Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
ОТ АВТОРА: Данный рассказ был написан мной специально для конкурса «Хроники Руин: Чистильщики Пустошей», организованного Дмитрием Манасыповым на основе сеттинга одноимённой серии его книг.
Если вкратце, то это постапокалипсис, происходящий в альтернативном мире, где не было Советского Союза, зато имелись потусторонние Прорывы, откуда периодически выскакивали инфернальные твари. В конце концов это привело к полномасштабной ядерной войне и вызвало стагнацию человечества на несколько десятилетий. Лишь спустя довольно продолжительное время выжившим людям удаётся создать новые государственные образования на руинах прошлых цивилизаций, пусть и довольно крохотные в сравнении с прошлым. Расплодившихся мутантов и потусторонних исчадий теснят с обжитых территорий, чтобы вновь вернуть контроль над миром. Особую роль в этой борьбе на территории бывшей Российской Империи играют Чистильщики – организация, специализирующаяся на зачистке всей этой нечисти.
Признаюсь честно, в этом рассказе я отрывался, как никогда. Полная творческая свобода, плюс именно там окончательно сформировался мой личный стиль, который оттачивался в течение нескольких лет. На данный момент этот текст является последним моим «малым метром», и вполне возможно так и останется впредь, сделав название рассказа по-настоящему пророческим.
Сделать что-то лучше в данном формате у меня вряд ли получится, а заканчивать всегда нужно на хорошей ноте. Приятного чтения.
Территория объединённых Северных Портов, Соловецкое море, около 150 морских миль от г. Архангельска.
17 сентября 2123 года, 12:59.
Тоска и безысходность.
Что ещё может чувствовать человек, оказавшись в роли обесточенного холодильника? Ты видишь, как медленно, буквально по капле отлаженный механизм покидает живительный холод, превращая тебя в обыкновенную железку, утратившую своё предназначение…
Довольно мерзкое ощущение. И хоть я совсем не холодильник, но в окружении относительно здоровых людей особенно остро чувствуешь свою неполноценность. То, что у них получается мимоходом, для меня сродни подвигу, и каждый новый день становится всё героичнее.
Но бывают моменты, когда даже самому забытому Богом холодильнику удаётся поработать. Напоследок, всего несколько минут, но почувствовать себя прежним. И насрать, что включили его по ошибке, и впереди только мрак и бездонная пропасть машины для утилизации. Он снова в деле. Он покажет, как надо морозить.
Вот такая странная аналогия пришла мне в голову, когда сеанс связи с начальством логично подошёл к концу.
Экипаж хмурился, кое-кто побледнел из особо нервных, а штурман так вообще предприняла попытку упасть в обморок. Один я посреди всего этого уныния во весь рот скалился перекошенной улыбкой, чувствуя, как тоска и безысходность постепенно отступают, вынимая ледяные иглы из моей измотанной души.
Они ещё вернутся, от них уже никуда не денешься… Но я покажу всем, как надо морозить.
– …удачи, – завершил речь светлейший князь. – И да поможет вам Бог.
– Ну, теперь уповать вроде как и не на кого больше, – пробормотал я как можно тише, но всё равно получил от Ладана тычок под рёбра.
– Так точно-с, – глухо отозвался Бивень.
Но князя на линии уже сменил наш непосредственный начальник – полковник Змей:
– Так, ребята, влипли вы сильно, но попусту рисковать вами я не собираюсь. Разведайте и доложите. Если что, удирайте оттуда на всех парах, это приказ. Мне герои не нужны. Азазель, это тебя в первую очередь касается. Только попробуй ещё что-нибудь вычудить!
– Вас понял, – кротко отозвался я.
– Да какой он герой, он му… – вклинился Бивень.
– Отставить, – перебил его Змей. – Кто прав, а кто виноват, решим, когда вернётесь на базу. Конец связи.
Станция стихла и в рубке наступила воистину гробовая тишина. Все смотрели на меня, кто с укором, а кто и с неприкрытой ненавистью. Страшно, ребята? То-то же…
Но излишне искушать людей не хотелось, все ведь при оружии вообще-то. Поэтому я спокойно, хоть и неуклюже, повернулся к выходу и бросил через плечо:
– Ну, кто куда – а я в камбуз!
14:17
Море едва дышало, приходя в себя после затяжной бури. Тёмные, тяжёлые волны расходились в стороны перед носом нашего корабля, вспениваясь грязными бурунами, а небо было настолько серым, что даже в разгар светового дня мы двигались, словно в сумерках. В общем, прекрасная осенняя погодка.
Я стоял, держась свободной рукой за ванты, и старался не выпасть за борт. Берег уже виднелся невооружённым взглядом, а значит, до нашей цели рукой подать. Стоило поторапливаться.
Ребристый металл обшивки под ногами завибрировал от тяжёлых шагов – ко мне деликатно приближались. За прошедшие месяцы я научился спокойно различать членов экипажа по одной лишь походке, поэтому оборачиваться не стал.
– Ты никогда не задумывался, может, мировой океан такой солёный, потому что ни на одном корыте, его бороздящем, не работают сортиры?
– Надеюсь, за всей этой неуместной весёлостью скрывается нормальный человеческий страх, – вздохнул позади меня Ладан. – Идут ты и Лапоть. Мне не разрешили.
– Естественно, – я с третьей попытки застегнул-таки ширинку и повернулся к напарнику. – Инициатива, знаешь ли, любит иметь инициаторов. Рулевой сбился с курса, а я доложил о пойманном сигнале начальству поверх старины Бивня. Эта хитрожопая задница в жизни бы не рискнула кому-нибудь помочь.
– А ты уверен, что там ещё нуждаются в помощи? Если с форпостом что-то случилось…
– То мы узнаем, что. В народе это называется взаимовыручкой.
Ладан покачал головой и протянул свой пистолет.
– Возьми, я знаю, что в твоём табельном нет патронов.
– Хвалю за наблюдательность, но мне даже из дробовика трудно куда-нибудь попасть.
– У него разрывные.
Пришлось принять подарок.
– Ты уж аккуратнее там, – Ладан кивнул в сторону берега. – Помни, что сказал Змей.
– Ага, – согласился я. – Герои никому не нужны.
Уже через час с небольшим наша лохань подошла к пустынному причалу. Других судов не наблюдалось, и если бы не подлатанный кое-где настил, можно было подумать, что здесь давненько не ступала нога человека. Мореходство только начало приходить в себя с появлением килевых разрядников (от которых любой кракен щупальца отбросит), и Северные Порты срочно кинулись восстанавливать вот такие перевалочные базы. Ведь торговля – наше всё.
В прошлом, до прихода всемирного песца, тут располагался крохотный промысловый городок, который жил исключительно рыбой. А так как в здешних водах после войны особо не порыбалишь, это место начало довольно быстро загибаться. Только форпост Северных Портов не дал прибавить к бесконечному списку брошенных «эн-пэ» ещё один. Хотя, теперь уже кто знает…
Бледный, как февральский снег, Лапоть напялил на себя громоздкий бронежилет и мелко стучал зубами.
Думаю, он уже несколько раз успел проклясть судьбу-злодейку, посадившую его за штурвал в ту злополучную вахту. И наверняка меня тоже – за то, что не проигнорировал чей-то призыв о помощи.
Вокруг по-прежнему было ни души. Первый нехороший звоночек – здесь обязана находиться охрана, но караульная будка оказалась пуста. Сходни со скрипом убрали обратно, а на палубе Бивень оставил пару часовых, предупредив, что ровно через час снимется отсюда с нами или без нас. Кто бы сомневался.
Пришлось спешить, хоть я и не создан для быстрой ходьбы. Лапоть выпросил укороченный карабин, и теперь прилежно целился в пустые проёмы брошенных домов, стараясь вертеть головой на все четыреста с лишним градусов. Лишь эта его боязливость не позволила мне сильно от него отстать. Таким макаром мы и добрались до негостеприимно закрытых ворот форта, преграждавших центральную улицу.
