Глава 3

– Ты руководитель шпионской сети, – говорит Таракан, оглядывая меня и пленника. – Значит, должна быть проницательной. Рассчитывать только на себя – верный способ попасться. В следующий раз возьми одного из королевских телохранителей. Возьми одного из нас. Возьми кучу спрайтов или пьяного сприггана. Только возьми кого-нибудь.

– Прикрывать мне спину – замечательная возможность всадить в нее нож, – замечаю я.

– Говоришь прямо как Мадок, – отвечает Таракан, недовольно шмыгая длинным изогнутым носом. Он сидит за деревянным столом в нашем логове при Дворе теней, спрятанном в глубоких туннелях под дворцом Эльфхейма. Занят тем, что обжигает наконечники арбалетных стрел, а потом щедро покрывает их дегтем. – Если не доверяешь нам, так и скажи. Мы заключили одно соглашение, можем заключить другое.

– Я не это имела в виду. – Опускаю голову на руки и задумываюсь. Я им доверяю. Если бы не доверяла, не говорила бы так, а здесь просто не удержалась и выплеснула раздражение.

Сижу напротив Таракана, ем сыр, хлеб с маслом и яблоки. Ем первый раз за день, и желудок голодно урчит. Еще одно напоминание о том, что тело у меня не такое, как у них. У фейри в животе не урчит.

Может, я из-за голода такая сварливая? Щека горит, и хотя я перевернула ситуацию с ног на голову, это последнее, в чем мне хотелось бы признаться. Плюс ко всему я так и не узнала, что Балекин хотел сказать Кардану.

Чем сильнее усталость, тем больше я совершаю промахов и допускаю ошибок. Нас подводит человеческое тело. Оно испытывает голод, болеет и изнашивается. Но у меня столько дел, что просто нет времени обращать внимание на слабости.

Рядом с нами сидит Вулсибер, опутанный веревками и с завязанными глазами.

– Хочешь сыру? – спрашиваю у него.

Стражник отрицательно рычит и настороженно шевелится в путах. Он очнулся несколько минут назад и чем дальше, тем больше беспокоится, что мы не заговариваем с ним.

– Что я здесь делаю? – наконец выкрикивает он и начинает раскачивать стул взад и вперед. – Развяжите меня! – Стул опрокидывается, Вулсибер ударяется о землю и лежит на боку. Потом начинает рваться из веревок уже по-настоящему.

Таракан пожимает плечами, встает и стаскивает повязку с его глаз.

– Приветствую! – произносит он.

На другом конце комнаты Бомба чистит ногти длинным серповидным ножом. Призрак сидит в углу так тихо, что, кажется, его здесь и нет вовсе. За происходящим с интересом наблюдают несколько новых рекрутов – паренек с воробьиными крылышками, трое спригганов и девушка из слуагов. Я не привыкла к такой аудитории.

Вулсибер не отрываясь смотрит на Таракана, на его зеленую, как у всех гоблинов, кожу и глаза, горящие оранжевым светом, на длинный нос и одинокий клок волос на голове. Потом оглядывает помещение.

– Верховный Король такого не позволил бы, – говорит Вулсибер.

Я грустно улыбаюсь ему:

– Верховный Король ничего не знает, и ты вряд ли расскажешь ему, когда я вырежу тебе язык.

Вижу, как в нем поднимается страх, и испытываю почти чувственное наслаждение. Мне, плохо знавшей, что такое власть, нужно быть осторожной в отношении этого чувства. Власть ударяет в голову слишком быстро, как фейрийское вино.

– Дай угадаю, – говорю я, поворачиваясь на стуле в его сторону и стараясь смотреть холодным взглядом. – Ты думал, что можешь ударить меня и никаких последствий не будет.

При этих словах он слегка ежится.

– Чего ты хочешь?

– А кто сказал, что я хочу чего-то особенного? – спрашиваю я в ответ. – Может, всего лишь маленькой мести.

Таракан вытаскивает из-за пояса клинок самого жуткого вида, держит его над Вулсибером, словно мы заранее обо всем договорились, и смотрит на стражника со зловещей улыбкой.

Бомба поднимает взгляд от ногтей и наблюдает за Тараканом, кривя губы в ухмылке.

– Кажется, представление вот-вот начнется.

