Тайгеру Вудсу было всего девять месяцев, когда он впервые сбил мяч с ти. Сначала он держал клюшку в левой руке, точно копируя удары отца. Когда несколько недель спустя он скорректировал свой подход и вдруг перехватил клюшку в правую руку, Эрл Вудс понял, что у его сына, который еще ходил в подгузниках, исключительный талант. «Я знал, что он станет лучшим в мире, — сказал старший Вудс впоследствии. — Я просто знал это».

Когда Тайгеру Вудсу было два года, он выиграл соревнование по гольфу на маленькой площадке для детей в возрасте до десяти лет. В четыре года он начал работать с профессиональным тренером Руди Дюраном, который на первом занятии был поражен тем, как тщедушный мальчонка делает один идеальный удар за другим. На плохой видеозаписи можно разглядеть, как Вудс в великоватой красной бейсболке и белых перчатках для гольфа со взрослой серьезностью посылает мячи в лунки. Усатый Дюран опускается рядом с ним на колени, словно преклоняясь перед юным королем.

В шесть лет Вудс занял восьмое место на юниорском чемпионате мира для детей до десяти лет. В восемь лет он стал чемпионом, а к пятнадцати — самым молодым игроком, который выиграл юниорский чемпионат США для спортсменов-любителей. В восемнадцать он впервые победил на чемпионате США для спортсменов-любителей. И так далее. Последующие достижения Вудса в статусе профессионального гольфиста — он фактически уничтожил идею соревнования, как только вступил в Ассоциацию профессиональных игроков гольфа США (АПИГ), — сделали его легендой.

При таком резюме тянет сказать, что Вудс — редкое исключение из правила, потому что его результативность не ограничена. В списке его рекордов, составленном к сорок первому дню рождения гольфиста, сорок одна позиция. В связи с этим я удивился, когда внимательнее присмотрелся к цифрам. АПИГ ведет подробную статистику выступлений каждого игрока, включая дальность драйвов, процент попаданий на фервей, процент попаданий на грин при установленном количестве ударов и среднее количество паттов за раунд. Кривые нормального распределения этих критериев результативности среди игроков практически идеальны. Они подчеркивают, что результативность ограничена всегда: большинство игроков демонстрирует средние результаты, а выделяются из общей массы лишь немногие — да и то незначительно. Само собой, Тайгер Вудс почти касается верхней границы в каждой из четырех сфер.

Однако он не лучший во всех областях. Например, в 2013 году, когда он стал игроком года АПИГ, его средний результат по критерию «преимущество по ударам» с ти на грин составил 1,600, результат Хенрика Стенсона — 1,612, а результат Джастина Роуза — 1,914. В этой сфере Стенсон и Роуз были лучше Вудса. Дальность драйва Вудса — то есть дальность его типичного удара — в 2013 году составила впечатляющие 293 ярда. С этим результатом он занял тридцать пятое место в соответствующей категории. Лидировал в тот год Лейк Лист, дальность драйва которого составила 305 ярдов. Несмотря на очевидный талант, результативность Вудса, как и остальных участников соревнований, ограничена. Он побеждает с минимальным отрывом, мастерски комбинируя различные навыки. Какой бы критерий мы ни взяли, Вудс всегда оказывается незначительно лучше конкурентов.

Однако, хотя результативность Вудса явно ограничена, его успех безграничен. В 2009 году Вудс стал первым спортсменом, сумевшим за годы своей карьеры заработать более 1 миллиарда доларов. В том же году он стал вторым в списке самых состоятельных афроамериканцев, уступив лишь Опре Уинфри. Даже в 2015 году, уступив свое первенство в гольфе, он занял девятую строчку в списке самых высокооплачиваемых спортсменов, составленном журналом Forbes. Огромная доля его состояния обеспечивается рекламными контрактами — он рекламирует все, от изделий из золота до спортивных напитков, автомобилей и бритв. В 2000 году Вудс заключил пятилетнюю сделку с Nike на 105 миллионов долларов, и она стала самым крупным на тот момент контрактом, заключенным со спортсменом. По условиям договора Вудс получал процент с продаж одежды и оборудования Nike для гольфа. Он был так важен бренду, что много лет получал гонорары и прибыли с продаж каждой флисовой жилетки в специализированных магазинах.

