Глава 30

В то самое время, когда Александр Андреевич, подчиняясь требованию Леры, старался примириться с Артемом, сама Лера сидела в баре с Денисом. Она приняла его предложение – провести дружескую встречу и хорошенько набухаться, а при этом обсудить Артема. Обсуждение было в самом разгаре.

– Ты же знаешь, что его в Следственный комитет вызывали? – спросил Денис. – Они уже не считают его виновным.

– Я тоже не считаю, – сказала Лера. – Когда-то ненавидела сильнее всех на свете, а сейчас… Сейчас я сама не могу понять, чего хочу.

Денис развел руками:

– Даже не знаю, что посоветовать. Когда со мной такое происходит – я иду к Артему исповедоваться.

– Этот вариант мне уже не подходит, – грустно констатировала она.

– Я его давно знаю, – продолжал Денис. – Тут в чем проблема. Артем сам – очень замкнутый парень. Поэтому он старается окружить себя открытыми людьми. Как Матвей, как я. И не любит таких же закрытых и мутных, как он сам. Как его отец. Как ты…

– Спасибо за откровенность.

– Вот именно этим друг лучше любовника, – заметил он. – Если бы мы с тобой что-то мутили, в жизни бы такое не сказал.

– Я оценила.

– Не знаю, что у него дальше с Дашей будет, – размышлял Денис. – Может, поженятся и будут жить до конца дней. А может – завтра разбегутся. Но если тебе выпадет второй шанс… будь с ним попроще.

– Я многое скрывала от него, – сказала она. – И он это узнал. Сомневаюсь, что во мне есть что-то такое, что я могу ему открыть. Хотя… один свой грех я почти искупила.

– Какой?

– Заставила его отца помириться с ним.

– И каким же образом ты заставила?

– Самым действенным, – сказала она. – Шантажом.

– Не хочу даже знать, как ты это устроила, – сказал Денис. – Но если Артем узнает, ему явно не понравится.

Лера его почти не слушала. Она размышляла вслух:

– Больше я для него не могу ничего сделать…

– Самый лучший вариант – выложить все как есть, – поведал он. – Что называется: «Правду говорить легко и приятно». Я четыре года мучился с барышнями, пока Артем не рассказал правду обо мне. Это не так просто принять, но, когда получается… Все сразу становится проще.

– Может, ты и прав… – тихо произнесла Лера.

…В квартире Николая, помещенного на время следствия под домашний арест, раздался звонок. На пороге стояла мама, Софья Алексеевна, с тяжелой сумкой в руках.

– Мам, ты что, думаешь, что я тут голодаю? – воскликнул Николай. – Внизу ресторан есть приличный…

– Мне надо чем-то заниматься, Коль, – объяснила мать. – Хотя бы тебя кормить. После того как папы не стало… После того как Лёня…

Она не договорила – видно было, как ей тяжело. Николай бережно обнял ее, сказал:

– Не надо, мам. Давай мы с тобой действительно приготовим что-нибудь. Что тут у тебя – рыба?

– Да, рыба, – ответила мать. – Неси на кухню.

Николай понес сумку на кухню, а мать зачем-то прошла в комнату. Здесь она принялась осматривать полки шкафа, открыла ящик дивана… Вошедший в комнату Николай с удивлением наблюдал за этим обыском.

– Что ты ищешь? – спросил он.

– Где ты его держишь? – не отвечая, спросила мать.

– Кого? – У Николая был удивленный вид.

– Ты знаешь, – сказала мать. – Отдай мне.

– Ну, ты чего… – заныл Николай.

Мать повысила голос:

– Отдай, я сказала!

Николай вздохнул. Открыл шкаф, раздвинул одежду. Открылась дверца сейфа. Он набрал код, открыл дверцу и вынул пистолет. Однако отдавать его не спешил.

– Ну?! – возвысила голос Софья Алексеевна.

