С высоты своих носилок Атауальпа – солнцеподобный сапа инка – оглядывал окраины Кахамарка. Три года назад это был цветущий город, спорящий роскошью с самим Куско – столицей империи. Но болезнь, которую белые люди зовут черной оспой, и жестокая междоусобная война принесли сюда смерть и разорение. Жаль, что вероломный и не слишком умный брат сапа инки не захотел добровольно отдать власть над империей более достойному. С молчаливого согласия Инти – бога Золотого солнца – он был низложен силой оружия и обрек своих людей на суровую расплату.

Всего месяц назад Атауальпа послал сюда сотню воинов, после чего с окрестных дорог, наконец, исчезли столбы со смрадными останками сторонников Уаскара. Теперь же зрелище пустых улиц города и покинутых жилищ, среди которых были нередки богатые двухэтажные дома из каменных блоков, наполняло болью сердце вождя.

Восемь тысяч выносливых воинов инка выступили из столицы около полудня. Но вымощенные камнем дороги одинаково хорошо служили передвижению торговцев и армий, и на закате процессия солнцеподобного уже приблизилась к городу. Воины пробежали этот путь без особого утомления, хотя многие придворные из свиты отстали. Из нерадивости или нагрузив себя сверх меры одеждами – не важно. И те и другие будут наказаны позже, а пока…

Сапа инка молча поднял руку, носильщики – три десятка сменявших друг друга рабов из покоренного недавно племени Чиму – замедлили бег. По колонне войск от десятника к десятнику разнеслась команда к остановке.

– Акатомая! – негромко позвал сапа инка, и через несколько мгновений командующий склонился перед носилками вождя.

– Слушаю тебя, солнцеподобный.

– Направь пятьдесят сотен воинов вокруг города. Пусть они укроются вдоль дороги, уходящей к берегу моря. Если белые люди пренебрегут гостеприимством инка – воины схватят их и доставят на площадь, к ногам вильяк уму. Он будет волен делать с ними все, что захочет… Как только догонит нас.

Акатомая – командующий армией – спрятал улыбку в поклоне. Тяжелый на подъем жрец верховного бога Инти до самого выступления процессии пытался найти предлог, чтобы остаться в столице. Ведь в присутствии сапа инки ему не полагались собственные носильщики. Однако желание получить сотню и еще шесть десятков жертв для солнечного бога пересилило лень.

– Я пойду навстречу белым людям, – продолжил тем временем император. – Сопровождать меня ты будешь, а также все наши особые воины. Другие пусть останутся здесь и подчиняются твоему старшему офицеру.

– Разумно ли тебе самому идти к белым, солнцеподобный? – командующий армией вождя и до своей победы над войском Уаскара не отличался подобострастием. Теперь же многие из придворных советников могли позавидовать его способности давать солнцеподобному советы, к которым тот порой даже прислушивался. – По дороге от моря белые вели себя, как враги, хотя и утверждали обратное. В деревнях не уцелел ни один склад припасов и оружия.

– Я слышал эти жалобы, – лик Атауальпа остался непроницаемым. – Но посол человека по имени Писсаро передал его слова о мире, которого желает великий белый король, правящий за морем. И поэтому мы здесь. Прикажи воинам следовать за нами.

Командующий исчез из вида, и где-то позади носилок раздались его окрики.

Мощеные улицы покинутого города успели порасти травой и кое-где даже кустарником. Брошенные дома пришли в упадок, предоставив кров птицам и летучим мышам. Глядя на окружавший его тлен, сапа инка думал, что не вправе более допускать подобное. Враги должны пасть. Друзья – подчиниться. А империя Инка будет процветать, покуда Инти дарует земле свет.

Золотое Солнце едва коснулось своей короной верхушек окрестных деревьев, когда процессия приблизилась к центральной площади Кахамарка. Сапа инка снова поднял руку. Носильщики опустились на колени и согнули спины, подставив их под ступни солнцеподобного. Акатомая тенью возник рядом с сошедшим на землю императором.

– Это тот, кто зовется Писсаро? – спросил Атауальпа, указав на одинокую фигуру в ниспадающем сером одеянии посередине площади.

– Его лицо и руки белые, но это не Писсаро. Иначе на груди и голове его был бы блестящий металл, а на поясе длинный нож, который есть у всех белых воинов.

– Возможно, ты прав. Но я хочу убедиться в этом сам.

И солнцеподобный сделал шаг вперед…

Всего лишь один шаг на городскую площадь, который уже ничего не значил. Историческое решение, разломившее реальность пополам, Атауальпа принял задолго до выступления из Куско. Презрев уговоры трусливого вильяк уму, а также косных жрецов богов помельче, Атауальпа приказал снарядить пять десятков носильщиков и сам повел их в пещеры под священной долиной Куско. Древние предания гласили, что эти бесконечные и прямые, как городские улицы, подземные ходы с каменными стенами, блестевшими, будто полированная медь, были созданы могучими богами со звезд, которые покорили воздух, свет и само время, но ушли, оставив свои богатства на сбережение народу инка и пообещав вернуться за ними позже. Жрецы же утверждали, что это жилища подземных духов, которые, несомненно, разгневаются на вторжение и грабеж.