Местные вояки не стали выдумывать фортификационных изысков и просто опоясали группу единственных в городе многоэтажек высокой стеной, взорвав остальные строения по соседству. Теперь незамеченными сюда могли добраться только крысы.
– Стой!
Повелительный окрик со стены раздался как раз кстати – непослушные ноги начали понемногу заплетаться, а пикировать на грязный асфальт очень не хотелось.
Лапоть послушно встал, опустив оружие. Оно и понятно – в нашем положении лучше лишний раз не провоцировать хозяев крепости.
– Кто такие?
– Мы с корабля эн-восемнадцать-дробь-девять! – переведя дух, ответил я. – Пришли вот поинтересоваться, всё ли у вас в порядке.
– Ждите.
Через минуту в воротах открылась небольшая калитка, которую я сразу и не приметил, и оттуда высыпала пятерка серьёзно вооружённых бойцов, взяв нас в полукольцо. Следом вышел плечистый сержант, почёсывая неуставную щетину, и произнёс уже знакомым голосом:
– Сдали оружие и за мной.
Что ж, наивно было рассчитывать на хлеб-соль и прочие атрибуты радушия. Я с облегчением расстался с тяжёлой железкой, которую мне всучил Ладан. Стрелять из неё всё равно не смог бы, а просто таскать из вежливости – благодарю покорно. Лапоть тоже разоружился, хоть и не так охотно, и бодро потрусил вслед за сержантом. Пришлось вновь ковылять следом, проклиная свою неуклюжесть.
– Ранен? – поинтересовался сержант, задумчиво посмотрев на меня.
– Ага, уже лет десять, как.
– Кто?
– Я у неё фамилию не спрашивал. Шарахнула всех током и поплыла себе дальше. Выжил я один.
– Понятно, – кивнул сержант и замедлил шаг.
Внутри форпост гудел растревоженным ульем – все куда-то сновали, вооружённые до зубов, как перед осадой, хотя никакого противника под стенами я не заметил. И ещё страх. Нет, даже ужас в глазах большинства.
– Что у вас творится?
– Комендант расскажет.
На стоянке несколько техников яростно спорили, тыча грязными пальцами в выстроившиеся рядком машины. Среди стандартного военного хлама на колёсах я различил парочку весьма любопытных моделей, буквально увешанных оружием, но толком рассмотреть их не успел – сержант завёл нас в невысокое, но крепкое здание с зарешёченными окнами.
К счастью, ковылять по лестницам не пришлось – тучный комендант ждал нас уже на первом этаже. Пришлось заново повторять, кто мы и чего хотим.
– А что это конвоиры делают в наших водах? – прищурился толстяк, оглядывая нашу форму.
– Мы попали в шторм, – пояснил Лапоть. – Вышли непонятно где и пока позиционировались, поймали ваш сигнал о помощи.
– Мы не посылали никаких сигналов.
– Значит, у вас всё в порядке? – обрадовался парень. – Очень рад, разрешите откланяться!
– Нет, – вздохнул комендант. – К сожалению, нет. У вас на корабле, полагаю, есть средства связи?
– Ну да, мы связались с командованием, и нам приказали…
Толстяк жестом прервал Лаптя на полуслове и громко позвал:
– Сотник!
В комнату вошёл тощий лейтенант с острым лицом и маленькими колючими глазками. Форма висела на нём, как на деревенском пугале, но потёртый автомат он держал вполне уверенно. Оружие, кстати, было снято с предохранителя. Так-так…
– Ребята, серьезно, что у вас тут происходит?
Но мой вопрос вновь остался без ответа.
– Лейтенант, пойдёшь с ними на корабль, – комендант быстро набросал несколько строк на бумаге. – И передашь вот это в штаб. Если получится – демонтируйте станцию и тащите её сюда. Нам жизненно необходима связь, а эти пусть дальше себе плывут.
И нас тут же выпроводили обратно. Хмурый Сотник прихватил десяток бойцов и живо забрался в поданную машину. Возблагодарив всех святых, пришедших на ум, я вскарабкался на заднее сиденье. Лапоть пристроился рядом, а прочая солдатня набилась в кургузый грузовик сопровождения, нещадно чихавший мотором.
Обратная дорога, которую я отмаршировал с таким трудом, заняла минут пять – вот оно, преимущество техники, вашу мать! Мы лихо вырулили на пустынную площадку в тени уныло согнувшихся грузовых кранов, и только тогда я заметил, как напряжён водитель. Он вынул короткий пистолет-пулемёт из специальных пазов сбоку от сиденья и внимательно осмотрел площадку перед тем, как выйти.
Солдаты тоже были серьезно настроены, у двоих даже имелись ротные пулемёты. Понимая, что пояснений ждать всё равно бесполезно, я кое-как выбрался наружу, чуть не растянувшись плашмя.
– Можно побыстрее? – голос Сотника просто звенел от напряжения.
– Ага, только другое тело раздобуду, – буркнул я.
Но выражение лица Бивня, когда у него отберут станцию, стоило того, чтобы ещё немного пробежаться. Пришлось стиснуть зубы и хромать со всей максимальной скоростью. Лейтенант, ведомый только ему известной предосторожностью, не стал подъезжать вплотную, остановив машины под прикрытием ветхих лодочных боксов. Строения скрывали от нас причал, и обходить их пришлось по грязной разбитой дороге, с редкими вкраплениями асфальта.
То, что всё плохо, я понял с первого взгляда на корабль. Мало того, что на палубе отсутствовали часовые, так ещё сходни снова были выдвинуты на всю их недалёкую длину.
Очень сильно захотелось взять в руки что-нибудь потяжелее – желательно, с автоматической перезарядкой.
– Сотник, а у вас там случайно дробовик не завалялся?
17:48
От увиденного беднягу Лаптя вывернуло прямо на лестнице, и ещё раз уже на палубе. Большинство солдат последовали его примеру, а вот реакция Сотника настораживала – его куда больше расстроила вдребезги разбитая станция, чем вырезанный под корень экипаж.
Их именно зарезали – обыкновенным солдатским штык-ножом, судя по характеру ранений. Шестеро взрослых и вооружённых, мать их так, людей оказались выпотрошенными, как псевдо-курица на столе умелой домохозяйки.
Я стоял над телом Ладана и старался успокоиться и привести мысли в порядок. Получалось плохо – хотелось карать, вешать за ноги и сдирать живьем кожу. От переизбытка адреналина в крови даже моя многострадальная нервная система стала слушаться лучше.
Итак, что мы имеем? На корабле стоял кавардак, хотя серьёзно пострадала лишь станция связи. С трудом верилось, что всё это было возможно сотворить за те короткие сорок минут, что я тут отсутствовал. Хотя признаки спешки неведомого убийцы всё же нашлись: от нашего специфичного груза избавились куда проще, забросили в отсек связку гранат. От чего будущие каторжники, которых мы везли в Архангельск, превратились из нетто в брутто.
В неприглядный фарш, то есть, для тех, кому в новинку такелажный жаргонец.
Кровавые следы имелись только в одном экземпляре. Покончив с «пассажирами», которые вряд ли вели себя тихо во время резни наверху, неизвестный протопал обратно, на лестницу. Эх, доберусь я до тебя, мой кровожадный друг, и тогда пожалеешь ты, что не убился сам об стену…
И ведь правду говорят, что спешка уместна лишь при поносе во время артобстрела – кое-что он точно упустил. Я почти не удивился, когда за неприметной дверкой с постной надписью «химзащита» обнаружил вполне живого свидетеля, пристёгнутого наручниками к какой-то ржавой трубе. Бивень предпочитал не складировать все яйца в одну корзину, поэтому золотое яичко под названием Джи Эф Дюбуа (во имя-то бусурманское!) оказалось в отдельных апартаментах, избежав насильственного коканья.
Не знаю, что подумал долговязый заключённый, увидев заляпанного кровью мужика с перекошенным лицом, но страха в его светлых глазах не наблюдалось. Это хорошо.
– Слышал, что творилось наверху? – прямо спросил я.
– Уи, то есть… да. Все мертвы?
