Глава IV Хранитель леса
июнь 400 года от Коронации
ЯКОШ БЕЛИН, ЛОРД-ЗАЩИТНИК СЕРЕДИННЫХ ЗЕМЕЛЬ
1
Обратный путь в Гнездо Восхода барон помнил смутно. Нещадно клонило в сон, авион то и дело срывался в тошнотворные воздушные ямы. Спутники молчали. По скулам Савина катались желваки.
«Отец так и не научил меня терпению», — вспомнил Якош слова герцога. Воистину так.
Едва они сели, Анже рванулся к входному люку. Не дожидаясь, пока обслуга подаст лесенку, он спрыгнул на пол пещеры. Плащ взметнулся за спиной языком шелкового огня. Молчаливый дворецкий последовал за хозяином.
Герцог Савина и слуга шагнули на белую тропу безопасности между взлетных полос авионов. Якош Белин начал спускаться по лестнице, приставленной обслугой к люку. Он на мгновение утерял Лорда Рубина из виду. Спустившись на пол и оглянувшись, Якош обнаружил его в компании трех женщин.
Две из них были одеты как служанки, но выглядели значительно старше всех служанок, которых барону случилось видеть в Гнезде Восхода. Третья же. настоящая старуха, носила черное платье и черный платок-акмали с траурной лентой на лбу. Она была очень маленького роста, с прямой спиной и девичьей талией. Коричневое лицо с острыми чертами напоминало барону кого-то знакомого. Кинжальный подбородок, горбинка на переносице, большие глаза.
Старуха преградила дорогу Анже Савина.
— Дурные вести, — сказала она.
Голос ее необъяснимым образом был тоже остер. Он резал уши, проникал вглубь, заставляя вдумываться в смысл слов.
— Лес вышел на бой, — говорила старуха, а полнокровное обычно лицо герцога наливалось бледностью. Шапка медных волос подчеркивала посеревшую кожу. — Старая клятва стала пеплом, кто теперь не даст крови пролиться? Ты хочешь власти, мальчик, но сможешь ли ты удержать ее? Меч твоих дедов направлен в твое сердце. Плохие настали времена, врагу ты доверяешь больше, чем другу.
— У меня нет друзей, княгиня, — тихо сказал Анже Савина.
Старуха покачала головой:
— Ты ошибаешься, мальчик. Не дай своей ошибке погубить тебя, как это случилось с твоим отцом.
Герцог онемел.
— Матушка! — Князь Фалин вклинился между Анже и старухой. — Княгиня, позвольте мне проводить вас в ваши покои.
Он сделал незаметный знак двум служанкам, и те мягко, но неотступно подхватили старуху под локти.
— Друзья, я покину вас на время, — обратился Фалин к барону и Анже. — Через час жду вас в библиотеке. Там накроют обед.
Гуинре Свед спустилась из носового люка вместе с девушкой-штурманом. Она наблюдала разыгравшуюся сцену, стоя чуть поодаль.
— Это мать князя, супруга покойного Нито Фалина, — сказала она, подойдя ближе к барону. — Последние годы княгиня живет очень замкнуто и редко говорит с людьми. А если говорит, то речи ее необычны и тревожны.
— Я бы не выразился лучше, — сказал барон, провожая взглядом удаляющегося Савина. — Почтенная матушка князя изрядно встревожила герцога.
— Говорят, ей открыто будущее.
— Вы верите в это? — барон обернулся к Гуинре.
— Я? Разумеется, нет, — ответила невеста князя. Как показалось барону, чересчур поспешно. — Прошу меня извинить, барон. Мне надо приказать, чтобы «Стрелу» заправили и убрали с полосы. Мы увидимся с вами на обеде.
— Сочту за честь, — барон поклонился, щелкнул каблуками. — Позвольте и мне откланяться.
«Будь при мне Белый Меч, — думал Якош Белин, шагая вдоль белой полосы, — он бы зазвенел, как все колокола Валита, когда Гуинре солгала. Что, интересно, сказала ей старуха, которую здесь считают ведьмой? Какую тайну хранит будущее княгини Свед?»
2
На ужин Анже Савина явился в дорожном платье. В руке он сжимал свернутое в трубку письмо.
— Друзья, — сказал герцог. — Вынужден вас покинуть. Дела не терпят отлагательства.
— Что случилось, брат? — Таиз поднялся со своего места.
Рот Анже скривился, как от боли.
— Дурные вести, как верно выразилась твоя матушка. Армия графини Тойво под водительством лорда Зерова покинула Лес и вторглась в земли баронов Майра. Моих вассалов и союзников. Война стучится в мою дверь, Таиз. И это совсем не та война, которую я ждал и к которой готовился.
— Граф Зеров, Лорд-Олень. Воистину плохие новости, — Таиз помрачнел. — Похоже, миром дело не решить.
Триста лет назад предок графа Зерова пал от предательской руки лордов Майра. Его поместье в Дубраве было сожжено вместе с самой Дубравой, древнейшей на Акмеоне. Так было положено начало проклятию лордов Майра и войне, закончившейся капитуляцией Оправы Рубина.
Триста лет — немалый срок, но у жителей Леса долгая память.
— Говорится ли в письме о причине вторжения? Как Далеко продвинулись войска Зерова?
— Продвинулись недалеко, но удар их нацелен в сердце моей Оправы. Они направляются к месторождениям флогистона. Если их план увенчается успехом, мои войска останутся без топлива.
Письмо, зажатое в побелевшем кулаке Анже, потихоньку обугливалось с краев. Ярость рвалась наружу; требовала выхода.
Таиз Фалин размышлял.
— Брат, пойми меня, я не могу ударить по Лордам Изумруда. Ты знаешь, каких усилий мне стоило поднять князей на поддержку тебе в битве с Алмазной Оправой. Простите, Якош.
— Пустяки, князь, продолжайте.
— Простите еще раз, барон. Я буду откровенен полностью. Многие князья недолюбливают Оправу Алмаза за союз с Хамоном. У меня нашлись слова, чтобы убедить их присоединиться к походу Анже, тем более нами двигала благая цель.
Лорд Белин не сдержался:
— Вы могли направить к нам послов. Рассказать о Враге. Вам бы я поверил, князь. Не обязательно склонять к союзу силой.
Письмо в руке Анже Савина вспыхнуло. Он швырнул его наземь, загасил сапогом.
— У нас не было времени! — прорычал он. — Вдвойне не стало его сейчас, когда древоины топчут мою землю!
— Друзья, не будем, — Фалин протянул к барону и герцогу ладони. — Я хотел лишь сказать, что Хребет не поднимется против Леса. Даже моим собственным пилотам я не посмею отдать такой приказ. Разве что вторжение свершилось с каким-то особым вероломство:! князь с надеждой посмотрел на Анже.
