Глава 2. Кризис идентичности: кто я?

Если вы только диву даетесь своей способности обрастать хламом на протяжении жизни – вы не одиноки. Этот вопрос возникает на определенном этапе у каждого из нас, и чаще всего побуждает нас заняться уборкой. Нас начинает раздражать избыток вещей и даже грозить клаустрофобией. Накопление – нормальный процесс, но таким же является и отпускание. И когда баланс между ними нарушается, мы это сразу чувствуем. А поскольку наш дом – зеркало нашей жизни, неспособность расставаться с вещами из прошлого превращается во все более важную тему в нашей жизни.

Оглянувшись на свою жизнь, вы можете отметить такие периоды, когда в вашем распоряжении было и очень мало вещей, и очень много. Большинство из нас действительно испытывают что-то вроде приливов и отливов личного имущества по мере того, как проходят разные фазы нашей жизни. И недаром говорится, что копить вещи легче и привычнее для большинства из нас, чем расставаться с ними. Причина такого свойства характера подробно и последовательно обсуждается в этой книге. Но прежде всего нам необходимо понять, почему нам так необходимо обладать вещами, прежде чем мы решимся отделиться от них.

На протяжении жизни каждому из нас приходится преодолевать значительные кризисы самооценки. Когда наши вещи перестают меняться вместе с нами, начинается стадия накопления хлама. И это совпадает с теми моментами, когда что-то вставляет палку в колесо нашего личностного роста. И пока мы это не осознаем, мы так и будем буксовать на месте, мечтая навести порядок в доме, а на деле цепляясь за барахло, представляющее нашу устаревшую идентичность. По сути, вопросы «Кто я?» и «Почему я все еще держусь за этот хлам?» относятся к одному и тому же.

Вещи формируют идентичность

Мы приходим в эту жизнь ради опыта существования в физическом теле в трехмерном пространстве, чтобы проявить свою индивидуальность. Мы духовные существа с человеческим опытом. Материальный трехмерный мир, в котором мы живем, является выражением нашей индивидуальности – от вещей, которые мы надеваем, до вещей, на которых ездим. И для нас нормально хотеть, мечтать и владеть предметами. Это – часть человеческого опыта, необходимая для самого существования. И ваше стремление чем-то владеть зародилось не год и даже не десять лет назад, но несравнимо раньше, на заре формирования первого эго.

Наше стремление проявить индивидуальность также появилось на заре времен. Это та самая веха развития, когда начинает свое формирование идентичность, или эго. В человеке укрепляется когнитивное понимание того, что он отделен от других людей и предметов. И в его голове впервые вспыхивает жажда независимости. Начинается ужасная стадия разделения – и наверное, так и не заканчивается никогда. Материальные объекты, представлявшиеся нам частью нас, теперь отделяются. И тогда зарождается стяжатель.

Это мое! Мое! Мое! Мое!!!

Мы начинаем формировать идентичность через свои вещи. То, что есть у меня, помогает мне отличаться от тебя. Мое барахло выражает, кто я есть. Наши вещи также отражают наше существование, особенно когда рядом нет людей, которые бы позаботились о нас. И в трудные минуты нашими утешителями становятся плюшевый мишка или просто теплое одеяло. И когда наши вещи рядом, мы чувствуем себя в безопасности.

Принадлежащие нам вещи становятся тем немногим, что отличает нас между собой. В конце концов, даже наша бесценная ДНК на 99,9 % идентична с ДНК других людей и на 99 % – с ДНК шимпанзе. И расстаться со своим красным мячиком в два года или курткой с эмблемой колледжа в сорок два равносильно тому, чтобы отрезать у себя палец. Ведь это же выражает, чем я отличаюсь от вас. Наши вещи остаются частью нашей идентичности на протяжении всей жизни и питают наше чувство безопасности в этом мире. И теперь наше любимое одеяло безопасности выглядит как продавленный диван или застиранный свитер.

По мере взросления дети все больше укрепляют свою индивидуальность через свои предпочтения.

Я хочу эту куклу!

Я хочу этот зеленый грузовичок!

