По долгу службы

После двух часов беспрерывной езды Бочкарев сказал:

– Как бы нам лошадок не загнать, морды в пене и дышат тяжело. Отдых дать им… Как раз большое село – Починок. От него до Могилева верст двадцать пять. Считай, благополучно добрались…

– И то! – легко согласился Соколов. Он подумал: «Надо освободить из заточения Шатуновского. Вдруг дня два не придут в баню, его крысы живьем сгрызут».

Сыщик направил лошадей к большому деревянному строению в центре села под манящей вывеской «Трактир». Возле входа по обеим сторонам висели ярко намалеванные на деревянных щитах картины. На одной были изображены бутылки и кренделя, а на другой – улыбающийся зубастый мужик в расшитой рубахе, держащий в руке наполненный неизвестным напитком стакан.

Лошадей распрягать не стали, лишь набросили на них попоны и с соответствующими приказами передали их трактирному слуге.

Соколов сказал:

– Герои, идите перекусите и обогрейтесь, а я загляну на почту. Благо она в двух шагах…

Герои, жаждая пропустить под борщ по рюмке водки, направились в трактир.

* * *

Соколов открыл дверь и увидал за барьером человека лет сорока, с узким красным лицом и торчащими прозрачными ушами, в кителе телеграфиста. На его столе, кроме телеграфного аппарата, стоял еще телефон. Соколов наклонился через барьер и таинственным голосом сказал:

– Я секретный сотрудник охранки. Соедините меня с Вешками. Нужен пристав. Срочно!

– Слушаюсь! – Телеграфист стал нервно крутить ручку вызова, назвал номер абонента барышне на станции и передал трубку Соколову. – Готово!

Сыщик услыхал:

– Пристав Вязалкин слушает!

– Это говорит секретный агент Бабушкин. Я преследую беглых дезертиров, сижу у них на пятках. Но главаря уже задержал. Это тот самый Соколов… германский шпион.

Пристав счастливо выдохнул:

– Поздравляю!

– Я его связал и замкнул в бане Свистунова. Это очень опасный преступник. Обыщи его и немедля отправь под строгим конвоем в Смоленск. Под расписку сдашь в охранное отделение. Пусть они в запломбированном купе переправят его в Москву, передадут полковнику Мартынову – начальнику столичной охранки.

– Так точно!

– Будь предельно осторожен. Этот Соколов владеет приемами японской борьбы – джиу-джитсу. Будет закручивать тебе мозги: дескать, он совсем другой человек, якобы не Соколов. Склонен выдавать себя за какого-то журналиста по фамилии Шатуновский. На обман не поддавайся. Понял?

– Так точно, не обдурит нас, не глупей его, кикиморы. Позвольте вопрос: а почему вы нам раньше не сказали?

– Тебе, Вязалкин, знать этого не положено, потому как государственная тайна. Действуй, пристав! Привет Ефросинье. – И дал отбой. Уперся взглядом в лицо телеграфиста, поднес палец ко рту: – Тсс!.. Напиши расписку: я, такой-то, клятвенно обещаю хранить в глубокой тайне государственный секрет – телефонный разговор на доверительные темы… Проболтаешься – расстрел на месте. Понял?

Телеграфист, человек и без того робкий, до потери сознания боявшийся всякого начальства, услыхав, что перед ним секретный агент, от почтительного ужаса весь обмер. Хотел ответить по-военному, но вышло подобострастное бормотание:

– Так точно… ни-ни… ваше благородие!

В это время застрекотал телеграфный аппарат и медленно поползла лента. Соколов строго свел брови:

– Извещение о беглых солдатах поступало?

Телеграфист схватил ленту, близоруко прищурился, радостно сообщил:

– Как раз сейчас печатается… для жандармерии Починка… Вот-вот! «Строго секретно. Принять меры к задержанию дезертиров. Подозреваются в убийстве обходчика Рытова. Приметы и фамилии сообщим дополнительно. Начальник охранного отделения Смоленской губернии Дубинин».