Николай нехотя протянул ей оружие. Взяв его, Софья Алексеевна сказала:

– Ты этого не сделаешь. Ты не такой, сынок. Ты не убийца!

– Эта тварь. – В голосе Николая была ненависть. – Он нашу семью уничтожил. Я такую мразь за всю жизнь не встречал. Он не должен жить, мам!

– Рано или поздно каждый ответит за свое, – сказала Софья Алексеевна.

…Матвей стоял в приемной, в которой и жил, и разглядывал себя в зеркале. А посмотреть было на что: он наконец постригся. Короткие волосы совершенно изменили его внешность, и Матвей никак не мог решить: лучше так стало или хуже.

Тут дверь офиса без стука открылась, и в приемную стремительно вошла Катя.

– Привет! – сказала она.

– Привет, – ответил Матвей. Он был смущен оттого, что его застали перед зеркалом. – А Артема еще нет…

– Да я уже поняла, что он под кроватью не прячется, – сказала Катя. – А что у тебя с головой?

– Я… решил что-то поменять, – заявил Матвей. – Не только волосы, а вообще… Многое поменять.

– Ради меня? – спросила она.

Матвей смутился еще сильнее.

– Нет, ну не то чтобы… – пролепетал он. – Хотя… раз такое дело… Может, мы с тобой куда-то сходим…

– А с длинными тебе лучше было! – неожиданно заявила она.

Разочарованный, Матвей все же договорил свое предложение:

– …Сходим куда-нибудь вечером?

Катя подняла брови – было ясно, что она удивлена. Матвей разочарованно вздохнул, сказал:

– Ладно, забей. Если Артем появится, я скажу, что ты заходила. Хотя я сомневаюсь, что он придет в ближайшее время.

– А я разве сказала, что к Артему пришла? – неожиданно спросила она.

Наверное, у Матвея был довольно глупый вид, когда он уставился на девушку и спросил:

– А… к кому?

Катя улыбнулась, глядя на него, потом сказала:

– Давай собирайся. Вечером я буду к сессии готовиться, а сейчас – сходим.

– Правда? – воскликнул он.

– Конечно, – сказала она. – Зря, что ли, старался…

И внезапно шагнула к нему – и поцеловала.

…Стоя на табуретке, Артем пытался вкрутить лампочку на кухне. Даша с тревогой следила за этой операцией.

– А там что, разве резьбы нет? – спросила она, наблюдая за его действиями.

– Нет.

– Почему?

– На ламповых заводах тоже работают маркетологи, – сообщил Артем. – Эта штуковина не сильно отличается от «лампочки Ильича». Но в этом году они убрали резьбу и поставили два каких-то гребаных штыря, которые непонятно как втыкаются. Людям жизненно необходимо ощущение, что они эволюционируют. Поэтому они меняют даже то, что не надо менять.

– Может, электрика вызовем? – предложила она.

– Отличная мысль. Но это может развить во мне комплекс.

– Ты уже староват для развития комплексов, – заметила Даша.

Тут усилия Артема наконец увенчались успехом, лампочка загорелась.

– Ура! – воскликнула Даша.

– Что «ура»? Скорее выключи, пока меня током не шарахнуло.

Она выключила свет, и тут послышался звонок в дверь. Даша пошла открывать, Артем последовал за ней. На пороге стояла Лера.

– Привет, – сказала она.

Даша тут же развернулась.

– Ну, я вас оставлю, – сказала. – Поговорите…

– Не уходи, – попросил Артем.

Повернулся к гостье.

– Судя по твоему решительному виду, ты опять хочешь расставить точки над «i». Но я уже определился. И если у тебя там не пистолет в сумочке, давай поговорим в другой раз.

– Не угадал. – Лера покачала головой. – Не пистолет. Кое-что поинтереснее.

Да, это было кое-что поинтереснее. Это был документ, который ей вручила корыстная сотрудница лаборатории по определению родства. Это была бомба, способная взорвать всю эту уютную квартирку, всю жизнь этих людей.

