Глава 21

Я на верху блаженства: в руке у меня мой паспорт и я уезжаю за границу.

До чего же я люблю этот момент – я кочую в море незнакомцев, мысленно иронизируя над ними за их пашмины и полноразмерные подушки. Неужели они думают, что там, куда они отправляются, нет подушек? Некоторые люди путешествуют так, будто на полном серьезе считают, что улетают на другую планету.

На Марсе не продаются носки и зубная паста.

Нельзя быть такой язвительной и нетерпимой, одергиваю я себя. Я же стремлюсь стать лучше. Я заставляю себя расслабить нахмуренный лоб и не буравить окружающих саркастическим взглядом.

Прислоняюсь к колонне рядом с огромным, от пола до потолка, окном и пытаюсь отрешиться от шума. Повсюду вокруг все новые и новые группки людей встречаются, приветствуя друг друга радостными возгласами, делают совместные фотографии перед полетом. Компания молодых парней, одетых в серферские шорты, пробивается к окну, чтобы выглянуть на улицу. Один смотрит на меня заинтересованным взглядом и с намеком выгибает бровь.

Я смотрю на часы. Скоро должны объявить посадку.

– Эй, – говорит Том, и, когда я поднимаю на него глаза, мое сердце расцветает.

Не могу подобрать лучшего слова. То, что я испытываю, когда я думаю, что он мой, это как замедленная съемка раскрывающегося бутона розы. И так каждый раз. Он принес нам бутылочки с водой. Они приятно холодят мою кожу, когда он обнимает меня. На парней у окна он на всякий случай бросает недобрый взгляд и тут же смеется сам над собой.

– Я опять веду себя как Валеска, да?

Овладев собой, он убирает воду в рюкзак.

– Каждый день твоей жизни. Все в порядке? Ты, кажется, нервничаешь.

Я поправляю на нем футболку. На лбу у пожилой женщины неподалеку крупными буквами написано: «Вот же счастливица». Это тот эффект, который производят на окружающих его лицо и тело. С этим не поспоришь. Даже в свои восемьдесят я буду считать его привлекательным.

– Все нормально, – говорит Том, но я вижу, что он весь как на иголках. – Я готовил тебе один сюрприз, но не уверен, что он получится.

Том автоматически бросает взгляд на часы.

– Эй, я не хочу никаких сюрпризов! – Я обнимаю его за талию. – Мне достаточно тебя.

Он наклоняет голову и прижимается своим лбом к моему, и меня распирает от самодовольства. Есть ли на свете что-то более отвратительное, чем люди, беззастенчиво демонстрирующие окружающим, как они бесстыдно влюблены и счастливы? Меня это не волнует.

Я целую его в губы, и его рука на моей пояснице сзади тяжелеет. Потом, поскольку мы стоим вплотную к колонне, он решает перестать прикидываться хорошим мальчиком и, положив ладонь на мою ягодицу, сжимает ее до тех пор, пока я не ойкаю.

Он меня отвлекает. Не могу сообразить, почему он нервничает.

Пытаюсь сохранить ясную голову, несмотря на то что он целует меня за ухом.

– Сегодня утром привезли кухню. – Я удаленно руковожу бригадой Тома, которая в данный момент ремонтирует новое вложение денег Джейми, дом на взморье, в двух шагах от дома наших родителей. – Джейми уперся, как баран, настаивает на том, чтобы кошки жили на улице.

– А я тебе разве не говорил? Я его все-таки уломал, он согласился на то, что в доме одномоментно может находиться одна кошка. – Том смеется, запрокинув голову, и крепче прижимает меня к себе.

Мы всегда-всегда будем так. Войди в меня.

– Ух ты! Это огромная уступка. Можешь собой гордиться. – Я провожу рукой по его спине, восхищаясь мускулами. – После того как мы вернемся, ты перевезешь ее в дом, в котором сможешь больше никогда не бояться выселения. – (Джейми предложил миссис Валеске бессрочный контракт; если Том захочет выкупить этот дом, он сможет это сделать.) – Ну вот, все дела доделаны. Волноваться не о чем.