Говорил он получше многих моих знакомых, хоть и со странным, режущим ухо акцентом. Ну, это и не удивительно – на подбитом приграничниками корабле он был чем-то вроде толмача, так что проблем с взаимопониманием не предвиделось.
– Ага, – подтвердил я. – Одного тебя он не нашёл.
– Я слышал его. Убийцу. Смогу опознать голос, при… возможности.
Вот это уже кое-что. Яичко немедленно обросло платиновой скорлупой, усыпанной бриллиантами.
– Что он говорил?
– Бред какой-то, всё не связанно… Смеялся, в основном.
Весело, ему, значит, было. Ну ничего, хорошо смеётся тот, у кого все конечности на месте… Уж я-то постараюсь, чтоб кое-кто их не досчитался.
– Никуда не уходи, я за тобой пришлю.
Дверку я тихонечко прикрыл и задумался. Кто бы это мог быть, такой крутой? И на кой ляд лишать нас связи? Пока было ясно только одно – убегать неведомый противник не собирался, иначе нас встретил бы один лишь пустынный причал. В управлении нашим корытом разберётся любой ребёнок – штурвал-колесо, да десяток кнопок, ничего сложного. Получается, у него здесь ещё дела остались.
Это хорошо, значит, время у меня есть.
Я заковылял обратно в наш с Ладаном кубрик. Стараясь не смотреть в сторону его койки, открыл личным кодом свой шкафчик и принялся рыться в бумагах на верхней полке. И как ни старался я сосредоточиться, перед глазами по-прежнему стояли растерзанные тела тех, с кем я провёл последние полтора года. Эх, ребята, кто же всех вас…
Естественно, нужная бумажка оказалась самой последней в стопке, к ней же прилагался пластиковый жетон с моей угрюмой физиономией в углу. С другой полки я прихватил металлический цилиндр с ядовито-оранжевой маркировкой на боку, а вот табельный пистолет оставил висеть на крючке – в нём действительно не было патронов…
По пути в рубку я одним глазком заглянул в отсек покойного Бивня. Тут тоже царил беспорядок – всё, что не прикручено, валялось на залитом кровью полу, разбитое и растоптанное. Сейф же оказался нетронут, и призрачная версия об ограблении растаяла как утренний туман. Только вот металлическая дверца выглядела уж слишком чистой в сравнении с обильно заляпанными кровью стенами. Странно…
В рубке хмурый Сотник докладывал о случившемся по портативной рации. Я сунул ему под нос бумажку для ознакомления и принялся осторожно раскручивать один из стыков труб, идущих вдоль стены. Они у нас повсюду проложены, метра не пройдёшь, чтоб об них не споткнуться. А что вы хотите, это же бывший музейный экспонат, переделанный под современные нужды. Прихваченный цилиндр плотно вошёл в открывшееся жерло, и я с облегчением вернул трубе прежний вид. Она всё равно пока не использовалась, так пусть станет местом для хранения.
Лейтенант уже прочитал бумагу и теперь озадаченно вертел её в руках, то проверяя на свет, то всматриваясь в переливающийся штрих-код. Не верил, в общем, глазам своим, и совершенно зря – документ и удостоверение были подлинными. Я других не печатаю.
Наконец, он смирился и поднял на меня удивлённые глаза.
– Вы…
– Старший уполномоченный инспектор Первого Полицейского Департамента, – подтвердил я. – И имя мне – Азазель.
18:21
Человек уже несколько миллионов лет как расстался со своим хвостом, а вот привычка им вилять осталась.
Комендант, именем которого я так и не поинтересовался, услужливо крутился вокруг, пытаясь задобрить свалившегося на голову начальника.
Меня вкусно и сытно накормили, поражаясь, как один человек может столько съесть. Лапоть же на внешние раздражители реагировал вяло, поэтому я всучил ему бутылку сорокоградусной и отправил отдыхать. Всё, больше он мне не помощник, для предстоящего дела были нужны волки, а не ягнята.
К примеру – заключённый Дюбуа, который даже не изменился в лице, перешагивая через внутренности своих бывших конвоиров. Военные всегда разительно отличаются от надзирателей, не в первый раз в этом убеждаюсь.
Я остановил свой истекающий потом искусственный спутник, заходящий на очередной виток, и усадил напротив. Позволил налить и опорожнить пухлый гранёный стакан, но сам пить не стал. Не хватало ещё перед этим клоуном кататься в судорогах с пеной у рта.
– Когда начались нападения?
– Дней пять назад, – призадумался комендант. – Стали пропадать люди на дальних караулах, бесследно, мы их так и не нашли. Выжившие рассказывали про каких-то непонятных тварей…
– Мутанты? Мертвяки?
– Да хрен поймёшь, жуткие образины, но ни серебро, ни свинец их толком не берёт, пока на куски от выстрелов не развалятся.
– Но мой корабль не твари посетили, вообще-то. И что случилось с вашей станцией?
– Да тоже самое, – горестно вздохнул толстяк, опрокинув следующий стакан. – Вся смена под нож, аппаратура вдребезги. Это измена!
– И поэтому вам повезло, что здесь оказался я. Вы пробовали связаться с другими частями?
– Выслали две группы на машинах ещё три дня назад, но никто не вернулся! А ехать им было сутки в одну сторону, мы ж в захолустье торчим… Что нам делать теперь?!
– Будем думать. Вы решили верно, укрывшись в крепости, но если среди вас изменники, это особо не поможет.
– Ну, кое-кого мы уже закрыли, именно после их приезда всё и началось.
– Кто такие?
– Чистильщики, мать их, – сплюнул комендант. – Разведотряд. Приказано не трогать, сами знаете, по договору с Альянсом.
– Это их машины во дворе?
– Ага, всего четыре было, – голос толстяка опустился до доверительного шепота. – Если всё пойдёт очень плохо, на оставшихся можно прорваться…
– Отставить, – тоном, не терпящим возражений, прервал я его. – Крепость нужно держать до последнего.
– Вы принимаете командование? – встрепенулся он.
– Нет, я займусь расследованием. Мне нужен тот самый сержант, что встречал нас накануне, пусть подберёт пятерых толковых солдат.
– Сию минуту-с!
– Так, а где подозреваемые?
– Ну, так в кутузке же, – наморщил лоб комендант. – Там их трое всего, остальные как сквозь землю… Сразу после приезда, ага. Да, и еще одна – в лазарете, под охраной, естественно. Она раненых лечит – их у нас сейчас хватает.
– Тогда с неё и начну.
Оставив перепуганного толстяка в одиночку приканчивать бутылку, я вышел на свежий воздух и наткнулся на Дюбуа в сопровождении двух рослых вояк.
– Свободны, – отмахнулся я от них. – Он теперь со мной.
Ключ от наручников есть у каждого надзирателя, и освобождение не заняло много времени, даже с моими вечно дрожащими руками.
– Что вы хотите? – удивлённо спросил уже бывший заключённый.
– Ели поможешь мне найти того гада – отпущу, – честно пообещал я. – Дам тебе припасов, сколько унесёшь, и скатертью дорожка, возвращайся в свою родную бусурманию. Пусть и посуху, но в нашем безумном мире нет ничего невозможного.
– Хитро, – улыбнулся мужчина, разминая запястья. – Но шанс всё же есть. А там, куда меня везли – точно нет. По рукам.
До госпиталя мы дошли вместе, вызвав некоторый переполох среди охраны. Мне старательно отдали честь и распахнули массивные створки двери. Очень мило.
Под лазарет отвели двухэтажный остов то ли магазина, то ли банка, который заботливыми солдатскими руками довели до почти жилого состояния. Внутри оставили только несущие стены, и поэтому такого понятия как «палата» здесь не существовало. Мы прошли мимо длинного ряда кроватей, заполненных едва ли на треть, и поинтересовались у пробегавшей мимо санитарки, где можно найти опального врача-чистильщика. Та мотнула головой в неопределённом направлении и понеслась дальше, неся полную утку на вытянутых руках. Дюбуа поморщился.
