Джульетта
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая. Я не сумасшедшая.
Из дневников Джульетты в психиатрической лечебнице
Едва я открываю глаза, как память взрывается воспоминаниями.
Доказательства здесь – в раскалывающейся голове, в кислятине во рту и желудке, в невыносимой жажде, будто о воде молит каждая клетка организма. Престранное ощущение. И отвратительное.
Но хуже всего – воспоминания, малочисленные, но четкие. Я помню все – как пила бурбон Андерсона, как лежала в нижнем белье перед Кенджи, и тут – я болезненно ахаю – всплывает картинка, как я раздевалась в душевой и предлагала Уорнеру присоединяться.
Я закрываю глаза – накатившая тошнота угрожает выманить наружу скудное содержимое желудка. Смертельное унижение затопляет меня с почти нереальной быстротой, пробудив абсолютное отвращение к себе, от которого мне не избавиться. Нехотя разлепив глаза, я вижу, что кто-то оставил мне три бутылки воды и две маленькие белые таблетки.
Я с благодарностью выпиваю лекарство.
В комнате еще темно, но ощущения подсказывают: день уже начался. Резко сажусь, и голова идет кругом: мозг раскачивается в черепе, как тяжелый маятник, и я будто покачиваюсь в такт, хотя и сижу неподвижно, упираясь руками в матрац.
Никогда в жизни, проносится в голове, больше ни капли. Андерсон был идиотом – это же кошмар какой-то… И только добравшись до ванной, я, похолодев, вспоминаю, что побрила голову.
Останавливаюсь перед зеркалом. Длинные волнистые пряди так и лежат на полу, а я с трепетом, ужасом и восхищением смотрю на свое отражение.
Включив свет, вздрагиваю – резкий блеск флуоресцентных ламп отдается новой болью в моей поглупевшей голове. Долгую минуту привыкаю к свету. Открыв душ, жду, когда потеплеет вода, а сама изучаю свое новое отражение.
Осторожно трогаю бархатистые маленькие волосики. Постепенно смелею и подаюсь вплотную к зеркалу, расплющив нос о гладкую поверхность. Так странно, но вскоре всякое опасение проходит. Как я ни вглядываюсь в себя, никак не могу вызвать в себе сожаление. Шок – да, но…
Не знаю.
Мне нравится.
Глаза у меня всегда были большие и зеленовато-голубые, как миниатюрные копии земного шара, но я не считала их особенно интересными. Но сейчас мне нравится собственное лицо. Будто я вышла из тени самой себя. Будто занавес, за которым я пряталась, наконец поднялся.
Я здесь. Вот я!
Поглядите на меня! – как бы кричит мой новый вид.
Пар наполняет ванную комнату медленными, осторожными выдохами, зеркало запотевает, и наконец мне приходится отвернуться. Но, отворачиваясь, я улыбаюсь.
Потому что впервые в жизни мне нравится, как я выгляжу.
Еще вчера я попросила Делалье, чтобы мой гардероб перенесли в покои Андерсона, и теперь стою перед раскрытым шкафом, осматривая его недра новым взглядом. Я не раз видела эту одежду, но сейчас она кажется иной.
Я и чувствую себя по-другому.
Необходимость выглядеть на уровне раньше ставила меня в тупик – я не умела добиться такого стильного вида, как, например, у Уорнера. Я думала, этой науки мне в жизни не одолеть, но сейчас понимаю, что раньше просто не знала себя. Как прикажете одевать чужачку, живущую в моей коже?
Какой я была?
Как мне хотелось, чтобы меня воспринимали?
Много лет я тушевалась – пыталась стать незначительной и незапоминающейся. Я хотела казаться невинной; я мечтала, чтобы меня считали тихой и безвредной. Меня терзало, что само мое существование ужасает окружающих, и всячески обесцвечивала себя, свой свет, свою душу.
Я очень старалась задобрить невежд. Я страстно хотела ублажить дураков, судивших меня за глаза. Пока я это делала, я теряла себя.
Но теперь…
Теперь, я громко смеюсь.
Теперь мне на них наплевать.