Экономисты назвали бы Вудса суперзвездой — человеком, который получил исключительную награду за исключительную результативность. Суперзвезды существуют, потому что успех безграничен. Если результаты человека чуть лучше, чем у всех его конкурентов, он без труда может получить в сотни и даже в тысячи раз большую награду. Экономист Шервин Розен отметил, что в число суперзвезд входит «относительно небольшое количество людей, которые зарабатывают огромные деньги, господствуя в сферах своей деятельности». Очевидными примерами могут стать кинозвезды, поп-музыканты, директора ведущих компаний и инвесторы. Можно назвать Джорджа Клуни, Дженнифер Лоуренс, Уилла Смита, Кэти Перри, Лорд, Бруно Марса. Билла Гейтса, Ричарда Брэнсона, Уоррена Баффетта, Джорджа Сороса.

Качество работы суперзвезд и их успех состоят в непропорциональной зависимости: слегка улучшая свои результаты, они могут добиваться непомерного успеха. «Меньший талант не заменит большего», — написал Розен, напоминая нам, что мы всегда предпочитаем выдающегося певца тому, кто просто неплох в своем деле. Такой бесхитростный выбор подталкивает всех нас слушать одни и те же песни, читать одни и те же книги и смотреть матчи одних и тех же теннисистов. Следовательно, на рынке возникает перекос в пользу людей, признанных особенно талантливыми.

Сложно осознать, какие огромные плоды могут пожинать успешные люди. Вот пример, который помог мне понять безграничную природу успеха: в октябре 2009 года, когда вышла моя книга «Всплески», я не мог не проверить, кто конкурирует со мной за ценнейшее внимание потенциальных читателей. Список бестселлеров The New York Times возглавлял «Утраченный символ» Дэна Брауна. На втором месте стояла «Последняя песня» Николаса Спаркса. Я не удивился, увидев на вершине сиквел «Кода да Винчи», но его соперник меня заинтересовал. «Последняя песня» — любовный роман, а Браун пишет триллеры, но можно сказать, что оба этих жанра входят в одну категорию коммерческой художественной литературы — книг для отдыха и расслабления, которые читают на пляже и в аэропорту. Само собой, второе место ближе всего к первому. Напрашивается вывод, что Спаркс мог бы обойти Брауна, если бы сам поработал усерднее или если бы со своей задачей успешнее справился его издатель. Я задумался, что Спаркс мог сделать иначе.

И ответ прост — ничего. Да, второе место идет сразу за первым. Однако, изучив статистику продаж, я увидел, что за неделю было продано 120 000 экземпляров. «Последней песни», и эта цифра огромна. Не забывайте, что большинство бестселлеров раскупается со скоростью от 3000 до 5000 экземпляров в неделю. Остальные 99 процентов книг раскупается медленнее. По всем стандартам Спаркс добился огромного успеха. «Утраченный символ» обходил «Последнюю песню» всего на одну позицию рейтинга, но количество его экземпляров, проданных за неделю, составило 1,2 миллиона. Верится с трудом, но «Утраченный символ» продавался в десять раз лучше. Можно ли считать, что «Утраченный символ» в десять раз лучше «Последней песни»? Вряд ли. Разница в скорости их продаж показывает не разницу результативности, которая всегда ограничена, а безграничность успеха.

* * *

Это ключевое различие между результативностью и успехом описывается во втором законе:

Результативность ограничена, но успех безграничен.

Наше понимание ограниченной природы результативности основано на точной формуле — кривой нормального распределения, — а безграничность успеха можно осознать, обратившись к другой математической зависимости, называемой степенным законом. Кривые нормального распределения очень быстро сходят на нет в зоне больших значений, и это никому не позволяет прыгать выше головы. Именно поэтому лучший результат по ударам в гольфе составляет 1,919, а не 10 или 100. Распределения на основе степенного закона, напротив, сходят на нет постепенно, допуская небольшое число исключительно высоких результатов — своего рода крайностей, которым нет места на кривой нормального распределения.

Помните описанную в прошлой главе кривую нормального распределения человеческого роста? Если бы распределение роста подчинялось степенному закону, а не закону нормального распределения, в большинстве своем мы были бы феями ростом несколько сантиметров. При этом в таком мире вполне можно было бы встретить могучего великана, который смотрит по сторонам с высоты метров тридцати, а то и больше. При численности населения 7 миллиардов человек в этом мире можно было бы найти даже одного или двух верзил ростом около 2500 метров.

