Какое женское сердце, даже если оно принадлежит императрице, не замрет в волнении при рассказе о любовных приключениях! Вот и сидели, боясь пропустить хоть слово, наши милые дамы.

Штелин приказал принести ему чай с бисквитами и продолжал:

— Многие дамы, которым дарил ласки Орлов, негодовали на него и ревновали к Гамильтон. Да и поклонники самой леди, среди которых были пажи, царевы денщики, камер-юнкеры, были не прочь рассорить сию возлюбленную пару. Тут Орлову шепнули, что у Гамильтон от некоего Родиона Кошелева, денщика, якобы был ребенок, которого она умертвила и подбросила-де к фонтану Летнего сада.

— А что, детский трупик там и впрямь находили? — изумилась Дашкова.

— Екатерина Романовна, в том-то и дело, что за месяц до оных сплетен младенец был обнаружен задавленный шнурком, коий во дворце служил для поднятия штор.

Императрица с некоторым ужасом перекрестилась:

— Страсть какая! Умертвить собственное дитя…

— Орлов бросился допрашивать возлюбленную. Я нынче нарочно выписал из пыточного дела содержание ихнего разговора. Послушайте, что показывал Орлов: «Я спросил ее: „Как это на тебя говорят, что ты родила и убила ребенка?“ Та стала клясться и плакать: „Разве я тебе не сказала бы, коли забрюхатила? Ведаешь ты и сам, какая я охотница до робят, и, любя тебя, в тайне содержала бы и растила дите. Носила в чреве дважды, да они, робята, сами по себе мертвыми выкинулись. Твои, Ванюша, кровными были. А напраслину говорят на меня потому, что все завидуют и никто меня не любит“». Орлов показал, что он словам Гамильтон не поверил, ибо, «напротив, подозревал и случаи к тому являлись, что у нее было очень много любовников сразу и по сей причине робят не должно быть».

— Ну, это заблуждение Орлова, — заметила Дашкова. — Большое число возлюбленных вовсе не помеха для беременности.

— Томимая печальными предчувствиями, Гамильтон встретила новый, тысяча семьсот восемнадцатый год. Тягостное впечатление на нее произвело предсказание петербургского календаря: «В новом году случится много необыкновенного, и нехорошего больше, чем хорошего».

А тут еще возле строящейся на северной стороне Черной речки каменной церкви во имя святого Лазаря какой-то юродивый, завидя леди Гамильтон, стал биться в истерике, выкрикивая: «Смерть к тебе, барыня, идет! Зрю, уже над твоей главой косу острую занесла!»

И действительно, нехорошее уже скоро случилось.

А началось все как бы из ничего, по воле случая.