7

Дочка весь вечер с плачем звала маму, и уложить ее никак не удавалось.

– Может, у родителей она, сходи посмотри, – предложила матушка.

С ребенком на руках я отправился к дому тестя и постучал. Ворота приоткрыл сам тесть.

– Вань Сяо Пао, – сказал он через щелочку, – моя дочь вышла замуж в твою семью, так что она из твоей семьи, кого же ты прибежал искать здесь? Если с дочерью что случится, я тебе счет предъявлю.

Я пошел к Чэнь Би. Ворота на замке, во дворе темно, хоть глаз выколи. Пошел к Ван Ганю, долго стучал в ворота, собачонка за ними облаяла меня как сумасшедшая. Зажегся фонарь, ворота открылись, в них появился Ван Цзяо с палкой в руках и рыкнул:

– Кого надо?

– Дядюшка, это я.

– Вижу, что ты, кого надо?

– А Ван Гань дома?

– Умер он! – бросил Ван Цзяо и захлопнул ворота.

Ничего он, конечно, не умер. Я вспомнил, что когда последний раз навещали родственников, слышал, как матушка говорила, что его Ван Цзяо выгнал из дома, и теперь он ошивается где-то поблизости, иногда показывается в деревне, но где он живет – неизвестно.

Дочка так уревелась, что у меня на руках и заснула. Я так и бродил с ней по улице. На душе тоска, и нечем эту тоску развеять. Два года назад в деревню наконец провели электричество, и теперь за деревенским парткомом на двух бетонных столбах с парой громкоговорителей повесили еще и фонарь. Под фонарем установили бильярдный стол, покрытый мягкой синей тканью, и на нем с азартными криками играла молодежь. На квадратной табуретке неподалеку сидел мальчик лет пяти с игрушечным синтезатором, из которого можно извлекать простые звуки. По форме лица я понял, что это сын Юань Сая.

Напротив как раз располагались недавно поставленные широкие ворота его дома. Поколебавшись, я все же решил увидеться с ним. В душе стало ужасно гадко, когда я представил себе, как он снимает у Ван Жэньмэй кольцо. Будь он настоящий доктор, я бы и слова не сказал, но он… Мать его!

Мой приход немало поднапугал его. Он сидел один за небольшим столиком на кане и выпивал. На столике были расставлены блюдце с арахисом, тарелочка с консервированными анчоусами и большая плошка с омлетом. Он босиком спрыгнул с кана и настоятельно стал приглашать меня выпить. Жене велел добавить закусок. Она тоже училась вместе с нами, лицо все в беловатых оспинках, вот ее и прозвали Ма Хуар – Потертый Цветочек.

– Жить небольшой семьей уютно! – сказал я, усаживаясь на табуретку возле кана. Хоть я и поотнекивался, Ма Хуар приняла у меня дочку, сказав, что положит на кан, и та будет спать крепко-крепко.

Она почистила котел и зажгла огонь, собравшись пожарить мне рыбы под вино. Я стал удерживать ее, но в котле уже зашипело масло, и вокруг разнесся его аромат.

Юань Сай стал настаивать, чтобы я снял обувь и забрался на кан, но я собирался посидеть недолго и под предлогом того, что снимать обувь – лишняя канитель, отказался. Как он ни старался, я лишь присел боком на край кана.

Он налил стопку и поставил передо мной:

– Ты, дружище, у меня дорогой гость, до какого звания уже дослужился? Командир батальона или полка?

– Какое там, – отмахнулся я. – Скромный ротный. – Взял стопку и опрокинул одним махом. – Да и этого скоро не будет, придется возвращаться и крестьянским трудом заниматься!

– Да что ты говоришь! – Он тоже опрокинул стопку. – Ты же среди одноклассников самый перспективный. Сяо Сячунь и Ли Шоу хоть и поступили в университет – Сяо Шанчунь, эта мелочь пузатая, целыми днями на улице хвастается, мол, сынка у него в Госсовет распределили, – но куда им обоим до тебя. Сяо Сячунь – щеки широченные, а лобик узкий, два уха да оба глухи, классический образец служителя в приказе; Ли Шоу – черты лица правильные, но о большой удаче не говорят; а вот ты – ноги журавля, руки обезьяны, глаза феникса, очи дракона, если бы не родинка под правым глазом – просто государь. Вот убрать бы ее лазером, если не способным государственным деятелем, то командиром дивизии или бригады стать как нечего делать.

– Будет тебе трепаться, – сказал я. – Чужаков на рынке на мушку брать – это пожалуйста, а передо мной-то зачем говорить такое?

– Это наука определять судьбу по лицу, искусство, дошедшее от предков.

– Брось-ка ты мне вздор молоть. Я сегодня пришел посчитаться, ты, мать твою, доставил мне горюшка.

– Что случилось? Ничего недостойного я тебе не сделал!

– А кто заставлял тебя тайно снимать кольцо у Ван Жэньмэй? – сказал я вполголоса. – Как раз сейчас кто-то отстучал ко мне в часть телеграмму, командир приказал вернуться и сделать Ван Жэньмэй аборт. А не сделаю, не видать мне ни должности, ни партбилета. А теперь и Ван Жэньмэй сбежала. Ну и скажи, как мне быть?

– Да что ты такое говоришь? – завращал белками Юань Сай, отмахиваясь обеими руками. – Когда это я снимал кольцо у Ван Жэньмэй? Я – предсказатель, гороскопы, гадание на инь и ян, предсказание дурного и доброго, фэншуй – в этом я силен. Но чтобы я, мужчина, снимал кольца женщинам? Тьфу, говоришь вроде бы не зло, а слушать неприятно.