Степенные законы описывают распределение самого типичного критерия успеха: богатства. Именно они объясняют, почему совокупное состояние восьми богатейших людей мира больше, чем совокупное состояние беднейших 50 процентов населения Земли. Следствия степенного закона красуются на плакатах и интернет-мемах движения «Захвати Уолл-стрит». Мы, 99 процентов, анонимны и многочисленны, как звезды Млечного Пути, которым не хватает яркости и индивидуальности более заметных товарищей, но которые при этом составляют большую часть известной галактики. Один процент особенно ярких, сияющих, видимых звезд становится суперзвездами — это те люди, которые сумели использовать принцип «богатые богатеют» и теперь пожинают плоды, казалось бы, безграничного богатства.

Когда экономисты вроде Розена — который измеряет успех лишь количеством долларовых купюр — говорят о суперзвездах, они имеют в виду сверхбогатых людей. Любой экономист готов сказать вам, что мы с вами вряд ли попадем в эту категорию, но Тайгер Вудс сумел прыгнуть выше головы в той сфере, где большинство его конкурентов получает не больше 100 000 долларов в год. Кем бы мы ни хотели стать — бизнесменами, поп-исполнителями, профессиональными спортсменами, художниками или общественными активистами, легко сделать вывод, что никакие результаты не возведут нас в статус суперзвезд.

Вот только стать суперзвездой реально. Успех измеряется не только деньгами — существует целый ряд его критериев. Хотя суперзвездность приносит богатство, богатства она не требует. Если посмотреть, как окружающие реагируют на ваши результаты, вокруг, словно в объективе нового, более мощного телескопа, сразу зажгутся новые созвездия легенд. Дело в том, что вы можете быть самым уважаемым литературным агентом, архитектором или инженером, но довольно маловероятно, что вы при этом миллиардер.

Может, нам и хочется определить суперзвездность в финансовых терминах, но степенные законы расширяют определение успеха. Вероятно, это один из самых любопытных результатов изучения науки успеха: о каком бы критерии успеха мы ни говорили — будь то влияние, узнаваемость, зрители или признание, — его распределение подчиняется тому же степенному закону, по которому распределяется богатство. Благодаря этим законам всегда есть люди, успех которых многократно превышает успех всех остальных. Мы говорим, что они прыгают выше головы и, как правило, показывают выдающиеся результаты. Однако, как мы поняли в предыдущей главе, в лучшем случае они лишь незначительно обходят конкурентов. Их выделяют из общей массы не результаты, а успех. Изучая успех в разных сферах, мы поняли, что нам необходимо расширить определение суперзвездности, которое прежде было исключительно экономическим.

* * *

Стивен Вайнберг — самый высокооплачиваемый профессор физики в истории. Он разработал объединенную теорию слабых и электромагнитных взаимодействий между элементарными частицами — именно этим на протяжении своей профессиональной карьеры безуспешно занимался Эйнштейн. Вклад Вайнберга в науку поражает: его теория легла в основу научных прорывов других ученых и даже открытия «частицы Бога», или бозона Хиггса. Как можно предположить, за исключительную результативность он получил исключительную награду — стал профессором Гарварда и получил Нобелевскую премию в 1979 году.

Оказывается, что Вайнберг не просто блестящий ученый — он также умелый переговорщик. В 1982 году Техасский университет в Остине попробовал переманить его из Гарварда, предложив зарплату как у ректора. Вайнберг отклонил предложение. Он попросил столько же, сколько получает университетский футбольный тренер. Не забывайте, речь шла о Техасе, а Вайнберг понимал, что там в приоритете. Когда он покинул Лигу плюща и отправился на Запад, его зарплата действительно равнялась зарплате футбольного тренера. В 1991 году он заработал около четверти миллиона долларов. Для академика это была неслыханная сумма, особенно по тем временам.

Зарплата Вайнберга была огромной, однако она всего в пять раз превышала среднюю зарплату профессора физики. Сравните это с текущей ситуацией в бизнесе, где средний директор получает примерно в 271 раз больше среднего работника. Если бы Стивен был суперзвездой в экономических терминах, его доход должен был бы превысить 200 миллионов долларов. Неспособность Вайнберга загребать деньги лопатой помогает нам понять ключевую характеристику суперзвездности: исключительные награды доступны лишь в тех сферах, где таланты распространяются без труда и без особых затрат. Розен подчеркивает: «Исполнитель или писатель должен приложить примерно одинаковые усилия как для десяти, так и для тысячи зрителей или читателей». Иначе говоря, чтобы вы могли стать суперзвездой в экономическом отношении, масштабы вашей результативность должны расти.

