил его на поезд сто восемьдесят один. Только в вагоне Скрипач начал догадываться об опасном содержимом чемодана. Поезд отошел в один час сорок минут ночи. До Москвы всего триста двенадцать верст. Среди ночи на коротких стоянках бегать искать телеграф? А если кто влезет в чемодан? Или сам Скрипач отстанет от поезда? Последствия могли быть катастрофическими. Вот и лег Скрипач спать, а в десять часов сорок пять минут – точно по расписанию! – прибыл в Первопрестольную, чтобы известить нас по телефону, но не успел: его задержали.

– И что дальше?

– Сегодня в шесть сорок утра со сто восемьдесят четвертым поездом мы направили бригаду сыщиков в Саратов. Возглавляет ее лучший ученик графа – Жеребцов. Вот бухгалтерские документы по оформлению им командировочных. Вместе с агентами командирован и Казарин – для опознания. Мы действовали оперативно, ваше превосходительство!

Гершельман расхохотался, обнажив два ряда крепких зубов:

– Прекрасно сработано! Упомяну вас в месячном отчете министру. А Соколова, может, к награде представить?

Кошко поморщился:

– Не надо. Граф служит исключительно ради собственного удовольствия.

Генерал-губернатор, верный привычке, распушил баки, тихо восторгнулся:

– Граф Соколов и впрямь великий сыщик!

– Так точно! – охотно закивал головой Кошко.

– Но граф скомпрометировал моего адъютанта Сильвестра Петухова. Я не могу оставлять адъютанта на службе. И уволить не могу…

– Переведите куда-нибудь, хоть в охранку, к Сахарову. Поручик там карьеру сделает.

– Прекрасная мысль! Эй, Тарасов, пригласите ко мне полковника Сахарова – срочно!