– И твои дела тоже доделаны. – Том возвращается мыслями ко мне. – Все твои правки утверждены. Есть какие-нибудь новости?

– Мой агент говорит, они сейчас решают, какую фотографию поставить на обложку.

Мое неожиданное книжное детище ворвалось в мою жизнь несколько месяцев назад. Оказалось, мои фотографии очень даже неплохи. И это еще слабо сказано. Мой первый художественный фотоальбом «Тупик дьявола» должен увидеть свет через шесть месяцев. Так что у меня еще масса времени на то, чтобы начать работу над следующим моим творением – «Домом Судьбы», которое представляет собой эволюцию коттеджа Лоретты. Вся эта кучка фотографий замшелых кирпичей и трещин на обоях в конечном итоге вылилась в нечто прекрасное, и это значит, что мои детские воспоминания получат вторую жизнь. Я хочу подарить этот альбом моим родителям на годовщину их свадьбы. Кто бы мог подумать, что новая цель в жизни сможет заставить мое сердце биться так хорошо? Впрочем, заслугу новой схемы лечения тоже не стоит умалять. Я клятвенно пообещала доктору Гэлдону, что теперь буду заботиться о своем сердце.

Том теснит меня назад до тех пор, пока я не упираюсь лопатками в холодную колонну, потом наклоняется поцеловать меня. Я ловлю на себе взгляды окружающих. Я уже начинаю привыкать к тому, что на нас постоянно таращатся. Ну да, посмотреть тут действительно есть на что. Я смеюсь при мысли об этом. Смотрите все на нас скорее. Смотрите, кто у меня есть. Смотрите, кто принадлежит мне весь с потрохами.

Мы отрываемся друг от друга, чтобы совсем уж не переходить грани приличия.

– Они тут все такие старые, – говорит Том, пытаясь отдышаться. – Мы же не хотим, чтобы кого-нибудь из них хватил инфаркт.

Десятки людей поспешно отводят глаза в сторону, когда мы поворачиваемся к толпе ожидающих. Самые пожилые дамы, совершенно седые и с палочками, даже не считают нужным отвернуться.

– Да, ужасно старые, – соглашаюсь я.

Интересно, Том уже проверял свой банковский счет? Меня тоже начинает одолевать нервозность. Я терпеть не могу хранить что-то от него в секрете, но тут сопротивляться искушению было просто невозможно, к тому же мой братец организовал все очень умно.

– А ты что ожидала, когда выбирала такую поездку?

Тут я кое-что вспоминаю.

– У меня есть для тебя маленький подарок. В честь продажи дома. – Я принимаюсь рыться в своем рюкзаке. – Ты не представляешь, как я за него боролась. Какой-то придурок попытался перебить мое предложение в самую последнюю секунду.

Я вытаскиваю бутылку и протягиваю ее ему.

– Ты купила мне бутылку «Квенча»? – Том со смехом принимается изучать этикетку.

– Эта штука ценнее, чем шампанское «Кристал»! Если он выдохся, я буду в ярости.

– А ты знаешь, что я любил «Квенч» потому, что твои родители угостили меня им в тот самый первый вечер, когда я ужинал у вас в доме? Надеюсь, она не очень дорого стоила.

– Ты что, забыл, я же теперь богатая.

Он смеется тому, с какой небрежностью я бросаю эти слова.

– Деньги должны были прийти сегодня, да? Наверное, они уже на счету. Удачно все сложилось.

Он имеет в виду то, что деньги успели прийти до поездки.

– Угу.

На мгновение мы умолкаем, чтобы не прослушать объявление о посадке. Том начинает нервничать еще больше. Да что с ним такое?

Он вновь устремляет взгляд на меня. Чего у него не отнять, так это умения заставить меня чувствовать себя так, будто важнее меня человека нет.

– Тебе грустно, что дом больше тебе не принадлежит?

– Нет. Все сложилось как нельзя лучше. Мне до сих пор не верится, что самое лучшее предложение сделала семья с детьми-двойняшками. Это был наш последний знак от Лоретты. Ты потрясающе справился с окончательной отделкой! Получилось просто… – Я больше не использую слово «идеально». – Очень здорово. Я горжусь тобой. Знаю, ты переживаешь, что не участвовал во всем от начала до конца. Но у тебя впереди еще куча домов.