Сапа инка перестал верить в подобные сказки, после того как сам спустился в подземелье, спасаясь от людей Уаскара, преследовавших слишком опасного претендента на трон. Тогда Атауальпа заблудился и провел в пещерах четыре дня, изучая найденные в одной из комнат, среди множества непонятных и пугающих вещей, золотые таблички с письменами и рисунками. Знаки былых богов остались для него тайной, но рисунки… Из них будущий император узнал, как использовать белые и теплые на ощупь предметы, что так удобно ложились в ладонь, и которые в иных комнатах были сотнями аккуратно разложены в специальных ложах. Это было оружие богов, способное резать, жечь и ломать даже каменные стены, в зависимости от того, какой священный знак был изображен на рукоятке. Впрочем, большой разницы в этом не было, потому что с человеческой плотью любое оружие поступало одинаково – уничтожало.

В войне с братом Атауальпа не успел применить находки – неутомимый Акатомая справился сам. Но когда император узнал о новом пришествии белых людей, он понял, что время пришло. Детям бога Золотого Солнца пригодятся верховые животные белых бородачей… а также их большие корабли, способные пересекать моря.

Земли народа инка не бесконечны, в отличие от честолюбия его вождя. Поэтому каждый особый воин, шагнувший на площадь вслед за своим императором, вместо булавы и пращи нес под богатой накидкой из меха ламы Свет древних богов…

Доминиканский монах на площади безлюдного индейского города вознес к небу руки с крестом и библией, еще не подозревая о своей грядущей участи и судьбе своего мира.

Дон Франциско Писсаро всегда отличался авантюризмом, граничащим с настоящим безумием. Ничем иным нельзя было объяснить его последний визит ко двору Карла V, волей Всевышнего короля Испании и Сицилии. После двух безуспешных экспедиций в Южную Америку, последняя из которых едва не окончилась катастрофой, просить у короля золото на третью было высшей степенью дерзости. Когда Писсаро был удостоен августейшей аудиенции, придворные гранды заранее списали его со счетов. Отчасти они были правы, но вместо того, чтобы предать наглеца опале, Карл нашел достойный компромисс между своей скупостью и жаждой наживы. Монарх частично удовлетворил прошение Писсаро, который живописал сказочно богатые золотом города инков, уповая на то, что завладеть ими он сумеет без особого труда. Вместо десяти галеонов, двух тысяч солдат и трехсот лошадей, Писсаро получил один галеон, 160 добровольцев – не меньших сорвиголов, чем он сам, – тридцать лошадей и подписанный королем указ о присвоении ему титула губернатора и капитан-губернатора всех земель, которые он сумеет завоевать и удержать.

К удивлению двора, безумцу этого оказалось достаточно, и через две недели подготовки экспедиция отплыла к берегам Перу…

– Все готово, капитан, – Эрнандо Писсаро использовал титул брата исключительно в целях поднятия боевого духа отряда. – Индейцы идут, их встретит брат Вальверде с крестом и библией, как было условленно. Конница укрыта за домами у площади и атакует по твоему сигналу. Пехота даст залп из окон вместе с артиллерией и придет на подмогу…

Со второго этажа полуразрушенного какой-то местной катастрофой здания, скрестив руки на зерцале стальной кирасы, Франциско смотрел на площадь, где вскоре будет приведена в исполнение финальная часть его плана. С двумя тысячами солдат он огненным валом прокатился бы по стране индейцев, лучшие из воинов которой вооружены лишь пращами и бронзовыми булавами. Сейчас же ему оставалось уповать лишь на то, что императора инков удастся захватить в плен живым подобно тому, как одиннадцать лет назад Эрнан Кортес пленил последнего царя ацтеков, положив конец сопротивлению могущественной империи и завоевав Мексику.

Все складывалось в пользу испанцев. Ублаженный щедрыми дарами Атауальпа согласился покинуть столицу и прибыть в Кахамарк, чтобы лично встретиться с посланником «великого белого короля». Правда, он привел с собой огромное войско, но едва ли все восемь тысяч поместятся здесь на площади. Ну а те, что поместятся…

Индейцы ведь никогда не слышали орудийного залпа, пусть даже это всего-навсего две пушки, которые удалось снять с галеона и протащить по прибрежным дорогам. Индейцы никогда не видели атакующую кавалерию его величества Карла V, пусть даже это только двадцать семь всадников, потому что три лошади из тридцати не перенесли путешествия. Ну а индейские булавы не идут ни в какое сравнение с испанской сталью клинков и кирас…

Все должно получиться. Все должно получиться… Эти слова сегодня в течение всего дня вслед за своим капитаном повторяли еще 160 человек, точно так же уповая на картечь и испанские клинки. Все должно получиться!..

– Идут! – выкрик наблюдателя ножом полоснул по натянутым нервам.