– А ты как думал, выздоравливать легко, что ли? – я вдохнул полной грудью до боли знакомую смесь запахов лекарств, экскрементов и чего-то неуловимого под кодовым названием «больничка» и заковылял дальше.
Искомый объект обнаружился ближе к концу зала, возле кровати очередного подраненного солдатика. Я сразу понял, что это та, которую мы ищем, выделяло её что-то на фоне остальных, может, осанка или взгляд…
Ей было едва за тридцать – молодая женщина, каждое её движение дышало здоровьем и уверенностью в собственных силах. Внешность восточная, а это в наших северных краях большая редкость. Темные, тяжелые волосы собраны в тугую, «воровскую» косу, а карие миндалевидные глаза сосредоточенно смотрели на склянку с бесцветной жидкостью, откуда она набирала шприцом дозу для укола. Хороша, ничего не скажешь…
Женщина закончила процедуру и только после этого позволила себе отвлечься на нас.
– Старший инспектор Азазель, – представился я. – ППД.
– Надо же, – врач нахмурила красиво изогнутые брови. – По наши души в эту глушь забрались?
– Нет, я тут случайно. Правда.
Мой неловкий отрицательный кивок заставил её нахмуриться ещё больше.
– Что с вами?
– Давай сразу на ты, – предложил я. – А на брудершафт выпьем позже.
– Что с тобой?
– Отсидел собственное тело, – пожал я плечами. – Знаешь, как бывает, ты наверняка такое тоже ощущала. Это моё обычное состояние, привыкай.
– И всё же я тебя осмотрела бы.
– Это тоже позже, после брудершафта.
Женщина даже не сделала попытки улыбнуться, видимо, давно уже привыкла к неуклюжим знакам внимания.
– Меня зовут Миса-Хой, не склоняется. Можно просто Миса.
– Дюбуа, – отозвался молчавший до поры спутник.
– А он…
– Консультант, – перебил я её. – Слышала, что случилось с кораблём?
– Увы, да, – ровным голосом ответила врач. – Новости здесь расходятся очень быстро. Ты был там под прикрытием?
– Вроде того. А сейчас расскажи, что ваша группа здесь натворила?
Ответом было лишь молчание.
– Слушай, я не в первый раз сталкиваюсь с вашим братством и уверен, что комендант задержал не тех. Помоги мне понять, что здесь творится, и клянусь, это всё останется между нами.
Миса-Хой, поколебавшись немного, огляделась, но лишних ушей не нашлось, даже раненый боец сейчас спал глубоким сном.
– Мы наткнулись в архивах на местоположение одной… «консервы», предположительно – склада боеприпасов. Нас послали разведать, что там.
Дюбуа озадаченно почесал подбородок.
– Так, – прищурился я. – И руководство Северных Портов вы, конечно же, решили предупредить о находке постфактум.
Женщина кивнула.
– Ну и хорошо, – я с удовольствием отметил промелькнувшее в тёмных глазах удивление. – Лично у меня цели вашего братства вызывают только уважение. Наши правители слишком часто поддаются искушениям, чтобы без разбору отдавать в их руки опасное наследие предков.
– Приятно слышать, хотя и очень… неожиданно.
– Но ваши с вылазки не вернулись, – продолжил я. – И здесь начали гибнуть люди. Мы должны это остановить. Любой ценой.
– Да, но как?
– Завтра с рассветом отправляемся за ответом на этот вопрос. Тебе известны координаты?
– Ты с ума сошёл?! Здесь кроме меня остались только водители и один техник! Кто туда пойдёт?
– Комендант обещал выделить нам на усиление пару бойцов.
– Ты хоть понимаешь, что там сгинули подготовленные разведчики? Боюсь, даже всего гарнизона не хватит, чтобы их заменить.
– Не бойся, – улыбнулся я. – С тобой будет карающая длань ППД, и имя ей – Азазель. Все узрят, как надо морозить.
– И с каких это пор в департаменте работают психи? – сокрушённо покачала она головой.
– Ну, меня и похуже называли, – признался я. – В общем, до утра отбой. Остальных сейчас отпустят, пригляди, чтоб они не напороли глупостей. А завтра мы вместе выясним, что случилось с вашими коллегами.
– Хорошо, – Миса-Хой против воли закусила губу и отвернулась.
Спорю на всё золото мира, что у неё в группе был очень близкий человек, а значит, сейчас самое время побыть ей наедине с собой. Я прихватил задумчивого Дюбуа и поспешил покинуть госпиталь. Иностранец, терпеливо ожидавший конца разговора, неожиданно выдал:
– Может, они, как это… отравились?
– Кто? – поначалу не понял я.
– Эти люди, – пояснил он. – Пропавшие. Которых мы пойдём искать.
– Чем?!
– Ну как это… Консервой.
18 сентября 2123 года, 10:46
Утро так и не порадовало нас солнышком. Моросил мелкий холодный дождик, проникающий сквозь любую одежду, а серая пелена в небе и не думала рассасываться.
Две сгоревшие машины чистильщиков стояли рядышком на грязной дороге, но ни одного трупа внутри мы не обнаружили.
– Это не напалм, – уверенно заявил сержант Ржавый.
Я согласно кивнул, порадовавшись про себя, что не ошибся с выбором сопровождения. Ржавый, как оказалось, пять лет отслужил в Приграничье, а это солидный срок, я вам скажу. Бойцов он тоже подобрал одного к одному – тёртые мужики, лица уголовней некуда, с такими хоть в огонь, хоть в разведку.
Чистильщики пошли все вчетвером, для них привычно брать оружие в руки даже самому обычному технику или медику. И пусть опыта у таких бойцов меньше, но они были полны решимости не упасть в грязь лицом. Такая вот получилась сборная команда имени меня.
Заброшенный посёлок ничем не отличался от трёх предыдущих, что мы проехали по пути сюда. Идеальная маскировка – кто в трезвом уме и здравой памяти подумает, что здесь размещён военный объект?
Цинизм проектировщиков приятно порадовал – вход в подземные сооружения располагался в подвале местной церковно-приходской семинарии. Точнее выход, аварийный, как я понял. Не смущать же школяров снующими туда-сюда вояками всех рангов? Где-то на невообразимой глубине сюда проложена подземная ветка, как маленький капилляр в кровеносной системе нашей необъятной и, увы, бывшей Родины. Эх, умели тогда строить, не то, что нынче…
Группа чистильщиков, по пятам которой мы шли, провозилась с дверьми не меньше суток. Я с уважением осмотрел толщину створок и первым прошёл внутрь. Естественно, это оказался шлюз-перемычка с точно такими же воротами в конце.
– Солидно, – выдохнул кто-то из солдат.
За перемычкой начался коротенький коридор, ведущий к широкой кабине лифта. Обесточенного, само собой. Жизнь не любит лёгких путей, я давно уже это понял – аварийный спуск-подъём представлял собой винтовую лестницу, уходящую в непроглядную тьму шахты. Ну, я знал, что этим закончится, надеюсь, спускаться к центру Земли не придется.
– Всем предельная осторожность, – предупредил я. – Помните, герои никому не нужны. Особенно мёртвые.
– А это и есть «консерва»? – поинтересовался Дюбуа, посветив в тоннель мощным фонарём.
Разумеется, луч до дна не добил.
Спускались мы долго, где-то с час, осторожно проверяя каждую ступеньку, пока не достигли широкого холла, уставленного непонятной аппаратурой. Если бы я накануне не вколол себе лошадиную дозу стимулятора, слёг ещё на полпути, а так нормально – доковылял, прям как в старые добрые. Но отходняк впереди ждал жуткий и неотвратимый, подобно концу света. В этом и беда старых холодильников вроде меня – струя живительного фреона, который спокойно потреблял литрами в молодости, хоть и заставляет заработать вновь, но в конце концов тебя убивает. Потому что удел утиля – ржаветь на помойке, а не дарить людям холод.
А я самый упрямый утиль на этом, мать его, свете. И первую напавшую на нас тварь встретил не разваливающийся инвалид, а сосредоточенный профессионал. Выстрел дробовика разнёс клубок розовых щупалец, юрко прыгнувший с потолка, на мелкие клочки. Посолить, добавить пучок зелени по вкусу – и вот вам готовый салатик. Запивать желательно вином урожая сорок восьмого, приятного аппетита.