Лера достала из сумочки эту бомбу, имевшую вид тонкого бумажного листка, протянула его Артему. Сказала:

– Бери.

– Что это? – спросил он.

– Она расскажет, – ответила Лера, кивнув на Дашу.

Даша не знала о сделке, заключенной на парковой скамейке, не знала о лаборатории по определению ДНК. Но каким-то звериным чутьем она вдруг угадала, внезапно поняла – что это. Это была смерть, смерть…

– Прости, Даш, – сказала Лера. – Каждая получает, что заслужила. Один мой друг сказал, что нужно быть более открытой. Нельзя ничего скрывать. И, знаешь, это правильно.

Она повернулась к Артему.

– Ты от меня ушел, потому что я соврала. Но тогда почему ты с этой?

Она повернулась, дверь хлопнула, выпустив гостью. Даша и Артем остались вдвоем. Он все так же держал в руках полученный от Леры документ.

– И что это? – снова спросил он; только теперь вопрос был адресован Даше.

– Открой, – сказала она.

– Я могу это сжечь, – предложил он. – Хочешь? Мне все равно, что там. Если есть хотя бы малейший шанс, что нам это может помешать – в топку эту макулатуру.

– Нет, прочитай, – тихо сказала она.

– Что?

– Прочитай. Все равно бы узнал.

– Серьезно?

Она молча кивнула.

– Хорошо, – сказал он и развернул листок.

Читать там было немного. Но все равно он вник в смысл не сразу. Сначала его лицо выражало недоумение; затем оно окаменело. Тогда Даша сказала:

– А теперь – уходи.

Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, возразить… Но не сказал. Нечего тут было говорить. Вся его жизнь, все надежды на семейное счастье были сметены этой тонкой бумажкой. У него теперь не было никого – ни жены, ни сына, ни отца. Никого… Он бросил на пол этот ядовитый листок и вышел. А Даша постояла немного и без сил опустилась на пол. Рядом с ней лежал раскрытый листок. В нем было всего три строчки: «Заявленный донор образца 1 – Александр Стрелецкий. Заявленный донор образца 2 – Кирилл Соловьев. Степень родства: отец – сын».

Знала ли она сама об этом? Знала, конечно. Ведь тот вечер перед вынесением приговора Артему, те самые «поминки» не закончились родственным поцелуем в щечку. Она была уже очень пьяна, но все-таки помнила… Помнила, как гость снимал с нее туфли, как расстегивал блузку, как раздевался сам… И потом… потом…

…Артем бежал изо всех сил. Подбегая к оживленному перекрестку, он снова закрыл глаза. Он снова играл в свою «русскую рулетку». Со всех сторон он слышал гудки, скрип тормозов, возгласы «Придурок!». А он все бежал. Но вот он перешел на шаг и открыл глаза. Да, он угадал: тротуар был уже близко.

И в этот момент в него врезалась машина, которая парковалась у тротуара. Скорость была невысокой, поэтому Артема лишь сбило с ног. Из машины выскочил испуганный водитель, подбежал к Артему.

– Ты чего, парень? Ты куда несся? Ты живой хоть? Может, «Скорую» вызвать?

Артем с трудом поднялся на ноги, ответил:

– Нет.

Водитель оглядел его порванную одежду, сорванную кожу на лбу и на руке, сказал:

– Крепко досталось, а?

– Этого мало, – ответил Артем.

В этот момент он услышал звонок своего мобильного. Оглянулся – телефон лежал на асфальте в нескольких метрах от него; видимо, вылетел из кармана при ударе. Артем поднял телефон, сказал:

– Слушаю.

И услышал знакомый голос, который произнес:

– Давайте встретимся, Артем Александрович.

Это была Софья Алексеевна, мама погибшего Леонида и его брата Николая.

– Сейчас не лучшее время, – ответил Артем.

– Это правда, – согласилась она. – Но другого не будет. Жду вас у него в офисе. Вы знаете, где это.