Я утыкаюсь в телефон и запускаю банковское приложение. Мой огромный, невероятный дар свободы от Лоретты появился на счету. Целая куча денег. Больше, чем я заслуживаю.

– Деньги пришли. – Я протягиваю ему телефон.

Том смотрит на цифру на счету и, как я и ожидала, хмурит лоб:

– Сумма неверная.

– Верная, верная. А твои уже пришли?

Я с безразличным видом смотрю, как он достает свой телефон и заходит в свое банковское приложение. И тут я вижу его лицо. Он протягивает мне свой телефон: суммы прихода у нас с ним целиком и полностью совпадают. До последнего цента.

– Ты что сделала? – начинает было он, но я лишь смеюсь и целую его.

– Надо читать, что ты подписываешь, – услужливо подсказываю я. – Ты как владелец бизнеса должен бы это знать.

– Нет, Дарси, – стонет он. – Это неправильно.

– Это не просто правильно. – Я решаю сделать исключение из собственного правила и использовать запретное слово. – Это идеально. Это большой кусок пирога, разрезанный на три части. Ты заслуживаешь этого. Ты – член семьи. Ты – член моей семьи.

– Я не представляю, что это значит, – стонет он, прижав руку ко лбу.

Зато я знаю. Это значит, что Тому Валеске не придется больше рвать жилы. Что его маме больше ничего не грозит, а значит, он сможет выбирать, за что браться дальше. Это значит, что перед Томом открывается уйма возможностей, тех возможностей, которые достались близнецам Барретт безо всяких усилий с их стороны, просто по праву рождения.

Он уже готов отругать меня, но тут его внимание что-то привлекает.

– О, а вот наконец и сюрприз для тебя. Но серьезно, Дарси, я просто вне себя.

Я прослеживаю за направлением его взгляда. Кто-то пытается пробиться сквозь толпу к нам. На мгновение я решаю, что мое зрение играет со мной дурную шутку, и, нахмурившись, смотрю на Тома.

– У меня для тебя один сюрприз, – нервно поясняет он. – Вернее, два сюрприза. И я не уверен, что один из них тебя обрадует.

Теперь я понимаю, что он имеет в виду.

Волоча за собой чемодан, сквозь толпу к нам продирается Джейми.

– Прошу прощения, – громко говорит он увлеченной беседой парочке, и те шарахаются в разные стороны от неожиданности.

Пробравшись к нам, он останавливается и смотрит на часы:

– Чертов таксист умудрился заблудиться!

Он косится на меня с таким видом, как будто ему страшно. Потом переводит взгляд на Тома и на бутылку «Квенча» у него в руках и восклицает:

– Дарси, так это ты перебила мою ставку?

– Это был ты? Господи, Джейми, я выложила за эту чертову бутылку бешеные деньги! – Меня разбирает дикий смех. – Какого рожна ты тут делаешь?

– Мы подумали, что будет здорово съездить в круиз всем вместе, пока нам еще не исполнилось тридцать, а не ждать восьмидесяти, – говорит Том.

Я различаю в его голосе неуверенные нотки. Когда мы с ним, валяясь в постели голышом, шептались и планировали, в этих планах неизменно фигурировали только мы с ним вдвоем.

Мы с ним, целующиеся под солнцем в шезлонгах, на берегу бескрайнего океана. Мы с ним, лицом вниз в салат-баре. Вдвоем.

– Я не буду путаться у вас под ногами. Разумеется, у меня отдельная каюта. – Джейми корчит гримасу при мысли о том, что кто-то из нас мог подумать, будто он намеревается жить вместе с нами. – Если вы решите поваляться в постели, я спокойно посижу один. Вообще-то, я всегда буду сидеть один. Вы меня даже не увидите…

Я обвиваю его руками и прижимаю к себе, и он умолкает.