Вторую тварь метко подстрелил механик Лимон, и она тоже лопнула, как шарик с водой, разбрызгивая бесцветную, но вонючую слизь. Дубуа провёл фонарём по своду холла, и в светлом пятне мелькнуло ещё не меньше пяти шарообразных «кальмаров». К стрельбе присоединились остальные, а двое солдат Ржавого принялись разбрасывать осветительные шашки, рассеивая тьму. Вот умницы!
Твари нашлись и на полу – они прятались в щелях между массивными блоками аппаратуры. Навались все разом – без раненых бы не обошлось, каждое их щупальце венчал острый коготь, оставлявший царапины даже на гранитных плитах пола.
Но всё плохое в жизни кончается, закончились и «кальмары». Вот только последнего Дюбуа умудрился подстрелить прямо надо мной, щедро обдав слизью. Я смахнул ошмёток чужой плоти с лица и прислушался к внутренним ощущениям. Вроде ничего, кроме мерзкого запаха, конечно. Шикарный кожаный плащ, выданный расщедрившимся комендантом, не дымился кислотными парами и выглядел просто-напросто грязным. Следовательно, останки не токсичны, чего же они тогда так воняют?!
Дюбуа оглядел дело своих рук и смущенно пробормотал:
– О, пардон…
– Силь ву пле, твою маман!
Я кое-как смахнул слизь с плаща и заковылял дальше, подавая пример остальным. Со мной поравнялась Миса-Хой, успевшая перебинтовать единственного раненного – бойцу Ржавого распороли руку, к счастью, неглубоко.
– Ты продолжаешь меня удивлять, инспектор, – вполне серьёзно заявила она.
– А я ведь не продемонстрировал ещё и десятой доли своих достоинств.
– И всё же…
– Эти мешки с дерьмом не смогли бы остановить ваших ребят, – не дал я ей закончить мысль. – Они явно пришли позже. Похоже, это какие-то лаборатории, а не склад вооружений, как вы рассчитывали.
– Да, а от таких мест не бывает ничего кроме больших проблем.
– Тогда мы тем более не можем оставить это гадюшник в целости.
Холл окончился очередной дверью, на этот раз закрытой. Пока пыхтящие солдаты пытались отжать непослушные створки в стороны, Лимон склонился над вскрытой панелью управления и громко щёлкнул чем-то. Теперь дело пошло как по маслу – дверь явно кто-то поставил на запор.
В освободившийся проём заходили парами, разбирая сектора, пока не выстроились полукругом. Огромное помещение, где мы оказались, было залито бледно-оранжевым светом, исходящим из панелей на высоком потолке. Да ладно, чистильщикам удалось запустить генератор?
Повсюду стояли разнокалиберные стеклянные ёмкости, обросшие датчиками. В некоторых ещё плескалась изумрудная жидкость, в которой плавали… Ну, скажем, объекты. Язык не поворачивался как-то назвать эти бесформенные куски плоти, ежесекундно менявшие форму. Гадость.
На многочисленной аппаратуре остались россыпи пулевых отметин, а под ноги то и дело попадались стреляные гильзы. Но тел видно не было, пришлось потихоньку расширять зону поисков.
Я осторожно приблизился к ближайшей ёмкости литров на пятнадцать, и тут же привлёк внимание её обитателя, прилипшего к поверхности стекла. И как этот бестиарий остался жив все эти годы?
– А что это за… печать? – тихо поинтересовался Дюбуа, не отстававший от меня ни на шаг.
На другой стороне гигантской пробирки стилизованные крылья обнимали пылающий меч с крестообразной рукоятью.
– Твою же мать…
– Что? – обеспокоенно спросил Ржавый. – Знакомый рисунок?
– Не то слово, – скривился я. – Проект «Иерихон».
– И что же это за проект? – поинтересовалась Миса-Хой.
– Да как всегда – суперсолдаты, сверхвозможности… Блин, ну хоть бы раз попробовали сделать что-то полезное! Самовосстанавливающийся бутерброд, к примеру, или вечно плодоносящее дерево… Есть же вечнозелёные!
– Так откуда ты про него знаешь?
– Ну, довелось как-то побывать в одной их лаборатории, правда, разграбленной мародёрами. Нам, то есть, Первому Департаменту, пришлось за ними потом полгода гоняться. Видели бы вы, во что они превратились… Твари Прорыва рыдали в сторонке.
– Значит, велика вероятность встретить здесь солдат Полуночи, – пришёл к выводу чистильщик-водитель.
– Ага, а также Заката, Рассвета и Полдника, – проворчал я.
– Эй, тут труп! – подал голос один из солдат Ржавого.
Они разбились на двойки и прочёсывали проходы между нагромождением аппаратуры и компьютеров. Миса-Хой примчалась к нашедшим первой, но её ждало разочарование – останкам явно было уже много лет. Начисто обглоданный и потемневший от времени скелет ехидно скалился, уставившись в потолок пустыми глазницами, а в его руке…
Я, как давешний лейтенант Сотник, не поверил своим глазам. На костях покоилась «перчатка Архангела», самая настоящая! У меня сегодня день рождения, что ли?
Вытряхнув изнутри кости и прах, я примерил древнее оружие на руку и с удовольствием ощутил, как предплечье нежно, но крепко сжимают фиксаторы. Работает! Теперь с ней хоть кувыркайся – выронить невозможно.
К перчатке в комплекте прилагался тактический шлем, который у скелета отсутствовал, но мне-то он и не нужен. Я сам себе… шлем.
Мгновение, и перед глазами выскочил полупрозрачный интерфейс. Так-так, заряда около половины, очень неплохо, на века делали ведь машинку. Пока я приводил оружие в порядок, буквально выпав из реальности, прошло всего лишь две с лишним минуты, но когда я оббежал интуитивным прицелом окрестности, обстановка в лаборатории уже разительно поменялась.
Напротив группы стоял незнакомый бородатый мужик, увешанный подсумками, но с пустыми руками. Заляпанная форма на нём была точно такая же, как на спутниках Миса-Хой.
– Не стреляйте, пожалуйста, – жалобно канючил он. – Я же свой, мы тут еле держались, повсюду твари…
Бойцы медленно опускали оружие. Это что такое? Ладно, у чистильщиков мог быть приступ ностальгической жалости, но сержант-то куда смотрел?! Тот Ржавый, которого я знал, сложил бы в нехитрое уравнение пять дней отсутствия группы, сгоревшие машины, убийства людей на заставе и выдал ответ в виде короткой очереди чуть поверх бороды.
Но тут на голову будто легла теплая ладонь, вызвав приятное покалывание в затылке, и всё встало на свои места. Фу-у-у, телепатия, как низко, сударь!
Яркий луч из перчатки метнулся по груди мужика и рассёк его на две неравные половинки, вспыхнувшие ярко-зелёным пламенем. Хм, неожиданный эффект.
– К бою!
В проходах замелькали гибкие силуэты. Парочку удалось перехватить короткими импульсами, и зелёных факелов в лаборатории прибавилось.
«…жуткие образины, но ни серебро, ни свинец их толком не берёт…» – неожиданно припомнились слова коменданта. А зажигательными для разнообразия не пробовал бить, скупердяй?!
Команда понемногу пришла в себя, и помещение наполнилось грохотом выстрелов. Так-то лучше. Твари, не ожидавшие отпора, вновь рассредоточились по залу, охватывая нас в кольцо, но пока не рискуя приближаться.
– По колбам! – заорал я, подавая пример. – Там напалм!
И пусть я выразился не совсем верно, но все видели, к чему приводят мои выстрелы, и сделали соответствующие выводы. Емкости стали разлетаться вдребезги, и их содержимое начало заливать пол. Не дожидаясь, пока всё тут вспыхнет адским пламенем, я скомандовал отступление.
