Книга: Комната лжи
Назад: 15.00–16.00
Дальше: 16.00–17.00

Эмили

8 августа 2017
Это длится уже некоторое время. Помню, как нашла дневник в чулке на прошлое Рождество, я тогда еще не верила, что когда-нибудь буду в нем писать. Меня нельзя назвать неблагодарной. Здорово, что мама мне его купила, правда. Но в этом есть и некоторая ирония. Мама дарит дневник, чтобы я записывала все, что делаю, но она же сама не дает мне ничего делать. Понимаешь? Перечитываю сейчас, что писала тогда, после Рождества, как пыталась войти во вкус, но это одно сплошное буээээ. Я сделала это, потом случилось то, и это было мило и разве все не чудесно? Совсем не Анна Франк. Кстати, она мой безусловный кумир.
Так вот. С Рождества писать было нечего. Иногда кажется, что и с самого рождения. И вот опять, говорю, как испорченная девчонка, как «бедная я бедная, у меня такая легкая жизнь, ничего не происходит». Интересно, что бы сделала из этого Анна Франк. Я только пытаюсь сказать, что моя жизнь, кажется, была не далека от увлекательного приключения. Мы с мамой живем в чудесном домике, с двумя чудесными кошками, мы вместе чудесно проводим время. Ходим по магазинам, в кофейни, на прогулки. Но в этом и дело. Мы даже не ездим в отпуск, мама не может оставить своих драгоценных клиентов. Я восхищаюсь ею, очень ее люблю, правда, больше, чем кого бы то ни было. Но иногда такое ощущение, ааарррггхх! Понимаешь? Мама, мне четырнадцать! Не всегда же мне приходить домой засветло. И друзей я могу выбирать сама! Я так и делаю, сначала, но потом мама настаивает, чтобы я пригласила их домой. Каждый раз. Я отлично знаю, что она делает, хотя она и притворяется, что это не так. Она их изучает, проверяет. Убеждается, что они подходят. Нет, серьезно, она мне даже фильмы 15+ смотреть не дает.
Но теперь я в тупике. Поэтому я и пишу, хотя думала, что не вернусь к этому: в моей жизни наконец-то кое-то случилось.

 

Я встретила парня.
Ха-ха, неплохо подходит под описание буээээ, точно?
Но все не так. Начнем с того, что он старше. Фрэнки мне так бы и сказала, если бы я ей все рассказала, но это потому, что она бы решила – дело в сексе. А это не так. Точно. О’кей? (Мама? О’кей? Если ты вдруг это читаешь – хотя я надеюсь – я уверена – что ты никогда этого не сделаешь – но, если вдруг, я хочу сразу это прояснить. Я не занимаюсь сексом с семнадцатилетним. Ну и для полной ясности, я не занимаюсь сексом ни с кем. Боже. Могу себе представить, что ты скажешь, если вдруг заподозришь.)
Но я пишу не только поэтому. Если я расскажу это Фрэнки (моей лучшей подруге навечно), даже она может не понять. Поэтому я никому не рассказываю. Ну, кроме Адама. Естественно, Адам тоже знает, иначе не о чем было бы писать.
Его так зовут. Адам.
Он высокий. Волосы спадают на глаза, мне это нравится, придает ему скромный вид. Но глаза все равно видно, выглядывают. Карие, как мои. Но ему они больше идут. Намного больше, честно говоря, свои глаза я ненавижу. Карие – это скучно. Но не у Адама. У Адама они насыщенные. Может показаться, что он какой-нибудь психопат, но он просто глубокий. Взрослый. И что самое чудесное, он и ко мне относится, как ко взрослой. Если уж зашла речь об этом, о возрасте, разве не говорят, что девочки взрослеют быстрее? А значит на самом деле умственно мы примерно одного возраста. Верно?
Так я считаю, по крайней мере.