…Секретарша проводила его в бывший кабинет Леонида, а затем – Николая. После обыска здесь все так и осталось перевернутым вверх дном. Софьи Алексеевны здесь не было. Оглядевшись, Артем увидел ее на крыше – в том самом месте, где он сам беседовал с Леонидом. Он подошел к ней. И она тут же заговорила – как видно, ждала его.

– Я никогда не хотела своим детям такого исхода, – сказала она. – Я любила обоих. И я не боюсь смерти, Артем Александрович. Совсем. Никому ее не желаю и не боюсь.

– Тогда почему мы здесь?

– Видите вот эти камеры? – сказала Софья Алексеевна и показала ему на камеры наблюдения. – Вы были правы. Они записали момент, когда Лёня… Надеюсь, они и сейчас работают. Глупо будет, если история с судом еще раз повторится, да?

– Не хотелось бы, – согласился он.

– Вы во всем правы, Артем Александрович. Вы не виноваты. Может, я и злюсь на вас, но только потому, что мне очень хочется, чтобы это была ваша вина.

– Вы уже говорили со следователем? – спросил он.

– Да. Он даже пообещал мне, что оставит меня под подпиской о невыезде. Не будет сажать в камеру. Очень гуманно с его стороны.

– Согласен.

– Как они докопались, интересно? Охранник этот рассказал? Вы не знаете?

– Он умер, – сказал Артем. – Вас через банковскую выписку нашли. Надо было попросить кого-нибудь другого снять деньги.

– Понимаю… – сказала Софья Алексеевна. – Этот дурак отказался стирать записи, пока не получит наличные. Пришлось срочно бежать в банк. Да, все правильно: это я убила Лёню. Мне надо хоть кому-то это рассказать. Вы – не самый плохой вариант.

И она вспомнила тот день, когда Артем пришел в кабинет Леонида, а ее выставил за дверь. Как будто она, мать, не знает лучше всех, что нужно ее сыну. Встревоженная, чуя опасность, она пошла в соседний кабинет, к Николаю. Этот дурачок – родной, любимый олух – начал ей рассказывать о квартире, которую он подыскал взамен проигранной.

– Ты знаешь, что он психолога притащил? – спросила тогда мать.

Николай только рукой махнул:

– Пусть тащит кого угодно. Скоро все будет шикарно, мам. Я такую хату офигительную присмотрел! На Дмитровке, и ремонт…

– Коля, закрой рот! – велела мама.

Подошла вплотную к сыну и жестко потребовала:

– Ты должен с ним помириться. Должен, понимаешь? Второго шанса у тебя не будет. Он тебе уже не доверяет.

– А жить мне где? – воскликнул Николай. – И потом, это ж и мои деньги! Мне что, в ногах у него ползать? Ждать, пока он сам решит – что мое, а что нет?

– Сынок, я тебя очень люблю, – сказала мама. – Хоть ты и дурак, каких мало.

Она вышла из кабинета Николая. И тут ее едва не сбил с ног охранник, бежавший по коридору.

– Можно поосторожней? – сердито спросила мать.

– Они там с психологом… Прямо на краю… – на бегу крикнул охранник.

Она пошла вслед за ним. Стоя за выступом стены, видела, как охранник выбежал на крышу, где Артем и Леонид уже жали друг другу руки и дружески улыбались. Затем охранник, за ним Артем ушли, не заметив мать. Тогда она вышла из своего укрытия, подошла к Леониду.

– Как все прошло? – спросила она.

– Отлично, мам, – ответил Леонид. – Мы все разобрали.

– Наконец ты улыбаешься… – заметила мать.

Он кивнул:

– Я все понял. Проблема в том, что я слишком цеплялся за прошлое. Я даже не рассматривал вариант, при котором мы с Колей разойдемся. Думал, что нам придется до конца вместе идти.

– Конечно! – убежденно сказала Софья Алексеевна. – Так и должно быть.