Посмотрим на университетского тренера по футболу, который в 1991 году заработал четверть миллиона долларов. Масштаб его талантов, которые помогли команде, устанавливается без труда: трансляции матчей смотрят миллионы людей. В последние два десятилетия популярность университетского футбола существенно возросла, а с ней возросли и доходы тренера, хотя ему не пришлось прилагать никаких дополнительных усилий. Он стал суперзвездой. Сегодня главный тренер Техасского университета получает более 5 миллионов долларов в год — больше любого другого сотрудника университета и примерно в двадцать раз больше, чем он получал в 1991 году. В то же время доход Вайнберга, который, по информации из открытых источников, сегодня зарабатывает около 575 000 долларов в год, за это время вырос лишь вдвое.

Сложно жаловаться, когда получаешь свыше полумиллиона долларов. Это превосходная зарплата. Однако Вайнберг не случайно зарабатывает меньше футбольного тренера: он преподает свой предмет студентам, а потому его зарплата зависит от платы за обучение. Количество посещающих его занятия студентов невелико. В 2011 году он начал преподавать студентам бакалавриата курс истории физики, от Древней Греции до теории струн, и делится своими знаниями с несколькими сотнями учащихся — не больше. На его лекции не приходят восторженные фанаты в ярких футболках, никто не преследует его после презентаций, никто не болеет за него, пока он стоит за кафедрой. Если измерять успех ученого по экономическим критериям, масштабы его влияния просто не устанавливаются.

И все же случай Вайнберга прекрасно показывает, как несостоятельно экономическое определение суперзвездности. Правда в том, что Стивен — суперзвезда, если считать основным критерием его успеха научное влияние. Степень научного влияния поддается измерению. Возьмем статью Вайнберга, в которой вводится теория электрослабого взаимодействия. Именно за нее он получил Нобелевскую премию спустя несколько десятков лет. Статья вдохновила тысячи других научных работ, легла в основу прорывных исследований и продвинула науку вперед. Мы знаем это, потому что другие ученые процитировали ее 14 000 раз, а это значит, что работа Вайнберга оказала влияние на 14 000 других научных статей.

Поскольку цитирование в науке также подчиняется степенным законам, успех в науке измеряется примерно так же, как и в бизнесе. Успех в научном мире тоже безграничен. Однако мы оцениваем успех не деньгами, а научным влиянием, измеряемым в количестве цитат. Большая часть работников не зарабатывает астрономические суммы, а большая часть статей — сколько бы энтузиазма и труда ни вкладывалось в работу над ними — цитируется мало или не цитируется вообще. Это значит, что большинство исследовательских проектов остаются практически незамеченными. Такие статьи, как у Вайнберга, представляют собой редкие исключения: они привлекают огромное внимание ученых и приносят авторам статус суперзвезд. Ученые, которым удается прыгнуть выше головы, напоминают нам, что успех в науке не отличается от успеха в любой другой сфере. У него нет границ.

Получается, что цитаты служат валютой научного мира. Это не просто метафора: каждой цитате можно присвоить монетарную ценность. Иными словами, мы можем точно рассчитать стоимость одной цитаты.

Как думаете, какова она?

Сложно поверить, но в США каждая цитата стоит невероятные 100 000 долларов. Чтобы получить эту цифру, мы смотрим, сколько денег государство выделяет на финансирование научных исследований, надеясь на прорывы в различных областях, от медицины и создания инновационных продуктов до выяснения происхождения Вселенной. Затем мы делим общий объем финансирования на количество цитат, полученных всеми статьями, созданными на эти деньги, и определяем стоимость одной цитаты. Имея такие данные, мы переводим суперзвездность Вайнберга в цифры, понятные даже экономисту. Его знаковая статья, на которую за прошедшие годы сослались 14 000 раз, оказала научное влияние, оцениваемое в невероятные 1,4 миллиарда долларов! Такова примерная стоимость всех исследований, вдохновленных открытием профессора, совершенным в 1967 году.

Как Вайнберг может оказывать такое гигантское влияние? Ответ на этот вопрос такой же, как если бы мы спросили, как далай-лама притягивает миллиарды последователей или как Бейонсе записывает песни, которые затем скачивают миллиарды раз. Успех ученого, далай-ламы и Бейонсе безграничен, но дело тут не в них самих. Не забывайте, что успех зависит от нас и от того, как мы вознаграждаем результаты. Мы цитируем статью Вайнберга в исследовании, над которым трудились долгие годы. Мы толпами приходим послушать далай-ламу. Миллионы из нас скачивают и слушают песни Бейонсе. Валюта успеха бывает разной — и далай-лама демонстрирует, что суперзвездность может сосуществовать с неуклонным осуждением капитализма, — но заработки суперзвезд безграничны.

