Глава 12

1.

Ровная дорожка белого порошка на золоченой крышке унитаза. Две девушки в коктейльных платьях сидят прямо на кафельном полу.

– Тамара, а может быть, не стоит перед показом? У тебя там платье с длинным шлейфом, вдруг оступишься, – говорит одна, блондинка, похожая на диснеевскую принцессу.

– Да после этого лекарства я не то чтобы не оступлюсь, я буду летать над подиумом. Как гребаный воздушный шарик, – хохочет вторая, смуглая брюнетка с немного длинным для профессиональной модели носом, который, впрочем, совсем не портит ее породистое лицо.

– Вот этого я и боюсь. Помнишь, как на прошлой неделе Зина с подиума упала. Она ведь даже не пила. Просто оступилась. А с ней порвали контракт.

– Зина – просто неудачница. Поверь мне, с ней бы и так порвали контракт.

Глубокий вдох, порошок «морозит» нос, брюнетка с наслаждением запрокидывает голову. Смеется собственным мыслям, А блондинка исподтишка ею любуется. И как не любоваться Тамарой, если она как будто бы была именно для этого и создана. Ожившая греческая статуя.

– Ладно, идем, Лен, а то Марианне настучат. Потом раскудахтается как курица.

– Тебе хорошо говорить. Твой папа Марианне деньги на конкурс заливал. Тебя она никогда не уволит. Даже если ты разжиреешь как свинья.

– Сама ты свинья, – сымитировала обиду Тамара, которая пребывала в той блаженной степени сытости, не подразумевавшей никаких обид.

– Я вообще на тебя удивляюсь. С твоими ногами, после операции, да еще и так рисковать. Ты же кости поломать можешь!

– На мне все заживает как на дворовом Бобике, – легкомысленно рассмеялась брюнетка. – Я уже и забыла о том, что была какая-то операция. Целых два месяца прошло с тех пор, как мне сняли аппараты. Скоро шрамики отшлифуют, и все!

– Завидую тебе по-хорошему, – вздохнула блондинка, – Такая ты бесстрашная.

– Да брось. Приходи завтра ко мне в гости, а? Отметим окончание недели моды, суши закажем. И стриптизеров! Придешь?

– Ну если уж стриптизеров, то придется, – улыбнулась блондинка. – Но ты бы лучше не о завтра думала, а о сегодня. Пойдем, пропустим наш выход.

– Завтра-завтра, – пропела брюнетка. – А завтра будет новый день.

Конечно, она не могла знать, что никакого завтра у нее не будет. Где-то в небесной канцелярии ей уже оформили справку на выход. Завтра с ее прекрасным телом будет работать не массажист в СПА, а патологоанатом в морге. И фотографировать ее будут не для очередной обложки, а для криминальной хроники.

2.

Тамара – человек, которому позволено все. Тамара – ветер, Тамара – королева. Девочка, которой пытались угодить все окружающие с того самого момента, когда она вообще начала осознавать себя как личность. Про таких говорят – родилась с серебряной ложкой во рту.

Она с детства была окружена роскошью. У нее была личная комната площадью почти сто квадратных метров. Четыре няни и гувернантка-француженка. Пони и прилагающийся к нему грум. Учитель йоги – с трех лет! Именитый художник, который два раза в неделю приходил контролировать ее неумелую детскую акварельную мазню (в его обязанности также входило многословное восхищение талантами Тамары, потому что ее отец считал, что девочка должна расти с самоощущением избранности).

Тамара была единственной дочерью известного бизнесмена. Обласканной, залюбленной. Принцессой в хрустальном замке. Она не знала слова «нет», ее баловали как богиню. Весь мир к ее ногам, все, на что она обратит внимание. Ей всегда покупали все самое лучшее – вещи, развлечения, даже подруг. Да-да, и подруг тоже. Было, например, однажды такое – Тамара увидела в детском фильме девочку, свою ровесницу. Девочка была похожа на живую куклу – голубое атласное платье, корона из сусального золота, золотые туго завитые кудряшки, хорошенький вздернутый носик и огромные синие глаза в обрамлении пушистых ресниц.

Шестилетняя Тома увидела эту красоту и обомлела.

– Хочу! Хочу эту куколку! – восхищенно прошептала она.

– Моя принцесса, это не куколка, – рассмеялся отец, – Это живая девочка, актриса.

