25

Наутро я выхожу на мостик с чашкой кофе. Скрейвисит цел-невредим, но тут в воде я замечаю выдру, плывущую мимо Осъюрдгордена, совсем рядом с понтоном. Плывет не таясь, как на параде, – извиваясь волнами (вылитый дельфин). Резко останавливается. Потирая лапки, вопросительно смотрит на меня. Тут на мостике появляется Хуго, я указываю ему на выдру. Та же, выждав секунду-другую, пускается дальше, точно так же – на дельфиний манер. Мы с Хуго хохочем на пару. Хуго еще не видывал, чтобы выдра плавала таким способом, да еще вот этак – рассекая на виду у всей Скровы посреди бела дня. Рыбача в окрестностях острова, он часто встречает выдр – уморительно наблюдать за их проделками зимой, когда выдра особенно деятельна. То очертя голову катится с обледеневшего склона в море. То карабкается обратно, чтобы прыгнуть еще раз. Причем делает это не с какой-то практической целью, а просто так – потехи ради (что свидетельствует о высоком интеллекте). Выдра, как известно, зверь весьма и весьма изобретательный. Лежа в море на спине, она кладет моллюска на грудь и камнем дробит его ракушку.

Выдра живет в наших местах испокон веков, не то что норка, которую завезли к нам из Америки почти век тому назад – разводить на меха. Естественно, немало зверьков сбежало и кое-как приспособилось к жизни в естественной среде. С трудом: ведь норке свойственно всюду совать свой нос и неведомо чувство самоконтроля. При любой возможности гадит и портит все, что ей ни подвернется. Кроме того, она хищнически истребляет поголовье морской птицы.

После обеда выходим в море немного порыбачить. Недалеко, в погожий день. В короткое время успеваем все, ради чего вышли. Плоскодонка наша не годится для лова гренландской акулы в открытом море, об этом не может быть и речи. Это, конечно, обидно, ведь одна из книг моей походной библиотечки дает мне основание полагать, что именно эти глубины должны кишеть гренландскими акулами.

Йохан Йорт (Johan Hjort) (1869–1948) был одним из наших по-настоящему великих океанологов. В 1900 году он совершил экспедицию длиною в год, пройдя вдоль северного норвежского побережья на новеньком пароходе, который назвали в честь достопамятного Микаэля Сарса. Йорт был не просто ученый – в то время он возглавлял наше главное рыбное ведомство – Рыбный директорат. На север он отправился, чтобы самостоятельно понаблюдать за всем, что связано с рыбным промыслом. По итогам поездки в 1902 году издал книгу “Рыбный и китобойный промысел” – именно этот труд я и захватил с собой на Скрову.

Во вступительной части Йорт пишет, что хотел бы осветить “немаловажные вопросы, занимающие население севера Норвегии, которые более всего памятны по давней распре между рыбаками и китобойцами”. Суть давней распри заключалась в следующем: по мнению рыбаков с финнмаркского побережья, пока киты могли спокойно охотиться, они обычно подгоняли к берегу огромные косяки мойвы. Однако равновесие нарушилось, когда киты сами стали объектом охоты. Мойва перестала подходить к берегам, и, как считали рыбаки, повинны в этом были китобойцы. За одну путину только в Варангефьорде последние истребляли до сотни синих китов и по нескольку дюжин финвалов. Еще рыбакам с побережья не нравилось, что плавучие жиротопки и фабрики сбрасывали отходы в море, загрязняя морское дно.

Йорт изучал экономические и океанологические особенности всех видов рыбного лова и, конечно, не обошел вниманием гренландскую акулу. Он признавал, что наука накопила слишком мало сведений, чтобы составить полную картину об этом виде, но одновременно утверждал, что гренландская акула в огромных количествах обитает в арктических морях. Соответственно, и промысел гренландской акулы был распространен ближе к северу. Зимой же, по словам Йорта, гренландскую акулу добывали даже в Буннефьорде возле самой Христиании (Осло)!

К концу зимы акулы массово собирались у берегов Нурланна, чтобы поживиться идущим на нерест скреем. Для спокойного лова трески рыбакам приходится сперва отваживать акул, пишет Йорт. Причем в эту пору их можно встретить и на мелководье, и на больших глубинах.

В одном только Финнмарке, особенно на участке между Хаммерфестом и Вардё, на промысел выходило шесть парусников и двадцать одно (моторизованное) судно. В 1898 году совокупная прибыль составила 72 тыс. крон (в пересчете на сегодняшний курс – почти пять миллионов).

Йорт описывает и сам процесс лова. Читая его рассказ, понимаю, что и мы с Хуго не последние из рыбаков. Застав его за укладкой полов в Красном домике, цитирую Йорта: “Для охоты на акулу следует запастись большим прочным железным крюком, поводком к нему взять узкую якорную цепь, а грузилом подвесить большую железную гирю. Ловят акулу на тюленье сало. На поверхность вываживают. Таким способом в день добывают до шестидесяти гренландских акул”.

– Всего шестьдесят в день! Тоже мне, нашли чем хвастаться, – усмехается Хуго.

Рыболовы, с которыми побеседовал Йорт, утверждали, что акула много странствует. В апреле они ловили акулу у побережья, в мае уходили далеко в море. Летом же, чтобы добыть акулу, приходилось идти за ней аж на край Баренцева моря, в сентябре многие перемещались в район между Медвежьим островом и Западным Шпицбергеном. Рыбаки, участвовавшие в таких походах, докладывали Йорту, что находили в утробе у акул, пойманных на Крайнем Севере, обрывки сетей и рыболовных линей. В те времена в Ледовитый океан на гренландскую акулу с такими снастями не ходили, зато они широко использовались рыбаками с норвежского побережья. По мнению промысловиков, акула шла вслед за треской, мигрирующей в Северный Ледовитый океан и обратно. В желудке у акул они находили целые залежи трески, проглоченной целиком.

В конце Йорт делает общее наблюдение об охоте на гренландскую акулу, которое в точности соответствует нашему опыту с Хуго: “Промысел гренландской акулы – изнуряющий труд. В здешних северных водах большую часть года бушуют штормы, а потому это занятие, когда, став на якорь посреди суровой качки, в лютый холод рыбаки тащат из воды на свое суденышко тяжелую акулью тушу, представляется мне долей в высшей степени незавидной”.

Некоторые из собеседников Йорта всю свою жизнь занимались ловом акул. Один полярник, тридцать лет кряду ходивший на гренландскую акулу, рассказывал, что самолично добыл семьдесят тысяч литров жира из акульей печени – единственного трофея, который он брал от акулы. Я захлопываю “Рыбный и китобойный промысел” – труд господина Йорта, который в момент его написания уже встал на блестящий путь к будущей славе исследователя морских глубин.

Треска ковром стелется буквально у нас на пороге, самые настырные акулы наверняка плыли следом от самого Ледовитого океана. Впрочем, даже будь у нас лодка понадежней, в море мы сейчас не пойдем. Ведь на носу у нас чемпионат Скровы по ловле трески.