* * *

В случае Вайнберга — а если уж на то пошло, и в случае Тайгера Вудса — обретение статуса суперзвезды кажется закономерным следствием наличия выдающегося таланта. Несмотря на ограниченность результативности, эти люди сумели выделиться из толпы и оказались вознаграждены. Однако важно помнить, что и Вудс, и Вайнберг прославились в областях — гольфе и науке, — где результативность в некоторой степени измерима.

Но то же самое наблюдается и в искусстве, где, как мы обсуждали в главе 3, измерить результативность и качество невозможно. Достаточно взглянуть на данные, чтобы понять, что успех в искусстве распределяется крайне неравномерно. Большинство художников выставляет свои работы не более десяти раз за всю карьеру. Немногие выставляются несколько тысяч раз — или, как Энди Уорхол, более 10 000 раз.

Давайте также взглянем на суперзвезд, которые… считаются звездами. Например, на поп-исполнителей, талант которых в ушах слушающих. У нас нет способа определить, действительно ли Джастин Тимберлейк лучше парня, который поет в подземном переходе, но Тимберлейк вознаграждается так, словно его превосходство очевидно. Он занимает девятнадцатую строчку в списке самых высокооплачиваемых знаменитостей, составленном журналом Forbes, а его музыку слушают по всему миру — и такой охват крайне важен для суперзвездности. Дело в том, что распределения по степенному закону требуют измерения масштабов. Чтобы пожинать огромные плоды, нужно предлагать легковоспроизводимый продукт. В 1981 году, разрабатывая свою экономическую теорию суперзвездности, Шервин Розен предсказал, что технический прогресс усилит феномен суперзвездности, поскольку позволит отдельным людям получать доступ к большей аудитории. В то же время эти лидеры отрасли будут сокращать потенциальный охват не обладающих такой узнаваемостью конкурентов. Разрыв между музыкальной группой, играющей в местном баре, и группой, выступающей на телевидении, и так был велик, но Розен утверждал, что он еще увеличится.

И он был прав. В 1982 году, пока малыш Тимберлейк агукал в своей колыбели, один процент самых успешных поп-звезд забирал примерно четверть прибыли с продажи билетов. Теперь Тимберлейк и другие звезды, входящие в двадцатку самых успешных поп-музыкантов, забирают больше половины прибыли. И дело не только в том, что люди тратят на развлечения больше, чем раньше, но и в том, что появление MTV, DVD-плееров, формата MP3 и интернет-стриминга на веку Тимберлейка расширило его аудиторию и увеличило вознаграждения. Пока он сам и его когорта героев нашего времени — среди которых Тейлор Свифт, Джастин Бибер и Леди Гага — занимают все больше места на поп-небосклоне, начинающие артисты неизменно остаются в тени.

После «Захвати Уолл-стрит» мы все прекрасно знаем, что такое непропорциональное вознаграждение. Распределение богатств подчиняется степенному закону, в котором зашифрована горькая правда. Горстка людей обладает огромными состояниями, в то время как значительная часть населения планеты фактически голодает. В основе математики безграничной природы успеха лежит неравенство. В коллективном сознании суперзвезды принадлежат к отдельному социуму — обществу редких счастливчиков. Неприкасаемые, они возвышаются над нами. Оказываясь рядом со звездами, мы сдуваем с них пылинки. Если мы встречаем их в кафе или на улице, мы запоминаем этот день, словно стали свидетелями чуда. Мы хвастаемся своими связями со знаменитостями. Надеясь удостоиться их внимания, мы едва уловимым образом корректируем свое поведение, тем самым меняя свои шансы на успех.

* * *

Тайгер Вудс, прищурившись, смотрит вдаль, каким-то образом оценивая расстояние между маленьким белым мячиком и лункой, в которую он хочет попасть. Его длинная тень темнеет на зеленой траве. Вдалеке стоят его соперники, наблюдающие за игрой легенды, а мы ожидаем великолепного зрелища. Вудс невероятно стабилен: за первые десять лет профессиональной карьеры он выиграл 54 из 279 турниров АПИГ, вошел в тройку лучших на 93 турнирах, а на 132 соревнованиях оказался в десятке. Это значит, что более чем на половине турниров, в которых он принял участие, Вудс занял призовые места. Несмотря на ограниченность результативности, он задавал высокую планку, к которой стремились другие гольфисты. Его мастерство заставляло всех работать лучше.

