Гостеприимный Ильич

Сыщика снедало профессиональное любопытство: как пройдет беседа с рыжей лисой Лениным? Может, это всего-навсего ловушка, чтобы разделаться, как с прокурором Александровым? Не исключено! Тем более что в Австро-Венгрии крематорских печей хватает, а урну с прахом доставить в Россию – для зловещего и устрашающего жеста – будет легко.

Но в голову не пришла мысль отказаться от приглашения.

Любовь к опасным приключениям и служебный долг превысили опасения.

…На деле все оказалось куда интересней, чем могла предположить самая богатая фантазия.

* * *

На другой день ровно в четыре часа дня сыщик пришел по указанному адресу.

Соколову открыла дверь бесцветная, средних лет горничная-немка. В прихожей, заставленной какими-то коробками и старыми носильными вещами, в слабо освещенном углу сыщик заметил двух типов с бритыми щеками, похожими друг на друга, как бывают похожи только телохранители. Типы тихо сидели в уголке.

«Пролетарский вождь не поверил моему слову, на всякий случай поместил этих несчастных мужичков. Господи, какая провинциальная наивность!» – усмехнулся Соколов.

Сыщик не успел снять пальто, как заслышал частые, торопливые шаги. Портьера в прихожую раздвинулась – это был Ленин, крошечного роста, но довольно плотный в плечах, с остатками рыжих, давно не стриженных волос.

Ленин крепко стиснул двумя руками ладонь Соколова, впился в гостя внимательным взглядом небольших раскосых глаз, в которых светился холодный ум, быстро-быстро закартавил:

– Здравствуйте, господин Соколов! Сознайтесь, гм-гм, не верили, что я захочу видеть вас? – Весело вдруг рассмеялся: – Да, в Поронине вы меня перехитрили. И даже плохо, жестко поступили со мной. Зачем же швырять соотечественника с моста в ледяную реку? Хорошо, что я не растерялся, да и плаваю как рыба. – Панибратски хлопнул Соколова по плечу. – На матушке-Волге вырос, батенька! Но я на вас, мой друг, сердца не держу – мы с вами находились в состоянии войны.

Соколов примиряюще произнес:

– Но и я едва не замерз в горах – ведь снег уже выпал.

Ленин вдруг с притворной заботливостью заглянул в глаза Соколова:

– Да, да! Вы ведь были совсем по-летнему одеты, тонкие штиблеты… Не простудились ли, мой друг?

Соколов не удержался, улыбнулся: уж очень эта забота была неискренней.

Ленин провел рукой по лацкану сыщика, покрутил на нем пуговицу и в своей обычной назидательной манере произнес:

– Вот, дорогой друг, жизнь показала нам пример: лучше худой мир, чем добрая ссора. Никто в нашем конфликте не выгадал. Спорить со мной не станете? И не спорьте, факты – вещь упрямая.

Взяв гостя под локоть, Ленин провел его в гостиную. Он сделал взмах рукой, широко улыбнулся, обнажив мелкие нездоровые зубы.

– А вот мои, гм-гм, повелительницы – Надя, супруга, и Инесса Арманд, лектор партийных школ… – Спохватился: – Ах, запамятовал, вы уже знакомы.

Крупская кивнула, а Инесса даже слегка присела, надолго задержала на госте взгляд.

– Очень приятно видеть вас, граф! – Голос был низковато-сиплым.

«Курит!» – догадался Соколов.

Только теперь сыщик понял, почему при входе в квартиру Ленина его поразил запах паленых волос: Арманд, желая встретить знаменитого красавца во всей неотразимости, нагретыми щипцами подкрутила спереди волосы. Впрочем, небольшой пучок на затылке, вопреки всем усилиям, был откровенно жидким.

Арманд то и дело останавливала на графе томные взоры. Когда на мгновение они остались вдвоем, Инесса вздохнула:

– Граф, вы такой великолепный экземпляр мужской мощи, что сил устоять нет.

Ильич знал о бурном темпераменте подруги. По этой причине судьбу он больше не испытывал: наедине свою любовь с гением сыска не оставлял.

Русский борщ

Большевистский вождь жил в довольно просторной квартире, чем-то напомнившей Соколову жилье этого большевистского вождя в Поронине.

Незамысловатая мебель – большой стол, уже сервированный к обеду, кофейный столик – тоже круглый, удобный диван с невысокой спинкой, обитой клетчатой материей, зеленая стеклянная люстра на три электрические лампы – прочно, дешево, казенно, словно в уездной гостинице. К спинкам мягких стульев были пришпилены салфетки, дабы спинами не пачкать голубую обивку. В углу висела клетка с канарейкой.

Ленин сунул руки куда-то под мышки, встал этаким фертом, с легкой усмешкой програссировал:

– Это ведь надо: руководитель левого крыла российских социал-демократов и опора российского самодержавия, знаменитый граф Соколов собрались за одним обеденным столом. Когда напишут об этом историки, так никто не поверит, ха-ха!

Соколов возразил:

– Да, напишут о многом невероятном! Но только в том случае, если в России произойдет революция.

Ленин с жаром воскликнул:

– Произойдет, обязательно произойдет, товарищ Соколов! И большое спасибо за сведения об этой проститутке Елагине. Негодяй высшей пробы!

– Милости просим к столу! – произнесла Крупская. – Обед, дорогой граф, в вашу честь.