Конечно, здесь также сказывается влияние и родителей, и общества на наше представление о том, кем мы должны быть в этом мире – а значит, какими вещами должны обладать. Взросление начинается на той стадии, когда мы начинаем замечать и подвергать сомнению свои предпочтения в качества полученных у наших воспитателей.

Наше внутреннее стремление владеть вещами с целью индивидуализации не исчезает с окончанием детства. Наши вещи всегда были и всегда будут опосредованным способом выражения нашей личности в этом мире, в сочетании с нашими культурными традициями, специфичными для личного опыта.

У меня новый айфон, розовый с золотом. Перевод: «Я элегантна и знаю толк в дизайне».

У меня простой черный самсунг. Перевод: «Я достаточно умна, чтобы не покупаться на мишуру».

Обладание, владение, привязанность, желание или приобретение вещей не является проблемой, пока не приводит нас к беспорядку. Проблема начинается там, где мы вырастаем за определенные пределы идентичности, однако продолжаем цепляться за предметы, представляющие старую идентичность. Мы не позволяем старой идентичности поделиться местом, чтобы впустить неизбежно грядущую новую. И коль скоро идентичность отражается в наших вещах, мы не в силах расстаться с предметами, представляющими старую идентичность. Причем прошлое не просто остается с нами, оно нагромождается ворохом барахла. Представьте себе змею, которая меняет кожу, но не скидывает при этом старую, так что каждый новый слой нарастает поверх старого. В итоге некогда изящное и подвижное создание превращается в неуклюжую мумию.

В детские годы наши выборы подвергаются сильнейшему воздействию (если вообще не сделаны за нас) нашими воспитателями. В конце концов, они нас кормят и содержат. Для нас инстинктивно важно получить одобрение того, кто обеспечивает наше существование. И формирование самосознания происходит под массивным влиянием родителей, даже в самых мягких и демократичных семьях. Наш мир сужается до границ, пропущенных через фильтры воспитателей, не говоря уже о фамильных и культурных границах.

Обладание, владение, привязанность, желание или приобретение вещей не является проблемой, пока не приводит нас к беспорядку. Проблема начинается там, где мы вырастаем за определенные пределы идентичности, однако продолжаем цепляться за предметы, представляющие старую идентичность. Мы не позволяем старой идентичности поделиться местом, чтобы впустить неизбежно грядущую новую.

Но взрослея, мы все чаще сталкиваемся с внешним миром за этими границами. Также мы получаем способность самим заботиться о себе, то есть от прежних воспитателей уже не зависит наше выживание – по крайней мере, физическое. Граница нашего приятия и неприятия вещей расширяются тем больше, чем безопаснее становится высунуть нос за семейные ценности, но в то же время их ограничивает возникающая у нас привязка к своему уникальному следу в мире. Это происходит не сразу. Фактически это и есть история всей нашей жизни, в которой мы прокладываем свой курс через последовательность кризисов идентичности. И ни один из нас не застрахован от трудностей этих переходных периодов.

Но вместо кризисов, как часто их оценивают, это можно также считать возможностями – возможностями прийти к согласию с тем, кем мы на самом деле являемся. Однако, к несчастью, изменения идентичности часто происходят в результате таких катализирующих событий, как внезапный уход из жизни близких людей, развод, потери работы или других неожиданных происшествий. Скорее всего, испытанные вами события или ситуации задним числом напоминают что-то из прошлого. Вдруг, ни с того ни с сего, жизнь меняется раз и навсегда. Вы меняетесь раз и навсегда. И ваша идентичность меняется или, по меньшей мере, расширяется или совершенствуется.

В обществе существуют определенные фобии по отношению к изменениям нашей сути. И уж если это с трудом наши принимают родные и друзья, что же говорить о нас самих? Стоит нам измениться, и все окружающие оказываются под угрозой и тут же начинают бояться, что меняться придется и им самим. В некоторых культурах за изменение идентичности грозит наказание, если не изоляция. Представление о собственной идентичности лежит в основе всей нашей жизни на всех уровнях: личном, культурном и общественном.