По крайней мере так всем кажется. Нам твердят, что конкуренция идет нам на пользу. Она дисциплинирует нас и помогает нам сконцентрироваться на цели. Мы все показываем лучшие результаты, соревнуясь с сильными конкурентами.

Но что происходит, когда в соперниках у нас оказывается суперзвезда? Может, в лучах ее славы мы и сами начинаем сиять?

Вовсе нет. Оказывается, соперничество с суперзвездой оказывает противоположный эффект: оно заметно снижает нашу результативность. Мы знаем это благодаря экономисту Дженнифер Браун, которая изучает влияние суперзвезд на обычных людей. Используя данные о турнирах АПИГ, состоявшихся за более чем десять лет, она вывела любопытную закономерность психологического устрашения. Как, скажем, Виджай Сингх выступает на турнире против Тайгера Вудса и как он выступает, когда Тайгер Вудс не участвует в соревновании?

На гольфистов с низким рейтингом, которые и не мечтают победить Вудса, его присутствие почти не влияло, но складывалось впечатление, что он устрашал своих ближайших соперников, соседствующих с ним на пике кривой нормального распределения. Понимание его суперзвездности проникало в сознание других гольфистов высшего класса, больше других факторов оказывая негативное влияние на их результативность.

Посмотрим на собранные Браун данные. Чтобы пройти отборочный этап турнира, гольфисты должны набрать необходимое количество очков в первом раунде. Когда Вудс участвовал в турнире, в первом раунде первоклассные гольфисты набирали в среднем на 0,6 удара больше (чем больше этот показатель, тем слабее игра), чем когда его не было. Учитывая, что в первом раунде лучшие гольфисты часто набирают почти одинаковое количество ударов, уже это стало поразительным открытием.

Однако эффект лишь усиливался в регулярных и крупных турнирах. Гольфисты, которые соревновались с Вудсом, набирали на 0,7–1,3 удара больше. Поскольку разница между первым и вторым местами часто составляет менее двух ударов, фактически этот эффект определял победителя. Результат был настолько удивительным, что даже получил название «эффект Тайгера Вудса» — и теперь эта фраза напоминает, как наша результативность страдает в присутствии суперзвезд.

* * *

В апреле 2008 года Тайгеру Вудсу сделали операцию на колене. Он вернулся в спорт в июне, сделав лишь небольшой перерыв. Он сразу выиграл Открытый чемпионат США, но на лице у него то и дело появлялась гримаса боли — колено явно еще беспокоило его. После второй операции Вудс пропустил целых восемь турниров. Он снова сделал перерыв в карьере в ноябре 2009 года, когда его семейные проблемы стали достоянием общественности, после чего ему пришлось извиниться перед поклонниками и прессой. В апреле 2010 года он вернулся в соревновательный спорт, пропустив чемпионат мира по гольфу и турнир Арнольда Палмера, хотя раньше неизменно выступал на них.

Браун сравнила результаты участников турниров в периоды отсутствия Вудса с результатами, которые они ранее показывали на тех же самых полях. Верилось с трудом, но, пока Тайгер восстанавливался после операции, его самые сильные соперники играли не слегка, а ощутимо лучше — в среднем на 4,6 удара. В этот период свои результаты улучшили даже менее успешные гольфисты и гольфисты, не входящие в мировой рейтинг. Когда Вудс сделал перерыв, чтобы разобраться с личной жизнью, турнирные результаты его конкурентов улучшились примерно на 3,5 удара. Такой рост результативности — огромный шаг вперед для любого игрока. Возможно, лучше всего показать это на конкретном примере. В 2007 году, играя на одном поле с Вудсом, Виджай Сингх сделал на пятнадцать ударов больше, чем пар. Однако в год, когда Тайгер занимался коленом, Сингх сделал на десять ударов меньше, чем пар. С какого бы ракурса мы ни смотрели на данные, выводы остаются неизменными. Соперники Вудса серьезно страдают от эффекта суперзвезды.