Вулсибер сражается с веревками, мотает головой туда-сюда. Слышно, как трещит стул, но вырваться не удается. После нескольких тяжелых вздохов тело его обмякает.

– Пожалуйста, – шепчет он.

Касаюсь пальцем щеки, словно какая-то мысль пришла мне в голову.

– Или можешь помочь нам. Балекин собирался заключить сделку с Карданом. Расскажи мне про нее.

– Я ничего о ней не знаю! – в отчаянии восклицает Вулсибер.

– Очень плохо. – Пожимаю плечами, беру кусочек сыра и бросаю в рот.

Он смотрит на Таракана и ужасный тесак в его руке.

– Но мне известна тайна. Она стоит дороже, чем моя жизнь, и значит больше того, что хочет Балекин от Кардана. Если я раскрою ее вам, клянетесь, что я уйду отсюда невредимым?

Таракан бросает взгляд на меня, я пожимаю плечами.

– Ну ладно, – соглашается он. – Если тайна того стоит и если ты поклянешься никогда не рассказывать о своем визите ко Двору теней, то говори, и мы тебя отпустим.

– Королева Подводного мира, – объявляет Вулсибер, спеша все выложить. – Ее слуги по ночам пробираются в Башню и шепчутся с Балекином. Они проскальзывают к нему, хотя мы не знаем как, и оставляют раковины и акульи зубы. Обмениваются посланиями, но мы не можем их расшифровать. Поговаривают, что Орлаг намерена разорвать договор с сушей и использовать информацию, которую дает Балекин, для свержения Кардана.

Изо всех угроз для правления Кардана опасность со стороны Подводного мира самая неожиданная. У Королевы Подводного мира единственная дочь – Никасия, выросшая на суше, и она входит в круг омерзительных друзей Кардана. Как и с Локком, у меня с Никасией своя история. И, как и с Локком, нехорошая.

Но я считала, что теперь Орлаг довольна – ведь на троне друг ее дочери.

– В следующий раз, когда такой обмен произойдет, иди прямо ко мне, – говорю я. – Если услышишь что-то для меня интересное, тоже приходи.

– Об этом мы не договаривались, – протестует Вулсибер.

– Это правда, – соглашаюсь я. – Ты рассказал нам сказку, причем хорошую. Сегодня мы тебя отпускаем. Но я могу наградить тебя лучше, чем какой-нибудь принц-убийца, который не располагает благосклонностью Верховного Короля и никогда ее не добьется. Есть должности получше, чем стражник в Башне забвения, и они твои, нужно только заслужить. Есть золото. Масса всяких наград, которые Балекин может пообещать, но вряд ли когда-нибудь вручит.

Вулсибер бросает на меня странный взгляд – похоже, сомневается, можем ли мы быть союзниками после того, как он меня ударил, а я его отравила.

– Ты можешь солгать, – наконец говорит он.

– Я гарантирую вознаграждение, – заявляет Таракан. Он вытягивает руку и своим страшным клинком разрезает путы.

– Пообещай мне место, только не в Башне, – поднимаясь на ноги и растирая запястья, говорит Вулсибер, – и я буду повиноваться тебе, как самому Верховному Королю.

При этих словах Бомба смеется и подмигивает мне. Они не знают наверняка, сколь велика моя власть над Карданом, знают только, что, согласно сделке, я выполняю бо́льшую часть работы самостоятельно, а Двор теней действует в интересах короны и получает за это плату напрямую от Верховного Короля.

«В ее маленьком маскараде мне отведена роль Верховного Короля», – сказал однажды Кардан, а я услышала. Таракан с Бомбой тогда смеялись, Призрак – нет.

Мы с Вулсибером обмениваемся обещаниями, и Таракан уводит его, предварительно завязав глаза, из нашего убежища, а Призрак подходит и садится возле меня.

– Пойдем, сразимся, – предлагает он, подбирая кусок яблока с моей тарелки. – Выпусти пар – ты же кипишь от злости.

Я негромко смеюсь.

– Не суди строго. Поддерживать температуру на одном уровне не так уж легко.

– Да еще такую высокую, – добавляет он, не спуская с меня своих карих глаз. В его родословной есть люди, это видно по ушам и песочному цвету волос, такому необычному среди фейри. Он не рассказывает о себе, а здесь, в нашем секретном месте, расспрашивать как-то неловко.