– Всем приготовиться, зажечь фитили! Брат Вальверде, идите отпустите им грехи!.. Эрнандо, командуй артиллерией и стрелками, вождь индейцев должен уцелеть!.. Всем тихо!..

Монах успел вовремя – два народа встретились. Величественный сапа инка в раззолоченных одеяниях с золотым щитом Солнца в левой руке, за которым почти организованными рядами на площадь выдвигались воины инка, и скромный служитель бога в подпоясанной вервием серой рясе, рядом с которым бежал на привязи краснокожий мальчик-переводчик, выучивший испанский под палками и плетьми.

Из зданий на площади почти не было слышно, что говорил императору брат Вальверде. Но в этом и не было необходимости – Писсаро все знал и так: истинная вера, Христос, распятье… язычество, неправедные боги… Гораздо важнее было то, что пришедшие на площадь индейцы…

– Клянусь святым Сантьяго, они все без оружия! – выдохнул кто-то из стрелков.

– Значит, бог услышал наши молитвы, – громко объявил Писсаро, поверив в ту секунду, что это действительно так. И с нетерпением посмотрел на монаха: – Что же он медлит!

В этот миг брат Вальверде с поклоном передал вождю индейцев молитвенник. Тот презрительно повертел его в руках – уака белых людей не шло ни в какое сравнение с каменным кругом Золотого Солнца в три человеческих роста высотой. Потом посмотрел на уходящее за горы светило.

– Твой бог принял смерть, – донеслось до испанцев. – А мой все еще жив…

И молитвенник упал в пыль, чтобы тут же оказаться попранным стопой разгневанного таким приемом вождя. Монах воздел руки к небесам и, повернувшись к зданиям за своей спиной, провозгласил:

– Можете напасть на них после такого! Я заранее отпускаю вам все ваши грехи!

Последним словом, которое услышал Франциско Писсаро, стала команда его брата Эрнандо:

– Огонь!

Две пушки со вторых этажей противоположных зданий площади ударили в ряды индейцев. Залп прозвучал подобно грому небесному, сотня или две воинов инка были скошены картечью. Грохот трех десятков аркебуз был не столь сокрушительным, но почти таким же громким. Раненые и оглушенные дикари заметались по площади, и в этот момент из прилегающих улиц раздался клич кавалерии: «Сантьяго!»

Дон Писсаро точно знал, что теперь произойдет. Конница раскаленным клинком пронесется по площади, сметая всех на своем пути, не столько убивая, сколько окончательно деморализуя вражеское войско, а в рассеченную рану устремится пехота, и тогда сыграет свою роль испанская сталь, известная всей Европе. Затем кавалерия сделает круг и вернется по другой улице, неся смерть и оставаясь недосягаемой… А когда индейцы побегут, нужно будет лишь захватить вождя живым.

Франциско даже сделал первый шаг к лестнице, чтобы успеть спуститься на площадь. Разгоряченному солдату нет дела до того, кто перед ним: воин или император – надо вовремя схватить бойца за руку. Но в этот момент происходящее внизу снова приковало к себе внимание губернатора земель народа инка.

Первая вспышка ослепительно белого света ударила из смешавшейся толпы индейцев в крайнее здание, где, торопясь изо всех сил, канониры перезаряжали пушку. Массивные каменные блоки оглушительно треснули и, взметнув тучу пыли, сложились внутрь дома, похоронив под собой четверых испанцев. Второй яркий и бесшумный луч протянулся в сторону улицы, по которой брала разбег кавалерия, и клич святого Сантьяго захлебнулся в криках боли и ужаса, в ржании и предсмертном хрипе лошадей…

А потом Писсаро вдруг понял, что сегодня бог отвернулся от него.

Площадь вспыхнула десятками белых бесшумных лучей, которые метались от человека к человеку, от дома к дому, убивая и круша все, чего касались. Многие индейцы пали жертвами своего же оружия, но это уже не имело значения. Несколько всадников, все-таки прорвавшихся из-за домов, были сметены случайным взмахом луча, а хлынувшая следом с обнаженными клинками пехота была встречена настоящим белым дождем…

Испанская сталь плавилась и вскипала прямо в руках и на плечах несчастных, не в силах защитить хрупкие тела от гнева господнего. Да, именно так! Ибо дон Франциско Писсаро, удачливый бесстрашный авантюрист, был не в силах объяснить происходящее ничем, кроме кары небесной.

Он упал на колени, воздев руки к небесам… Но не с раскрытыми ладонями, а со сжатыми кулаками. Вместо мольбы из его уст прозвучал богохульственный укор: «За что, господи?!» Мгновенная и жаркая вспышка, возникшая, казалось, прямо в черепе под стальным шлемом, навсегда прервала его терзания.

К счастью. Ибо он не увидел горящие замки феодалов Старого света, не услышал стенания гибнущих армий, не почувствовал гарь и вонь паленой плоти – запах падения Европы перед малочисленными, но несокрушимыми завоевателями из народа инка.

Новая вероятностная ветвь предполагала гибель цивилизации белых людей.