Вероятно, от него страдаем и мы. Есть основания предположить, что эффект Тайгера Вудса наблюдается и во множестве других сфер: в бизнесе, науке, политике, искусстве. Да, здоровая конкуренция нужна — она улучшает нашу результативность. Однако соревнование с суперзвездами — совершенно другая история. Как часто мы запинаемся в присутствии своего кумира или наставника, когда наша уверенность сдувается, как шина после встречи с гвоздем? Как часто мы соглашаемся с начальством, полагая, что они обладают гораздо большей уверенностью и мудростью? Как часто мы позволяем восторгу влиять на объективную оценку своих способностей? В присутствии светил мы теряемся, хотя и сами не замечаем, что показываем гораздо более скромные результаты, уступая тем, чей успех уже огромен. Должно быть, Виджай Сингх ужаснулся, увидев, как Вудс нервировал его и как это влияло на его результативность.

При этом важно помнить, что работа с суперзвездами дает огромное количество преимуществ — если только вы не идете с ними ноздря в ноздрю. Посыл этой главы очевиден и полезен всем — от отдельных членов команды до руководителей и специалистов по подбору персонала. Суперзвезды подавляют вас, когда вы соревнуетесь с ними, но придают вам импульс, если вы работаете сообща.

Например, по данным исследований, когда университет нанимает суперзвезду науки уровня Вайнберга, это повышает продуктивность всей кафедры на поразительные 54 процента. Как ни странно, дело здесь не в том вкладе, который вносит эта суперзвезда, ведь он в среднем повышает продуктивность кафедры всего на четверть. Остальной прирост дают другие ученые — и он становится косвенным следствием присутствия звезды. Светилам под силу менять положение дел. Они привлекают новых сотрудников, которые надеются приблизиться к легендам. Этот эффект имеет долгосрочный характер — даже через восемь лет после найма суперзвезды продуктивность остается высокой.

Еще любопытнее тот факт, что звезда продолжает оказывать влияние даже после своего ухода. В исследовании отсутствия как присутствия профессор MIT Пьер Азулей задал жутковатый, но важный вопрос: что происходит с областью исследований после внезапной смерти ученого-суперзвезды? Выводы Азулея показывают, каким влияниям подвержены наши профессиональные взлеты и падения. После смерти такого ученого продуктивность его соратников падает на 5–8 процентов. И это не временная реакция на потрясение из-за скоропостижной кончины коллеги — продуктивность падает навсегда, до самого конца карьеры всех соратников гения.

В свете эффекта Тайгера Вудса это кажется странным. Нам кажется, что суперзвезда отбрасывает тень на свое сообщество, сдерживая рост своих не столь прославленных коллег, как дерево, которое закрывает солнце всему саду. Мы полагаем, что внезапное исчезновение звезды должно поставить всех в равные условия и позволить не столь талантливым людям проявить себя. На самом деле происходит обратное. Соратники суперзвезды не находят способа использовать появившееся пространство для маневра — они просто начинают работать хуже. Получается, что в науке суперзвезды играют важнейшую роль. Коллеги используют находки уважаемых светил, чтобы продвигать собственные исследования и карьеры. Именно поэтому суперзвезды неизменно вознаграждаются сполна.

* * *

Также не стоит забывать, что вся результативность суперзвезд ограничена в любой области. Да, они мастера своего дела, но второй закон успеха гласит, что их результаты лишь незначительно превосходят достижения конкурентов. Это значит, что у нас больше шансов тягаться с суперзвездами, если считать, что они не представляют угрозы, как думают они о нас самих. Пока Тайгер Вудс, прищурившись, осматривает зеленое поле, его соперники могут показаться нам маленькими и безобидными, как и он сам в два года, но на самом деле они неизменно наступают ему на пятки.

И это не может нас не радовать. Зная, что результативность ограничена, мы можем снова и снова напоминать себе, что нам под силу превосходить суперзвезд. Тонкая психология, которая снижает нашу результативность в присутствии светил, оказывает не столь губительное влияние, если мы знаем о суперзвездах и помним, что они тоже могут проиграть — как и все остальные. Хотя порой кумиры заставляют нас оробеть, нам не стоит забывать, что они ничем не отличаются от нас.

Исследование Браун ясно показало колебания результативности профессиональных гольфистов в периоды «успехов» и «неудач» Тайгера Вудса. Когда он выступал особенно хорошо, его эффект суперзвезды становился исключительно силен: результаты лучших игроков ухудшались примерно на два удара. Когда же игра у Вудса не шла, его плохие результаты словно вселяли в конкурентов уверенность: в эти периоды негативный эффект его присутствия исчезал. В такие дни Вудс не казался всемогущим. Его победа не была предопределена.