Чувствую, как напряжение отпускает его. Ведь он мой близнец, моя половина. Какой Том молодчина, что позвал моего брата поехать с нами! Это единственный способ дать ему понять, что мы не намерены вычеркивать его из нашей жизни и что он всегда будет вместе с нами, плескаясь в бассейне, как в нашем детстве.

– Спасибо, Дарси, – с чувством говорит Джейми поверх моей макушки.

Ничто не должно измениться. Никто не должен никого потерять. И тут Джейми, как это умеет только он один, рушит всю атмосферу:

– Вы не представляете, сколько моя уборщица содрала с меня за присмотр за моей квартирой и Дианой в мое отсутствие. Это натуральный грабеж. Вы знали, что это треклятое животное каждую ночь с двух до четырех часов не спит? Она меня в гроб вгонит. Может, моя жилица согласится взять седьмую кошку? Кстати, смотрите, что покажу.

Джейми протягивает нам свой телефон. Мама прислала фотографию Патти, нежащейся на солнышке на пляжном полотенце. Здорово, что и у нее тоже каникулы.

Я не позволяю Джейми уклониться от темы.

– Нет уж. Диана твоя. Каждому злому гению нужна пушистая кошка, которую он мог бы гладить.

Напоследок я еще раз стискиваю его в объятиях и отпускаю. Когда я поднимаю глаза, взгляд моего брата устремлен куда-то в толпу.

– Погоди, это что?

– А это мой второй сюрприз Дарси. – Том заправляет волосы мне за ухо.

– Обалдеть! – смеется Джейми.

Сквозь толпу я вижу мой второй подарок. Это Трули, и чемодан у нее такого размера, что в него можно было бы без труда запихать труп. На макушке у нее солнечные очки в форме сердечек. Плотная толпа преграждает ей дорогу. Она приподнимается на цыпочки, машет нам рукой и строит раздраженную гримаску.

– Вот тебе девушка, которая будет пить с тобой виски перед обедом, – говорит Джейми.

Глаза у него становятся такого яркого василькового цвета, что, если бы он даже захотел скрыть от меня свою радость и возбуждение, у него ничего бы не вышло. Я представляю, как он тащит Трули в ювелирный магазин. Мне не верится, что я готова это признать, но, думаю, в один прекрасный день Джейми все-таки добьется своего.

– Том. – У меня начинает щипать в носу. – Это слишком идеально.

Джейми передает меня в руки Тома:

– Пойду помогу ей.

Он врезается в толпу, как блондинистый артиллерийский танк, и решительно выдергивает у нее ручку чемодана. Трули отбирает ее обратно. Они принимаются пререкаться, и Джейми пускает в ход свое обаяние, чтобы умаслить ее. Потом кончиками пальцев касается ее очков. Затем берет ее за локоть и легонько его сжимает. Трули против воли заливается смехом, и когда музыка, которая льется из динамиков в круизном терминале, меняется, Джейми принимается исполнять какой-то дурашливый и нарочито сексуальный танец.

Атмосфера взаимного влечения прямо-таки окутывает этих двоих розовым облаком, и теперь мы с Томом не единственная парочка, на которую таращатся окружающие.

Том явно забавляется:

– Ну разве я не умница?

Джейми с Трули наконец пробираются к нам, и я снова чувствую некоторую неловкость во взглядах, которыми они смотрят на кольцо рук Тома вокруг меня. Кажется, они боятся нам помешать.

– Ну вот, теперь моя самая лучшая девочка тоже со мной. – Я прижимаюсь к Трули. – Как тебе работается с Холли?

Cовместное с Холли увольнение из бара было нашим звездным моментом. Мы бок о бок вышли из зала, купили торт и слопали его вдвоем на капоте моей машины.

– Она просто чудо! – Трули целует меня в щеку. – Я твоя вечная должница. Напомни мне потом, чтобы я показала тебе спецификации на новые модели. Я уже почти у цели.

Она так близка к своей мечте о расширении бизнеса, что мы практически чувствуем ее вкус.

– Когда ты этого добьешься, я смогу умереть счастливой, – улыбаюсь я.

– Ты сможешь жить счастливой, – поправляет меня Том. – Кстати, Джейми, ты захватил с собой то, что я просил?