К холлу, через который мы проникли сюда, прорываться не было смысла – группа довольно-таки далеко забрела в недра лаборатории, и теперь между нами и выходом стремительно расширялась огненная стена. К счастью, по периметру зала располагалась ещё куча дверей, они обязательно куда-нибудь да приведут, лишь бы подальше отсюда.
Лимон было склонился над панелью управления, но я оттёр его в сторону – некогда копаться, когда за твоей спиной накаляется духовка. Электронный замок с радостью подчинился, стоило только на него возложить руку. Не пропал ещё навык-то! Могём!
За дверью оказался уходящий в темноту коридор с прозрачными стенами, за ними располагались боксы-вольеры, по счастью, пустые. Угораздило же в бестиарий сунуться…
Твари, подгоняемые пламенем, предприняли последнюю и решительную атаку. Пришлось задержаться, чтобы отстрелять особо ретивых. Как говорится, капитан корабля прыгает за борт последним, проверив на экипаже, не плавают ли там акулы.
Створки с шипением сомкнулись, и я снова вернул замку его заблокированный статус. Как же приятно работать с работающей электроникой, это уже порядком позабытое удовольствие…
Я замер, пронзённый этой простой мыслью. А какого хрена здесь всё работает?! Реактора не хватило бы на столько лет бесперебойной работы, значит, его кто-то перезапустил. Чистильщики? Вряд ли, они сюда за трофеями пришли и возиться с аппаратурой им не резон. И вообще, тот парень, которого я располовинил, оказался свежеиспечённым мутантом, как он вообще таким стал?
Итак: «Иерихон», убийства, поджоги, мутации – в сумме это…
Завершить мысль не дало прилетевшее из темноты щупальце, тяжелым бревном врезавшееся мне в грудь. Из обычного человека такой удар выбил бы дух, дерьмо и всё остальное, а у меня только голова закружилась. Но я старательно сполз по стеночке, всем видом изображая из себя сломанную куклу.
Остальные осоловело уставились в одну точку, все, кроме Миса-Хой. Второе щупальце обхватило женщину, шутя выбив оружие из её рук.
– Привет, дорога-а-ая… – протянул присвистывающий голос, и из темноты выступила мужская фигура.
– Барс?! – сдавленно выдохнула врач.
Судя по её голосу, раньше из спины чистильщика щупальца не росли. Значит, всё-таки мутаген. Посмотрим, во что он превратил парня.
– Рад, что узнала, ла-а-апочка, – мужчина улыбнулся, обнажив внушительные клыки. – Скучала?
– Барс, перестань, зачем… – прохрипела Миса-Хой, безуспешно пытаясь выбраться.
– А почему бы и нет? – чистильщик чуть ослабил хватку, позволяя пленнице дышать. – Думаешь, из-за бесконечной любви я не трону свою ми-и-иленькую Мису? Так не было её, любви-то. Я спал и с Белкой, и со Стрекозой, а ты даже не подозревала…
Клянусь, до сих пор не перестаю удивляться загадочности женской души – несмотря на маячившую впереди смерть, именно после этих слов в тёмных глазах блеснули слёзы. Тварь же упивалась триумфом, облизывая губы раздвоенным змеиным языком. Всё, пора прекращать этот балаган.
– И куда же эта Белка со Стрелкой подевались? – я с кряхтением поднялся.
Перчатка и дробовик остались на полу, ладони были пусты, и очередное щупальце нерешительно замерло передо мной. Бывший чистильщик озадаченно хмыкнул.
– А ты крепче, чем кажешься, мутант.
Миса-Хой, наконец, отвлеклась от своих переживаний и удивлённо посмотрела в мою сторону.
– Хватит из себя строить опереточного злодея, – предложил я. – Хочешь излить душу – делай это над трупом, так надёжнее.
– А ты шутник…
– А ты мудак, но это к делу не относится. Скажи, кто с тебя так изуродовал, и можешь катиться на все четыре стороны.
– Ду-у-умаешь, если защищён от внушения, то сможешь справиться со мной? – зашипел Барс.
– Я не собираюсь тут с тобой меряться, у кого удаль длиннее, мне просто нужны ответы на вопросы.
– И с чего ты взял, что мне интере-с-с-сен разговор с тобой?
– Почему тогда все ещё живы?
– Это поправимо.
Еще пара щупалец зависла надо мной, подрагивая от нетерпения.
– Хотя бы ответь – нафига тебе это?
– Меня попросили, – пожал плечами мутант. – За всё в этом мире приходится платить.
– И не говори.
Щупальца пронзили воздух в том месте, где я только что был. Бравада и предсказуемость – слабейшее место новичков. Чувство собственного превосходства так сладко и упоительно, что пьянит сильнее любого алкоголя. Вплоть до того момента, когда кто-то посильнее не намотает твои кишки на руку.
Требуха у Барса оказалась сизого цвета. Щупальце, удерживающее Мису, разжалось – болевой порог у парня оказался крайне низким. Я выдернул несколько каких-то органов, сжатых в кулаке, и мощным пинком отправил подвывающего мутанта обратно в темноту.
– Заходи, не бойся, уходи, не плачь.
Зажигалка, которую так и не успел подарить любившему подымить Ладану, полетела следом. Яркое зеленоватое пламя осветило коридорчик вплоть до поворота вдалеке не хуже мощного прожектора. Очнувшиеся от яростного вопля люди недоумённо озирались то на меня, стаскивающего ставший огнеопасным плащ, то на коленопреклонённую Мису, безуспешно пытавшуюся сдержать рыдания.
– Чё уставились? – рявкнул я. – Руки в ноги и вперёд!
Металл двери стал понемногу накаляться от огромной температуры, а вот мутант прогорел на удивление быстро, оставив после себя эдакую чернильную кляксу на полу. Вот такая прикладная химия, детки, учитесь.
Мы пошли вдоль прозрачных витрин, где, по-видимому, раньше держали испытуемых. Миса-Хой вроде как пришла в себя, но вежливый Дюбуа по-прежнему помогал ей идти, поддерживая за руку.
Бестиарий окончился стерильно белоснежными хирургическими кабинетами, которые одним своим видом вызывали у меня рвотные позывы. Никто никогда не задумывался, что белый – это цвет смерти? С другой стороны, когда тебя вскрывают в помещении, расписанном под хохлому, это наверняка ещё хуже.
Здесь нашёлся работающий терминал, его я выжал досуха за пару секунд, и множество мелких накопителей с записями исследований. Их общей кучей свалили в рюкзак одному из бойцов – на досуге разберу.
Интерактивная карта, скачанная из недр компьютера, подсказала, что выход совсем близко, нужно лишь подать энергию куда надо и разблокировать ворота наверху. Плёвое дело, когда ты ходячая электронная отмычка с возможностью ругаться матом.
В залах вивисекции на нас снова напали, на этот раз какие-то жуткие членистоногие с жалами, клешнями и хелицерами. Пошли первые потери – пока я разбирался с маршрутом отступления, водителя-чистильщика схватили за ноги и уволокли куда-то в систему вентиляции, а одному из солдат Ржавого прокусила ногу ядовитая тварь, вызвав мгновенную асфиксию.
Но ребята тоже были не детсадом, выведенным воспитательницей на прогулку, и выкашивали напиравших химер пачками.
– Внимание, протокол «Очистка» инициирован, – безжизненным женским голосом поведал интерком. – Просим персонал покинуть свои места согласно схемам эвакуации. Обратный отчёт через…
Дослушивать было некогда. Я отфутболил настырную помесь скорпиона с дикобразом, попытавшуюся оседлать мою ногу, словно похотливый спаниель, и прокричал:
– Все за мной!
Повторять не пришлось. Все уже устали от ужасов местных подземелий и быстро набились в просторную кабину грузового лифта, распахнувшуюся в конце короткого коридора, правда, ещё одному бойцу Ржавого по пути едва не оторвали руку. Голос продолжал отчитывать секунды до того, как лаборатория перестанет существовать в принципе, но мы уже возносились вверх.