Тот ожесточенно растирал пепел носком сапога.
— Какое там. Графиня не столь опрометчива. Она знает о нашем союзе. Стеван пишет, что на рассвете стрела с ультиматумом вонзилась в ворота его замка. Через час запылали заставы. Я уверен, что даже Наместник извещен. Все как полагается, закон соблюден, крючкотвору не подкопаться.
— Что пишут в ультиматуме?
— Несусветную чушь. Называют Стевана Поджигателем Древ и Убийцей Послов. Требуют справедливости. Справедливость заключается в аннексии всех земель лордов Майра вплоть до Мирного Стана. Это означает, что все прииски огненной руды должны перейти под руку дома Тойво. Немыслимо!
— О каких древах и о каких послах речь? — спросил лорд Белин.
— Я же говорю — чушь. Не имею представления. Когда на меня напали люди Баира Калада, я сжег немалую часть Возрожденной Дубравы. Но я признал свою вину и посылал графине Тойво виру. Каждое дерево я оценил в триста золотых солов. На эти деньги можно насадить сад чайных роз из Восточного Фейма и приставить к каждой розе по садовнику в чине Мастера.
— Вопрос не в том, посылал ли ты виру, Анже, — заметил барон. — Вопрос в том, получала ли ее графиня?
Анже Савина открыл рот. Снова закрыл. И ничего не сказал.
3
Винты авиона, который князь выделил для возвращения Анже домой, месили воздух. Ревел мотор, сжигая уголь и флогистон.
— Якош, — герцогу приходилось надрываться, чтобы перекричать шум. — Ты больше мне не пленник, ты союзник и волен выбирать любую дорогу. Я прошу тебя лететь со мной и быть рядом, когда я отправлюсь на переговоры с Зеровым. Твое присутствие может предотвратить большую кровь.
— Я думал возвращаться к себе, обрадовать близких. По мне уже успели справить тризну, — крикнул Якош и взялся за поручни лесенки. — Теперь, вижу, придется обождать.
— Про тризну не волнуйся, — сказал Анже Савина, залезая следом за ним. — «Солнечное письмо» с вестью о твоем благополучии было отправлено сразу после битвы. Заверяю тебя, ты вернешься домой в ближайшее время. Чем дольше я думаю, тем больше уверен, что ссора с Лордами Изумруда не больше чем досадное недоразумение.
Таиз Фалин заглянул в салон авиона.
— Друзья, простите, что вам придется лететь в тесноте и без эскорта. Я хочу сохранить ваши перемещения в тайне на случай заговора. За моим Гнездом следит немало глаз с горных перевалов.
«Таиз тоже доверяет словам своей матушки куда больше, чем хочет показать, — подумал барон. — Что там она говорила о мече дедов, направленном в сердце герцога?»
4
Еще с воздуха на подлете было видно, что замок Майра готов к осаде. Три рва, опоясывающие стены замка, пылали. Из клубов черного дыма поднимались острые башни, блестевшие стеклами дальноглядных труб. Перед замком выстроились боевые порядки — паровоины, колесники, пехота.
Пилот снизился, посигналил замку гелиографом. Через некоторое время в лагере Майра наметилось шевеление. В воздух взлетели ракеты, распустились алыми цветами. В указанном ими месте на земле прочертили две горящие полосы — указали место для посадки.
— Государи мои, пристегнитесь, — крикнул пилот Якошу, герцогу и его дворецкому. — Буду садиться.
Посадка вышла тряской, но благополучной. Лишь в последний момент пилот прибег к силе Сапфира, смягчил последствия торможения.
Пока Якош Белин выпутывался из ремней, герцог Савина был уже в люке.
— Братья в Оправе, приветствую вас в час нужды, громко говорил он. — Срочно ведите меня к вашему барону.
Дворецкий, который, как уже понял Якош, был еще и телохранителем, зыркал по сторонам. Руки его отдыхали на паре небольших топориков, которые он пристегнул к поясу сразу после вылета из Гнезда Восхода. Он спустился перед герцогом, потеснил плечом от люка ретивых офицеров Майра.
Один из них, в сверкающей медной каске с плюмажем, первым отдал честь Лорду Рубина.
— Мой герцог, — он наклонил голову, тряхнув плюмажем. — Разрешите приветствовать вас в нашем лагере. Я капитан Мадар, к вашим услугам. Вестовой уже послан к барону, ожидаем прибытия его светлости с минуты на минуту.
— Вольно, Мадар, господа. Приветствую вас. Со мной мой союзник, барон Якош Белин, Лорд Алмаза. Прошу встретить его как дорогого гостя.
С некоторым замешательством офицеры отсалютовали бывшему врагу. «Союзник?» «Позвольте, но не далее, как неделю назад…»
Барон Белин усмехался в усы. Мечталось отойти шагов на двадцать от авиона и наконец закурить трубку. На борту летающей машины курение категорически воспрещалось.
Но его желанию не суждено было сбыться. Не успели пройти дюжину шагов, как протрубили рожки, взрычали моторы. Вокруг авиона сомкнулось каре Железных Всадников. Сидевшие за спинами водителей пехотинцы соскочили, построились напротив друг друга в две шеренги, упирая в землю древки копий. Необычные древки, железные, вместо острия на конце вздутие.
По сигналу рожка древки ударили оземь. Над копьями вспыхнули синие языки пламени.
— Вот позер, — тихо, чтобы не слышали офицеры, сказал Савина.
Барон Майра шел к ним меж двух копийных шеренг. Он был одет в черный с багряными разводами доспех, красный плащ был с обманчивой небрежностью намотан на левую руку. Правая играла с опаловой подвеской поверх доспеха.
— Милорды, — барон поклонился сначала Савина, потом Белину. — К счастью, наша разлука была недолгой. Сожалею лишь, что нашей встрече сопутствуют обстоятельства далеко не радостные.
Анже не поддержал игривый тон вассала.
— Будь здрав, Стеван. Барон Белин, господа, вы извините нас на минуту? — они отошли в сторону от Якоша и офицеров.
Со Стевана Майра мгновенно слетел напускной лоск. По его и герцога лицам барон Белин читал, что оперативный доклад Лорда Полеса и Дубравы не изобиловал приятными подробностями.
«Лорды Изумруда серьезные противники, — подумал Якош Белин. — Еще четыреста лет назад Наследие дриатов сделало их армию одной из самых могущественных на континенте. С тех пор они не теряли времени даром. По слухам. Мало кто знает, какие тайны таит в себе Лес».
По знаку Стевана капитан Мадар присоединился к беседе. Барон Белин стал набивать трубку. Не столько ради удовольствия подымить, сколько отбить ароматом табака гарь и копоть, изрыгаемую армией Майра.
Офицер со знаками различия Железных Всадников поднес ему огниво.
— Оставьте, оставьте себе, милорд, — сказал он в ответ на попытку барона огниво вернуть. — Я обойдусь.
Он со значением постучал по кирасе, намекая на свой Сердечный Камень. Рубин, без сомнения. Здесь, в Полесе, могли встретиться люди, чьи сердца откликались Изумрудам, нередки были носители Сапфира, чьи корни уходили к подножиям Хребта. Но в этом латнике чувствовалась характерная порывистость, он говорил и двигался быстро, резко переходил от слова к слову, от жеста к жесту.
— Позвольте представиться, сударь, — он поклонился. — Старший лейтенант колесной кавалергардии Якош Мадар.
— Да мы с вами тезки, — улыбнулся барон. — А капитан Мадар…
— Мой брат, сударь. Разрешите поинтересоваться, какими судьбами к нам?
— Да вот, — Белин затянулся, выпустил дым. — Собираюсь участвовать в переговорах с изумрудными. Хотим попробовать решить дело без крови.
— Значит, будут переговоры? — удивился кавалергард. — Все шло к тому, что в ближайшее время ударим по Рогатому Графу. Эх! — он стукнул кулаком по ладони. — Опять тягомотина, опять болтовня. Так и не повоюем.
— Успеете повоевать, мой друг, — Якош чувствовал, как мимолетная симпатия к тезке-Всаднику рассеивается. — Война, она, знаете, не такое уж увлекательное занятие…
— Вы еще добавьте, каким кажется из газет, — хмыкнул лейтенант Мадар. — Мне, сударь, довелось повоевать. И с морскими налетчиками-северянами. И с соседями по Оправе. Война, я так считаю, единственное достойное занятие мужчины.
— Тут мы с вами не сойдемся, — решительно возразил лорд Белин. — Нет-нет, не спешите перебивать, чтобы рассказать о фамильной трусости алмазных, не надо. Вы лучше скажите, знаете, как пахнет сожженная крестьянская хата? Когда в нее попадает снаряд с «эрвидоровым огнем»? Так что никто выбежать не успевает. Горят заживо вместе со всем скарбом. Знаете?
Неизвестно, чем бы закончился сей содержательный разговор, если бы не возвращение Анже Савина.
— Мы прибыли вовремя, — сказал он. — Стеван бы не выступил без моего сигнала, но армия Зерова меньше чем в дневном переходе от его замка. Выглядит так, что ради древней вражды граф готов пожертвовать целями стратегического наступления. Или же он располагает большими силами, чем мы думаем, и приуготовляет удар по двум направлениям — на рудники и на родовое гнездо Майра. Второй вариант сулит нам немалые неприятности.
— Ты говоришь так, как будто собираешься выступить против Оправы Изумруда.
— Мой милый Якош, я не могу исключать такого варианта. Говоря словами толоситов: «Хочешь мира, точи меч».
— Не хочу напоминать тебе, Анже, чем кончили свои умствования граждане Толоса.
— Ха-ха! Не заподозрил бы в тебе раньше острослова, Якош. Граф Зеров не Опустошитель, а моя Оправа не Град Философов.
— У тебя, у меня, у Зерова один Враг, — напомнил Якош Белин. — Общий Враг.
Анже Савина склонил рыжую голову.
— Ты прав, мой рассудительный друг. Мечи обождут до времени в ножнах. Предлагаю после дозаправки немедленно загрузиться в авион и лететь в ставку Зерова. Возможно, вдвоем мы сможем его убедить остановить свои полки. Может быть, он даже согласится навестить шахту Мастера Калада.
Нездешний холодок прокрался под кирасу Белина. Стена Черного Льда встала перед его глазами, и дневной свет померк.
— Давай же не мешкать, — хрипло сказал он.
5
Заправленный горючим из котла паровоина авион летел не слишком уверенно. Будь на месте лорда Белина человек, чье сердце не билось вровень с Алмазом, источником спокойствия и размеренности, он бы нервничал. Анже Савина слишком глубоко погрузился в свои мысли, чтобы волноваться. Молчаливый дворецкий и вовсе походил на статую.
Летели в молчании. Лорд Белин думал о немногочисленных людях, которых обеспокоит его отсутствие. Вырастившая его кормилица Милана, совсем уже дряхлая нынче, почти слепая. Главный псарь Жихар, ровесник Яноша и друг по детским играм. Они, бывало, сиживали за пивом и картишками, а то и гоняли по весне степных зайцев-русаков.
С соседями и кузеном Ладогом, со старшей сестрой и ее мужем, межевиком из замка Брано, дружбы у Якоша не сложилось. Увлечений у барона было немного: выращивать табак, возиться с ушастыми щенками на псарне да листать под настроение старые книги из немногочисленной замковой библиотеки — больше на предмет посмотреть гравюры, от чтения у барона быстро утомлялись глаза, а заказывать в Валите очки он ленился. Обсуждать же с соседями новые табачные сорта или тонкости вязки саманских гончих особого интереса у Якоша не было.
С женщинами тоже не складывалось. Прозвище «бобыль», барон знал, приклеилось к нему прочно. Широкие в кости, основательные в теле и хозяйстве женщины Оправы Алмаза его не волновали. По молодости тянуло к девицам ветреным, небанальным: столичным балеринам, актрисам странствующих театров, на худой конец, к дамам с известной репутацией, навещающим аристократические салоны. Молодость прошла, оставив мимолетное чувство чего-то не распробованного. Оглядываясь по сторонам, Якош понимал, что он не один такой, что душевные бури и пожары обошли многих и многих. Не обязательно даже людям проходить три Алмазных Огранки, чтобы охладеть по пути к старости.
Однако же были и те, кого не обошли. И глядя, как тянутся друг к другу молодые на очередной крестьянской свадьбе, лорд Белин чувствовал желание отлистать ветхие страницы назад. Попробовать прочесть главы своей жизни заново, по-другому. Но все никак. То пятнистая сука ощенится, то зловредный жук-рогач ростки поточит.
Тут как раз и война. Тогда, на раскаленной броне своего самохода, он мысленно попрощался со всеми, закрыл книгу. Смерть Белина не страшила. Если он и боялся чего-то, так доживать в одиночестве, слушая, как под окном голосят чужие дети. Лежать на пропахшей табаком постели и чувствовать, как из треснувшего Алмаза вытекает жизнь, ненужная и пустая.
Обидно уходить так, когда где-то танцует на гребне стены княгиня Гуинре из Гнезда Дождя.
Авион тряхнуло. Анже Савина очнулся от задумчивости, вскинул голову.
Салон угрожающе накренился. Если бы пилот не настоял, чтобы они оставались пристегнутыми во время полета, лететь бы всем троим кувырком.
— Что случилось?! — крикнул герцог.
Из переговорной трубы раздался обеспокоенный голос пилота. Имени его Якош не запомнил.
— Нас подбили. Каким образом — непонятно. Просто враз исчез кусок крыла с винтом. Теряем тягу. Думаю садиться.
Авион потихоньку выровнялся. Савина сбросил ремни и, держась за скобы на стене, выглянул в овальное окошко.
— Под нами лес, — установил он. — Куда садиться?! — проорал Анже в направлении трубы. — Разобьемся же на деревьях.
— Вижу подходящую опушку, — голос пилота звенел от напряжения. — Если повезет, успею затормозить до деревьев.
— А если не успеешь?!
— То вверю наши души Вечным Ветрам. Все, больше не отвлекайте меня. Затяните ремни, голову спрячьте между коленей. Колени обхватите руками. Да поможет нам Небо!
6
Лорд Белин признался себе, что у него маловато опыта падений на авионе. И он совсем-совсем не хочет этот опыт углублять и расширять. В тот момент, когда он думал, что колеса авиона прочно стоят на земле, машину подбросило вверх и уронило обратно. От второго и последнего удара о землю у авиона отломилась хвостовая часть. К счастью, в ней никого не было.
Пассажиры и экипаж в составе пилота не пострадали. У Белина болели ушибленные о кирасу ребра, на лице Савина расплывался невесть откуда взявшийся кровоподтек. Пилот и дворецкий выглядели молодцом, они вдвоем ковырялись с люком.
«Почему бы нам не спуститься через оторванный хвост? — думал Белин, чьи мысли после посадки текли особенно неторопливо. — И что за люди, которых я вижу в пролом? Кажется, у них в руках оружие».
Анже Савина бросил короткую фразу на незнакомом Белину диалекте. Дворецкий-островитянин подобрался, отступил от люка и взялся за топоры на поясе.
— У нас компания, — повторил герцог на понятном языке. — Намерения у нее, боюсь, не самые теплые.
Подвинув пилота плечом, Анже пинком выбил люк наружу.
— Давайте из авиона, — скомандовал он. — И перебежками к лесу.
Стоило им покинуть разбившуюся машину, план герцога показался неосуществимым. От прилегавшего к лесу поля на них надвигалась группа людей, другая, покинув укрытие среди деревьев, охватывала авион полукругом со стороны леса. На солдат Изумрудной Оправы люди не были похожи. Часть из них выглядела обычными крестьянами, кое у кого даже были в руках серпы и цепы. Другие вроде бы наемники или дезертиры — оружие и доспехи сборной солянкой, никаких знамен и видимых знаков отличия. Несмотря на то что не было видно командиров и не слышно команд, наступление, переходящее в окружение, проводилось организованно. Барона с товарищами отсекли от леса, где они могли скрыться, и зажимали в кольцо.
— Не похоже, что с нами собираются вести переговоры. Они явно предусмотрели нашу здесь посадку и подготовили встречу, — заметил Анже Савина, обнажая пару мечей. — Может, озаботишься защитой, барон? Не ровен час, полетят пули.
Якош Белин кивнул, поднял руки… прошла секунда, две. Расстояние между наступающими и авионом сократилось шагов до тридцати. Для прицельного выстрела пустяк.
— Ну, в чем заминка, барон? — нетерпеливо спросил герцог. В руках у четырех человек он заметил пищали, спокойствия это не добавляло.
Якош Белин посмотрел на свои ладони, как будто видел их в первый раз.
— Я… я не могу, — беспомощно выговорил он.
Все повторялось, как тогда, по пути в пещеру Врага. Холод, чувство бессилия, сосущая пустота на месте Камня. Алмазный Щит, детский трюк для лорда Третьей Огранки, не удался впервые со времен забытого ученичества.
— Я так и думал! — вскричал Савина. — Это люди Льда! Соберись, барон!
Герцог вскинул мечи над головой, и их лезвия накалились добела. По корпусу авиона звонко защелкали пули. Пилот поднял пистоль с очень длинным тонким стволом и, дергая зарядный рычаг, трижды выстрелил, целясь в пищальников. С безукоризненной точностью воина Сапфира он уложил всех трех. Четвертый замешкался с перезарядкой, герцог направил на него мечи. Огненная струя сорвалась с раскаленных лезвий и превратила человека в живой факел.
Для человека он умирал слишком тихо, не издавая ни звука. Его товарищи не дрогнули и не прекратили наступление. У тех, что от леса заходили с флангов, тоже оказались пищали. Громыхнул залп.
Заболела рана под ключицей, нанесенная лордом Майра. Сила Алмаза вырвалась из протянутых ладоней барона, воздвиглась на пути пуль щитом из сверкающих граней. На землю упали комки свинца.
Траву пригнуло горячим ветром. Вокруг Анже Савина плясали мелкие язычки пламени, его вставшие дыбом волосы перерождались в огненную корону. Искры текли из уголков глаз, ставших парой углей.
— Герцог, сдерживайте себя! — крикнул Якош. — Если Ярость сорвется, я не смогу защитить остальных! Эта дрянь пьет мои силы!
— И мои! — Голос Савина походил на рев огня в печной трубе. — Выжечь ублюдков!
Герцог подрос на пару пядей. Огненные капли срывались с наконечников мечей и оставляли черные проплешины на земле. Казалось, ничто не может его остановить.
Раздался необычный звук, будто ноготь великана процарапал по тарелке размером с луну. Алмазный Щит раскололся, отозвавшись острой болью в сердце Белина. Ничем не сдерживаемые люди Льда бросились в атаку. Барон моргнул, ему под ноги свалился обугленный труп без головы. Дымящиеся, разваленные до пояса тела отмечали страшный путь Анже Савина, герцога Ярости. Следом за ним шел дворецкий, вроде бы с небрежением помахивая топориками. Его удары хоть и не испепеляли плоть, однако разлучали душу с телом не хуже выпадов Савина.
Боевой пыл, чуждый людям Алмаза, не затмил взор барона. Якош понял, что нападающие сознательно жертвуют своими, чтобы разделить его и герцога. И что их больше, чем показалось сразу, со стороны леса набегали все новые и новые. Расстояние между Якошем и Савина, делавшее бесполезным Алмазный Щит, увеличивалось с каждым новым врагом, сраженным герцогом. Барон чувствовал: вот-вот случится непоправимое.
Потом погиб пилот. Он замешкался на мгновение с перезарядкой. Из строя врагов вышел один с необычным оружием в руках. Вроде бы и ружье, но казенная часть свернута как ракушка. Держал он его тоже неправильно, под мышкой. Из куцего ствола вылетело кольцо, похоже, что дыма. Раздался знакомый уже звук великанского ногтя.