– Ты хочешь сделать это прямо тут? – Мой брат явно ошарашен.

– Начиная с этого момента, больше никаких секретов.

Том вытаскивает маленькую бархатную коробочку, и сердце уходит у меня в пятки. Но прежде, чем я успеваю сообразить, что происходит, Джейми делает то же самое. Они обмениваются коробочками. Та, которую теперь держит в руке Том, мне определенно знакома.

– Это… что…

Это сапфир Лоретты. Я это знаю. Патина на старинной кожаной коробочке знакома мне так же хорошо, как кожа на моих собственных руках.

– Том, дай ее сюда!

Я подпрыгиваю, пытаясь выхватить ее у него из рук, но росту в нем шесть футов шесть дюймов. Куда мне допрыгнуть.

– Ты поменялся на кольцо Меган? Ой, какое хорошенькое! – Трули заглядывает в коробочку, которую Джейми раскрыл, чтобы показать ей кольцо. – Хотя это дурновкусие с твоей стороны, – поправляется она.

– Дурновкусие? С чего бы это вдруг? Для меня это очень даже выгодная сделка, – возражает Джейми. – У этого камешка и огранка, и прозрачность выше всяких похвал. У Тома отличный вкус, – со своей обычной бестактностью заключает он.

– Но оно принадлежало другой женщине, и она любила его, – мягко замечает Трули. – Той, на которой ты женишься, придется носить чье-то чужое кольцо.

– Это непрактичный взгляд на вещи, – не сдается Джейми. – Дарси, хватит прыгать. – Он прячет кольцо Меган в карман. – Ну вот, теперь я из-за тебя буду мучиться, – ворчливым тоном говорит он Трули. – Том, слушай, может, поменяемся обратно?

– Все, поезд ушел, – без малейшего раскаяния в голосе отвечает Том.

Он вновь припирает меня к колонне. В глазах у меня каждый раз, когда я смаргиваю, стоят сапфиры. Черные сапфиры. Переливчатые, темные, загадочные и сверкающие. Я отчаянно их хочу. Они нужны мне.

Я хочу носить фамилию Валеска так сильно, что готова закричать, и, судя по тому, как Том на меня смотрит, кажется, он знает это.

– О, нас зовут, – говорит Джейми, когда наконец объявляют посадку.

Он забирает у Трули чемодан и тащит ее к трапу.

– Я хочу это, – касаюсь я пальцами квадратной выпуклости в кармане Тома.

– Знаю. – В его глазах прыгают смешинки. – Поэтому я и заключил сделку с дьяволом.

Толпа устремляется к трапу, обтекая нас с обеих сторон. Скрип колесиков тысяч чемоданов кажется оглушительным.

– Ну, ты точно уверена, что хочешь жить со мной в палатке, когда мы вернемся обратно?

– Абсолютно уверена. Я ведь заместитель прораба. Должна все время быть под рукой.

У него до сих пор это не укладывается в голове. В его понимании принцессы не спят на земле.

– Потому что как только мы найдем дом, в котором ты захочешь жить, я сделаю из него для тебя гнездышко. Там будет все, что ты захочешь. И фотостудия для тебя, и…

– Эй, ребята, лизаться прекрасно можно и на корабле! – обернувшись, кричит нам Джейми. – Мы уже идем.

– Я хочу это, – повторяю я.

Я имею в виду дом, кольцо и Тома. Будущее.

– Я люблю тебя и хочу все это.

Том наклоняет голову и целует мои надутые губы.

– А ты заслужила?

Я задумываюсь. Потом автоматически мотаю головой:

– Ну как я могу тебя заслуживать?

Он изгоняет мои сомнения, как умеет только он один.

– Ты заслуживаешь меня всем тем, что делаешь каждый день. Брось! Ты же знаешь, что для меня нет радости больше, чем давать тебе все, чего ты хочешь. Просто успокойся. Позволь мне немного побаловать Дарси Барретт. До конца ее дней. Дай мне попробовать это ощущение на вкус.

Я могу сказать одно: не знаю ничего, что было бы слаще.