– Ну и что, – дочь посмотрела на него с недоумением, – Хочу эту живую девочку. Она будет моей лучшей подружкой. Будем с ней вместе играть.

Отец не умел отказывать своей принцессе. Чувствовал себя перед ней виноватым – Тома это быстро просекла и еще в самом раннем детстве научилась пользоваться.

Он ведь матери ее лишил. Просто потому что, что ему самому так было удобнее.

С мамой Тамары он развелся, когда девочке было всего два года. Нехорошо расстался, со скандалами. Ну, она сама виновата. Брак с мужчиной его уровня – это особенная игра, в которой не место слабонервным. Мужчины слабы на искушения. А мужчины, у ног которых весь мир, тем более. С Евгенией, мамой Томы, он был в браке долго – больше семи лет. До нее у него было семь официальных жен. Уже думал – все, остановился, нашел ту, с которой встретит старость. Но после рождения дочери Женя так изменилась. Стала скандальной, требовательной, обидчивой и невыносимо ревнивой. Во время беременности она поправилась на сорок килограммов (тоже не умела говорить себе «нет»). Стала выглядеть как его мать. Забила на себя, перестала подкрашивать седину в волосах, моталась по дому в растянутых спортивных костюмах. Однажды его друг приехал в гости и не узнал Евгению, за домработницу ее принял. Роман начал ловить себя на мысли, что стесняется жену. Та обабилась, окуклилась, стала похожа на ископаемую Венеру, и в ней проснулся зов крови предков, обычных крестьян из Вологодской области.

Женя считала себя преодолевшей кровь и даже любила играть в аристократию. Она старомодно разбавляла речь французскими словечками, носила нижние юбки тончайшего батиста, которые специально для нее мастерила белошвейка из Лиона, кофе пила только из тоненьких как кружево фарфоровых чашечек. У нее был преподаватель, который поставил ей московский акцент, избавив от нарочитого вологодского «оканья». Она с удовольствием ходила на скачки, театральные премьеры, пила чай в «Пушкине», ездила на север Франции в сезон устриц, выплачивала гранты каким-то там перспективным художникам, с преподавателем прочитала всю русскую классику из школьной программы.

А вот как в итоге получилось. Рождение дочери, женская инициация – и взыграло в ней прошлое предков.

Роману было тошно видеть подурневшую жену. Под вежливым предлогом он отселился в другую спальню, перестал прикасаться к ней. Но он бы ее не выгнал никогда – оставил бы дома на правах любимой родственницы и Томиной няньки.

Женя сама виновата.

Она, конечно, понимала, что происходит. Видела, что муж лишний раз и не посмотрит на нее. Добрые подружки сплетничали, что в свете он все время появляется с какой-то Машей, фотомоделью восемнадцати лет. И в рестораны с ней, и даже на переговоры, и на антикварный салон (и там все видели, как он покупал красотке винтажную брошь с бриллиантами за миллион рублей).

Женя могла бы смириться. Излить всю свою любовь на Томочку, принцессу, оставить в покое мужа, поверхностного дурака. Или что-то изменить в себе, вступить в борьбу за его похоть. Нанять фитнес-тренера, перейти с булочек на смузи, свернуть грудное вскармливание, подтянуться, ходить к психотерапевту и снова начать читать хоть что-нибудь кроме доктора Спока. И общаться с кем-нибудь кроме детского массажиста и педиатра.

Но Евгении не было интересно ни то, ни другое. И она выбрала третий вариант, провальный. Начала вести себя как скандальная жена из анекдотов. Выслеживала его, подбрасывала в багажник его машины спутниковый телефон, чтобы удобнее было следовать по его пятам. Наняла трех частных детективов, который каждый вечер сдавали ей фотоотчеты. Однажды и вовсе перешла грань – явилась к Маше и вылила ей в лицо кипяток из термоса. Хорошо, что все обошлось. У Маши была хорошая реакция, только немного на щеку попала – хороший косметолог исправил это за три сеанса.

Роман не смог ей простить этой выходки. Велел собирать вещи и выметаться. Подал на развод. Евгения в ногах валялась, умоляла, даже пообещала перед Машей извиниться. Все без толку. Конечно, он не на улицу ее гнал. Купил для нее хорошую трешку, положил на ее счет достаточное количество денег, чтобы она не чувствовала тревоги. Предложил разделить опеку над дочкой. Чтобы половину недели Томочка жила с мамой, а половину – в особняка отца.

Жене лучше было бы согласиться на такие условия.

