ГЛАВА 9

– Меня удручает эта война. – Старый тролль одним коротким умелым щелчком выбил из трубки горсть пепла. – Ужасно, ужасно. Вот уже почти два года я лишен возможности спокойно приобретать мой любимый вирджинский табачок. О чем только думают эти… – Хаффель Блай, нахмурившись, указал мундштуком в сторону мельтешащих у воды северян, – человеки?

Трой внимал речам старика, затаив дыхание. Отнюдь не из одного лишь почтения – в каждом бугорке на лице Блая таилось куда больше знаний о человеческой цивилизации, чем у всех троллей рода Троя, разом взятых.

– О том, как лучше всего навести понтонную переправу?

– Говоря человеки, я имел в виду нечто более общее. – Хаффель аккуратно вставил мизинец в трубку и медленно начал поворачивать ее. – Счищаю нагар, – поймав недоумевающий взгляд Троя, пояснил он. – Я перепробовал кучу хитрых штучек и могу с полным на то правом заявить: лучше собственного ногтя это ничем не сделать. Все остальное – это лишь быстрый или очень быстрый способ испортить хорошую трубку. А хорошую трубку из настоящей турецкой пенки найти са-авсем не просто.

– Вот как….

– Да, именно так.

Не торопясь набив трубку вирджинским табаком, тем самым, над проблемами закупки которого старый тролль так сокрушался полминуты назад, Блай спрятал табакерку в поясной карман, добыл из его соседа огниво…

– Так вот, – продолжил он, выпустив в сторону Троя два кольца дыма подряд. – О чем, бишь, я…

– Ты говорил про нечто более общее.

– Именно! Я хотел пояснить, мой юный товарищ: говоря человеки, я подразумеваю не только горстку людей, находящихся в пределах нашей видимости. Но и всех, – возвысил голос Хаффель, – всех представителей данной расы, принимающих участие в этой бестолковой возне под названием Гражданская война. Хэ! Посмотрел бы на них малыш Джорик.

– Кто?

– Малыш Джорик. – Блай выдохнул еще одно кольцо. – Люди называют его Джорджем Вашингтоном, но для меня-то… для меня он всегда будет просто маленьким Джориком. Помню, в ночь перед Саратогой он пришел ко мне… знал, что во всей армии хороший табак остался лишь в моей табакерке. Да-а… в ту ночь мы с ним сидели рядом, в точности как сейчас – с тобой. У него была вересковая трубка, ага… а у меня, – старый тролль с нежностью провел пальцем по изгибу мундштука, – у меня уже имелась моя красавица. Тогда, конечно, цвет у нее был совсем другой…

– И о чем же вы говорили в ту ночь?

– Говорили? – удивленно повторил тролль. – Зачем? Я же говорю, Джорик пришел, потому что лишь у меня остался хороший табак, настоящее зелье. Немного, да…

Как уже было сказано, в каждом бугорке на лице Блая таилось куда больше знаний о человеческой цивилизации, чем у всех троллей племени Троя. Проблемой являлось то, что Хаффель вовсе не желал говорить о людях. Зато про табак и трубки – вернее, о преимуществах пенковой трубки над всеми прочими – он был готов рассуждать сутки напролет.

– Блай, а как ты сам думаешь, – Трой в очередной раз попытался увести разговор в нужную ему сторону, – почему люди воюют?

– Хэ! Ты бы еще спросил: почему люди совокупляются?

– Почему люди совокупляются? Старый тролль хрипло рассмеялся.

– Им это нравится, мой юный товарищ, им это, как они сами говорят, чертовски нравится. Как, впрочем, и почти всем остальным расам. Да…

Дождавшись, когда очередная дымная завеса рассосется, Трой увидел, что взгляд Хаффеля потускнел – река времени, по которой плыл сейчас Блай, была куда шире Раппаханнока.

– Помню я, – пробормотал старый тролль, – когда я впервые отправился к Великому Соленому Озеру. Тогда от человеков на этой земле стоял десяток-другой вигвамов из бревен… факторий. А леса – леса принадлежали другим. Оркам… гоблинам… эльфам…

Сначала Трой подумал, что попросту ослышался. Потом, чуть поразмыслив, предположил, что старик потихоньку впадает в маразм – дело для троллей совершенно небывалое, но кто знает? Хаффель ведь прожил среди людей столько, что, вполне возможно, уже не способен закаменеть.

И тут юный тролль заметил, как Блай хитро прищуривается.