– Не прикидывайся. Кто не знает, что Юань Полунебожитель – человек больших способностей? Фэншуй и предсказание судьбы – твоя специализация, а холостить свиней с собаками да в придачу снимать кольца у женщин – побочный промысел. Доносить я на тебя не стану, но отругать отругаю. Как же так, снимаешь у Ван Жэньмэй кольцо, а мне ни полслова!

– Наговоры это, поистине невероятная напраслина! Можешь позвать Ван Жэньмэй, я и при ней подтвержу.

– Она сбежала куда-то и след простыл, где я тебе ее найду? К тому же, разве она сознается? Разве продаст тебя?

– Ну и негодяй же ты, Сяо Пао. Ты теперь не простой народ, офицер, должен отвечать за свои слова. Вот ты упорно твердишь, что я снял у твоей жены кольцо. Но кто это засвидетельствует? Ты мне репутацию подрываешь, так и подмывает пожаловаться на тебя.

– Хорошо, – сказал я. – В конце концов, в этом деле я не могу винить тебя. Я пришел к тебе, чтобы ты помог, предложил свое мнение. Обстоятельства сложились вот таким образом, скажи, как тут быть?

Закрыв глаза, Юань Сай сгибал пальцы и что-то бормотал. Потом вдруг уставился на меня:

– Брат, поздравляю!

– С чем тут поздравлять?

– Ребенок, которого носит твоя уважаемая супруга, является перерождением одного великого и знатного человека прошлых лет, и хотя в силу тайны вращения небесной тверди имя этого благородного человека не может быть явлено, я передам тебе четыре речения, крепко запомни их и не забывай: ребенок этот родится очень необычный; одаренный и талантливый, его ждет успех в науках; ничего странного, если его имя появится на дощечке с похвальной надписью золотом; в пурпурном халате с яшмовым поясом явит авторитет и славу!

– Ты ведь только что это придумал, – вырвалось у меня, но в душе я ощутил необъяснимую радость и удовлетворение. Да, если бы и вправду родился такой сын…

Словно прочитав мои мысли, Юань Сай натянуто улыбнулся:

– Это воля неба, брат, против нее не попрешь!

Я покачал головой:

– Но стоит позволить Ван Жэньмэй родить, со мной все кончено.

– Есть старинное речение: «Безвыходных положений не бывает».

– Говори быстрей.

– Отбей в часть телеграмму и напиши, что Ван Жэньмэй совсем не беременна, что это клевета врагов.

– Это и есть твой превосходный план решить вопрос? – холодно усмехнулся я. – Разве огонь в бумагу завернешь? Ребенок родится, ведь его регистрировать надо? А в школу он как пойдет?

– Зачем заглядывать так далеко, брат? Родится, и можно считать – победа, у нас здесь порядки строгие, а в других уездах незарегистрированных детей полно, все равно нынче единоличные хозяйства, еды хватает, сначала надо вырастить, есть у них прописка или нет, все граждане Китайской Народной Республики, не думаю, чтобы государство могло лишать этих детей китайского гражданства.

– Но ведь как только это выйдет наружу, разве всему моему будущему не придет конец?

– Ну тут уж я не знаю, сахарный тростник только с одного конца сладкий.

– Мать их, бабье проклятое, вот уж впрямь руки на них чешутся! – Я опрокинул стопку, повернувшись, спустился с кана и зло бросил: – Все беды у меня в жизни из-за них.

– Не надо так говорить, брат, я для вас все прикинул. Ван Жэньмэй помогает мужу, и все твои успехи зависят от ее содействия.

– Помогает мужу? – презрительно усмехнулся я. – Да она мне жизнь почти сломала.

– Все худое думаешь, – сказал Юань Сай. – Пусть Ван Жэньмэй родит, уйдешь из армии, станешь простым тружеником, будешь дома сельским хозяйством заниматься, чем плохо-то? Через двадцать лет твой сын сделает головокружительную карьеру, станешь почтенным хозяином, будешь жить в достатке и покое, разве не так?

– Если бы она поговорила со мной, прежде чем что-то делать, это бы ладно, но она вон как со мной поступила, и я такого оскорбления не стерплю.

– Сяо Пао, Ван Жэньмэй в животе твое семя носит, тут, как ни крути, дело твое.

– Ну да, дело мое, это точно, но хочу предупредить тебя, брат, стен, что не пропускают ветер, не бывает, ты бы поосторожней сам!

Я взял из рук Ма Хуар спящую дочку и вышел за ворота их дома. Когда я обернулся, чтобы попрощаться с Ма Хуар, она тихо проговорила:

– Пусть рожает, брат, а чтобы сделать это тайно, я помогу тебе найти где.

Тем временем у ворот остановился джип, из него выскочили двое полицейских и метнулись в ворота. Ма Хуар, расставив руки, пыталась задержать их, но они отпихнули ее в сторону и ворвались в дом. Оттуда донесся стук, грохот и крики Юань Сая. Через пару минут он вышел из дома в полунадетых башмаках, в наручниках, в сопровождении полицейских.

– На каком основании вы меня арестовываете? С какой стати? – поворачивал он к ним голову.

– Не шуми, – сказал один полицейский. – А что до причины ареста, неужели сам еще не понял?

– Сяо Пао, – обернулся ко мне Юань Сай. – Ты должен защитить меня! Я ничего противозаконного не сделал!

В это время из машины вышла полная женщина.

– Тетушка?!

Тетушка сняла марлевую повязку и холодно обратилась ко мне:

– А тебя завтра жду в здравцентре!