Но дурная баба никак не могла успокоиться. Она покинула дом Романа среди ночи, оставив в его рабочем кабинете записку: «Раз так, никогда больше не увидишь дочь. Ты нас предал, пусть твоя шлюха родит тебе нового ребенка!»

Скрылась в неизвестном направлении.

Роман поседел, пока искал их. Подключил и ФСБ, и детективов. Нашли, конечно. Спустя всего четыре дня. Эта дура не придумала ничего умнее, кроме как уехать к своим родителям в Вологду.

Больше он с бывшей женой церемониться не собирался. Она посягнула на святое – хотела лишить его дочери, его принцессы, его смысла. Как она ни плакала, как ни умоляла – девочку забрали. Женя стала в доме персоной нон грата. Он купил для нее хороший дом в Вологде. А московскую квартиру отобрал. И счета ее закрыл – оставил деньги, чтобы она перекантовалась первые пару лет, пока не привыкнет к своему падению. «Если уж хотела воссоединиться с корнями, то и живи тут. В Москве чтобы я тебя больше не видел, а то в психушку упеку!»

Женя целый год боролась за дочь, а потом не выдержала. Повесилась.

Маленькая Тома сначала по матери скучала. Но недолго. Роман превратил ее жизнь в сказку. Все говорили, что он чрезмерно балует дочь. Но он никогда не оглядывался на мнение других. Считал себя человеком, который может себе позволить наплевать на общественные устои. А значит, и дочь его – особенная. А то, что вырастет избалованная – ну и что. Найдет ей Роман мужа, который будет баловать его девочку не меньше.

Поэтому когда Тамара возжелала подружиться с девочкой-куколкой из кино, секретарь Романа в лепешку расшиблась, но все устроила. Подружку наняли через актерское агентство. Родители той девочки сначала сопротивлялись. Нездорово это как-то – дружба за деньги. Но когда гонорар увеличили втрое, сдались. И теперь их дочь трижды в неделю приходила в гости к Тамаре. Наряженная как куколка, с завитыми волосами и приклеенными ресничками.

Тамара новую подружку очень любила, восхищалась ею. Перебирала ее золотые кудельки, дарила ей свои платьица. А девочка ее немного побаивалась. Ее предупредили, что это не совсем дружба – просто она должна делать все, что захочет Тамара. Играть во все игры, в которые она предложит. Не спорить.

Дружба закончилась летом, когда Тамара пожелала взять с собою «живую куколку» на дачу в Антиб. Для девочки и ее родителей сняли отдельный домик по соседству. И первый день все шло хорошо, но потом девочки вместе отправились на пляж, и Тома увидела, что от морской воды подружкины кудряшки распрямились. А реснички – отклеились! И она стала похожа на самую обычную девочку. Тамара закатила истерику. Чувствовала себя обманутой и преданной. Девочку и ее родителей быстро отослали обратно в Москву и щедро оплатили их молчание.

Тамара выросла с ощущением, что весь мир ей принадлежит. Роман считал, что это правильно. Сам он был из простой семьи, ему довелось и горя хлебнуть, и бедности. Он когтями вырывал у судьбы счастливый билетик. Так пусть хотя бы его дочь не знает, что такое нужда. Пусть она живет в созданном им волшебном мире.

Когда Тамаре было четырнадцать лет, она заинтересовалась глянцевыми журналами. Часами рассматривала модные фотосъемки, а потом примеряла перед зеркалом свои дизайнерские наряды и копировала позы моделей. И вдруг в какой-то момент ей показалось, что она не настолько хороша, как все эти девушки, которых выбрали для того, чтобы тиражировать их красоту.

И тогда Роман нанял сотню человек, которые как бы случайно попадались Томе на ее пути и говорили о том, как она прекрасна. Это была целая постановка.

Случайные прохожие. Вот встречный молодой человек увидел Тому, встал на одно колено и сказал, что теперь она всю жизнь будет ему сниться, потому что он и не думал, что существует на свете такое совершенство (и получил за это сто долларов).

Вот на каком-то мероприятии к ней подошел известный кинорежиссер и сказал, что когда девушка подрастет, пусть обязательно приходит на пробы, потому что с ее красотой она легко прославится в кино (и получил за это тысячу долларов).

Вот Тамаре присылают цветы от «неизвестного поклонника» (на самом деле их заказала секретарь Романа). С запиской – «Увидел вас и пропал. Редкая, невозможная красота!»