Соколов оторвал ленту, засунул себе в карман, заверил:

– Я сам передам жандармам. Честь имею! – и отправился на противоположную сторону улицы, в трактир.

Погулять, однако, не довелось. В отсутствие Соколова его герои явно оплошали.

Рецидивист

Вернемся, однако, в покинутое Соколовым сельцо Пеструхино.

Получив известие об опасном преступнике, пристав Вязалкин вооружился револьвером и позвал на подмогу урядника Свистунова. Они открыли дверь бани, и взорам их предстало замечательное зрелище: на широкой скамейке лежал связанный «салазками» человек в штатском пальто. Лицо его налилось кровью, он остервенело вращал крупными выразительными глазами.

Пристав вытащил из глотки несчастного кляп. Тот, малость отдышавшись, отчаянно заорал:

– Я журналист! Освободите меня!

Пристав наклонился к лицу:

– Ты шпион? Твоя фамилия Соколов?

– Не-ет!..

– Понятно, ты сейчас начнешь прикидываться газетным писакой Шатуновским?

– То есть? Да я на самом деле… я Шатуновский! Знаменитый Шатуновский из «Русской мысли»!

– Ох-хо-хо! Видал наглецов, сам наглец, но такого впервые вижу!

– Требую – немедленно развяжите!

– Оружие есть?

– Откуда? Я и стрелять не умею. Развяжите, или я напишу в газете о ваших бесчинствах!

Пристав кивнул уряднику Свистунову:

– Обыщи.

Шатуновский решительно потребовал:

– Требую немедленно развязать!

– Р-развязать? – рявкнул Свистунов. – А хочешь в р-рыло! – И ткнул кулаком в зубы журналиста. Вдруг он заметил, что из кармана Шатуновского торчит рукоять револьвера. Выдернул, это оказался мощный полицейский «дрейзе». – Ух, р-рожа, р-рас-терзаю! – И потряс в воздухе оружием. – А вр-рал – «нету»!

– Ты его обыщи, – сказал довольный собой пристав Вязалкин.

Свистунов стал шарить по карманам Шатуновского, вытащил из пальто бумаги. Протянул приставу:

– Р-разыскал!

Пристав подошел к окошку, в его свете прочитал и радостно крикнул:

– Ах, какой фрукт нам попался: солдатский билет и предписание на имя рядового Соколова.

Урядник Свистунов снова ткнул кулаком в лицо Шатуновского:

– У, р-ракалья!

Шатуновский взмолился:

– Господа, послушайте! Это сам Соколов мне отдал, сказал: убери, дескать, к себе. Это он подстроил.

Пристав ехидно улыбнулся:

– Ты думал, что мы дураки? Поумнее тебя будем, морда протокольная.

Урядник Свистунов с ненавистью глядел на журналиста:

– Ух, бумагомарратель…

Шатуновский взмолился:

– Господа, поверьте, это недоразумение… Я в газетах пишу.

Урядник Свистунов пошевелил усищами:

– «Р-разыскивается пр-реступник!» Так пр-ро тебя пишут? Пар-разит! Р-разорю!

Пристав Вязалкин распорядился:

– Этого субчика срочно отправь в Смоленск. Там – начальство, пусть они выясняют, что к чему.

Урядник Свистунов согласно кивнул головой:

– Пр-равильно, р-разберутся!

Шатуновский пытался еще что-то доказывать, громко.

Урядник рассердился:

– Не ор-ри! Прекр-рати! – и шваркнул пятерней по уху несчастного. Старинное полицейское средство подействовало мгновенно: Шатуновский вскрикнул и замолчал.

…Через час журналиста погрузили в сани (его теперь связали гуманней – «солдатиком», по рукам и ногам) и под конвоем отправили в Смоленск.

Пристав Вязалкин наставлял Свистунова:

– Глаз с арестанта не спускай! Это опасный тип, про него в газетах пишут. Сам признался.

Урядник согласно кивнул головой:

– P-рецидивист и уголовная хр-роника! Шатуновский отправился в долгое путешествие, кляня несчастные обстоятельства своей горемычной жизни.