Соколов поклонился:

– Очень польщен!

Арманд, вопреки сорокалетнему возрасту, с девичьей игривостью состроила глазки:

– Аполлинарий Николаевич, очень советую отведать кровяной колбасы – прелесть. Называется по-французски «буден». Можно положить кружочек?

Крупская вгорячах хотела простодушно добавить, что лавочник за колбасу содрал две с половиной кроны, что больше одного гульдена, но вовремя прикусила язык – предусмотрительно промолчала.

Ленин задушевным тоном признался:

– Мы дома обычно только чай пьем – российская, гм-гм, привычка. Обедаем и ужинаем в ближайшем трактире – и удобно, и дешево. Но сегодня случай особый. Может, послать в лавку купить хорошего вина? Но еще лучше выпить бокал-другой пива.

– Не беспокойтесь, – поморщился Соколов. – Мне спиртное сейчас ни к чему – режим.

– Как же, слыхал про ваш грядущий поединок! Мы уже решили всей нашей партийной компанией идти на Соколова, как ходят в театр на Шаляпина. Но я очень рад: вы приехали сюда, вот и спасибо. Сегодняшняя встреча случилась благодаря вашему боксу. А встретиться с вами, граф, требовалось настоятельно.

Сыщик согласно кивнул.

Ленин, не оставляя назидательный тон, продолжал:

– Хотя признаюсь, мордобитие на ринге считаю откровенной дикостью. – Поднял вверх палец. – Голову надо беречь, а не подставлять под удары.

Соколов согласно кивнул:

– Именно так, нельзя подставлять. Вот я и не подставляю. Просто ударить надо первым – сильно, точно, своевременно, пока этого не успел сделать противник.

– Вы назвали необходимые условия всякой революции, батенька! – рассмеялся Ленин. – Сильно, своевременно, точно нанести удар. – Он указал рукой на место возле стола, быстро заговорил, хитро поглядывая на гостя темными, умными глазами: – Милости прошу, усаживайтесь! Может, все-таки рюмку-другую водки выпьете? Нет? Жаль, право. А я теперь на пиво перешел – прекрасный, полезный напиток. Только местное пиво неважное.

Голос подала Крупская, помогавшая служанке:

– Болотом пахнет!

– В России пиво, думаю, гораздо лучше! – согласился Соколов. – Какие прекрасные сорта – «Двойное золотое», «Хамовническое», «Трехгорное», «Богемское», «Царское», «Столовое» и «Черное бархатное» в зеленых бутылках, «Кабинетное» в оранжевых.

Ленин, видимо большой знаток этого вопроса, подхватил:

– Мне товарищи привозили из Москвы два ящика «Шаболовского» пива. Ах, изумительный, тонкий вкус! Не зря Толстой, усадьба которого в непосредственной близости с Хамовническим пивзаводом, носился с идеей: с помощью этого напитка – хе-хе! – перевести пьянство в России. Нет, наивные мечтания! Водку русские дураки как хлестали, так и будут хлестать.

За стол уселись вчетвером. Немка меняла блюда.

Ленин пил пиво, закусывал сыром, копчеными колбасками и с любопытством поглядывал на Соколова, сидевшего напротив. Он расспрашивал:

– Вы, граф, понимаю, из России недавно? Что там происходит? – Потер рукой лоб.

– Экономика на подъеме, однако социальная обстановка вновь начинает накаляться.

– Это, батенька, только начало. – Ленин начал впадать в патетику. – Революция, отступив на время, снова копит силу!

– Чтобы развязать кровавую гражданскую войну?

Ленин с наслаждением хлебнул янтарного пива из запотевшей кружки, быстро ответил:

– Гм-гм! Наивно пытаться угадать точные формы будущей революции. Ясно одно: Дума не может решать судьбы народной свободы. Но гораздо важней понять: революция в России неизбежна. Верхи не могут, а низы больше не желают жить по-старому. – Ленину очень нравилась эта фраза, которую он когда-то услыхал на одной из партийных конференций и теперь, выдавая за свою, любил повторять при каждом удобном случае. Ильич любил поспорить, с легкостью опровергая своих малограмотных товарищей по партии. Он вопросительно взглянул на гостя: – Вы, господин Соколов, со мной не согласны?

– Я, Владимир Ильич, и не могу с вами согласиться в силу своей нынешней службы, – дипломатично отвечал сыщик.

– И напрасно! – картаво крикнул Ленин, все более впадая в полемический задор. – Как река в половодье сносит мосты и запруды, так непосредственно революционное движение самых широких масс трудящихся сломает старые законы, уничтожит органы угнетения.

Соколов понимал, что нельзя сразу соглашаться с Лениным. Он осторожно возразил:

– Разумно ли уничтожать старые, проверенные временем законы? Прежде чем ломать старый дом, следует построить новый. В противном случае можно остаться под открытым небом. А пока что надо честно работать каждому на своем поприще. Так, Владимир Ильич?

Ленин остолбенело посмотрел на Соколова. Возможно, такая мысль еще ни разу не приходила ему в голову. Он ни дня за свои сорок три года не трудился, если не считать самые молодые годы, когда он для проформы состоял в адвокатской коллегии. Впрочем, тут славы себе он не снискал. Ленин был весь нацелен на заговоры, на террор и экспроприации, на демонстрации и агитацию. И нормальную трудовую жизнь считал чем-то бессмысленным и глупым, уделом плебса.