 

Но как мы встретились. Не могу поверить, что это случилось только восемь с половиной часов назад. Кажется, уже прошла целая вечность.
Мы были в «Старбаксе». В торговом центре. Все там тусуются на каникулах. Те, кто не в Испании, или у родственников, или где-нибудь еще. Мы с мамой, конечно, не уезжаем, потому что: а) клиенты, б) у нас нет родственников, по крайней мере, я их не встречала.
Вот как мы живем. Завтракаем с мамой, бездельничаем до полудня, идем в торговый центр. Сидим в «Старбаксе» часок-другой, убиваем время, разглядывая одежду и что там еще в магазинах. Поэтому я и говорю, что жизнь совершенно серая. Дело не только в маме. Там, где мы живем, ходить некуда, нет мест для ребят моего возраста. Хотя если подумать, это как задачка о курице и яйце. Как вопрос, почему мы тут живем: именно потому, что мне тут нечем заняться. Здесь я точно не попаду в беду.
Неважно. Каникулы были скучными, и сегодня ожидался еще более скучный день, чем обычно. Пока:
– Здесь занято?
Фрэнки в последнюю минуту прислала эсэмэс, что мама тащит ее навестить тетю Лауру. А в последнюю минуту – значит, как раз когда мы договорились встретиться. Она же должна была знать заранее. Мы должны были встретиться в час, значит, из дома надо было выйти в половину первого, и если бы она тогда мне написала, я бы еще могла развернуться, хотя бы билет автобусный сэкономила. Я не собиралась в одиночку торчать в «Старбаксе», особенно если точно никто не придет. Это же социальный суицид, на глазах у Эми Джонс и всех остальных.
Здесь занято?
Я в это время смотрю в телефон, думаю, как ответить Фрэнки (разрываясь между маленьким грустным смайликом, ну, чтобы она устыдилась, и «Что за хрень?», что гораздо точнее отражает мое самочувствие), одновременно гадая, свободны ли Джесс или Рози или еще кто из наших, и приедут ли, если я позову, а потом поднимаю глаза и вижу его.
Я не сразу обращаю внимание, что за горячий парень спрашивает, занято ли рядом со мной. Эми и все остальные таращатся, и сначала я думаю, что они уставились на меня. Ну, типа, бедняжка Эмили, никаких друзей. Но они не просто таращатся. Они смотрят с вожделением. Взглянув на него, я понимаю, почему.
– Да, конечно. В смысле не занято. Можешь сесть. Если хочешь. Стул твой.
Уф! Можно подумать, меня раньше ни о чем никогда не спрашивали. Да или нет, Эмили. Ему нужен был стул, а не история всей твоей жизни.
Он все равно садится напротив, по диагонали, наверное, с его точки зрения это достаточно далеко, чтобы сбежать, если у меня пойдет пена изо рта.
– Извини, – это опять он, а я сижу и молюсь, чтобы он молчал. Я смотрю на телефон и краснею как свекла. – Ты случайно не знаешь пароль от вайфая? – Он помахал айфоном.
Я диктую ему пароль, он вводит.
– Спасибо, – отвечает он с улыбкой, мое лицо похоже на свеклу в огне. Я подношу чашку с айс-кофе к щекам, чтобы чуть-чуть успокоиться.
До меня доносится хихиканье. Эми и остальные заметили, что мы с Адамом говорим, и, очевидно, их это очень забавляет. Они завидуют, безусловно, и что им остается, кроме как насмехаться? Ау, взрослеть пора. Люди вроде Эми Джонс заставляют меня задуматься, может, мама и права, что беспокоится о том, с кем я тусуюсь. Не то чтобы мне когда-нибудь могло прийти в голову тусоваться с ней.
– Твои подружки? – Адам (я не знаю еще его имени, но буду называть так) ведет себя спокойно. Смотрит в телефон, потягивает смузи. Эми и компания у него за спиной, поэтому, когда он глазами показывает на них, видно это только мне.
Делаю вид, что тоже смотрю в телефон. На самом деле я уже давно написала Фрэнки, и сидеть здесь мне больше незачем. По крайней мере, было незачем.
– Не совсем, скорее, наоборот, – говорю я.