Тамара радовалась – так и не поняла, что ее обманули. Иллюзии было ей вполне достаточно.

Последние школьные годы она провела в закрытом пансионе под Эдинбургом. Роман был против, но Тамара стояла на своем – это был ее маленький подростковый бунт. Предполагалось, что она будет усиленно учиться, чтобы потом отправиться изучать юриспруденцию в Америке. Но грызть гранит науки Томе не понравилось. Она возвратилась в Москву поскучневшая и объявила, что вообще не собирается поступать в университет. Во всяком случае, в ближайшие пару лет.

– Не хочу тратить лучшие годы жизни на смертную скуку.

– Чем же ты займешься? – растерялся отец.

– Я буду топ-моделью! – с горящими глазами объявила Тома. – Познакомилась тут с одной девочкой, манекенщицей. О, какая интересная у нее жизнь! Сплошные перелеты, съемки, другие страны!

– Ты и так можешь взять мой самолет и полететь в любые страны, – вяло возразил Роман, хотя по настроению дочери уже видел, что с пути ее не свернуть.

– Сходи в какое-нибудь агентство! Договорись! – попросила Тома. – Тебе же это легко. Никто не может отказать тебе.

Что ж, принцесса всегда должна получать свое. Он сам ее так воспитал. Быть организатором волшебного мира – трудная работа.

3.

Роман на этот раз не стал подсылать своего секретаря – сам пришел в известное модельное агентство и представился его владелице, некой Марианне. Пришел с выгодным предложением – он дает Марианне деньги на развитие бизнеса, а та продвигает его красавицу-дочку. Чтобы та не просто работала проходной моделькой, а появлялась на обложках, участвовала в хороших показах, ездила вместе с другими девушками в Париж и Нью-Йорк. Марианна сначала оживилась – Роман собирался вложить в агентство крупную сумму, при этом не претендуя на статус партнера. Но когда увидела фотографии Томы, немного поскучнела. Тамара была, безусловно, очень хороша собой, но внешность у нее была, что называется, «не модельная».

– А почему вы не хотите, чтобы ваша дочь актрисой стала? – осторожно предложила она. – У нее такой интересный типаж. Как итальянская дива.

– Я вообще хотел, чтобы дочь стала юристом, – улыбнулся Роман. – Но Тома желает быть именно моделью. А что с ней не так? У нее сильный характер, она все исправит.

– Я буду с вами честна. У Тамары нет лишнего веса в понимании «обычного человека». Но для профессиональной модели она… хм… широковата.

– Похудеет! Для нее главное – чтобы была цель. Отправится на пару недель в клинику в Керале, приедет тоненькой.

– Зачем так мучиться. Ей же придется годами держать себя в ежовых рукавицах.

– Ну и что. Может быть, тогда и передумает. Деньги все равно останутся у вас – даже если моя дочь, попробовав, решит, что этот мир не для нее.

– И она небольшого роста.

– Метр семьдесят.

– Это мало для подиума. Она потеряется среди других девушек. Как мне такую малышку на подиум выпускать?

– Придумайте что-нибудь! – начал раздражаться Роман. – Если бы у нее были данные Натальи Водяновой, я бы не стал платить за то, чтобы она сделала карьеру.

– Что ж, я что-нибудь придумаю, – нахмурилась Марианна.

– Не «что-нибудь», а лучшие обложки и показы, иначе сделка не состоится, – предупредил Роман.

Марианна очень старалась отработать гонорар.

В реальности девушка Тамара, к счастью, оказалась лучше, чем на фотографиях. И она не вела себя как избалованная госпожа – действительно была готова трудиться и идти к поставленной цели. Делала все, что говорила ей Марианна, работала с жаждой фанатика.

Похудела на десять килограммов, сняла свои пышные нарощенные волосы, смыла немодный загар, научилась одеваться «как модель» – в простое, обтягивающее и темное, освоила тонкости подиумной походки. У нее за спиной были многолетние занятия балетом и йогой, так что с пластикой проблем не было. Да и камера Тамару любила.

Марианна подключила все свои связи, чтобы продвинуть девушку. Все удивлялись – почему она так печется о судьбе этой брюнетки. Родственница что ли. Лично водила ее к арт-директорам журналов, придумала мифические истории о том, что с этой девушкой подписал контракт японский концерн, и через год она станет всемирно известна.