Нас обрекают на неудачи не суперзвезды, а чувство безнадежности. Мы не бежим на избирательный участок, когда нам кажется, что симпатичный нам кандидат вряд ли имеет шанс на победу, и не посылаем свое резюме, если полагаем, что работу точно получит другой соискатель. Мы также не стремимся вступать в разговор, если знаем, что кто-то из присутствующих гораздо лучше разбирается в предмете. Однако, если мы приходим на соревнование с уверенностью, что все играют на равных, у нас значительно возрастают шансы на успех.

Помните, как Пьер Азулей обнаружил, что смерть гениального ученого ведет к снижению продуктивности его коллег? Казалось бы, это свидетельствует, что мы не зря преклоняемся перед суперзвездами. Однако последующие выводы Азулея вселяют надежду в аутсайдеров и инноваторов. Изучая влияние смерти гениев на коллег по цеху, Азулей заметил, что продуктивность ученых, которые работали в той же области, что и умерший, но не сотрудничали с ним (то есть ни разу не работали с ним при жизни), после его смерти возрастала в среднем на 8 процентов. Как правило, эти ученые были аутсайдерами — обычно молодыми исследователями, которые пытались пробить себе дорогу в сфере, где господствовала суперзвезда. В отсутствие светила они получали возможность усомниться в существующих догматах своей сферы и выйти из тени Голиафа.

В эпоху голиафов — когда директора компаний, поп-звезды и корпорации получают непропорционально высокие вознаграждения — нам нужно верить, что давиды этого мира по-прежнему могут составить им конкуренцию. И верить в это несложно, особенно если мы будем напоминать себе, что второй закон успеха универсален. Не забывая, что суперзвезды тоже не могут прыгнуть выше головы, когда речь идет о результативности, мы сможем избавиться от эффекта Тайгера Вудса, забыть о чувстве неполноценности и повысить свои шансы на победу. Мы также сможем с уверенностью предлагать инновационные решения и креативные идеи, не сомневаясь в своем праве высказаться.

Если второй закон успеха и говорит нам что-то, так это то, что суперзвезды тоже могут ошибаться. Поскольку они падают с огромных высот, их падения привлекают внимание. Скандалы порой затмевают славу. Такое явно наблюдается в науке. Если гениального ученого уличают в недобросовестности, фальсификации результатов или плагиате, его наказывают суровее, чем менее прославленных коллег. Цитируемость всех его работ (а не только статьи сомнительного содержания) снижается на 20 процентов. Поскольку суперзвезды демонстрируют золотой стандарт результативности, единственный скандал может серьезно подорвать доверие к ним. В мире, где не хватает объективных показателей результативности, одна доказуемая оплошность без труда может помочь нам увидеть, что король на самом деле голый.

Так происходит и в гольфе. Печально известные похождения Тайгера Вудса отбросили тень на его результативность, и ему пришлось дорого за это заплатить. Когда о его прегрешениях стало известно общественности, он подвергся публичному осуждению: его личные провалы без конца обсуждались на каждом углу. В последующие годы пресса неустанно критиковала его, и это подчеркивает, как много мы ожидаем от суперзвезд и как сурово мы наказываем их, когда они нас разочаровывают.

«Этот скандал лишил его самосознания, лишил чувства собственного я. Стыд — одна из самых сильных и разрушительных человеческих эмоций, а Вудс маринуется в нем непрестанно, — написал Алан Шипнак в журнале Golf. — На пике карьеры Вудс делал удары, попадал в лунки и выполнял патты лучше всех остальных, но из общей массы его выделяли сердце и разум. Его вера в себя была абсолютной и непоколебимой… Успех притягивал успех. Но теперь все это в прошлом».

Такое впечатление, что Тайгер Вудс оказался в тени себя самого.

* * *

Второй закон успеха — результативность ограничена, но успех безграничен — прекрасно показывает непропорциональную зависимость, в которой состоят результативность и успех. Однако он не поясняет нам, в чем причина такого разрыва. Изучая успех во множестве сфер, я снова и снова сталкивался с распределениями на основе степенного закона. Они давали мне важные сведения о безграничном характере успеха, но при этом каждый график словно бы подтверждал старую поговорку: жизнь несправедлива. К счастью, следующий закон успеха поможет нам изучить таинственные механизмы, которые создают динамику, наблюдаемую в нашей жизни. Почему суперзвезды господствуют в стольких сферах? Как люди вообще добиваются колоссального успеха?

Один способ прост — нужно разработать настольную игру о кошках, которые обезвреживают атомные бомбы.