Хотя Двор теней не следует за мной во всем, мы вчетвером дали клятву. Пообещали защищать Верховного Короля – как его лично, так и титул, – обеспечивать безопасность и процветание Эльфхейма, чтобы крови было меньше, а золота больше. Так что мы поклялись. И они позволили мне принести клятву; хотя мое слово не связывает меня так, как связывает их собственная присяга – с помощью магии. Я связана честью и их верой в то, что она у меня есть.

– За последние две недели король лично трижды вызывал Таракана на аудиенцию. Учится опустошать карманы. Если не будешь внимательна, станет пройдохой почище тебя. – Призрак включен в личную охрану Верховного Короля, что позволяет ему и обеспечивать безопасность Кардана, и быть в курсе его привычек.

Я вздыхаю. Уже совсем темно, а мне еще столько нужно сделать до рассвета. И все-таки игнорировать его приглашение трудно, потому что задета моя гордость.

Тем более теперь, когда нас слышат шпионы-новобранцы, новички-агенты, оставшиеся без мест после убийства королевской семьи. У каждого принца и принцессы было по несколько шпионов, и мы наняли их всех. Спригганы осторожны, как кошки, но умеют отлично разнюхивать скандальные новости. Мальчишка-воробей совсем еще зеленый, как я когда-то. Надо радоваться расширению Двора теней; это позволяет надеяться, что я сумею ответить на любой вызов.

– Настоящие трудности начнутся, когда кто-нибудь возьмется обучать нашего короля бою на мечах, – говорю я, вспоминая, как огорчался из-за этого Балекин и как сам Кардан заявлял, что его единственная добродетель в том, что он не убийца.

Я этой добродетели лишена.

– Вот как? – удивляется Призрак. – Может, тебе придется его обучить.

– Идем, – говорю я, поднимаясь. – Посмотрим, смогу ли я научить чему-нибудь тебя.

Призрак откровенно смеется. Мадок приучил меня к мечу, но я, до знакомства с Двором теней, знала только один стиль боя. Призрак учился дольше и знает гораздо больше.

Иду за ним в Молочный лес, где в кронах деревьев с белой корой гудят в ульях мохнатые пчелы с черными жалами. Корневики спят. Море плещется у каменистой береговой кромки острова. Когда мы становимся лицом к лицу, мир словно замирает. Я устала, но мышцы помнят, что нужно делать.

Вытаскиваю Закат. Призрак быстро атакует, острие его меча ныряет сверху вниз, целясь в сердце, но я отбиваю широким взмахом и тут же контратакую и наношу удар ему в бок.

– Боялся, что будет хуже, – говорит он, пока мы обмениваемся выпадами, проверяя друг друга.

Я не рассказываю ему про упражнения, которые выполняю перед зеркалом, как и про другие приемы, с помощью которых стараюсь избавиться от ошибок.

Как сенешалю Верховного Короля и фактической правительнице, мне приходится многому учиться. Военные обязательства, донесения от вассалов, запросы из разных уголков Эльфхейма, написанные на разных языках. Всего несколько месяцев назад я еще посещала уроки, выполняла домашние задания, которые проверяли ученые-преподаватели. Мысль о том, что я могу справиться с чем угодно, казалась невероятной, как колдовство с превращением соломы в золото, но, не смыкая глаз, я проводила ночь за ночью, пока солнце не поднималось высоко в небе, изо всех сил стараясь сделать невозможное возможным.

С марионеточным правительством проблема вот в чем: оно не хочет работать само по себе.

И в этой ситуации выплеск адреналина не заменит опыт.

Проверив меня по азам, Призрак переходит к настоящему бою. Он словно порхает по траве, так что даже шагов не слышно. Бьет и снова бьет, ошеломляя натиском, не позволяя опомниться. Я отчаянно защищаюсь, полностью сосредоточившись на схватке. Заботы блекнут и отходят на задний план, внимание обостряется. Усталость слетает, как пух с головки одуванчика.

Славно. Восхитительно.

Мы обмениваемся выпадами, туда-сюда, нападаем и отступаем.

– Скучаешь по миру смертных? – спрашивает Призрак. С радостью замечаю, что дышится ему не так уж легко.

