Глава 51

В дни Гран-при Германии появились первые слухи о том, что Фрэнк Уильямс подписал контракт с Хайнцем-Харальдом Френтценом на сезон 1997 года.

Я, как и Дэймон, как большинство сотрудников команды, думал, что это не более чем сплетни в паддоке, и не обращал внимания. Однако это оказалось правдой.

Вернемся к текущему сезону. После катастрофической гонки в Спа (Шумахер выиграл, Жак занял второе место), я летел домой вместе с Патриком, который выпил пару бокалов вина.

– Что думаешь насчет слухов о Френтцене на 1997 год? – спросил я.

– Ах да, Эдриан, я все хотел тебе сказать, – ответил он. – Мы с Фрэнком еще в начале года решили подписать Френтцена на 1997 год, потому что в 1995-м Дэймон был действительно плох.

Он раскрыл карты. Слухи были верны. После того как они подписали Жака Вильнёва на два года, не сообщив мне об этом, они, оказалось, пошли дальше и без моего ведома наняли Френтцена, оставив Дэймона без машины и явно нарушив наши соглашения и мой контракт.

У них было по меньшей мере семь месяцев, чтобы сообщить мне о своих намерениях. Семь месяцев.

Патрик, с несколькими бокалами красного внутри, вряд ли воспринял бы мои мысли правильно, если бы я их озвучил. Мы сидели в самолете. Не похоже, чтобы кто-то из нас мог убежать. Поэтому вместо каких-нибудь необдуманных поступков я просто сидел и кипел от ярости. Это было не только плохое тактическое решение – в 1995-м Френтцен продемонстрировал свой потенциал, но не выглядел выдающимся. Это казалось в принципе таким неправильным и необязательным. У Williams не было никакой нужды подписывать контракты на 1997-й еще до начала сезона-1996. Дэймон был близок к победе в чемпионате 1996 года, а в награду он получил ботинком под зад. Звучит знакомо, не правда ли, фанаты Найджела?

Я понятия не имел, почему они решили исключить меня из этого решения. И до сих пор не знаю. Все, что я знал, это то, что у меня был выбор: смириться с тем, что это продолжится, или найти другую команду.

Очень жаль, что все закончилось на такой ноте. После двух лет неудач у нас был автомобиль, который был очень быстр и надежен. В тому году у нас не было никакого прессинга – у нас было огромное преимущество. Этот сезон был, пожалуй, одним из самых приятных в моей карьере.

Но это произошло… к черту. Решив, что нет смысла связываться с Патриком, я сказал Фрэнку, что мне нужно пересмотреть свои варианты. Как мы все знаем, эта фраза означает: «Я ухожу, приятель».

Когда все дошло до Патрика, он начал разговор с деликатностью и изяществом вышибалы ночного клуба. «Я слышал, ты сказал Фрэнку, что рассматриваешь варианты, – произнес он. – Ну, я боюсь, Эдриан, что это не так-то просто, ведь ты должен помнить, что у тебя контракт, и мы не позволим тебе нарушить его».

– Патрик, – сказал я, – это вы нарушили контракт.

Как вы можете себе представить, ситуация была патовая.

В этот момент McLaren вернулся в игру. Несмотря на то что я отказался от их предложения в 1995-м, Мартин Уитмарш не оставил попыток и звонил раз в два месяца или около того, чтобы узнать, чем я занимаюсь. В общем, когда вскоре после Спа выяснилось, что Дэймон потерял свое место на 1997 год – это подтвердили и Williams, и адвокат Дэймона Майкл Брин, угадайте, кто первый мне позвонил?

Мы встретились в отеле Cliveden, известном благодаря Делу Профьюмо, и начали обсуждать мое будущее в McLaren на должности технического директора, прекрасно зная, что с двумя годами моего контракта с Williams надо что-то делать, и любой переход вызовет кучу юридических проблем.

В то же время я должен был работать над автомобилем для 1997 года. Когда ситуация дошла до предела, а я оказался зажатым в тисках Патрика, работа на чертежной доске стала утешением.

Конечно, я продолжал работать. Исследования и проектирование, как правило, начинаются в июне, в то время как компоненты, требующие долгого производства – монокок, который является основой шасси, и корпус коробки передач, – должны быть завершены к середине сентября. Так что я был погружен в процесс.