То ли Марианнин профессионализм (и легкое шулерство) сделали свое дело, то ли несгибаемый характер Томы и ее счастливая звезда, – но вскоре так сложилось, что девушку стали приглашать на хорошие съемки уже безо всякой протекции. Привыкли к ее лицу. Она стала в модельном мире своей. Ну да, нетипичная. Невысокая. Слишком яркая.

И через полтора года Марианна с удивлением осознала, что Тома может стать популярной и принести ей деньги. Она бы никогда не подумала, что все так сложится. Считала, что девчонка несколько месяцев поиграет в модель, а потом папа купит ей кинороль или свой салон красоты.

– Ты меня по-настоящему удивила, – однажды сказала Марианна. – Нам надо обдумать, куда тебе развиваться дальше. Хочу в следующем сезоне показать тебя в Лос-Анджелесе.

– О, спасибо-спасибо-спасибо! – пропела Тамара. – С меня любое платье от Валентино! Знаю, что ты их любишь.

– Да не надо мне никаких платьев, – поморщилась Марианна, которая не любила, когда с ней обращались как с обслуживающим персоналом и пытались предложить чаевые. – Может быть, сначала я работала с тобой из-за договоренности с твоим отцом. Но теперь поняла, что тебе и отец не был нужен. Все у тебя есть – и характер, и светимость, и лицо.

– Я бы никогда не занялась тем, в чем не чувствую свой потенциал, – серьезно сказала Тома. – Знаю, что отец в меня не верил. Но для меня все, что ты сейчас говоришь – не сюрприз.

– Если бы еще в тебе было хоть на пару сантиметров больше роста, – вздохнула Марианна. – Хотя бы метр семьдесят два. А лучше – метр семьдесят пять. Тогда я могла бы поручиться за твой успех в Америке.

– И об этом я тоже подумала, – не обиделась Тамара. – Есть выход! Сейчас делают такие операции, это не так уж и сложно.

– Даже не думай об этом. Это год в инвалидном кресле и шрамы на ногах. И хрупкая костная ткань.

– Да ты как из прошлого века, – рассмеялась Тома. – Сейчас все быстрее. Особенно если в два этапа делать. На несколько месяцев еду в Германию, там мне просверливают ноги, надевают аппараты и каждый день немного подкручивают. Через четыре месяца я на два сантиметра выше. Приезжаю, реабилитируюсь, стираю лазером шрамы. Год работаю, а потом опять в Германию. Уже на три сантиметра. В итоге через полтора года я – метр семьдесят пять! Если поеду на этой неделе, то успею вернуться с новыми ножками к Лос-Анджелесу! Анализы я уже сдала.

– Ты как танк, – не то восхищенно, не испуганно протянула Марианна.

Тамара – принцесса. Тамара – звезда. Тамара – ветер в поле. Нельзя ее сбить с пути или удержать. Если она что-то решила, так тому и быть.

Все ее отговаривали – отец, Марианна, подруги. Но она собрала вещи, прыгнула в папин самолет и была такова. Она была готова терпеть и боль, и больничную скуку.

Операцию она перенесла легко. Каждый день ей ставили капельницу с обезболивающими препаратами нового поколения – от них и сознание не мутное, и кости сломанные не ноют. Ее прекрасные смуглые ноги просверлили в нескольких местах, вставили в них спицы и закрепили аппаратом. Каждый день травматолог подкручивал гайки в спицах, и ее ноги становились хоть на половинку миллиметра, но длиннее.

Через четыре месяца она, как и планировала, вернулась в Москву. Даже не прихрамывала. Веселая, полная планов и надежд – как обычно. И сразу же вернулась к работе. От подружек-моделей факт операции не скрывала. Да и все сразу заметили, что она как-то вытянулась, а ее пропорции стали приближены к кукольным. Ожившая Барби. В модельном мире к каждому сантиметру относятся ревностно – такую операцию не скроешь. Тома всех радостно консультировала, делилась контактами клиники – хотя стоило ли ей опасаться последовательниц, если за четыре месяца она потратила в Германии семьсот тысяч евро?

И вот ее первый показ после операции. Белый порошок на золоченой крышке унитаза. Модель-подружка делит с ней кусочек ненастоящего синтетического счастья. А потом – знакомый и такой любимый мир. Подиум, софиты, одежда, которая пахнет чужими духами, сутолока тесной гримерной. Тамара плывет вперед, как звезда. И не знает, что среди сотен восхищенных глаз есть и глаза того, кто в этот вечер станет ее убийцей.