– Нет, – отвечаю. – Я его едва знала.

Он снова атакует, его меч мелькает, как серебристая рыба в водах ночного моря.

«Смотри на клинок, а не на воина, – много раз наставлял меня Мадок. – Сталь никогда не обманывает».

Мы описываем круги, и наши мечи встречаются снова и снова.

– Должна же ты что-то помнить.

Я вспоминаю, как сквозь решетку в Башне мне шепнули имя матери.

Призрак делает ложное движение в одну сторону, и я, отвлекшись, слишком поздно понимаю, что он делает. Меч бьет меня плашмя по плечу. Если бы в самый последний момент он не повернул клинок, то разрубил бы кожу, а так будет синяк.

– Ничего страшного, – говорю я, стараясь не обращать внимания на боль. В игру на отвлечение внимания могут играть двое.

– Может, у тебя память лучше, чем у меня. Что ты помнишь?

Он пожимает плечами.

– Как и ты, я там родился. – Призрак делает выпад, я блокирую. – Но сто лет назад, мне кажется, все было иначе.

Я выгибаю брови, парирую еще один удар, отступаю за пределы досягаемости его меча.

– Ты был счастливым ребенком?

– Я владел магией. Как же я мог быть несчастливым?

– Владел магией, – повторяю я и поворотом клинка – прием Мадока – выбиваю меч из руки Призрака.

Он смотрит на меня, хлопая ресницами. Карие глаза. Рот открыт, губы кривятся. Призрак изумлен:

– Ты…

– Делаю успехи? – подсказываю я, слишком довольная, чтобы обращать внимание на боль в плече. Похоже на победу, но если бы мы сражались по-настоящему, то рана в плече не позволила бы мне провести финальное движение. Однако же его изумление вызывает у меня восторг не меньше, чем сама победа.

– Хорошо, что Оук будет расти не так, как мы, – прерываю я молчание. – Вдали от Двора. Вдали от всего этого.

Когда я в последний раз видела своего младшего брата, он сидел за столом в квартире Виви и знакомился с мультипликацией, принимая ее за игру в загадки. И ел сырные палочки. И смеялся.

– Когда король вернется, – цитирует Призрак строки баллады, – его путь выстелют лепестки роз, и его шаги положат конец злобе. Но как твой Оук будет править, если у него будет столько же воспоминаний о Фейриленде, сколько у нас о мире смертных?

Радость от победы меркнет. Призрак смотрит на меня с легкой улыбкой на губах, будто хочет вытащить жало, застрявшее после его слов.

Я иду к ближайшему ручью, погружаю в него ладони, наслаждаясь холодной водой. Зачерпываю пригоршню и с удовольствием пью, чувствуя запах сосновых иголок и ила.

Думаю о своем брате, маленьком Оуке. Совершенно нормальный ребенок фейри, без какой-то особой жестокости, но и не свободный от нее. Привык, что его балует и бережет от бед заботливая Ориана. Сейчас привыкает к сладким злаковым хлопьям, мультикам и жизни без предательства. Размышляю об ощущении триумфа после сомнительной победы над Призраком, о пьянящем чувстве власти, когда стоишь у трона, о странном удовлетворении, которое испытала, глядя на корчившегося от ужаса Вулсибера. К лучшему ли то, что Оук свободен от подобных эмоций, или без них он не сумеет править?

И теперь, когда я почувствовала вкус власти, захочу ли от нее отказаться?

Провожу мокрыми ладонями по лицу, отгоняя эти мысли.

Есть только сейчас. Только завтрашний день и ночь, сейчас, скоро и никогда.

Мы возвращаемся, шагаем рядом, а рассвет уже золотит небо. Издалека доносится рев оленя и звуки, похожие на бой барабанов.

На полпути назад Призрак склоняет голову, словно признавая поражение.

– Сегодня ты меня побила. Больше я такого не позволю.

– Как скажешь, – отвечаю я, ухмыляясь.

Когда добираюсь до дворца, солнце уже высоко, и мне ничего не хочется, только спать. Но, подойдя к своим покоям, я обнаруживаю, что кто-то стоит у двери.

Моя сестра-близняшка Тарин.

– У тебя на щеке будет синяк, – говорит она, и это первые за пять месяцев слова, сказанные мне сестрой.