Все что хотел, я узнал, а оставлять за собой представляющие угрозу места не в моём стиле. Сколько уже открыто таких ящиков Пандоры, заставив человечество умыться кровавыми слезами? И до сих пор многие из них никак не удаётся захлопнуть.
Команда заметно нервничала – обратный отчёт кого угодно доведёт до истерики. Один только раненный вёл себя спокойно, потеряв сознание от болевого шока. Надо бы их по приезду занять чем-нибудь, чтоб не доставали с вопросами, на которые у меня нет ответа.
И ещё нужно решить, что делать с моим бывшим коллегой, заварившим всю эту кашу.
19:27
Файлы разноцветными рыбками мелькали перед глазами, нехотя раскрывались и снова юрко ускользали, маня за собой в неизведанные глубины. На одолженном у коменданта лэптопе уже можно было жарить яичницу, хотя он просто выступал посредником между инфо-боксами и мной.
Человечеству очень, просто до потливых ручонок, нравились игры в Бога, но «иерихонцы» в своё время переплюнули всех. Конкретно эта лаборатория разрабатывала устойчивую форму мутагена, делавшего из людей, цитирую, «более совершенные организмы». Сразу вспомнился клыкастый чистильщик с пучком щупалец на спине – и это, по-вашему, совершенство?!
Целью опытов было сделать ткани мутантов менее восприимчивыми к огню, но судя по тому, что я видел, особого успеха они не добились.
В металлическую дверь деликатно постучали. Я устроился в допросной комнате в надежде, что хоть здесь меня не станут искать, но упрямству некоторых представителей прекрасной половины человечества можно только позавидовать.
Миса-Хой зашла в камеру и уселась напротив.
– Только не делай раздражённое лицо, – попросила она сходу. – Хотел бы уединения – выставил охрану у входа.
Убойный аргумент. Только вот ждал я не её.
– Слушай, у меня важные дела…
– Кто ты?
Простой вопрос, и одновременно такой бесконечно сложный…
– Я – человек.
– На сколько процентов?
– Как-то не считал, но не меньше четверти, это точно.
– Барс назвал тебя мутантом… – протянула женщина.
– Потому что он был придурок. И ещё очень нехороший человек в душе. Не думал, что тебе нравятся плохиши.
Но Миса-Хой не дала себя смутить.
– Что с ним произошло?
– Попал под действие мутагена, – я развернул к ней экран с хитровыкрученной нуклеотидной спиралью для наглядности.
– И это… настолько изменило его? Психику, я имею в виду.
– Не совсем, – покачал я головой. – Происходит перестройка организма, а не сознания. Просто из-за сумасшедшего скачка гормонов он оказался вроде как в состоянии аффекта. А под кайфом, как известно, всё дерьмо всплывает наружу.
– Значит, остальные…
– Мы видели всего двоих. Я уверен, что большинство чистильщиков не превратились в моральных уродов и от них просто избавились, как от неудобных.
– И кто же это сделал?!
– Метаморф.
– Мета… кто?
– Одна из самых удачных разработок «Иерихона». Солдат, полностью контролирующий свою физическую оболочку, биоробот, в общем. Может выглядеть как угодно, вплоть до твоей двоюродной бабушки или отца-командира. Некоторые из них обладали довольно сильными ментальными возможностями, делавшими их весьма… эффективными.
– И что с ними стало?
– Большинство бросили на затыкание Прорывов, хотя создавались все модели биороботов совсем для других целей. Я думал, их не осталось больше, а вот поди ж ты…
– И кто это может быть?
– Да кто угодно, говорю! Даже ты…
– Ну уж нет, – замотала головой женщина. – А есть способ его вычислить?
– Да, – кивнул я. – Если у тебя в голове суперкомпьютер.
Миса-Хой посмотрела, как я перелистываю файлы, не прикасаясь к периферии лэптопа, и довольно хмыкнула.
– И как уничтожить ублюдка?
Я сжал в кулак «перчатку Архангела», которую до сих пор не снял.
– Ты видела её в действии, а теперь прошу, уходи. Я отдал распоряжение коменданту пропустить вашу машину наружу, выбирайте любую, и вперёд. Здесь скоро будет очень жарко, а чистильщики и так потеряли достаточно бойцов.
– Мы не бежим от опасности, – твёрдо заявила Миса-Хой. – Иначе какие из нас защитники человечества?
Я невольно залюбовался решительностью привлекательной женщины, но в дверь снова постучали, не дав в полной мере насладиться зрелищем. Проходной двор какой-то.
– Открыто!
В допросную осторожно заглянул Дюбуа, но увидев меня с Мисой, расслабился и подсел к ней, благо стульев хватало.
– Ну вот, почти все в сборе, – заявил я. – Ждём Ржавого и начинаем охоту.
– На кого? – тут же спросил любопытный иностранец.
– На убийцу экипажа корабля, плюс кучу местных солдат и чистильщиков.
– О, а немало ли нас?
– Хватит. Если что, запросим поддержку у военных в лице нашего бравого сержанта.
– Сначала его нужно вычислить, – напомнила Миса-Хой.
– Кого? – опять запутался в нашем разговоре Дюбуа.
– Вот это, как раз-таки, легче всего, – отмахнулся я.
В металл третий раз гулко постучали.
– Открыто, вашу мать! Задрали!
Но дверь, против ожидания, не распахнулась, а наоборот, лязгнула закрывающимся запором.
– Спасибо!
Дюбуа и Миса-Хой недоумённо уставились на меня.
– Ржавый снаружи подождёт, – пояснил я.
До них доходило несколько томительно долгих мгновений.
– Ты?! – врач вскочила, опрокинув стул, и рванула пистолет из наплечной кобуры.
Иностранец лишь кротко улыбнулся, не делая попыток ей помешать. Женщина выбросила вперёд руку с оружием, да так и замерла напряжённой статуей.
– Вот теперь поговорим спокойно, – вздохнул мужчина. – Здравствуй, Азазель.
– И тебе, Уриель, – буркнул я в ответ, складывая лэптоп. – Твой позывной числился в списках испытуемых. Мог бы подтереть.
– Это было бы невежливо с моей стороны. Сто лет ведь не виделись. Почти.
– Я бы ещё столько же твою рожу не видел.
Лицо Дюбуа смялось и поплыло, будто мираж в раскалённом воздухе – ни одной чёткой черты, ни одного штриха. Истинное обличие метаморфа.
– Ты меня до обидного быстро вычислил. Понимаю, брат, что у тебя электроника вместо мозгов, но все же…
– Ты был слишком деловит, чтобы списывать всё на проделки надышавшихся мутагена чистильщиков. Ещё тогда, на корабле, я заметил подозрительно чистую дверцу сейфа капитана. Когда погиб старина Бивень, она была приоткрыта, и крови на неё попало мало. Тогда, конечно, и подумать не мог, что там работал кто-то из наших, но после посещения лаборатории «Иерихона»… Наша альма-матер, мать её. А в сейфе тебя интересовали личные дела заключённых, вот только нахрена весь этот дешёвый маскарад? Захватил бы корабль и уплыл восвояси.
– Так и хотел поначалу, – пожал плечами Уриель. – Терпеть не могу колёсный транспорт, всегда мечтал о круизе на яхте… Но потом я заметил тебя, ковыляющего, как пьяный паралитик.
– Время нас всех поимело. Никто не ушёл обиженным.
– Это не оправдание тому, что я узрел. Почему ты до сих пор служишь им?! – метаморф кивнул на замершую Миса-Хой. – После всего, что они сделали с нами, с тобой, в конце концов!
– Те, кто хоть каким-то боком были причастны к «Иерихону», давно уже накормили червей. Глупо обвинять в этом сразу всё человечество.
– О да, – скривился Уриель. – И ты решил стать спасителем этого проклятого рода? Тот самый Азазель, который с улыбкой шёл по щиколотку крови во дворце эмира? Тот самый, вырезавший целые семьи, выполняя волю кучки орденоносных свиней?! И какую благодарность ты заслужил – стал затычкой в лопнувшей канализации! Тобой и остальными заткнули прущее наружу дерьмо, чтобы не испачкать белоснежные мундиры!