В груди пилота образовалось отверстие размером с детскую голову. Такое же, но больше обнаружилось позади него в корпусе авиона. Самое же удивительное и страшное — через отверстия лорд Белин видел круглую просеку, образовавшуюся в лесу. Будто кольцо, вылетевшее из ружья-ракушки, расширяясь и сжирая все на своем пути, пролетело локтей двести-триста.
«Вот как они подбили авион», — понял Якош.
Ружье-ракушка теперь смотрело на него. За плечом стрелка Якош Белин видел ужасную картину. Вокруг пылающего герцога сомкнулись люди, вооруженные большими ножами, по виду вытесанными из черного камня. Острия образовали круг, который необъяснимым образом подавлял яростную энергию Рубина. Сияние, окутывающее Анже, тускнело, движения его замедлялись. Вот уже в руках у него не огненные клинки, а обычные мечи. Вот он упал на колено, а черные ножи — да это же не камень, это лед! — взметнулись над ним.
«Сейчас великан процарапает третий раз, и я прекращусь», — подумал барон.
Вместо ожидаемого звука выстрела ружья-ракушки воздух наполнился шорохом, будто все травы Акмеона решили сказать барону что-то важное.
Небеса потемнели, Якош не сразу понял, почему. Спустя мгновение не меньше сотни копий с очень короткими древками и длинными наконечниками обрушились сверху, пригвождая людей Черного Льда к земле кто где стоял. Обладателя ружья-кольцемета пронзило не меньше чем тремя, одно вошло прямо в затылок, не дав ему произвести роковой выстрел.
Смарагдовые Стражи очень торопились. Как и барон Белин, они не знали, что «червоточец» Тарту выстрелил бы не раньше чем через минуту. Именно столько ему требовалось для полной перезарядки при стрельбе на малые расстояния. А выстрел по авиону сделал древнее оружие бесполезным на долгие полчаса.
Не всех врагов прикончили копья. Круг, сжимавшийся вокруг Анже Савина, распался раньше, чем они упали с небес. Под молниеносными ударами парных топориков раскололись сначала черные ножи, потом черепа их рабов. Дворецкий герцога не зря ел свой хлеб.
Опираясь на плечо спасителя, герцог поднялся на ноги. Помахал барону.
— Сдается мне, в этот раз мы уцелели, — крикнул он.
Он шагнул было к Якошу. Раздался уже знакомый шорох. Вокруг герцога выросло кольцо из копий. Дворецкий едва успел отпрыгнуть в сторону. Тут же и его замкнуло в круг. Точности метателей позавидовали бы и воины Сапфира.
— Никому не двигаться! — раздался голос с гортанным акцентом. — Бросить оружие! Повторять не буду.
— Может, покажешься сначала? — возвысил голос Савина.
Шорох. Свист. Копье вырастает из земли точно между ног герцога.
— В следующий раз проткну руку, — извещает голос. — Неприятная рана. Вряд ли когда-нибудь снова возьмешься за меч.
Помедлив для вида, герцог опустил мечи на землю. Его примеру последовал дворецкий. Якош Белин отстегнул баронский шестопер с пояса и сложил его возле тела пилота.
За его спиной раздался мягкий удар. Кто-то спрыгнул с корпуса авиона на землю. Обернувшись, барон увидел воина Изумруда.
Его верхнее одеяние на первый взгляд состояло из множества не соединенных друг с другом зеленых лент. Между лентами просвечивали коричневые пластины доспеха, не похожие на металл. Скорее уж на дерево.
Голова тоже была обмотана лентами. Глаз не было видно, на виду оказался лишь рот с недружелюбно сжатыми губами.
— Назовите себя, — потребовал он.
— Герцог Анже Савина, Лорд Оправы Рубина. Со мной мой слуга.
— Барон Якош Белин, Лорд Алмазной Оправы. С кем имеем честь?
— Я Ингрик Сейво, старший над Смарагдовой Стражей. Вы на земле моих предков и моей Оправы. Что скажете в оправдание своего вторжения?
— Мы оказались здесь против своей воли, благородный Сейво, — сказал Якош. — Убитые вами люди тому виной. Наша цель — переговоры с графом Зеровым, мы направлялись в его ставку.
— Переговоры? Занятно. — Ингрик повернулся к герцогу Савина: — Герцог, знаете ли вы, что наши Оправы находятся в состоянии войны?
— Слыхал, — ответил Анже.
— Следовательно, вы понимаете, что мое право и моя обязанность объявить вас своим пленником?
— Объявить-то ты можешь, шут гороховый, — вскипел Савина. — Только тебе потребуется что-то покрепче твоих летающих палочек, чтобы это право доказать!
— Понимаю, — кивнул Ингрик. — Хотите, чтобы я вас вызвал. Не получится, герцог. Я на службе. Интересы Оправы для меня превыше частных.
— Трус!
— Как неблагородно, герцог. Я все-таки спас вам и вашим спутникам жизнь. Вместо же благодарности — оскорбления.
Пристыженный Савина замолк. Лорд Белин счел, что пришло время ему вставить слово.
— Уважаемый Сейво, если речь зашла о благородстве, мне непонятно ваше желание объявить герцога Савина вашим пленником. Он направлялся к лорду Зерову как посол. Мы не вступали с вами в схватку. Напротив, мы, пусть и невольно, прибегли к вашей помощи.
— Барон, при всем уважении, на вашем месте я бы не вмешивался. Ваша роль мне до сих пор непонятна. До меня доходили слухи, что вы или погибли, или попали в плен. Вы передо мной, живы и при оружии. По своей воле сопровождаете герцога.
— Лорд Сейво, обстоятельства много сложнее, чем может показаться.
— Допускаю. — Страж задумался на секунду. — Я должен сопровождать вас к графу Зерову дли разъяснения. Мне будет достаточно вашего слова, барон, что вы и герцог с его спутником не попытаетесь чинить вред мне и моим людям.
— Мне кажется, герцог должен говорить за себя сам.
— Слово Лорда Мантикора немного значит на нашей земле, барон. Особенно после недавних событий.
Герцог Савина порывался вмешаться, но барон остановил его жестом.
— Хорошо, — Белин вздохнул. — Мое слово, благородный Сейво. Я вверяю вам себя и своих спутников.
— Да будет так. Вы можете взять свое оружие.
Ингрик Сейво оглушительно свистнул. Из вечерних теней, протянувшихся от деревьев Леса, выступили Смарагдовые Стражи. Они выглядели как близнецы Сейво — зеленые ленты и гибкие коричневые доспехи под ними. Молча и тихо ступали они между телами людей Льда, возвращая себе оружие. Приглядевшись, барон понял: то были не копья, а мечи, пригодные для рукопашной и метания. Круглый черенок длиной с пол-локтя и лезвие в пять раз длиннее, формой похожее на лист плакучей ивы. Стражи носили мечи по два за спиной, крест-накрест.