Рис. 14. Проблема воздухозаборника и ее решение на FW19

Еще во время отпуска, когда я сидел в самолете на внутреннем рейсе из Барбадоса в Сент-Бартс, глядя из окна на форму впуска двигателя прямо под пропеллером, меня осенило – это же решение проблемы с воздухозаборником, которая мучила меня весь год! Вместо того чтобы сделать основание воздухозаборной частью подголовника (тогда турбулентность от верхней части шлема будет нарушать поток вдоль верхней части подголовника и в основании воздухозаборника), почему бы не разделить их полностью? Поднять основание, а затем создать канал между верхней частью подголовника и основанием воздухозаборника? Это было одним из ключевых изменений для FW19 – решение, которое впоследствии стало нормой.

Возвращаемся к сезону. Теперь все знали, что в конце года Дэймон должен уйти из Williams. Шок от свалившихся новостей дал о себе знать, и в Монце он упустил легкую победу. А в предпоследней гонке шок от этого сказался на нем, и он допустил ошибку в Монце. На предпоследней гонке, в Португалии, он занял второе место при победе Жака.

Перед последней гонкой сезона в Японии у Дэймона было преимущество над Жаком в девять очков. Чтобы стать чемпионом, ему достаточно было набрать одно очко – финишировать в первой шестерке, другими словами.

Я по-настоящему хотел, чтобы в этот раз победил Дэймон. Он полностью этого заслуживал. Он помог команде в темный период после Имолы и стал хорошим другом. И да, гонка принесла чемпионство Дэймону, когда на 37-м круге гайка колеса оторвалась от машины Жака. Должно быть, это следствие ошибки на пит-стопе – гайка не была затянута должным образом. Очень жаль, что борьба Жака закончилась из-за проблемы с машиной, но Дэймон, знавший о сходе Жака, тем не менее выиграл гонку, хотя автоматически стал чемпионом.

Для Дэймона это был идеальный способ хлопнуть дверью перед руководством Williams: выиграть гонку и уйти в статусе чемпиона мира.

Фрэнк, к его чести, сказал: «Эдриан, ты должен идти на подиум, ты создал эту машину». И я пошел. И, конечно, мне в глаза брызнули шампанским, что не очень приятно. В последующие годы я стал надевать очки на подиум. Можете смеяться, но шампанское щиплет, и Себастьян Феттель, например, часто попадал мне в глаза.

Между тем, как победителям гонки и чемпионата, нам подарили прекрасный набор Moet, который до сих пор стоит у меня дома, – отличное напоминание о том сезоне.

Принятие необходимых мер предосторожности

Для всех нас это был очень эмоциональный момент, а для Дэймона – еще и очень пьяный вечер. Мы все собрались в караоке, и, возможно, это был последний день, когда я по-настоящему чувствовал себя частью Williams. Фрэнк очень старался удержать меня, обещал загладить вину, если я останусь, предложил больше денег, чем McLaren – со словами «только не говори об этом Патрику». Но было уже поздно, пришло время двигаться дальше. В McLaren все было очень неплохо: мне нравился Мартин Уитмарш; мне нравилась структура команды; мне нравилось, что там я вновь смог бы поработать с Ди-Си; мне нравилось, что у них были двигатели Mercedes, разработанные и построенные моим старым другом Марио Иллиеном из Ilmor Engines в Бриксуорте.

Решение было очевидным: мы едем в Уокинг!

Мэриголд помогла с переговорами, и McLaren подготовил контракт на подпись. Мой адвокат Джулиан Роскилл посоветовал мне не продолжать работу в Williams, хотя вопреки своему желанию я не до конца доделал FW19. Адвокат говорил, что если я продолжу, то продемонстрирую, что принимаю нарушение контракта со стороны Williams. Итак, четверг, 7 ноября, стал моим последним днем в Williams. Я никогда не возвращался.

У меня нет никаких сожалений. Фрэнк – это Фрэнк; мы по-прежнему друзья, и я посещаю моторхоум Williams несколько раз в году, чтобы пообщаться. С Патриком… Я не думаю, что кто-то из нас когда-нибудь позовет друг друга на ужин тет-а-тет, но мы общаемся и все еще обмениваемся рождественскими открытками. Я очень уважаю их обоих, и я понимаю, что их неспособность измениться не была вызвана нежеланием делать это, просто они не способны измениться. Их привычки не вписывались в новые порядки. И мне нравилось это в Williams; это то, что придавало команде уникальность, то, из-за чего я хотел быть ее частью. Но третий – лишний. Оглядываясь назад, должен признать, что я должен был понять это еще до того, как подписал в 1995 году новый контракт.

Досадно, потому что, я думаю, мы могли добиться вместе еще большего. Как бы то ни было, история гласит, что FW19 выиграет чемпионат. Правда, после этого Williams почему-то сдал.