– Что-то я тебя, брат, среди ходячих вантузов не видел, – припомнил я.
– Меня назначили здешней подопытной крысой! А что с тобой произошло?!
– Побывал внутри Прорыва, по ту сторону адской воронки. Ничего особенного в том Чистилище нет, между нами, но во время путешествия я осознал, что мы все – люди. Ты просто не видел настоящих нелюдей.
– Я – нелюдь! – заорал метаморф. – И я не успокоюсь, пока каждая человеческая тварь не сдохнет!
Рука Миса-Хой медленно начала сгибаться, разворачивая пистолет в мою сторону.
– У меня титановая лобная кость, – напомнил я и сжал в кулак «перчатку Архангела».
– Ах, ну да.
Неуловимо быстрым движением Уриель оказался позади женщины, уйдя с линии огня. Звонко хрустнули шейные позвонки, и безвольное тело осело на пол.
– Тварь, – констатировал я и выпалил весь оставшийся в перчатке заряд в грудь метаморфа.
Того отшвырнуло к стене, опалённой прошедшим насквозь выстрелом. Секунду я сидел, невидящим взором уставившись в одну точку, после чего стащил ставшую бесполезной перчатку, отшвырнув её в угол. Титановые скулы сводило от клокотавшей ярости, лишь огромным трудом мне удалось сдержаться.
– Поверить не могу, ты выстрелил в меня… – прохрипел Уриель, поднимаясь с пола.
Огромная дыра в его груди стремительно затягивалась, хотя из неё ещё вился дымок, и тянуло горелой плотью. Жив?!
– Какого х…
– Иногда бывает полезно побыть лакмусовой бумажкой, – просипел тот довольно, устраиваясь обратно на стул. – Перед самым концом яйцеголовым удалось-таки разработать более качественную модель мутагена. Такие дела.
На стол лёг серебристый цилиндр пневмошприца.
– Я не хочу драться, возможно, ты – единственный брат, который у меня остался.
– И он очень хочет тебя убить.
– Не получится, смирись! – довольно хохотнул он. – Я воистину бессмертен! И вообще, действие стимуляторов скоро закончится, и ты окончательно превратишься в старую развалюху. Но выход есть – прими мутаген. Метаморфом тебе, конечно, не стать, но хотя бы приведёшь в порядок умирающую биологическую оболочку. И вернемся к вопросу о неотвратимой гибели человечества в следующую нашу встречу, надеюсь, не в следующем веке.
– Далеко собрался? – усмехнулся я, кивнув на заблокированную дверь. – Бригада новоявленных каменщиков под предводительством сержанта Ржавого, наверное, уже принялась замуровывать подвал. Ты не мог выбраться из законсервированной лаборатории – не сможешь и отсюда. Даже у возможностей метаморфа есть предел.
– Да? – ничуть не обескуражился Уриель. – А у тебя он есть? Давай проверим! В здании заложено несколько устройств, распыляющих старую версию мутагена. Времени осталось совсем мало, успеешь найти все?
Я прикрыл глаза, сканируя окрестности. Метаморф не врал – в вентиляции обнаружилось три инородных объекта, излучающих слабый электромагнитный фон.
– Их семь, – поведал торжествующий Уриель, почёсывая грудь. – И они надёжно экранированы от таких, как ты. В «Иерихоне» чего только не разрабатывали, взять ту же перчатку. Понравился, кстати, мой подарочек?
Мне осталось только скрежетнуть зубами. Метаморф демонстративно посмотрел на часы.
– Мы дождёмся, пока большая часть гарнизона взбесится, или ты меня выпустишь по-хорошему? Вряд ли обожаемые тобой людишки за стеной окажутся ангелами во плоти и не попытаются сюда ворваться, одержимые дикой жаждой убийства…
– Много болтаешь, – я сплюнул и три раза постучал кулаком по двери. – Открывай, сова, медведь пришёл!
– Всё гениальное – просто, – оценил Уриель. – Надеюсь, мои новоявленные миньоны уже закончили погрузку. До встречи, братишка.
В недрах массивной двери лязгнул отпираемый засов. Биоробот не спеша поднялся, чётко, по-уставному, отсалютовал старшему по званию и взялся за ручку.
– А ты помнишь, почему меня назвали в честь ПАДШЕГО ангела? – поинтересовался я, придержав его за плечо.
– Хм, нет, – покачал головой метаморф. – Это важно?
– Я самый вредный из всей нашей линейки. Тронешь людей снаружи, и для меня не будет цели важнее, чем уничтожить тебя.
– Это даже интересно, – Уриель сбросил мою начинающую мелко дрожать руку и открыл дверь. – У тебя двадцать минут до начала апокалипсиса в отдельно взятой крепости, поторопись.
Солдаты во главе с Ржавым замерли каменными истуканами с бесполезным оружием в руках, потом резко вскинули стволы к подбородкам и нажали на спуск. Метаморф спокойно прошествовал мимо упавших тел и стал подниматься по лестнице, приняв мой облик. Всех одновременно он контролировать не мог, максимум – пару десятков человек. Хоть это не изменилось с прежних времён.
– Я тебя предупреждал! – крикнул я вдогонку и вернулся в допросную.
От бессилия хотелось выть. Я взял в руки шприц, повертел его в руках, борясь с желанием выпустить в себя спящего там джина и догнать, разорвать…
Все мы подвержены приступам агрессии и бывший солдат по имени Азазель не исключение. Просто кто-то может себя контролировать, а кто-то – нет. В каждом из нас дремлют такие демоны, что твари потустороннего Прорыва покажутся безобидными ягнятами. Но у них нет души, а значит, люди – сильнее. Поэтому я и смог вернуться ОТТУДА.
Сила духа – вот истинная мощь. Вся боль и ярость ушла в последний рывок, толчком расширивший границы моего восприятия до предела, охватив всю территорию форпоста. Вот они – ещё четыре сгустка ядовито-зелёной энергии, не врал вынырнувший из прошлого брат… И я начал давить их всех с хрустом, не оставляя шансов для детонации, выжигая к чертям всю электронику. Я самый крутой в мире холодильник, и рыдали от отчаянья те, кто меня недооценил!
Плыви, братишка, вместе со своей свежевыращенной командой уродов. Новую расу прихваченным мутагеном, увы, тебе не построить – припасённый в трубе тактический заряд терпеливо ждёт заданного повышения температуры. Ты стал крут, не спорю, но маленького ядерного взрыва даже тебе не пережить. Так что желаю выпасть радиоактивным дождичком где-нибудь на родине покойного Дюбуа, падла! И счастливого полёта в стратосферу.
А руки дрожали всё сильнее. Того и гляди, скоро даже шприц не смогу держать непослушными пальцами.
Я плюхнулся рядом с телом Миса-Хой и прижал зашипевший цилиндр к её сонной артерии. Сколько там умирает мозг? Надеюсь, успел…
– Запомни, девочка, – зашептал я ей в ухо в полной уверенности, что она услышит. – Мы являемся людьми вплоть до того момента, пока сами верим в это, и насрать, что стало с нашей физической оболочкой! Неважно, кто ты снаружи, сохрани свою человечность внутри и не давай никому себя изменить. Береги душу, поверь старине Азазелю, это большая редкость во Вселенной.
Бледная кожа на её щеках порозовела, даже мелкие морщинки вокруг глаз разгладились, а позвонки с хрустом встали на место.
Я погубил сегодня много жизней, а сколько спас? Может, всё сделанное было неправильно – время покажет. Высшие мутанты будут в ярости, как и Альянс, это точно. Да и охотников покопаться в стремительно воскрешающей женщине найдётся немало. Кто знает, может, и ещё кто из старичков заглянет на огонёк…
В любом случае, каша заварится знатная. Как и везде, где побывал бывший ангел возмездия под кодовым названием Азазель. Вечно он что-то не то творит…
Но я – человек, а людям свойственно совершать ошибки и сомневаться в собственных действиях.
Это и отличает нас от бездушных машин.
КОНЕЦ
Войти с помощью соц. сетей: