Медиум и веревочка

– Извините, коллега, позволите взять для использования вашу веревочку?

Бас громыхнул смехом:

– Ха-ха, у меня нет «веревочки»! Виноват, но как-то не ношу с собой. «Веревочка»! Ох, уморил, право, ха-ха!

Блиндер надулся и важно выдохнул:

– Так уверяю вам, что у вас веревочка есть!

И остолбеневшие от удивления зрители увидели замечательную картину, способную поразить любое воображение: маэстро всем показал пустую ладонь, затем запустил ее за пазуху баса и вытащил метра два бечевки. Бас, словно очнувшись от сна, покрутил головой. Все захлопали в ладоши, племянница градоначальника и богатые купцы, прежде хранившие гробовое молчание и смущавшиеся от умных речей, захлопали в ладоши, а Бальмонт даже крикнул: «Браво!»

– Я попрошу вас, Изольда, – повернулся маэстро к помощнице, – покиньте нас и для чистоты сеанса выпроводите всех этих слуг из квартиры.

Бас поинтересовался:

– А что делать с веревкой?

– Я попрошу вас, коллега, на крепкий узел привязать к ручке дверей, а другой конец держать надежно. Чтобы вы на меня не имели мыслей.

Вдруг Блиндер высоко поднял левую руку:

– Если я доверчив к людям, так это не значит, что меня надо лишать фамильного перстня с чистой воды бриллиантом!

Все недоуменно посмотрели на руку медиума. Действительно, только что все видели массивный золотой перстень на указательном пальце. Теперь его не было.

Маэстро первый раз за вечер улыбнулся.

– Я делаю грех, но я немного пошутил и использовал свою магнетическую силу. Господин поэт, – обратился Блиндер к Брюсову, – я, конечно, извиняюсь, если это вас не сильно огорчит, возьмите кое-что из правого сюртучного кармана. Не из моего, а из вашего собственного. Взяли? А теперь покажите, и пусть все удивятся. С помощью высших тайн человеческой природы я на дальнее расстояние без физического приложения отправил свой бриллиант в сюртук уважаемого поэта.

Бас вновь грохнул смехом, так что задрожали в оконных переплетах тонкие стекла.

– У-ха-ха! Уморил!

Блиндер грустно посмотрел на него:

– Я скорблю о невеждах! Надсмеяться может каждый, а следует изучать дивные свойства проявлений духовной сущности. Дайте, поэт, мой бриллиант. Вы постигли высших тайн. А я изучал опыты профессора Рейхенбаха. Он делает предметам различные движения на дальнем расстоянии.

Хозяйка, с горящим взором внимавшая маэстро, восторженно воскликнула:

– Я уповаю на вас, Георгий Александрович!

Тот продолжал:

– Замечательные люди признают силу сверхъестественных явлений. У знаменитого писателя Толстого есть книжка «Плоды просвещения». Так для меня специально в библиотеке Изольда выписала умные слова. – Маэстро достал листик бумаги и громко прочитал: – «Медиумическая энергия известна человечеству давным-давно: предсказания, предчувствия, виденья и многие другие – все это не что иное, как проявления медиумической энергии. Явления, производимые ею, известны давным-давно. Но самая энергия не признавалась таковой до самого последнего времени, до тех пор, пока не было признано той среды, колебания которой и производят медиумические явления». – Голос маэстро зазвучал победительно, словно это он сам открыл то, что сделает счастливым все человечество: – «И точно так же, как явления света были необъяснимы до тех пор, пока не было признано существование невесомого вещества, эфира, – точно так же и медиумические явления казались таинственными до тех пор, пока не была признана та несомненная теперь истина, что в промежутках частиц эфира находится другое, еще более тонкое, чем эфир, невесомое вещество, не подлежащее закону трех измерений»! Каково! – Глаза Блиндера горели счастьем.

Звезда синематографа иронически улыбнулась:

– Дорогой Георгий Александрович! Ведь в пьесе Толстого эти слова вложены в уста профессора-шарлатана. И автор всем произведением опровергает медиумов и прочую загробную чертовщину.

Блиндер помахал в воздухе толстым пальцем:

– Вот, видите: сам профессор говорит! А профессора опровергать нельзя. Профессор – ученый, он сам кого угодно опровергнет!

Хозяйка и купцы захлопали в ладоши:

– Правильно, опровергнет!

Звезда, нервно дернув шейкой, отчего колье красиво заискрилось, нетерпеливо сказала:

– Хватит теории! Пора к делу переходить.

Блиндер, как полководец перед сражением, оглядел поле битвы и потер ладони:

– Итак, к ручке дверей привязана веревка. Дорогой коллега, пожалуйста, держите ваш конец, чтобы удостовериться: к нам посторонние не входили! Прошу соблюдать тишину и не надо надсмехаться. Никто не разговаривает, все держатся по кругу за руки. Итак, выключаю свет!

Звезда легкомысленно хихикнула:

– Мы ничего не перепутали? Для этого тоже нужна темнота?

Все улыбнулись. Даже сидевшие, как замороженные, купцы зашевелились. Блиндер обиделся.

– Я вам выскажу для чего. Потому как темнота есть необходимое условие проявления медиумической энергии. Известная температура способствует проявлению динамической и химической энергии. Вы же не можете в холодной воде, извините за выражение, сварить яйца? Так и тут – условие. И смею заметить: ни в коем случае невозможно отцепляться от рук, для вызова духа круг должен быть замкнутым.

Бас хохотнул:

– Тушите! Я уже держусь! – и погрузил в свою громадную лапищу узкую ладошку звезды.

Наступила кромешная темнота. В окно с Садового кольца несся глухой шум движения толпы, крики извозчиков, звон идущего по маршруту Курский вокзал – вокзал Александровский (через Мясницкую и Тверскую) трамвая номер один.

Блиндер каким-то взволнованным, изменившимся голосом прошептал:

– О великий и просвещенный Бенвенуто, сын маэстро Джованни Челлини, родившийся в божественной Флоренции, в знаменательном одна тысяча пятисотом году от Рождества Христова, потомок великих предков, обитавших в Валь д’Амбра, где у них было великое множество владений, тот самый Челлини, которого Божественное Провидение наградило золотыми руками, утонченным роскошным вкусом и безошибочным глазом! Пусть твой неизреченный дух явится к нам, потому как к вашей личности наблюдаем большой интерес.

Бежали минуты. В комнате все напряженно молчали. Лишь с улицы неслось разухабистое пение чьей-то хриплой глотки: «Ах, о чем, голубка Маша, понапрасну слезы льешь?» Гости стали потихоньку шушукаться: «Не явится! Не явится!»

* * *

И вдруг глухой, могильный, но явственно разбираемый голос произнес:

– Приветствую вас, о досточтимые московитяне!

Блиндер торопливо, словно боясь, что дух проследует куда-то дальше, выкрикнул:

– Мы любопытны узнать: кто вы?

– Я дух того, кого вы желали видеть. Я свято душу свою блюл те годы, что по земле ступал. И славу роду своему весьма я приумножил.

Гости испустили звук ужаса.

Блиндер:

– Рук не распускать, соблюдайте силу магического круга! – И задушевно: – О великий флорентиец! Позволь тебе задать вопросы?

– Задавай!

– Твой любимый город?

– Возрос талантом я в доблестной Тоскане!

– Твоя последняя работа?

– Незавершенная бронзовая статуя Юноны для принца Франческо.

– А гости спросить вас могут?

– Пожалуй! Но только рук не отпускать, иначе слабнет связь.

– Любезные гости, можете вопросы задавать духу великого Челлини!

Бас сказал:

– Итальянец Бенвенуто, если ты и впрямь загробный дух и ведаешь нашими никому не нужными делишками, ответь, кто из солистов Императорского Большого театра сейчас заброшен гастролями на чужбину?

– Собинов поет на родине моей в Ла Скала. Успех большой, но у тебя был больше.

– Ты меня приятно удивил, скажу честно: я потрясен. Может, Челлини, ответишь на прощанье, от какой партии я недавно отказался?

– От партии Вотана в опере великого Рихарда Вагнера «Валькирия». Для этого надо ехать в Киев, а ты связан контрактами с Большим и Мариинкой.

Бас крикнул:

– Браво, Челлини!

Соседка баса, кинозвезда, явно смущаясь, торопливо произнесла:

– Меня будут снимать в «Крейцеровой сонате»?

– Навряд ли, но там сыграет роль скрипача Трухачевского тот, чьей любви добиваешься.

– Я добиваюсь?! – В голосе кинозвезды звучала обида. – Все добиваются моей любви. А все-таки, кого имеешь в виду?

– Юнца Мозжухина!

И тут же обвалом посыпались вопросы от купцов:

– Взять на триста тысяч облигаций Городского кредитного общества? Дом где строить – на Балчуге или в Сокольниках? Дочь отдать за Степку Морозова аль нет? Пьет ведь, сукин сын!

Но дух Челлини более не желал отвечать. Великий художник начал шалить. Первой крикнула звезда:

– Ой, кто за грудь хватает? Ах, какой нахал!

И тут же Брюсов откликнулся:

– За волосы, за волосы дергает!

Блиндер стал наводить порядок:

– Господа, прошу не волноваться и не шуметь! Нельзя нарушать проявлений пертурбации.

Бас:

– Нет, просто невероятно, какая-то дьявольщина! Так и свихнуться недолго.

Брюсов:

– А если, господин медиум, сейчас свет зажечь?

– Это будет бесчестный поступок перед вызванным мною духом. Он, уверяю вам, никогда не вернется и станет мстить. Челлини – ах, какой необычный человек, я всех об том предупреждаю.

Звезда:

– Господин медиум! А он ограничится только тем, что за перси хватает меня? Или могут возникнуть и другие желания?

Бас:

– Ха-ха! Наша знаменитая синематографическая актриса станет матерью от самого… Бенвенуто Челлини! О-хо-хо!

Блиндер:

– Повторяю: дух флорентийца отличается неординарностью проявлений! Так будьте известны, иметь дитятю от такого великого человека – замечательная радость!

Теперь хохотали уже все.

Сеанс закончился сам собой.

Включили свет. И тут началось главное.