Книга: Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]
Назад: Глава I Встречи с прошлым
Дальше: Глава III Железный лик
Глава II Песня небес
июнь 400 года от Коронации
ЯКОШ БЕЛИН, ЛОРД-ЗАЩИТНИК СЕРЕДИННЫХ ЗЕМЕЛЬ
1
Проснувшись, барон не сразу понял, где находится. В полумраке терялись очертания незнакомой комнаты с высоким потолком. За стрельчатым окном рыдала хмурая туча, поранившись об острый горный пик.
Гнездо Восхода. Дождь выстукивает быструю дробь по стеклу.
Нет, это барабанят в дверь.
— Милорд, — голос хозяина, Таиза Фалина. — Милорд, просыпайтесь! Нам пора в путь!
Застегивая на ходу кирасу и оправляя мундир, барон Белин спешил за хозяином Гнезда. Успеть за лордом Фалином было непросто, он не шел, летел. Рыцарский атвар черным крылом реял за спиной.
Якош Белин с ходу угадал, куда следует князь. В скале под замком Фалинов была высечена огромная каверна, служившая хранилищем и посадочной площадкой авионов. Средоточие силы Гнезда Восхода.
Их путь лежал туда. Коридоры, переходы, лестницы. Из бокового прохода вышел Анже Савина, ухмыльнулся, отдал честь вскинутой рукой. За его плечом алой тенью маячил дворецкий-островитянин.
— Доброе утро, Таиз, Якош. Как спалось, барон?
— Прекрасно, благодарю. К чему такая спешка?
Каблуки Савина звонко цокали по древним камням.
— Таиз разве не объяснил? Мы должны успеть на место до восхода солнца. Иначе затею придется отложить на день. В нашем положении даже один день — это слишком много.
Барон несколько раз ущипнул себя за кончик уса.
— Все же я был бы благодарен за более подробное объяснение, — сказал он.
— Барон, барон, — Анже Савина легонько похлопал его по спине. — Прояви терпение. Разве оно не относится к твоим фамильным добродетелям?
Якош Белин тихо вздохнул и промолчал.
2
Утомительно долгая винтовая лестница. Через каждые двадцать пять ступеней квадратная площадка. На площадке страж в кольчуге, шлеме с клювастым забралом-полумаской, с круглым щитом и ятаганом. Князь Фалин на ходу обменивается со стражами молчаливыми кивками.
Десять стражей. Двести пятьдесят ступеней. Длинный узкий коридор, берущий начало от подножия лестницы. В конце два стража, уже не с ятаганами, с пищалями наперевес. При виде приближающихся лордов берут на караул.
Навстречу Таизу, Анже и Якошу распахиваются обитые железными полосами двери. Они шагают вперёд в пещеру под замком Восхода.
Эроны, хозяева небес, любили простор. Наследовавшие им Лорды Сапфира не уступали эронам в стремлении раздвинуть стены своих обителей как можно дальше. Князьями гор руководила не только привычка, но и необходимость.
Грозные авионы, машины, на которых Рыцари Небес покоряют ветра, требуют немало места для взлета и посадки. Одна только флаг-машина лорда Фалина занимала места, как дюжина рыцарских баталий, построенных боевым порядком. А кроме нее в пещере гнездились десятки авионов, иные лишь немногим меньше.
Барон Белин смотрит вверх, силясь определить расстояние до потолка. Вертит головой по сторонам. Не будь за его спиной трех Огранок, он был бы подавлен своим ничтожеством. Крохотное насекомое в обители железных птиц.
— Друзья, — Таиз Фалин обернулся к ним. — Идите все время за мной, держитесь белой линии, нарисованной на полу.
— Не беспокойся, брат, — сказал Савина. — Я присмотрю за бароном.
— Вперед, милорды!
Теперь они почти бежали. Суетившиеся вокруг авионов люди провожали их любопытными взглядами. Кто-то пытался окликнуть князя, но тот нетерпеливо отмахивался рукой: потом, потом.
Против ожиданий Белина они направлялись не к флаг-авиону. Одно из ответвлений белой линии увело их в сторону, к малым машинам. Впереди показалась плотная группа воинов в незнакомых барону доспехах.
Высокие круглые шлемы с частой решеткой, закрывающей лицо. Массивные цельнокованые панцири, украшенные узором. Наплечники, налокотники и поножи в виде птичьих крыльев. Мечи с очень толстым, ребристым по краям лезвием. Вдоль лезвия узоры, повторяющие вязь на панцирях.
Узоры на мечах и доспехах светились дрожащим голубым светом. Воздух вокруг воинов потрескивал и пах грозой.
Среди них один выделялся громадным ростом и богатой отделкой доспеха. Его нагрудник и шлем были усыпаны крупными сапфирами, рукоять меча сверкала золотом. На плечах лежал крылатый атвар, такой же, как у князя Фалина.
При виде князя высокий воин снял шлем, утвердив его на сгибе руки. Он был брит наголо, лицо его, напротив, заросло буйной черной бородой. Под левым глазом залегал глубокий шрам. Острые звериные уши жались к черепу.
Бородач улыбнулся, открывая ровные белые зубы. Они обнялись с князем.
— Милорды, позвольте представить: Ренад Гаири, старший сын князя Баро Гаири из Гнезда Грозы. Ренад, это мой брат Анже Савина, лорд Оправы Рубина. С ним наш друг и союзник барон Якош Белин из Оправы Алмаза.
— Рад знакомству, — Ренад пожал руки Анже и Якошу.
Голос у него оказался приятный и мелодичный, с хрипотцой. В рукопожатии чувствовалась буйная сила. Барон Белин заподозрил, что среди предков Ренада, как и у Таиза Фалина, нашлось место северным горцам. Уж очень разбойный вид был у наследника Гнезда Грозы.
— Ренад и его воины прибыли, чтобы сопровождать нас. Он один из немногих, кому мы можем всецело доверять.
— Я скала, — лорд Гаири усмехнулся, чиркнул ладонью по горлу. — Могила.
Таиз похлопал Ренада по нагруднику.
— А теперь разрешите познакомить вас с нашим пилотом, — сказал он.
3
Черное узкое платье, перепоясанное кушаком. Акмали, традиционный головной убор женщин Оправы Сапфира, — платок, покрывающий волосы, и прозрачная вуаль, удерживаемые тонким кольцом. Сапоги из мягкой кожи.
Лорд Белин никогда не узнал бы ее, если бы не походка. Невесомый шаг ночной танцовщицы, избравшей для своих упражнений гребень стены. Она касалась земли легче, чем крыло бабочки касается цветка. Ее небольшое крепкое тело жило в поразительном согласии с миром, двигаясь в неслышном прочим ритме небесной музыки.
Сердце лорда Алмаза, много лет сохранявшее неизменный пульс, подпрыгнуло и зачастило. По мере того как его ночной сон обретал плоть и кровь, приближаясь к нему и его спутникам, Якош Белин все слабее чувствовал связь с Камнем, вросшим в его грудину. Он был просто человеком из горячей плоти и крови. Здесь и сейчас, перед лицом женщины, рожденной из первой росы, выпавшей на склоны вечных гор.
— Гуинре — барон Якош Белин, лорд Оправы Алмаза, наш гость. Лорд Белин — княгиня Гуинре Свед из Гнезда Дождя. Моя невеста.
— Княгиня… — барон осекся, начал заново: — Княгиня, это честь для меня.
Путешествуя по Акмеону, можно увидеть немало способов, какими мужчины и женщины высоких сословий приветствуют друг друга.
Мужчины и женщины Оправ обмениваются поклонами. Схожим образом принято поступать в Белостенном Самане. В последнее время там, согласно моде, мужчины добавляют взмах широкополой шляпой, а женщины делают книксен, подбирая широкие юбки.
В церемонном Валите Звенящем женщина протягивает руку для поцелуя. Для этой цели на ее перчатке предусмотрен особый вырез.
В столице, Озерном Хамоне, цветет легкость нравов. Нередко можно увидеть высокородных сударей и сударынь, обменивающихся двукратным поцелуем в щеку.
Якош Белин не особо одобрял манеры, принятые в подражание Россыпи. Сдержанность родной Оправы была ему по нраву.
Он не был готов к тому, что произошло.
Княгиня Гуинре не стала кланяться ему или приседать, как кружевные дивы Самана. Она протянула барону руку, но не для поцелуя.