К барону подвели герцога и дворецкого. К Савина вместе с мечами неожиданно вернулось благое расположение духа, он даже подмигнул барону.
— Еще одно условие, — сказал старший над Стражами. — Мы пойдем Прямой Тропой. Вам завяжут глаза. Для вашего же блага.
— Да вяжи, чего уж, — сказал Савина. — Ошейники не надеваете — и на том спасибо.
«Прямая Тропа, — думал барон. — Путь через Лес, открытый только для носителей Изумруда. Говорят, что каждый шаг по ней равен тысяче обычных шагов, но опасности, подстерегающие на пути, не поддаются описанию».
— Мы отправляемся в путь сейчас, — сказал Сейво. — К рассвету выйдем к арьергарду Лорда-Оленя. Делайте только то, что вам говорят, не убирайте руку с плеча поводыря. Ни в коем случае не пытайтесь снять повязку. Вас будут звать, вы будете слышать голоса и удивительные звуки. Не поддавайтесь. Если будете поступать правильно, сохраните разум, останетесь живы и увидите восход солнца в этом мире.
— Как это понимать? — не удержался Белин от вопроса.
— То, что вы, люди Акмеона, называете Лесом, — объяснил Страж, — есть на самом деле Стена. Стена поставлена здесь, чтобы люди и другие существа не забрели в заповедные места. Обитатели тех мест не очень жалуют гостей. Едва ли вам доведется пережить встречу с кем-то из них. Но если вы даже разминетесь с хозяевами — обратной дороги вам не найти. В заповедных местах даже время течет по-другому. Те, кто возвел Стену, создали дриатов, Народ Леса, и вручили им ключ от Прямой Тропы. Тропы через заповедные места. После Исхода дриатов мы охраняем Стену и Тропу.
Стражи поднимали трупы и уносили их в чащу. Скоро только остов авиона и обожженная земля будут напоминать о сражении.
— Сказано: кто услышит пение заповедных птиц, не сможет забыть его. Кто увидит сияние заповедных небес, забудет лицо матери. Кто отведает заповедных плодов, навсегда забудет дорогу домой.
— А вы бывали там, в заповедных местах? — спросил барон Белин. — Сходили с Тропы?
Ингрик Сейво размотал ленты, покрывавшие его голову. Якош Белин увидел глаза Смарагдового Стража. Белое в белом, два неподвижных бельма.
Благородный Сейво был слеп от рождения.
— Я не видел лица моей матери, но мое место здесь, барон, — ответил Страж. — Пока еще здесь.
7
В жизни барона это была одна из самых длинных ночей. Учитывая время, проведенное в Хрустальной Розе, вторая подряд ночь без сна.
Когда Стражи объявили привал и с Якоша сняли повязку, он повалился на землю прямо там, где стоял. Плечом прислонился к стволу старой березы, поискал глазами Савина.
Герцог обнаружился неподалеку. Он лежал на импровизированных носилках из перевязанных зелеными лентами летающих мечей. Дворецкий сидел подле носилок и правил точилом лезвие топорика.
— С ним все в порядке, — сказал Ингрик Сейво. Он попытался снять повязку и сойти с Тропы. Пришлось его оглушить. Скоро очнется. Вы же меня поразили, барон. Для новичка на Тропе вы держались великолепно. Только один раз заколебались, у Яблоневой Рощи. Но там такое место, случается, даже бывалые пропадают.
— Что за Роща такая?
Страж заколебался. Понимал, что рассказывает чужаку лишнее.
— Одно из заповедных мест. Там обретают плоть запретные мысли. Недостижимое кажется рядом, только руку протяни.
— Вот оно что.
«Она кружилась среди деревьев и звала меня: «Иди ко мне! Посмотри, как я танцую для тебя! Для одного только тебя!»
— И что бывает с теми, кто протягивает руку? Они обретают желаемое?
— Никто еще не вернулся, чтобы рассказать, барон.
Якош Белин закрыл глаза ладонью.
— Мне надо поспать, уважаемый Страж. Разбудите меня, когда надо будет продолжить путь.
— Путь закончен, барон, отдыхайте. Мы на западной окраине Леса. Весть о вашем прибытии послана графу. Он прибудет лично, и тогда…
Окончания фразы Белин не слышал. Он неудержимо проваливался в мягкую, пахнущую яблоками и летним дождем темноту.
Проснулся Якош от того, что Анже Савина тряс его за плечо. Вид герцог имел помятый, но веселый. Лихой оптимизм помогал ему находить отраду в любой ситуации.
— Голова болит, — сообщил он Якошу. — Ох, и приложили меня, барон. Если бы не повязка на глазах, вызвал бы мерзавца и раскромсал.
— Да полно тебе, — Белин зевнул. — Они тебе жизнь спасали.
— Смотрю, Якош, ты готов уже каждому слову Ингрика верить. Наливает он бойко, не спорю. Но хлебать бы я не торопился.
— Когда мы встали на привал, я видел, что несколько Стражей ранено. Дорога, которой мы шли, опасна, сомнений в этом нет.
— Ладно, ладно, не будем спорить. Я тебя не затем будил. Наши проводники суетятся, вот-вот прибудет Рогатый Граф. Надо бы оправиться, умыться. Тут неподалеку есть ручей.
Якош поднял голову. Солнце катилось к горизонту, вечерело. Ленивый ветерок колыхал березовую листву.
— Умыться в самом деле не помешает, — согласился он.
На обратном пути от ручья их встретил посланный Ингриком Страж. В его речи горловой говор жителей Леса слышался сильнее, чем у старшего.
— Приказано сопровождать вас на встречу с эрлом Зеровым. Оружие следует оставить здесь, за ним присмотрят, — сказал он. Его скрытое повязкой лицо обратилось к дворецкому. — Эрл ожидает вас двоих, слуга побудет с нами.
Анже кивнул дворецкому — «оставайся». Отстегнул пояс с ножнами и протянул ему. Барон положил шестопер к подножию березы, давшей ему укрытие на время сна.
— Мы готовы, — сказал он.
8
Ушедшие Народы, а вслед за ними люди знали, что магия, изначальная энергия бытия, разлита повсюду. В воде, в воздухе и в земле, в танце языков пламени и в узоре грозовых туч. Было известно, что некоторые природные элементы обладают свойством стяжать магию, накапливать ее в себе. Одними из таких «накопителей» были драгоценные камни.
На взгляд непосвященного, наполненный магией сапфир или изумруд ничем не отличается от обычного, «пустого» собрата. Другим видится и даже слышится он эрону или дриату — полным сверкающей силы, звенящим музыкой сфер. Для них — прямых порождений магии — Камень светится сквозь земную толщу, зовет.
Иначе с человеком. Большинство рождаются глухими к зову Камней. Те немногие, в ком отзывается голос первичных энергий, живут и чувствуют иначе. Их сердце бьется в унисон с Сердцем Мира.
Легенды Народа вериди говорят, что Сердце Мира состоит из мириадов живых Камней. На каждом камне написано имя души. Душа, связанная с Алмазом, тверда и свободна от нечистых помыслов. Та, чье имя написано на рубине, вспыхивает по малейшему поводу. Душа, коей выпал Сапфир, легка и воздушна. Душа Изумруда полна жизни и стремления к росту. Есть в Сердце Мира и другие Камни, но предания о них утеряны.
От Ушедших Народов люди научились брать магию Камней и использовать в своей ворожбе. Они узнали, как искать Камни, следуя голосу сердца. С тех пор Камни стали зваться Сердечными.
Нельзя только брать у Камней, надо и отдавать. Чувства заставляют биться человеческое сердца, и не что иное, как чувства, питают Сердечные Камни. Люди стали носить Камни на теле, поближе к груди, тем самым закрепляя свою с ними связь.
Недалек был тот час, когда люди узнали, что такое Огранка.
Если воспользоваться силой Камня однажды, изменишься не сильно. Нужно время, чтобы черта характера, дающая доступ к заключенной в Камне силе, обострилась и стала залогом прочной с Камнем связи. Стоит связи установиться, сила, сочившаяся по капле, превратится в ручеек. Маги знают: на этой стадии Камень приобретает собственную форму, уникальную для каждого человека. Говорят, что так душа носителя отпечатывается в Камне.
Так происходит Первая Огранка. Каждому носителю Камня известно, что не только Камень ограняется, но и человек. Хозяин Алмаза становится спокойней и рассудительней. Владельца Сапфира легко узнать — он скор на решения и легок на подъем.
Если не остановиться на этом и продолжать носить Камень и пользоваться его Силой, рано или поздно придешь ко Второй Огранке. После нее разлучать Камень и хозяина тяжело и опасно для обоих. Камень, находясь вдали от человека, тускнеет, человек чувствует усталость и подвержен болезням. После второй Огранки Камень держится на теле без всяких приспособлений, просто прилипает к коже. Внимательный взгляд заметит, что его свечение пульсирует в такт биению сердца.
Для Ограненного Дважды ручеек силы превращается в бурную реку. Полный ярости взгляд может оставить смертельные ожоги, рука с Изумрудом исцеляет тяжелую рану. Есть и недостатки. Бремя Камня непросто нести, приходится постоянно питать его, отбрасывая все лишнее. Чувства и мысли, не способные дать силу Камню, отмирают.
Неудивительно, что очень немногие решаются на Третью Огранку. После нее граница между душой и стихией Камня становится совсем тонкой. Камень буквально врастает в тело в том месте, где его носили все годы. Он остается там до самой смерти.
Трижды Ограненным подвластно истинное волшебство Ушедших Народов. В моменты высочайшего слияния с Камнем они способны превратить свое тело в чистую энергию. В огонь, в ветер, в несокрушимую стену. На этом пути подстерегает и величайшая опасность.
Навсегда раствориться в океане первичного эфира. Стать духом стихии, клокочущим потоком, не отягощенным разумом. Так случилось с целым Народом, с флогеронами, обратившимися огненной напастью, воплощением Ярости. Немало магов, алкавших еще большей силы, последовало за ними.
Только единицам за последние четыреста лет удалось смирить буйство стихий и огранить себя в четвертый раз. Дать Камню срастись с собственным сердцем, стать его частью. Их плоть претерпела необратимые изменения, но они не стали эфиром и сохранили разум. Разум, очень далекий от человеческого.
Один из них граф Зеров, Лорд-Олень, известный также как Хранитель Леса.
Граф, или, как его называли в Оправе Изумруда, эрл, был человеком огромного роста и могучей стати. Его тело покрывала броня, напоминавшая гравюры с изображениями дриатов, словно бы из пластин ороговевшей коры. Поверх брони змеились ростки плюща, оплетавшие торс и руки гиганта, перераставшие на его плечах в плащ, сотканный из дерна. На голове граф носил шлем с полумаской, украшенный оленьими рогами.
Герцогу Савина и барону Белину граф явился верхом на невообразимо гигантском лосе. Он ехал на нем без седла, дерновый плащ покрывал круп зверя, как попона.
Каждый след, который лось оставлял на земле, тут же расцветал, выбрасывая ростки и цветочные бутоны. За графом тянулся настоящий зеленый ковер, над которым вились пчелы и бабочки.
Когда лось подошел ближе, стало видно, что он слеп. Глазницы заросли костью. Якош Белин вспомнил их провожатого по Тропе и подумал, не связан ли удивительный зверь с заповедными местами.
Лось с графом остановился в трех шагах от Савина и Белина. Барон чувствовал запах, не похожий на запах зверя. Запах нагретой солнцем земли и цветов.
Анже Савина сделал полшага вперед.
— Досточтимый граф, разрешите мне представить себя и моего спутника.
— Это лишнее, — ответил рокочущим голосом Зеров. — Я знаю тебя, Анже Савина. Знаю и Якоша Белина. Оставь словесную мишуру для придворных балов. Я здесь не затем, чтобы говорить с вами.
— Зачем же? — уязвленно поинтересовался герцог. Манеры лесного графа покоробили бы и деревенского золотаря.
— Чтобы увидеть или не увидеть в вас зла.
Анже замолчал, переваривая. Граф бросил к его ногам мешок.
— Загляни внутрь, — сказал он.
Савина на удивление покладисто принялся развязывать горловину. Якош нагнулся, чтобы тоже заглянуть в мешок. Тут же он отвел взгляд. Савина смотрел дольше.
— Те, чьи головы ты видишь, — раздался голос графа, — были отважными керлами, воинами Леса. Они добровольно вызвались быть послами в Оправу Рубина. Никто не хотел войны с тобой, Лорд Мантикор.
Анже Савина оторвал взгляд от страшного мешка. Его кожа стала серой.
— Я не знаю, кто их убил, — сказал он изменившимся голосом. — Но я узнаю.
— Их рты зашиты. Знак того, что послам нечего было сказать. На их лбу выжжена твоя печать, Савина.
— Это подделка. Никто не воспользуется моей печатью без моего согласия, — Анже Савина поднял четырехпалую руку с герцогским перстнем.
— Когда Дубрава воспылала, как триста лет назад, мы стали ждать. От тебя не было вестей, и люди Леса взроптали.
— Я посылал гонцов, посылал виру, — упавшим голосом произнес Савина.
— Трое керлов пришли к графине и попросили дать им посольские грамоты. Они понимали, что могут идти на смерть, и настояли, чтобы никто их не сопровождал. Они все понимали верно. Ими двигал долг хранителей мира.
— Я клянусь, их семьи не будут ни в чем знать нужды.
— У них не было семей. Они были воинами, посвятившими себя Лесу.
— Я найду их убийц и отомщу.
— Месть — это путь от меньшего зла к большему злу.
— Но вы ведь вторглись на мою землю! — воскликнул Савина. — Что это, как не месть?
— Я привел свою армию на землю твоей Оправы, чтобы стать на пути у большего зла.
— Граф, — вступил в разговор Якош Белин. — Вы же знаете, что людям Алмаза дано лучше прочих отличать правду от лжи. Герцог не лжет вам. Он не знал о смерти послов.
Прорези маски обратились к барону. Из них плеснул зеленый свет.
— Я знал это с первой секунды разговора, Якош Белин. Если бы было иначе — герцог бы уже присоединился к своим предкам.
«Молчи, — мысленно умолял вспыльчивого герцога Якош. — Молчи».
Граф, словно устав от разговора, повернул своего лося на закат. Тронулся с места.
— Якош Белин, я хочу поговорить с тобой наедине, — сказал он через плечо. — Следуй за мной.
Барону ничего не оставалось, как присоединиться к Лорду-Оленю. Обернувшись на секунду, он увидел, как герцог опустился на корточки и устремил неподвижный взгляд в мешок.
9
Не меньше ста шагов они прошли в полном молчании. Солнце кровавило верхушки деревьев за их спинами. Цветы, выраставшие из следов лося, не спешили больше раскрывать бутоны. Ночи были не по-летнему холодны в этом году.
— Я знал твоего отца, — неожиданно сказал Зеров. — Ты не похож на него. Он бы никогда не вступил в союз с Савиной, бичом Окреста.
— Анже тоже не похож на старого герцога. Им движет отнюдь не только жажда власти.
— Как будто она одна толкала старого герцога на злодеяния. Власть — это средство. Цели каждый изыскивает себе сам. Сделать мир лучше. Утешить отчаявшихся. Выбирай любую.
— Вы хотите сказать, граф, что благородные намерения Анже лишь повод? Повод к тому, чтобы развязать войну за Трон?
— Вы, носители Алмазов, мыслите четко, но вашим мыслям не хватает глубины. Самому герцогу не нужен повод. Вся история его рода является поводом к борьбе за Озерный Трон. Повод важен в глазах других, тех, кого он попытается сделать своими союзниками.
— Вам следовало бы вместе с нами спуститься под землю, в пещеру Врага, — ответил Белин. — Тогда бы вы, граф, меньше думали об интригах вокруг Трона и больше о судьбе Акмеона.
Якош не сразу понял, что Лорд-Олень смеется. Он делал это практически беззвучно, лишь громадное тело сотрясалось под древесным доспехом.
— Ты думаешь, люди Леса не знают об Общем Враге, Якош Белин? — спросил он, отсмеявшись.
Семьсот лет корни Отца-Древа держат Врага в Провале. Наши учителя, дриаты, знали о нем. Наши предки знали о нем. Знаем и мы. В ваших сегодняшних противниках Стражи узнали слуг Врага и пришли вам на помощь.
— Тогда почему же вы не присоединитесь к нам? — спросил Белин.
Мир, казавшийся из родного замка доступным и понятным, изменялся ежесекундно. Война, в которую он готовился вступить, началась далеко не вчера.
— Враг нашего Врага далеко не всегда наш друг, — ответил граф. — Мы храним жизнь и равновесие. Нам дорог естественный ход вещей. Если Анже Савина развяжет войну за Озерный Трон, заручившись поддержкой Алмаза и Сапфира, равновесие будет нарушено. Потому мы вмешиваемся сейчас.
— Значит, смерть послов только повод?
— Учись прозревать истину до самой глубины, Якош Белин. Повод не важен. Важны истинные намерения. Какова твоя цель?
Барон задумался. Они остановились, и лось опустил голову, щипая траву.
— Я хочу остановить кровопролитие, — сказал он. — Война нестерпима тем, что рушит жизни простых людей, которым плевать на нас, на Камни, на Трон. И я хочу, чтобы Враг навсегда исчез из нашего мира. У нас и без него хватает забот.
— Достойные намерения. Тогда отправляйся ближайшим полозом в Хамон. Убеди Наместника смирить гордыню и предложить союз Югу. Расскажи ему о Враге. Если Север протянет руку, Анже Савина не сможет отказать. Союзники отвернутся от него.
— Это дельный совет, — согласился Якош.
— Я оставлю тебя сейчас. Стражи сопроводят вас до Ясеневой Сторожки, где вы сможете нанять повозку. Оттуда твой путь лежит в Костры и через них в Хамон. Анже Савина может выбирать любую дорогу, но пусть знает — у него есть две недели, чтобы найти и выдать мне убийц послов. В противном случае вся мощь Леса обрушится на него.
10
— Где граф? — спросил Анже.
Он растерял свою удаль, и острые слова больше не сыпались с его языка, как переспелые плоды с яблони. За время беседы Белина и Зерова герцог Савина стал старше на несколько непростых лет.
— Он ускакал на закат, обратно к своей армии. Передал, что у тебя есть две недели на поиск убийц. Дальше война.
— Две недели, — протянул герцог. — А о чем ты говорил с ним?
— О многом. Лорды Изумруда знают о Враге.
Анже Савина не удивился.
— Что еще?
— Граф посоветовал мне отправиться в Хамон. Встретиться с Наместником Ардовым. Возможно, мне удастся убедить его вступить с нами в союз.
— В Хамон, в Хамон… Я еду с тобой, — решения не отнимали у Лорда Рубина много времени.
— А как же убийцы послов? Как же твоя Оправа без тебя?
— В моей Оправе губительный изъян, Якош. Трещина. Надлом. Я чувствую предательство, но не могу указать на него пальцем. Мне надо затаиться, дождаться следующего хода врага. Он выдаст себя. Тогда я раздавлю его на месте.
— Но как тебе поможет твое отсутствие?
— Меня не будет не только в Оправе, мой друг, меня не будет среди живых. На станции, с которой мы отправимся в Хамон, будет почта. Я пошлю два письма. Одно от имени какого-нибудь мелкопоместного лордика, якобы нашедшего разбитый авион и мою печатку. Чернильный оттиск печатки тут же как свидетельство. Другое тайнописью и с приложением огненной печати — в нем правда. Оба письма получат верные люди и найдут, как ими распорядиться. Весть о моей смерти развяжет предателям руки. Ненадолго.
Анже Савина усмехнулся, и в блеске его зеленого глаза, в разящем зрачке, Якош Белин вновь увидел прежнего герцога.
— Ненадолго, — повторил Лорд Рубина, называемый жителями Леса Мантикором по имени самого жестокого и кровожадного зверя континента. — А потом они сгорят.