– Да нет! – воскликнул Леонид. – Конечно, я помню все, что вы для меня сделали. Но если я и дальше буду его опекать, все рухнет. Кто от этого выиграет?

Нет, уговорить его было невозможно, она это поняла. Оставалось выяснить, что он собирается делать.

– И что ты собрался делать? – спросила она.

– Просто разделим компанию. Я начну сначала. И Коля начнет сначала. И если у него не получится выплыть со своей половиной – это его выбор.

Софья Алексеевна покачала головой, с болью посмотрела на Леонида.

– Лёнечка, что этот человек с тобой сделал?

– Мам, я сегодня в первый раз понял, для чего живу! – ответил он. – У меня все шикарно!

– Ты сам-то себя слышишь? – спросила она.

– Да нет, серьезно! – настаивал он. – У меня есть ты, Лера…

– А у меня? Мне что делать?

– Мам, да все отлично будет! – заверил он. – Ты чего?

– Я думала, ты Коле поможешь… – Она вела прежнюю линию. – Вы же как родные…

– Так и есть, – кивнул Леонид. – Он мой брат. Родной – не родной, какая разница? Я его люблю. И тебя тоже. Но это не значит, что я должен разрушать свою жизнь. Нам надо просто разойтись, и все. Пусть делает со своей половиной, что хочет.

– Но ты понимаешь, что с ним будет? – воскликнула мать. – Ты же знаешь, какой он… эмоциональный? Он не сможет один. Он не бизнесмен, Лёнь.

– Мам, он сам себе помочь должен, – настаивал он. – Понять, что не на кого больше проблемы сваливать. Ни на меня, ни на тебя, понимаешь? Иначе это всю жизнь будет продолжаться.

Софья Алексеевна едва сдерживала слезы. Рушились все ее надежды, связанные с сыновьями, с их союзом…

– Я его поддерживала и буду поддерживать, что бы ни случилось, – сказала она. – А ты… ты нас просто бросил.

Леонид был потрясен. Он не мог поверить своим ушам.

– Ты с ума сошла, мам? – сказал он. – Ведь от тебя-то я никуда не денусь. Ты чего, мам?

– Я тебе не мама! – сказала Софья Алексеевна.

И столкнула его с края крыши. Постояла, зажмурившись. Снизу послышались крики. Она повернулась и пошла прочь…

…Софья Алексеевна и Артем стояли на крыше, на том же самом месте. Артем спросил:

– Сейчас вы жалеете?

– Каждую секунду, – ответила она. – Но я знала, что делала. Вам этого не понять. Когда твой родной сын – идиот, который без тебя давно бы уже сдох в подворотне… А этот – открытый, улыбается, знает, что у него все впереди… Раздел компании был бы смертью для Коли. Он бы не смог начать с нуля. Лёня смог бы, а этот… Вы этого не поймете. Я не его толкала. Я столкнула эту его поганую улыбочку…

– Я понимаю, – кивнул Артем. – Но это немного иначе называется. Вы пытались доказать себе, что не совершили воспитательной ошибки. Что ваш родной сын может быть успешным. Лёня всегда был раздражающим фактором. Ориентиром, с которым вы вынуждены были сравнивать Николая. И когда поняли, что ваш ребенок уже не сможет на равных тягаться с ним, вы этот ориентир уничтожили.

– Может, и так, – равнодушно сказала Софья Алексеевна. – Какая разница? Кому нужны ваши слова, если от них не становится легче?

– К счастью, я не ваш психолог, и это не моя работа, – сказал Артем. – Вас будут судить.

Софья Алексеевна усмехнулась, сказала:

– Я – мать. Никто меня не осудит так, как я сама.

И шагнула вперед, в пустоту.

– Нет!! – закричал Артем.

Как он не догадался, что она собирается делать?! Как не удержал?!

Он стоял и смотрел вниз, на лежащее на асфальте тело…