Однако в жизни каждого из наступает такой момент, когда прежняя идентичность больше не способна нам служить. К примеру, вас могли помнить как ненадежное переменчивое существо по годам в колледже. А теперь вы искренне хотите построить прочные, законные отношения. Нам необходимо отпускать старые представления о себе, больше не соответствующие той жизни, которую мы себе пожелали. И хотя душа требует постоянного движения вперед, так легко удержаться за знакомое и привычное прошлое. И накопленный нами хлам, с которым не хватает решимости расстаться – его прямое воплощение.

Перемены трудны, это неизбежно. Покориться им и принять изменения – пожалуй, самая тяжелая работа для человеческого существа, она составляет основу любой духовной практики. В своей книге о переменах Change Ability: How Artists, Activists, and Awakeners Navigate Change, ее автор, Шарон Вейл, обсуждает способы активировать перемены, вдохновить перемены, и приспособиться к переменам. Вейл предлагает несколько практических приемов работы с переменами, особенно когда они наваливаются неожиданно. Подобно искусству организации пространства по фэншуй, перемену можно представить себе скорее как извилистую тропку, медленно ведущую нас по жизни, нежели как что-то порывистое или, напротив, застывшее. Однако это позволяет воспринимать жизнь с интересом, не страдая от перегрузок.

Без изменений не может быть ни эволюции, ни распространения нас как вида. Подчас перемены происходят такими небольшими порциями, что мы едва их замечаем, а иногда валятся, как снег на голову. Но в любом случае мы попадаем в отрезок времени, когда наше представление о себе как будто ускользает из рук. И мы не представляем больше, кто мы такие. Мы уже не та личность, какой были. И все же я уверяю вас – это совершенно естественная часть процесса эволюции человека. Хорошо понимая это и относясь к таким критическим моментам как к норме, мы сможем пережить перемены не так болезненно, а спокойно и сочувственно.

Ваш дом выдает, насколько легко вы вписываетесь или противитесь переменам. Например, если у вас дома устаревший интерьер, лишенный ваших персональных черт, вы скорее всего противитесь переменам. Когда я прихожу к клиенту домой, то первым делом отмечаю такие устаревшие вещи, не совпадающие с личностью хозяина: от диванов до предметов искусства и каких-то простых безделушек, забытых на полках. Иногда такие черты прошлого убраны с глаз долой в шкафы или кладовые. В любом случае подоплека намного глубже, чем просто проблема лишних вещей.

Подобно искусству организации пространства по фэншуй, перемену можно представить себе скорее как извилистую тропку, медленно ведущую нас по жизни, нежели как что-то порывистое или, напротив, застывшее. Однако это позволяет воспринимать жизнь с интересом, не страдая от перегрузок.

Какие предметы вы продолжаете хранить еще долго после того, как истек срок годности? Эго цепляется мертвой хваткой за прежнее представление о себе. Термин эго стал популярен на заре 1920-х годов благодаря работам психоаналитика Зигмунда Фрейда. С тех пор появилось множество мнений и теорий как в среде духовных учителей, так и психологов: является ли эго нашим другом, врагом или чем-то средним.

Однако большинство сходится все же на том, что эго является тем аспектом нашего «я», который отвечает за рациональное мышление и создает основу для выживания. Это включает и саму нашу личность: то, что отделяет нас от прочих, или, иными словами, нашу идентичность. Также здесь участвует защитный механизм, подталкивающий нас к поискам краткосрочных удовольствий вместо ощущения острой боли или горя.

Эго заботится о нашей безопасности, и это необходимо для выживания на физическом плане. Вот только эго очень не любит перемены. Перемены – это такой неизвестный и непредсказуемый мир, где наша идентичность может затеряться. Если мы встречаем перемены сопротивлением, то сами перекрываем поток своей жизни. Сопротивление тормозит нежеланные для нас возможные перемены в дополнение к тем переменам, которые нам могут быть и желанны. Перемены заставляют эго встретиться со своим двойником и, возможно, даже увидеть его водворение на свое место.