Адам строит эту рожу. Он застывает и широко раскрывает глаза.
– Враги то есть? – ошеломленно шепчет он.
Смеяться я уж точно не собиралась, но тут не удерживаюсь и тихонько фыркаю. Фыркаю! Спокойно, Эмили. Правда, успокойся.
– Заклятые. Смертельные враги, – отвечаю я, приходя в себя.
Адам оглядывается.
– Кажется, и правда смертельные. В смысле, их парфюм меня скоро задушит.
Я смеюсь, на этот раз это даже звучит не как храп Фрэнки.
– Хуже того, – говорю я, наклоняясь поближе. – Видишь ту в середине? С гривой? Она одной улыбкой заморозит твою кровь. А представь, ты скажешь о ней что-то плохое за спиной? Она тебя взглядом в камень обратит.
Адам изо всех сил старается не улыбаться.
– Как горгона Медуза, – говорит он и оглядывается. Потом смотрит опять на меня и добавляет: – Может, для этого и волосы нужны. Чтобы змей прятать.
Я как раз пью, и от смеха кофе попадает в нос. Это больно, как сделать сальто под водой, но от этого я только еще сильнее хохочу.
Так мы еще чуть-чуть сидим. Кажется, всего несколько минут, но Эми хватило, чтобы перестать хихикать и начать посылать мне проклятия. Нам это только на руку, и вскоре все получается так легко. Ну, придумывать что-то, чтобы выставить ее странной. Это, наверное, жестоко, но она сама виновата, потому что ровно это делает со всеми окружающими. К тому же их пятеро, а нас двое, так что мы в меньшинстве.
А потом Адам встает, собираясь уйти. Кажется, он только сел, но часы на телефоне показывают, что прошло уже двадцать минут.
– Береги тыл, солдат, – говорит он мне, собирая вещи. – И ешь побольше чеснока. – Он подмигивает, это могло быть так фиии, но у него получается очень мило. Будто секрет. Только между нами.
А потом он уходит.
Вот и все, верно? И я так думаю. Даже Эми теперь улыбается, видя, что я опять осталась одна. Но мне все равно. Я делаю вид, что отправляю еще одно эсэмэс, допиваю кофе и как обычно встаю, чтобы уйти. Притворяюсь спокойной, ну, вы понимаете? Будто я уже победила и нет смысла играть в их глупые игры. Это так приятно. И пока у меня такое хорошее настроение, я забегаю в пару магазинов, покупаю журнал, новый чехол для телефона, выбираю пару пахучих средств для мамы. Из «Боди Шопа», я знаю, что ей такие нравятся. Так убиваю примерно час, теперь можно и уходить. Эми и компания где-то поблизости, надо уйти, пока у меня фора. Направляюсь к автобусной остановке. И угадайте, кто там ждет того же самого автобуса!
Какова вероятность? Ну серьезно?
Тут мы и разговорились. В автобусе. Мы на втором этаже. Сидим оба спереди, он с одной стороны, я с другой. А потом народу прибавляется, и он спрашивает, можно ли пересесть ко мне. Явно смущен, словно беспокоится, что помешает мне, но когда какой-то парень уже собирается сесть рядом со мной, встает и жестом показывает на сиденье:
– Здесь занято?
Я ухмыляюсь. Я не могла не улыбнуться, даже если бы захотела.
Мы просто болтаем. Проезжаем на автобусе три круга. Адам расспрашивает об Эми, и о школе, и обо всем на свете. Его так интересует моя жизнь, и это так ободряет. Мы с Фрэнки все время болтаем, но мы так давно друг друга знаем, что возникает ощущение, будто уже все сказали. И Фрэнки еще, кажется, словно все время ждет своей очереди что-то рассказать. Она вроде бы и слышит, но на самом деле не слушает, что я рассказываю. Не пойми неправильно, я безумно ее люблю (ну, когда она со мной не спорит), и она, безусловно, моя лучшая подруга. С Адамом все по-другому. Он мальчик, конечно, это тоже играет свою роль. Но еще он словно меня знает. По-настоящему знает. И когда я с ним разговариваю, что-то ему рассказываю… с Адамом возникает впечатление, что он действительно слушает.
Назад: 15.00–16.00
Дальше: 16.00–17.00