Для рукопожатия.
Тонкие пальцы Неукротимой княгини были сильны. Ладонь тверда.
— Честь и для меня, барон, — сказала Гуинре. — Слава и блеск вашей Оправы достигли и наших гор. Мы все испытываем радость от того, что вы присоединились к нашему союзу.
— Радость, да, — барон откашлялся. — Радость я разделяю всецело.
Их ладони расстались. Якош Белин вздрогнул, ему показалось, что его ужалила синяя искра. Верно, давала знать близость воинов Грозы с их гудящими мечами.
— Не будем более мешкать, — сказала Гуинре. — На дорогу у нас осталось меньше часа времени.
— По машинам! — крикнул князь Фалин. — Торопитесь!
4
Авион княгини Гуинре звался «Стрела». Он и был похож на стрелу — длинный тонкий корпус с железным хвостовым оперением и пара коротких треугольных крыльев, вырастающих из кабины. Два винта, приводившие авион в движение, расположились в широких бондах по сторонам хвоста.
Сама кабина-наконечник, к радости пребывавшего в ней Белина, была остеклена сверху и снизу, что позволяло любоваться дивными картинами Хребта. К великой же печали Якоша строители авиона не рассчитывали, что кроме пилота и штурмана в кабине столпятся еще трое Рослых мужчин: сам барон, Анже Савина и Таиз Фалин.
Перед посадкой на «Стрелу» Таиз предупредил, что в кабине следует вести себя как можно незаметней. Любой пилот не терпит, когда его отвлекают в небе. Гуинре же славилась тем, что могла и штурмана ссадить на землю за лишнее слово.
Может, поэтому за все время полета штурман — хрупкая девушка со строгим лицом — не издала ни звука. Она общалась с Гуинре на языке рычагов с набалдашниками в виде голов птиц и зверей.
Сама княгиня сказала ровно две фразы с момента, как села в кресло пилота.
«Взлетаем, держитесь». И «Заняли высоту», когда под «Стрелой» развернулась величественная панорама Хребта и окрестностей.
Якош Белин заставил себя отвести взгляд от тонкой с выступающими позвонками шеи Гуинре и сосредоточиться на том, что говорил князь Фалин.
ТАИЗ ФАЛИН, ЛОРД САПФИРОВОЙ ОПРАВЫ
— Мы приближаемся к Матери Ветров, — негромко сказал князь.
— Согласно «Запискам» Руста, а также Кадастру Хамона — высочайшей вершине континента, — добавил Савина. — Более чем в три раза выше Пика Вериди, в два с половиной раза выше Отца-Древа.
— Длительное общение моего дорогого брата с саманцами оставило на нем неизгладимый след, — улыбнулся Таиз. — В своей любви к точным цифрам он напоминает мне убеленного сединами Мастера. Мы же, скромные поэты, в таких случаях прибегаем к сочинениям славных предков. Вот что говорил о Матери Ветров Лако Пашихи из Гнезда Радуги.
Закрыв глаза, Таиз Фалин стал декламировать наизусть. Перед ними же из предрассветной дымки выплывала гора гор.
Рядом с ней прочие вершины Хребта казались не более чем кротовыми холмиками. Любые мысли о вечности становились легковесными и сиюминутными. Ее голубые склоны помнили времена сотворения мира и первозданного буйства стихий.
Мать Ветров. Первое пристанище эронов в нашем мире.
«Когда крылатые эроны и их ночные братья, флогероны, бежали из своего древнего узилища — Иридана, Небесного Города, они ступили на вершину Матери Ветров. Туда, где среди вечных льдов берет свое начало река Этаири — Суровая Дочь».
«Девять уступов на склонах Матери зовутся Ступенями Первых. Этаири спадает со Ступени на Ступень грохочущим водопадом. Дробит гранит в пыль, расширяя и углубляя свое русло. Так она достигает подножия горы и устремляется на север бурлящим потоком, который не доводилось пересекать ни человеку, ни зверю».
«Ее путь пролегает через Ущелье Ропота, меж двух Привратников, остроконечных скал, по которым с древних времен проходит граница владений Князей Хребта. Ни на лодке, ни любым другим способом нельзя подняться по бурному течению Этаири и миновать сторожевые скалы. Лишь хозяева гор на своих летающих машинах могут вознести гостя к поднебесным дворцам. Только им дано взирать свысока на неистовство Суровой Дочери».
«Только Людям Сапфира принадлежат горы, завещанные эронами. Только им ведомы тайны Ушедшего Народа».
— Если вы посмотрите под ноги, — сказал Таиз, — вы увидите воды Суровой Дочери. Мы заходим к горе с северной стороны и пролетаем над Ущельем Ропота.
Белин и Савина опустили головы. Далеко внизу под застекленным полом кабины бурлила, кидалась на скалы Этаири. Лохматые буруны отмечали многочисленные пороги. Хрупкая тень «Стрелы» неслась наперекор бешеному течению, следом спешил темный треугольник — авион Ренада.
— Сладкоречивый Лако Пашихи говорил правду. За всю историю Хребта ни друг, ни враг не одолел, не взнуздал Суровую Дочь. Столетиями она надежно хранила тайну Хрустальной Розы.
Барон Белин поднял взгляд. Мать Небес нависала над авионом. Прямо по курсу водопад рушился на исполинский уступ и, пенясь, соскальзывал с него на следующую Ступень.
— Если мы не отвернем сейчас, — сказал барон, — то врежемся в гору.
— Спокойствие, милорд. Положитесь на нашего пилота.
Взгляд Гуинре был прикован к двум приборам. «Живой карте» — прозрачной полусфере, внутри которой колдовская игра света создавала точную копию местности с высоты птичьего полета вместе с движущейся фигуркой авиона. И высотомеру — длинной стеклянной трубке, внутри которой поднималась и опускалась голубая жидкость.
Княгиня толкнула от себя рычаги, и нос «Стрелы» опустился вниз. Уровень жидкости в трубке начал понижаться. Гуинре обменялась коротким взглядом со штурманом, та ответила ей кивком.
Не отрывая взгляда от высотомера, княгиня Свед прибавила скорость. Потянула рычаги на себя, выравнивая машину. Сколько хватал глаз, перед авионом теперь простиралась стена воды.
«Стрела» направлялась прямо в водопад.
Таиз Фалин, молчаливый и серьезный, подошел к княгине и стал с ней рядом. Гуинре сняла перчатку и, не оборачиваясь, подала ему левую руку. Их пальцы встретились, переплелись.
Правую руку Гуинре положила на рычаг в центре панели. Дернула его вниз.
Гулко вздохнув напоследок, моторы «Стрелы» остановились. Стих шум хвостовых винтов. Единственным звуком в кабине стало взволнованное дыхание людей. Мгновение спустя оно утонуло в реве и грохоте приближающегося водопада.
Князь Фалин и княгиня Свед закрыли глаза.
Когда до удара оставались считаные мгновения и брызги воды растянулись в линии по стеклам, их тела окутались голубым сиянием. Оно стало ярче, заполнило кабину.
Анже Савина и барон Белин почувствовали, как их ноги отрываются от пола. Жидкость в трубке высотомера превратилась в пузырь и поплыла вверх.
Сияние, исходящее от Небесных Князей, пульсировало вровень с биением их сердец.
Неподвластная более тяжести и гнету «Стрела» вошла в водопад.
И пронзила его насквозь.
ЯКОШ БЕЛИН, ЛОРД-ЗАЩИТНИК СЕРЕДИННЫХ ЗЕМЕЛЬ
5
Они оказались в тайном месте, заповедной части Ущелья Ропота. Ни на одной из известных лорду Белину карт не была обозначена долина, укрывшаяся за водопадом.
Рев Суровой Дочери, давший имя ущелью, здесь стихал, терялся между островерхих скал. Когда моторы авионов остановились, барону показалось на секунду, что он оглох.
Ни зверь, ни птица, ни человек не смели нарушить тишину тайной долины.
Тишину, исполненную благоговения перед величием былых хозяев гор.
Якош Белин запрокинул голову. Левой рукой он бездумно теребил свой ус.
Он был поражен. Сметен. Раздавлен.
Ничего подобного ему не доводилось видеть за сорок с лишним лет жизни.
Если на взлетной площадке Гнезда Восхода он ощутил себя муравьем, то сейчас он превратился в песчинку.
— Первый раз я оказался здесь еще ребенком, — сказал Таиз Фалин. — Можете себе представить мои чувства.
— Что это? — спросил Лорд Алмаза.
— Небесный Страж Акмеона, мой лорд. Наша надежда в грядущей войне с Врагом.
Его тело, крылатое тело воина-эрона, достигавшее не меньше тысячи локтей в высоту, было отлито из сверкающего металла. Если бы солнце к тому моменту взошло над вершинами гор, блеск зеркальной брони мог бы выжечь глаза.
Но даже теперь долгий взгляд на Стража причинял боль.
Он был облачен по образцу эронов с фрески Рамока в пластинчатую юбку, нагрудник и шлем-маску. Клюв был сомкнут, глаза в прорезях маски смотрели в вечность. Крылья сложены за спиной.
Правая рука Стража лежала на рукояти ятагана, подвешенного к поясу. Левая была вытянута вперед и развернута ладонью вверх.
На этой ладони размером с гостиную замка Савина лежал матовый хрустальный шар.
— Я знаю, — сказал князь Фалин. — Штука на ладони Стража не похожа на розу. Но я думаю, мы простим нашим предкам склонность к поэтическим преувеличениям. Тем более, как настоящая роза, этот шар раскроется с восходом солнца.
— Поразительно.
— О, сущая мелочь по сравнению с тем, что случится после. Однако чтобы насладиться зрелищем, нам придется за несколько минут подняться к Хрустальной Розе.
— Боюсь, — сказал лорд Белин, — такой подъем по силам разве что вашим авионам. Но я сомневаюсь, что даже на столь гигантской ладони найдется место для посадки.
— О, вы почти угадали, барон. Почти. Не будем терять времени. Ренад!
Люди Ренада Гаири не теряли времени и без оклика князя. Из своего авиона они выгрузили и разложили на камнях конструкции из черной блестящей ткани и металлических трубок. Под присмотром молчаливого штурмана Гуинре они собирали разрозненные части в единое целое.
За спиной барона раздался скрежет. Повернувшись, он увидел, что задние опоры «Стрелы» раздвигаются, задирая хвост авиона вверх. Из корпуса на равном друг от друга расстоянии выдвинулись в обе стороны металлические дуги числом шесть штук — по три с каждой стороны. Одновременно листы обшивки разъехались в стороны по всей длине «древка» «Стрелы».
Внутри оказался желоб в две трети корпуса длиной. В конце желоба, возле хвоста, стояли вроде как салазки — металлическая рама в человеческий рост на полозьях. Через весь желоб к салазкам тянулся основательной толщины трос, намотанный с другой стороны на железную лебедку.
Пока барон силился понять назначение мудреной конструкции, из кабины «Стрелы» выпрыгнула Гуинре. Махнула рукой людям Ренада.
Двое воинов, по случаю снявших грозовые доспехи, полезли с двух сторон на корпус «Стрелы». Они цепляли к концам выдвижных дуг тросы, пропуская их через блоки на концах дуг. Трос оказывался натянут на дугу, как тетива на лук, а вся конструкция с надетыми тросами стала походить на гигантскую баллисту.
Якош Белин не успел пуститься в догадки, чем «баллиста» будет стрелять. Ответ появился у него на глазах.
Люди Ренада под руководством штурмана закончили сборку. То, что у них получилось, напоминало два княжеских атвара. Каркасы в рост человека из переплетенных металлических трубочек, обтянутые гладкой тканью.
К одному «атвару» подошла Гуинре, ко второму князь Фалин. Одновременно они принялись с помощью воинов Грозы надевать их на себя. Металлические трубки пристегивались ремнями к локтям и предплечьям.
— Барон, — сказал Таиз Фалин. — Я прошу вас довериться мне и снять вашу кирасу и пояс. Даже с поддержкой Камня подъемная сила «крыла» не беспредельна. А Гуинре предстоит вместе с вами совершить очень точную посадку.
«Гуинре?»
Оказывается, даже Лорд Алмаза может не совладать со своим лицом.
— Да, княгиня Свед понесет вас. Анже весит меньше, да и у Гуинре гораздо больше опыта с «крылом». Это компенсирует то, что вам не приходилось еще подниматься в воздух.
— Надеюсь, у вас нет возражений, барон? — спросила Гуинре.
— Нет, что вы, — сердце барона все никак не хотело биться в лад с его родовым Алмазом. — Почту за честь.
Люди Ренада завели тросы-тетивы за салазки, закрепили на особом крюке. С помощью лебедки оттянули салазки к началу желоба, натянув все три тетивы. Вставили костыль, не дающий салазкам свободу.
Все было готово к пуску.
Княгиня Свед стала за спиной барона. Их скрепили ремнями.
Спиной Якош Белин чувствовал тепло тела Гуинре.
— Доверьтесь мне, барон, — тихо сказала княгиня.
«Умоляю, зовите меня Якош», — хотел сказать лорд Белин, но спохватился. Они знакомы всего час. Княгиня может счесть его бесцеремонным степным чурбаном.
— Вверяю вам всего себя, — сказал он.
Им помогли лечь на железные салазки. С гортанным вскриком сам Ренад Гаири выбил костыль. Распрямившиеся дуги рванули тетивы, посылая салазки к стопору в конце желоба.
Удивительный человеко-снаряд — княгиня Свед и барон Белин — отправился в полет к ладони Небесного Стража.
Первые лучи восходящего солнца осыпали вершины Хребта золотой пылью.
6
Сам полет оказался на удивление краток. Запомнилось ощущение близости Гуинре, блаженный миг невесомого скольжения, когда княгиня распахнула трубчатые крылья. Коловращение земли и небес перед самой посадкой на ладонь гиганта.
Озаренные голубым сиянием Камня Гуинре, они опустились возле хрустального шара. Хрустальной Розы, как звал его Таиз.
— Сначала отстегнитесь сами, барон. Потом поможете мне, — мягко командовала Гуинре. — Торопитесь, умоляю вас.
Путаясь в ремнях и пряжках, Якош Белин спешил, как мог. В голову лезли непристойные и неуместные воспоминания о пережитых в юности приключениях. Возня на сеновале с пухлой селянкой и суровый наставник, рыскающий по окрестностям с колотушкой. Узлы и шнурки на неподатливом лифе, проворные пальцы молодухи, берущие приступом застежки ременной перевязи.
Видно, вконец переполненный новыми впечатлениями разум искал спасения в простых и привычных картинах. Ласкающие глаз квадраты табачных полей, степенный мерин по прозвищу Крепыш, башни родного замка на горизонте. Где это все теперь?
Полет с крылатой княгиней. Железная ладонь Небесного Стража. Неведомая пока, но заранее пугающая правда о Песне Небес, скрытая внутри хрустального шара.
— Чует сердце, лучше я бы дал себя прирезать тому юнцу с байонетом, — пробормотал под нос Якош Белин.
— Простите, барон?
— Я говорю, княгиня, что остался последний ремешок. И мы с вами на свободе.
Едва отстегнутое «крыло» Гуинре было сброшено, как со стремительно голубеющих небес опустились князь Фалин с герцогом Савина.
— Вовремя, — сказал князь, отстегивая крепления «крыла».
И точно — вовремя. Солнце поднялось над вершинами гор, и Хрустальная Роза запела.
Матовый хрусталь издавал тончайший звук, какой можно услышать, обводя влажным пальцем край бокала. Только во много раз сильнее. Чем выше восходило солнце, наполняя шар эронов своим блеском, тем громче звучала песня Розы.
Якош Белин почувствовал, как болью прихватывает зубы. Анже Савина наморщился, но показал знаками: все, дескать, в порядке.
На поверхности шара появились тончайшие темные линии. Минуло мгновение, и шар раскрылся вдоль линий, сам себе огромный бутон.
«Вот откуда название — Хрустальная Роза», — подумал лорд Белин.
«Лепестки» Розы расходились все шире, открывая внутренности шара. Одновременно стихал звон.
Герцог Савина подошел к Белину.
— Сейчас начнется представление, — тихо сказал он.
Таиз Фалин взял за руку Гуинре, свободной рукой поманил Белина и Савина внутрь шара.
— Пойдемте, милорды. Роза открывается ненадолго.
7
Раскрывшиеся лепестки обрамляли круглую площадку, на которой они с трудом поместились вчетвером. Лорд Белин обнаружил себя стоящим впереди, его спутники столпились у него за спиной.
Перед ним из хрустального пола вздымалась дымчатая друза высотой приблизительно барону по грудь и толщиной в два обхвата. Верхняя часть друзы была гладко срезана под наклоном. В центре среза расположилось овальное углубление размером немногим больше человеческой головы. Прямо под углублением помещалась узкая щель длиной в ладонь.
— Каждый лорд Сапфира хотя бы раз в жизни входил в Хрустальную Розу, — сказал Таиз Фалин.
Якош обернулся к нему. Таиз расстегивал черный с серебряным шитьем мундир. Показались выпирающие ключицы, широкая костистая грудь, покрытая черными густыми волосами. Засиял вросший в плоть князя Сердечный Камень — сапфир размером с кулак.
— Кроме князей Хребта чести узнать древнюю тайну удостоились немногие люди. Среди них герцог Савина. И вы, барон.
Барон наклонил голову, щелкнул каблуками. Таиз расстегнул пуговицы до середины груди, снял через голову серебряную цепочку, на которой висела тонкая прямоугольная пластинка с прорезями. Протянул цепочку Белину.
Принимая цепочку, барон обратил внимание на другое необычное украшение, носимое князем. Кожаный шнурок, продетый через отверстие в круглом камне. Вокруг отверстия насечка, изображающая веки и ресницы.
Таиз Фалин поймал взгляд князя, быстро запахнул мундир.
— Подарок матери, — сказал он в смущении.
— Не будем отвлекаться, — вмешалась Гуинре. — Вещь, подобную той, что вы держите в руках, барон, хранит в своем Гнезде каждый благородный род Хребта.
Якош опустил взгляд на пластинку. Металл, из которого она была сделана, сразу напомнил ему изделия эронов — тонкие, легкие, необычайно прочные. Пластинка была прорезана насквозь угловатыми знаками, складывающимися в неведомые письмена.
— Это Ключ, барон, — сказала Неукротимая княгиня. — Ключ к Песне Небес.
Якош Белин обернулся к хрустальной друзе. Посмотрел на пластинку у себя в руках. Перевел взгляд на щель под углублением в срезанной верхушке друзы.
— Вы правы, милорд, — снова подал голос Таиз. — Перед вами скважина для Ключа. Действуйте.
Осторожно сжав пластинку двумя руками, барон Алмазной Оправы погрузил Ключ в отверстие на друзе. Пластинка вошла на всю длину и со щелчком остановилась.
Без единого звука хрустальные лепестки Розы поднялись и сошлись над головой барона, не оставив ни малейшей щели.
Наступила невозможная, совершенная тишина, какая бывает, должно быть, в сердце самого яростного из ураганов.
Потом была вспышка ярче тысячи солнц.
Потом пустота.
8
В серой пустоте и безмолвии раздался голос. Он был тих, в нем слышалась усталость и даже покорность судьбе. Но вместе с тем в нем звенели нотки силы и власти. То был голос, который слушают, которым взывают. Он мог журчать горным ручьем, мог рычать снежным барсом.
Он мог рассказать историю, которая запомнится навсегда.
— Меня зовут Серо Фалин. Я был воином и поэтом. Ныне мой дух странствует вместе с ветрами, а мое окаменевшее тело стоит на вершине Гнезда Восхода. Я обращаюсь к тебе из глубины веков, потому что верю — ты тот, кто может понять меня. Ты сможешь закончить дело, начатое задолго до твоего рождения.
Из серой пустоты проступили очертания внутренностей Хрустальной Розы. Но барон не видел ни своих спутников, ни своего собственного тела. Незримый, бесплотный, он будто бы грезил наяву.
На площадке перед друзой стоял высокий худощавый человек, одетый в доспехи. Они походили на броню эронов и сделаны были из голубого небесного металла. На плечах незнакомца лежал черный атвар, местами обожженный давним огнем. Его грудь украшал золотой грифон, закогтивший гору.
Крылатый шлем Небесного Всадника человек держал в левой руке. Он был немолод, черные волосы и борода серебрились сединой. Горбатый нос и сверкающие голубые глаза напоминали Таиза Фалина.
Точнее, князь напоминал незнакомца, явленного видением Хрустальной Розы. Незнакомца, в котором Якош Белин был готов признать легендарного Серо, основателя рода Фалинов.
Правая рука незнакомца лежала на рукояти меча с огромным сапфиром в навершии. Меч по самую крестовину уходил в хрустальную друзу, в щель, предназначенную для Ключа.
Друза светилась глубоким синим светом, отражавшимся в стенах шара. Незнакомец смотрел прямо на лорда Белина, словно видел его через пропасть столетий.
Он говорил с ним, а на его орлином лице усталость боролась с надеждой.
КНЯЗЬ СЕРО ФАЛИН, ЛОРД ГНЕЗДА ВОСХОДА, ПОБЕДИТЕЛЬ ЭРВИДОРОВ
9
— История, которую я хочу тебе поведать, начинается задолго до твоего и даже моего рождения, — сказал Серо Фалин.
Он снял руку с меча и повел ею перед собой. Стены шара просветлели, обрели прозрачность.
Удивительно, за ними не было гор Хребта и сверкающего Стража. Хрустальный шар висел высоко над водами океана.
Не просто висел — стремительно мчался на закат. Под ногами Серо Фалина проносились безжизненные клочки суши.
— Мы оставили Акмеон и направляемся на запад. В твое и мое время здесь лежат сотни островов-феймов, известных как Осколки. Но триста лет назад дела обстояли иначе.
Стены шара вспыхнули, стали матовыми на мгновение и вновь дали свободу взору.
Вместо свинцового океана и скалистых островов под Хрустальной Розой раскинулся неведомый материк.
— Местные жители звали эту землю Тарт, — сказал Серо Фалин.
Хрустальный шар стремительно снижался. Якош Белин мог разглядеть побережье, вдоль которого были выстроены удивительные здания из стекла и металла. Огромным колесом, приводимым в движение волнами, они напоминали мельницы, но вряд ли их назначением было молоть зерно. Крыши зданий топорщились шеренгами длинных кристаллов, налитых голубым светом. Между кристаллами змеились молнии.
Еще он видел гигантские волнорезы, уходящие далеко в океан. К ним были пришвартованы десятки кораблей, похожих на ткацкие веретена.
Шар опустился совсем низко к волнорезу, и Белин увидел, что металлические борта кораблей поросли мхом и ракушками, а на палубах нет ни единой живой души. Не один год простояли они здесь, покачиваясь на волнах.
— Себя они называли Тарту.
Шар метнулся вдоль берега, промчался над дорогой — чужой, непонятной, мощенной не камнем, но будто залитой янтарем — и оказался в городе.
Город, как и все здесь, ничуть не походил на города Акмеона. Редкие стеклянные здания возносились высоко над землей на тонких опорах. Между ними неторопливо плыли тонкие металлические диски, на которых по одному, двое, трое перемещались местные жители.
Тарту.
— Это был древний, мудрый народ. Преуспевший в познании мира и собственной природы. Проникший разумом во многие загадки мироздания. И очень, очень усталый.
Хрустальная Роза теперь плыла вплотную с одним из дисков. Лорд Белин мог разглядеть загадочных Тарту.
Ему доводилось слышать это имя из древних сказок и легенд. Тарту. Безликие.
Их движения были исполнены плавной медлительности. Они носили одежды мягких цветов. Преобладал белый. Их лица, если у них были лица, скрывались за огромными масками из драгоценных металлов, с глазами из хрусталя. Черты, изображенные на масках, были близки человеческим и в то же время отличались.
Слишком большие глаза. Слишком маленький нос. Необычный разрез рта. Выражение «лиц» на всех масках было одинаковым.
Отрешенность. Покой. Пустота в стеклянных зрачках.
— Как говорит пословица Тарту, «во многих знаниях многие печали». Тарту узнали так много, что сама жизнь потеряла для них значение. С помощью магии и науки они победили болезни и отодвинули старость, но радость бытия от них ускользнула. Для большинства жителей Тарта только новые знания представляли интерес. Остальные лишь обслуживали ветшающие машины и слушали голос океана.
Машины кормили и согревали их, машины рожали и выращивали детей. Однажды машинам суждено было остановиться, и никто не нашел бы в себе сил и желания запустить их вновь. Однажды когда-то могучий народ должен был исчезнуть с лица выносившей его земли.
Так бы и случилось, если бы не Мертвая Звезда.
10
Стеклянный шар уносился в глубь континента. Небо над ним темнело, в нем вспыхивали зарницы.
— Мертвая Звезда приближалась к нашему миру из немыслимых далей. Немногие знали о ее приходе. Правитель древнего народа — Автократор Тарту — знал.
В приближающемся сооружении лорд Белин угадал дворец правителя — ступенчатую пирамиду, окруженную огромными парящими дисками и полями светящихся кристаллов.
Верхушку пирамиды венчал стеклянный купол, из которого в небеса смотрела немыслимых размеров наблюдательная труба.
— Автократор видел приближение Мертвой Звезды и рассчитал, что ее столкновение с землей вызовет невиданную катастрофу. Слишком велика она была и слишком быстро двигалась. Но расчеты не обеспокоили Автократора. Он не боялся смерти, а судьба остальных живых существ его не волновала.
Сквозь стенку купола Белин видел Автократора Тарту. Высокий, худой, в усыпанной драгоценными камнями маске и хрустальной короне. Он стоял, приникнув к окуляру трубы, и, не глядя, писал золотым стержнем на мраморной табличке.
Серо Фалин тоже смотрел на правителя Тарту. Взгляд поэта был тяжел.
— Холодный разум Автократора не ошибался, — сказал князь. — Но даже он не мог учесть всего.
В затянутых грозовыми тучами небесах родился багряный свет. Он был настолько ярок, что без труда достиг земли. Где-то за небесами Мертвая Звезда чертила огненную тропу разрушения.
Вот-вот смертоносный посланник чужого мира должен был достигнуть земли и положить начало хаосу.
Как вдруг…
За горизонтом разгорелся другой свет. Он был расплавленным серебром, без примеси рокового багрянца. Он затмил сияние пришельца, озарил землю надеждой.
— В сказаниях тангу говорится о Небесном Человеке, — сказал Серо. — Он плывет от рассвета до заката на своей лодке-куинне, в руках его острога из лунного света, парус его соткан из солнца. Небесный Человек хранит нашу землю.
Пылающая серебряная линия перечеркнула небеса и встретилась с Мертвой Звездой — лохматым шаром огня. В месте их встречи небеса вспыхнули так, что стало больно глазам. Тучи шарахнулись в стороны, открывая перевернутую чашу с лавой. Если бы стены Хрустальной Розы не потемнели, то можно было бы ослепнуть.
— Загадка, но в песнях эронов тоже можно встретить похожий сюжет. Солнечный Странник спускается с небес, чтобы научить эронов азбуке и летосчислению. Он возвращается к ним спустя тысячу лет и спасает от рабства в застенках Иридана.
Буйство огня в небесах стихало. Якош Белин успел заметить три быстрые вспышки, мелькнувшие к востоку от замка Старшего Тарту. Земля задрожала, десятки сверкающих кристаллов рассыпались в пыль. По стенам дворца-пирамиды поползли трещины, но он выстоял.
— И эроны, и тангу считают, что Небесный Человек — Солнечный Странник — поразил Мертвую Звезду своим оружием и заставил ее расколоться на куски. Два куска упали на севере и юге Акмеона — в месте, известном сейчас как Гиблый Край, и у отрогов Голубого Хребта. Третий кусок упал в океан на востоке от континента Тарт.
11
Стеклянный шар вновь помчался к побережью.
Здесь все носило следы гигантской приливной волны, вызванной падением осколка Мертвой Звезды. Рухнувшие стеклянные дома, разломанные «мельницы».
Но были и другие изменения. Целая флотилия больших и малых кораблей отчалила от берега и углубилась в океан. Якош Белин и Серо Фалин последовали за ней.
— Много лет Автократор Тарту не чувствовал ничего. Даже наблюдения за вечно меняющимся небом превратились для него в рутину. Неожиданно падение осколка в океан пробудило в нем забытое чувство. Любопытство.
Шар приблизился к флотилии, завис над флагманским кораблем, резавшим волны узким серповидным носом. На мостике в окружении свиты стоял Автократор. Сотканный из металлических нитей плащ длиной не меньше сорока локтей тянулся за ним по палубе.
Правитель Тарту заглядывал в мраморные таблички которые подавала ему свита. Сделал движение рукой, приказывая остановиться. Корабль сбросил ход, постепенно застыл. Вместе с ним дрейфовала флотилия.
— Автократор решил отыскать в глубинах осколок Мертвой Звезды.
Серо Фалин покачал головой:
— Жаль, Солнечный Странник не объяснил ему, как гибельно бывает любопытство.
Серебристый борт флагмана раскрылся, и из проема выскользнуло самое примечательное из виденных Белином детищ древних. Машина ли, живое существо — оно походило на гигантскую медузу. В ее студенистой плоти висели трое Тарту, облаченных в гибкий металл и вытянутые стеклянные колпаки.
«Медуза» погрузилась под воду и пропала из виду.
Серо Фалин коснулся хрустальной друзы, и картина за пределами шара поменялась.
«Медуза» плавала на поверхности у носа флагмана. Трое ныряльщиков, взошедших на палубу, склонялись перед Автократором.
Перед ними плавал в воздухе небольшой металлический диск. На диске лежал темный предмет неопределенной формы.
Лорд Белин присмотрелся и почувствовал беспричинный, болезненный укол в сердце.
На летающем диске лежал осколок черного льда.
Автократор шагнул вперед. Протянул руку.
Коснулся черного осколка.
Все замерло. Движение за стеной Хрустальной Розы прекратилось.
Раздался голос Серо Фалина.
— В тот миг, когда правитель Тарту коснулся черного льда, предрешилась судьба его государства и его подданных. Через осколок иномировой субстанции к любопытствующему повелителю обратился Враг. И был услышан.
12
— Что мы знаем о Враге спустя столетия борьбы с ним? — спросил Серо Фалин. И сам же ответил: — Увы, немного. Враг прибыл издалека. Он чужд нашему миру и враждебен всему живому. Он сам и его порождения питаются животворящей силой мирового Сердца, превращая ее в мертвую энергию разрушения.
Стены Хрустальной Розы показывали отдельные картины.
Десятки «медуз» поднимают из глубины огромную глыбу черного льда.
Автократор с говорящим осколком в руках возвышается на носу флагманского корабля.
Флотилия Тарту влечет глыбу к берегу.
Юркие существа-машины, похожие на гигантских бражников, сделанных из красного стекла, возводят на берегу хранилище для небесного айсберга.
— Эссенцию сути Врага мы называем Черным Льдом. Черный Лед замораживает и обращает к Врагу сердца соприкоснувшихся с ним людей. К счастью, не всех.
Автократор Тарту и восемь его приближенных в плащах из золотых нитей. Приближенные стоят вокруг летающего диска с осколком Мертвой Звезды. Автократор жестом предлагает им возложить руки на осколок.
Семеро застывают, касаясь осколка. Восьмой отдергивает от него ладонь, пятится назад.
— Черный Лед подчиняет тех, чье сердце само по себе застыло. Тех, в ком умерли любовь и надежда. Тех, кто во всем поставил разум превыше чувств.
Автократор указывает перстом на восьмого, не подчинившегося Льду. Семеро Тарту обнажают стеклянные мечи, налитые голубым светом. Теснят восьмого к стене.
— Вместо душевного смятения, горячего шепота сердца Враг дарит невозмутимость и расчет. Бесстрастность и безжалостность. Для человека Черного Льда нет ни отца, ни матери, нет жены и друга. Есть только голос Врага и его план, который обращенные называют Начертанием. Все, кто остается глух к голосу, обречены на смерть.
Семь стеклянных мечей вздымались и падали, вздымались и падали. Тени слуг Черного Льда плясали на стене, как пьяные от крови духи разрушения.
Автократор Тарту наблюдал за жертвоприношением Врагу, сжимая в руках осколок Мертвой Звезды.
13
— Прискорбно, но большая часть Тарту с легкостью обратилась к Врагу. В день, когда Автократор провозгласил Новый Порядок и призвал свой народ служить Пользе и Начертанию, не нашлось того, кто возвысил бы свой голос против.
Дворец-пирамида, окруженный летающими дисками. На дисках неподвижные ряды Тарту. Стеклянный купол раздвинут, на вершине пирамиды стоит Автократор. Он салютует поднятой рукой своим подданным, нет, теперь таким же, как он, рабам Пользы и Начертания.
Тарту в общем порыве отвечают ему. Тысяча рук вздымается вверх как одна.
Первым шагом на пути к Новому Порядку Автократор провозгласил завоевание дальней земли на востоке. Нашей земли.
На Автократоре новая корона — в обрамлении металлических лепестков ограненный кристалл черного льда. Два круглых кристалла поменьше прилегают к вискам повелителя Тарту.
Безликого Опустошителя, как его назовут легенды народов Акмеона.
14
Движением руки Серо Фалин перенес их к берегу Тарта, к месту хранения черного айсберга. Красные «бражники» трудолюбиво вгрызались в ледяную глыбу. Автократор тоже был здесь в окружении верных золотоплащников. С ними было несколько простых Тарту в белых одеждах, стоявших кучкой поодаль.
Под надзором повелителя Тарту «бражники» извлекли из осколка Мертвой Звезды дюжину фигур из тусклого металла. Издалека они походили на паровых латников Акмеона. Но когда Роза зависла прямо над ними, оказалось, что их формы лишь отдаленно напоминают человеческие.
Куда больше в них было от насекомых или от ползучих морских гадов. Жучиные сочленения, кольчатые отростки, клешни и шипы. В основе же каждого, словно в насмешку, — отлитый в металле человеческий торс.
— Полный мерзости и отвращения ко всему живому разум породил эти механизмы, — сказал князь Фалин. — Мы зовем их словом из языка Тарту — «кадавры».
«Кадавры», — повторил лорд Белин про себя. В чужом слове ощущался привкус могильной пыли, нездешнего ужаса.
— Рабы и солдаты Мертвой Звезды, они спали бесчисленные зоны в ее чреве. Враг нашептал Автократору секрет пробуждения кадавров. Научил, как сделать Маску для управления их железной фалангой.
Повелительным жестом Автократор отправил одетых в белое Тарту к неподвижным тушам кадавров. То, что случилось дальше, заставило даже трижды ограненного лорда Белина ощутить тошноту и слабость.
— Как все порождения Врага, кадавры пожирают живое, чтобы питать себя.
Когда отвратительный обряд закончился, дюжина кадавров, окруженная клочьями белых одежд, обрела подвижность и противоестественную видимость жизни. Насытившиеся утробы тварей светились призрачным синим огнем.
Автократор шагнул вперед. Вместо украшенной драгоценностями маски Тарту он нес на себе антрацитовый лик хаоса и смерти. Глаза Маски пылали синим светом. Кадавры повиновались шепоту ее неподвижных губ.
Голодными псами они набросились на черную глыбу, выдирая из ее плена своих спящих собратьев. А с причалившего диска уже сходила унылая процессия будущих жертв.
Стены Хрустальной Розы потемнели.
— Без жалости и колебаний, как подобает слуге Черного Льда, Автократор скормил свой народ ненасытным утробам кадавров. Он поставил на службу Врагу хитроумную и тонкую машинерию Тарту. Не знающая усталости орда механизмов вгрызлась в недра древнего материка.
Картины, явленные в стенах шара, были мрачнее предыдущих.
Бескрайние карьеры, затянутые облаками измельченной породы. Груженные рудой вереницы летающих дисков. Многоногие, плюющиеся огнем чудовища — ходячие домны. Умерщвленные прибрежные воды, затянутые зеленой пеной.
— Им нужна была сталь, чтобы построить невиданные доселе корабли. Железные Крепости-Ковчеги, способные пересечь океан. Им нужен был флогистон, чтобы разжечь негасимые топки Ковчегов. Им нужно было оружие для уцелевших Тарту и смертоносные машины, которые завоеватели поведут в бой вместе с кадаврами. Машины ползающие, плавающие и летающие.
Земля Тарта чернела и покрывалась трещинами. Земля кровоточила лавой. Ее неслышимый крик боли заставлял рыдать небеса. Но дождь не долетал до земли, испаряясь от невыносимого жара.
— Расчеты Автократора говорили, что материк погибнет через четыре месяца. Из этих же расчетов следовало, что три Крепости-Ковчега, предназначенных для высадки на Акмеон, будут закончены раньше. Все складывалось согласно Начертанию.
Якош Белин увидел Ковчеги, о которых говорил Серо. Железные колоссы, пришвартованные у разоренных берегов Тарта, совсем не похожие на благородные изделия древних. Вместо изящества — грубость, вместо обтекаемых форм — углы и заклепки. Чадящие трубы, потоки отработанной смазки, стекающие по бортам. Монолитные механические шеренги, заползающие в трюмы по откинутым трапам.
— Земле Тарту предстояло погибнуть ради Пользы. Пользы бездушного пришельца, пожирателя миров из космических бездн.
Рука Серо Фалина сжалась на рукояти меча, вонзенного в хрустальную друзу.
— И никакая сила под небесами не могла этому помешать.
15
Из заоблачных высот Якош Белин наблюдал, как раскалывается на куски умирающая земля Тарту. Кипящие водовороты размером с озеро Хамон проглатывали города и дворцы, волны высотой с Отца-Древо смывали с остатков материка малейшие признаки жизни.
Уплывающие на восток Ковчеги не оставили позади себя ничего, кроме разрушения. Едва избежав ярости стихии, они легли на курс, назначенный Автократором.
Курс, как помнил барон из читанных в юности «Хроник былого», упиравшийся в побережье Акмеона, в бухту Никт.
Там, где сейчас высятся гордые башни портового города, заложенного в честь коронации Озерного Лорда. Там меж белых скал, где в полнолуние чайки оборачиваются полногрудыми морскими девами. Там на мягком желтом песке они ждали гостей с мертвого материка.
На соленом ветру реяли знамена армии Пяти Народов.
Небесные стрелки эронов натягивали поющие тетивы. Магия Сапфиров наполняла их колчаны быстротой и легкостью.
Грозные флогероны пробовали остроту огненных серпов. Рубины, вросшие в их чешуйчатые шкуры, пульсировали сдерживаемой до поры яростью.
Броненосные вериди баюкали боевые молоты за передвижными щитами, окутанными защитным сиянием Алмазов.
Младшие Народы — люди и тангу — держали фланги. Переступали с ноги на ногу кони всадников Серединных Земель. Грызли в нетерпении поводья ездовые псы северян.
— С ними не было лишь мудрых дриатов, носителей животворной силы Изумрудов, — сказал Серо Фалин. — Даже угроза родной земле не могла заставить их покинуть пределы Мирового Леса. Но будь хранители жизни на том роковом берегу, едва ли они смогли бы изменить исход сражения.
На горизонте показался первый из Ковчегов. Его борт откинулся, и из черного проема хлынула железная армия вторжения. Первыми в бой ринулись кадавры. Они погружались в волны и шагали к берегу по дну.
Стоило защитниками сплотить ряды, как борта Ковчегов ощетинились рядами жерл. Из них на берег пролился огонь. И еще раз. И еще.
Темнота.
Набегающая волна колышет обожженное с краев знамя. Чуть поодаль всадник, придавленный мертвой лошадью. Разломанный, нет, разорванный пополам, поваленный щит на катках. Из-под обломков щита торчит обугленное крыло.
Вода бухты Никт, именуемой с тех пор Бухтой Скорби, потемнела от крови и копоти.
Здесь армия Пяти Народов потерпела первое сокрушительное поражение.
16
— Высадившись в бухте Никт, легионы Опустошителя двинулись на северо-восток. Не встречая на своем пути препятствий, они достигли Толоса — первого города людей на Акмеоне.
Толос Гордый. Толос Первородный. Термы и акведуки, гробницы героев на вершинах башен, цирк, славный колесничными боями.
Все, что осталось от того Толоса, с избытком поместится на дюжине гравюр, иллюстрирующих «Хроники былого». Остальное — прах, пыль, пепел.
— Тарту взяли Толос штурмом. Истребили его жителей. И разрушили город до основания.
Минутой молчания Серо Фалин отдал дань скорби городу поэтов и философов.
— Так пал Толос Первородный, — продолжил князь. — И восстал Толос Проклятый. Механическая цитадель Автократора, возведенная его рабами из трех разобранных Ковчегов. Город-машина. Город-ловушка. Главный оплот Врага.
Якош смотрел на гигантские зубчатые колеса и вращающиеся пушечные башни Толоса. На его печи и плавильни, на рвы, полные лавы и кипящих ядов. В его голове крутилось, что совсем недавно он видел упоминание о Толосе Проклятом. Совсем недавно.
Но где? И какое именно?
— Когда дым из недр Проклятого Города одел в траур Небеса, армия Опустошителя двинулась на юг, — продолжал князь Серо. — Ее цель, как утверждает мой побратим, граф Тойво, — была опушка Мирового Леса, северная оконечность Провала. Автократор стремился к крупнейшему из осколков Мертвой Звезды.
А пришел к первому своему поражению..
В первое мгновение лорду Белину показалось, что он видит зеленое море древесных крон. Но глаз выхватил в колыхании зелени штандарты знамен, похожих на огромные листья. Сами «деревья» были одеты в плащи и доспехи, на вид — из коры и тех же листьев-громадин. Их лица — величественные, красивые, совсем человеческие — смотрели на приближающихся рабов Опустошителя. Без страха. Без ненависти.
Дриаты. Народ Леса. Первенцы Акмеона. Сила, сломавшая хребет Врага в той полузабытой за давностью лет войне.
— Жизнь превозмогла смерть, — торжественно сказал князь. — Дриаты встретили армию Автократора на опушке Леса и разбили ее.
17
— Но война на этом не закончилась. С переменным успехом она продолжалась еще семьдесят лет. Пока в финальной битве сокровенная ярость флогеронов не затопила окрестности Толоса Проклятого.
В сменявшихся картинах древних времен Якош Белин видел, как флогероны утрачивают сходство со своими братьями — эронами.
Если в Бухте Скорби они выделялись лишь темными одеждами и перепончатыми крыльями, то с каждым днем войны с Опустошителем их все сильнее переполняла энергия Рубина. Камень Ярости, вместилище родовой магии флогеронов, сначала он изменил их облик. Они стали выше, некоторые превратились в настоящих гигантов. На головах у них выросли роговые гребни, лица вытянулись в зубастые пасти. Сама чешуя, когда-то мягкая и сверкающая, потемнела и стала походить на мелкие хищные зубы.
Потом Рубин изменил их сущность. В бою флогероны вспыхивали живыми факелами. Серпы — их излюбленное оружие — наносили страшные пылающие раны. Маги флогеронов топили врага в озерах лавы, сжигали в пламенных вихрях.
Темный огонь, веками таившийся в душах флогеронов, вырвался наружу. Никто и ничто более не могло загнать его обратно.
— В решающем сражении флогероны объединили свои силы и воззвали к глубинам земли. Они пробудили вулканы, спавшие тысячелетия вокруг Толоса. Дождь из серы и пепла продолжался двадцать один день. Потоки лавы проложили новые русла рек. Так Толос пал во второй раз.
В затянутом маревом небе над рухнувшим в глубины земли Толосом огненный хоровод. Флогероны празднуют победу.
Но что это? От хоровода отделяется огненное кольцо и, сжигая все на пути, падает на землю, катится валом ревущего огня.
Изумленные союзники пытаются закрыться силой Алмазов, развеять огонь ветрами, наконец, просто спастись бегством. Но все напрасно.
Немногих избежавших огня пожинают серпы налетевших следом флогеронов. Полноте, флогеронов ли? Сколь мало сходство с ночными жителями гор в этих духах яростной стихии, чья плоть состоит из бушующего жара.
— Так кончилась война с Опустошителем и вместе с ней время Народа флогеронов. И началось недоброе время Народа эрвидоров, — подвел итог Серо Фалин.
18
— Континент запылал, — рассказывал Серо Фалин. — Флогероны утратили разум и превратились в эрвидоров — духов огня и ярости, не знающих другой радости и другого занятия, кроме разрушения. Дриаты и эроны кое-как сдерживали их на границе Леса и Хребта. На севере, где властвовали вериди и тангу, власть эрвидоров слабела. Но Серединные Земли превратились в сплошное пожарище. Люди бежали из степей.
Бежали в Хамон, построенный выходцами из Толоса Первородного. Воды волшебного озера хранили город от ярости эрвидоров. Бежали в устье Саман-реки, где заложили новый город, оберегаемый морозной магией союзников-тангу. Те немногие, кто не захотел отсиживаться в городских стенах, вынуждены были искать помощи у древних Народов.
В обмен на верную службу дриаты, эроны, вериди и последние не утратившие себя флогероны учили нас магии Сердечных Камней. Слышать их, находить, говорить с ними. Одалживать их силу и обращать ее себе во благо.
Как говорили Тарту: «Все, что не убьет нас, сделает нас сильнее». За пятьдесят Лет Огня эрвидоры не убили нас. И мы стали сильнее. Намного сильнее.
19
— В то время браки между людьми и тангу не были редкостью. В городе Саман воин из знатного рода взял в жены женщину-тангу. У них родился сын. Его человеческое имя ныне забыто. Среди тангу его называли Кан.
Лицо князя Фалина стало задумчивым. Взгляд устремился вдаль.
— Мой неведомый слушатель, — сказал он. — В молодости я участвовал в состязаниях поэтов. Мы с юношами уходили в горы и там, под звездным покрывалом, до рассвета пили вино и пели песни. Не было разницы между князем и пастухом. Единственное условие — песня должна была родиться там и тогда, из плеска вина, из биения крови. На тех состязаниях я всегда побеждал. Мои победы пригодились мне позже — когда на совете князей я поднимал Гнезда на войну, когда ободрял бойцов. У меня всегда находились слова — для женщин, для друзей, для врагов. А теперь… теперь слова утекают от меня, как вино из пробитого меха.
Пальцы князя сжались на усыпанной сапфирами рукояти меча.
— Меня выбрали говорить в Хрустальной Розе, потому что я всегда умел обращаться со словами. Я должен был рассказать тебе историю Кана, Великого Тангу, о его предназначении, о темной звезде, озарявшей его путь. О том, как он овладел Короной Автократора и сковал эрвидоров Ледяной Цепью, о том, как в конце концов Враг подчинил и его горячее сердце… Но у меня перед глазами день последней битвы. День его гибели.
Битва началась у Провала и длилась семь дней. Битва Древа назовут ее в летописях, но у подножия Отца-Древа она закончилась. Семь дней мы теснили остатки Ночной Орды от Провала в глубь Леса. Семь дней мы гибли сами и истребляли воинов Кана, пока у корней Древа не остался только он и триста его сыновей. «Всадники Сай Олаха» звали они себя. Триста лучших воинов Ночной Орды. И ее предводитель — двухсотлетний старик на белом волке.
О нем говорили, что он оборотень. Чудовище с глазами и сердцем из черного льда. Глядя на дела его рук — разоренные деревни и сожженные города, — легко было поверить. Но в тот, последний день он выехал вперед, чтобы говорить с нами, воинами Ордена Солнца. Он просил взять его жизнь, но отпустить сыновей.
Он кричал, он умолял, он плакал. Черные слезы стекали по его лицу из человеческих глаз. Жар отцовской любви растопил лед Врага в его сердце.
Князь замолчал на время. На его ресницах блестела влага.
— Но он не смог, — продолжил он, запинаясь. — Он не смог тронуть наши сердца.
«Нет», — сказал Ингид Савина, чьи отец и мать пали от рук Ночной Орды.
«Нет», — сказал Вирин Тойво, похоронивший брата на полях нашей войны.
«Нет», — сказал Луко Белин, лишившийся дома и семьи.
«Нет», — сказал я, Серо Фалин.
— А что мог сказать я, носивший у сердца наконечник стрелы тангу? Стрелы, сразившей моего старшего сына? Что мы могли сказать? Что???
20
— Пощады не будет, — сказал Кану Озерный Лорд, наш предводитель.
Я не видел его лица за вечно опущенным забралом, но по голосу чувствовал, что слова дались ему нелегко. Он не был жесток.
Но он понимал: отпусти он сыновей Великого Тангу — война разразится в его собственном лагере.
Он был мудр, наш Исчезнувший Король.
Серо Фалин закрыл лицо рукой.
— Мы убили их всех, — его голос звучал еле слышно. — Триста сыновей Великого Тангу, рожденных им за долгую жизнь. Мы даже не скрестили с ними мечи — за нас управились славные фузилеры Самана и пушкари Валита.
Но прежде мы сразились с самим Каном. И я призываю в свидетели землю и небеса — в моей жизни не было более тяжелой схватки.
21
— Нам, четверым лордам Ордена Солнца, было вместе меньше лет, чем ему одному. Мы готовы были сразиться с ним по очереди, в порядке старшинства, или уступить право на бой нашему предводителю. Но обезумевший Кан набросился на нас, разя ножом и ятаганом.
Он убил моего грифона и сбросил Ингида с коня. Он ранил лорда Белина и отрубил руку лорду Тойво. И он, без сомнения, умертвил бы нас, если бы не Озерный Лорд.
Серо Фалин отнял руку от лица. Голубые его глаза покраснели, но слез в них больше не было.
— Непревзойденный воин, победивший в свое время каждого из нас. Честь торжества над Великим Тангу принадлежит ему.
«Я сожалею», — сказал он, вонзая меч в сердце Кана.
22
— И я сожалею, мой слушатель, что не поведаю тебе целиком славную историю войны с Ночной Ордой. Надеюсь, что ты знаком с ней и без меня. Благо книги о той войне пишутся уже сейчас.
Главное, что ты должен был усвоить из моего рассказа, — и Опустошитель, и Великий Тангу были всего лишь игрушками в руках чужой, враждебной силы. Пробными камнями, нашим испытанием на прочность. Главная битва еще впереди.
Зная о предстоящем сражении, наши старшие братья решили помочь нам. Вериди, флогероны, дриаты и эроны — те немногие, что уцелели после трех столетий войны, — они принесли себя в жертву во имя нашей будущей победы. Ради того, чтобы жила наша земля. Все свое искусство, все знания, все без остатка силы они вложили в оружие, равного которому мир еще не знал. В Стражей Акмеона.
Оружие не имеет души и служит тому, кто взял его в руки. Чтобы Стражи исполнили свой долг в нужный час, а не по велению случайного властолюбца, создатели погрузили их в сон. Тот, кто мудр и чист душой, найдет способ пробудить их. Ему понадобятся Сердце и Ключ.
Образ Серо Фалина потемнел. Его голос зазвучал приглушенно, двоясь и пропадая.
— Ключ к Песне Небес перед тобой. Путь к Сердцу ты найдешь у наших ног. Если ты можешь понять меня, значит, наши труды и жертвы были не напрасны.
Все исчезло. Осталась лишь серая пустота, в которой угасали последние слова Победителя Эрвидоров.
— Меня зовут Серо Фалин. В день, когда мой каменный лик прольет слезы, Враг вернется. Теперь, когда герои прошлого мертвы, только ты сможешь его остановить. Ты должен найти Сердце и Ключ. Но знай, что только человек может пробудить Стража. Помни: тот, кто пробудит Стража, останется в Хрустальной Розе навсегда. Помни. Помни.
ЯКОШ БЕЛИН, ЛОРД-ЗАЩИТНИК СЕРЕДИННЫХ ЗЕМЕЛЬ
Яркой вспышкой мир вернулся. Лорд Белин, вновь ощутивший свое тело, покачнулся, но не упал. Слева его поддержал герцог Савина, справа — князь Фалин.
— Достаньте Ключ, барон, — сказал Таиз.
Непослушной рукой барон Белин вынул Ключ из друзы и вернул его князю. Лепестки Хрустальной Розы расходились, открывая розовеющие небеса над Матерью Ветров.
— Сколько времени… — барон откашлялся, облизнул пересохшие губы. Он никогда не ощущал такой жажды. Каждая клетка тела умоляла: «Пить, пить, пить». Но он все же нашел силы закончить фразу: — Сколько времени мы провели внутри шара?
— Как вы думаете, барон? — лукаво спросила Гуинре.
Она протянула барону рог с водой. Ледяной водой горных ручьев. Но вежливость лорда и трепет перед княгиней требовали сначала ответить на вопрос.
— Совсем недолго. Солнце не успело подняться высоко.
— Время внутри Розы действительно течет иначе, — сказал Таиз Фалин. — Но оно не замедляет ход, как усталый ишак, а пускается вскачь, как молодой солнцерог.
Вмешался Савина:
— Мой брат хочет сказать, что мы провели в хрустальном шаре ровно сутки. Поэтому вы ощущаете такую усталость и жажду, барон. Вы не ели, не пили и не спали целый день и целую ночь.
Якош Белин предпочел вместо дальнейших расспросов приложиться к рогу с водой.
23
Если у него и оставались сомнения в словах спутников, то они рассеялись, стоило им опуститься к подножию Стража. Люди Ренада Гаири сидели вокруг тлеющих кострищ, кто-то спал на камнях, подстелив плащ. Молодой боец мыл в ручье котелок. Отряд воинов Грозы явно провел на посту целую ночь.
— Нам следует перекусить перед дорогой, — сказал Таиз, подводя барона к костру. — Наш разум не заметил, как пролетело время, но не тела. Гуинре вздремнет полчаса, прежде чем садиться за штурвал.
Якош кивнул. Он уже ощутил правоту князя на себе — ломило суставы и резало в глазах. Живот подводило от голода.
Ренад кивнул ему, предложил место возле себя. Кто-то протянул барону плошку с похлебкой и ложку.
Севший рядом Таиз разломил краюху черного хлеба. Протянул часть барону, часть — подошедшему Анже Савина.
— Теперь наш союз скреплен единым знанием, — сказал он. — Знание сделает нас сильнее.
«Или убьет нас», — подумал Белин. Но вслух сказал:
— Мне далеко не все было понятно из речей достойного Серо. Особенно его последние слова смутили меня.
Таиз Фалин вздохнул:
— Смысл слов моего уважаемого предка ускользает не только от вас, барон. Для многих Лордов Хребта повесть, рассказанная Серо, давно превратилась в забавную сказку. Вроде историй о Саманском Часовщике или сокровищнице Озерного Короля. Только уважение к древнему обычаю приводит большинство князей к Хрустальной Розе. Они не понимают смысла Песни Небес. Не верят в реальность Врага и в оживление Стража.
Якош Белин задумчиво поболтал ложкой в похлебке.
— После того, что показал мне герцог в ледяной пещере, я верю во Врага. И у меня нет оснований сомневаться в событиях, о которых рассказывал Серо Фалин. Но я не понимаю, как услышанное поможет нам в грядущей войне. Как начнется эта война? С кем мы будем воевать? И как нам оживить Стража, который, если верить Серо, наша единственная надежда в войне? Сплошные загадки.
— Верно. Загадки. Мой предок не случайно оставил именно такое послание. Страж не должен ожить в неправильных руках. Я верю, что мы сможем разгадать тайну Песни, когда придет время.
— Хотел бы я разделять вашу уверенность, князь. Сердце и Ключ. Что он хотел сказать?
Если у Таиза Фалина и был ответ, то узнать это Якошу не довелось. Воины Грозы закричали, показывая пальцами вверх.
Князь вскочил на ноги, вытянул руку. На его предплечье опустился сокол, заклекотал, взмахивая крыльями. Ренад Гаири ловко накинул птице на голову плащ. Сокол присмирел, сложил крылья и позволил снять письмо, привязанное к ноге.
Князь Фалин развернул письмо, пробежал глазами. Его брови сошлись на переносице.
— Привал отменяется, — сказал он.
— Что случилось, брат? — задремавший было Анже Савина тоже поднялся на ноги. Следом вскочил его дворецкий, сидевший среди воинов Ренада.
— В Гнездо Восхода пришло «солнечное письмо» из замка Савина. Письмо из двух частей. Первая часть призывает как можно скорее передать письмо тебе. Вторая не поддается прочтению, по всей видимости, тайнопись Дома Савина. Мои люди не стали доверять содержание письма почтовому соколу. Мы должны как можно скорее вернуться в Гнездо Восхода. Обратный маршрут изменим на всякий случай. Ренад, отправь сокола обратно. Моим именем — удвоенная стража на перевалах и на воздушных путях до нашего возвращения.
Они втроем обменялись взглядами. «Пророчество Серо сбывается», — вот что думал каждый из лордов.
— Я разбужу Гуинре, — сказал Таиз. И громко, для всего отряда: — Воины гор, на крыло! По машинам!
Назад: Глава I Встречи с прошлым
Дальше: Глава III Железный лик