– Думаешь, старый Хаффель прокурил последние мозги и даже не помнит, что в Америке не было эльфов? Думаешь-думаешь, не мотай башкой. Хэ, все так сейчас думают. Да и раньше думали. Одни только мы, Хаффы-с-маленькой-гладкой-воды… которую теперь называют озером Святого Клэра…. только в нашем роду всегда помнили, кто таится в глубине заповедных лесов.

Блай прервался, и, хитро поглядывая на молодого тролля, сосредоточился на очередном священнодействии. Трой был почти уверен: в этот раз старик набивал трубку едва ли не втрое медленней обычного, хотя… чуть поостыв и успокоившись, он сообразил, что это вряд ли возможно. За прошедшие века пальцы Хаффеля давно уже приучились выполнять трубочную перезарядку самостоятельно.

– Помнили, да. – Старик выдохнул на Троя целое облако ароматного дыма. – Раньше прочих мы пришли в те края, вслед за стадами мохначей. И мы видели, кто в рассветной дымке сошел на берег с белопарусных кораблей… кто сжег их, потому что не собирался возвращаться туда, откуда спасся. Они ушли в глубину лесов и растворились в них… ибо леса тогда казались бескрайними. Даже потом, когда нахлынула эта надоедливая зеленая мелочь… нет, никто не видел дивный народ, но ходили слухи, хэ, упорные слухи. О местах, куда не дает зайти чужая сильная магия… и откуда не дает вернуться меткая стрела.

– А что стало, когда пришли люди?

– Ничего нового, – усмехнулся Блай. – Конечно, у людей были острые топоры… гномской выделки, но вырубить все леса им не по зубам. Разве что бородачи-коротышки придумают какую-нибудь чудо-лесопилку на паровой тяге…

– То есть, – медленно произнес Трой, – ты хочешь сказать, что эти эльфы до сих пор живут где-то в канадских лесах?

Старый тролль тихонечко фыркнул.

– Мой юный товарищ, запомни: когда Хаффель Блай хочет помочиться, он идет и справляет нужду! Я не «хочу сказать», я уже сказал, четко и ясно, – дивный народ живет наших лесах. Не знаю уж, в канадских или нет, – плохо разбираюсь в этих дурацких человеческих границах, а эльфы, думаю, понимают в них еще меньше.

– Удивительные вещи рассказываете вы, даэр Блай, – мечтательно произнес Трой. – До чрезвычайности занятные.

– Хэ. Поживи с мое, малыш, и у тебя тоже появится о чем рассказывать любопытным юнцам.

– Не знаю, – вздохнул Трой. – В наших горах так редко происходит что-нибудь новое…

– Но ты-то сейчас не в горах, верно? Мы с тобой среди человеков. Хэ, знаешь, мой юный товарищ, их можно назвать глупыми, хилыми, короткоживущими… много как их можно назвать, и все это будет про них, будет справедливо. Однако заскучать они тебе не позв…

– Эй, вы, двое! – Зычный окрик раздался, казалось, прямо над ухом Троя. – Че расселись?! Тут, мать их за ногу, с ног сбиваешься, а они перекуривают битый час! А ну, живо в обоз, за досками!

– Да, мистер Гнорф. – Тролль обернулся… и замер, вглядываясь в крутой склон примерно в двух милях выше по реке. – Даэр Блай, – окликнул он старика, – посмотрите.

– Если ты про яркий огонек, что мерцает подобно мотыльку, – даже не поднимая головы, ответил Хаф-фель, – то я вижу его уже в пятый раз.

– Но что это?

– Кто знает, – безразлично произнес Блай. – Эти люди вечно что-нибудь придумывают.

– Я – последний в роду!

Не знаю, с чего это меня вдруг потянуло на откровенность. Видимо, некоторые вещи просто невозможно удержать лишь в себе.

– Замок темных эльфов – это как бельмо на глазу. Хотя, – горько усмехнулся я, – мы были хорошими соседями, лис не грызет кур там, где вырыл нору. Но местный советишко магов рассудил иначе – и под прикрытием их щитов и фаейрболов ландскнехты эрцгерцога Рудольфа ворвались… – Я замолчал, не договорив.

Снова и снова, и снова… вечером того дня пошел снег, мягкие пушистые хлопья медленно кружились в воздухе, и я сначала почувствовал запах гари, а потом из белой круговерти проступил замок. Дом, где я родился и рос, ставший из черного – пепельным. Я поднял коня на дыбы, пришпорил, но Роар, мой двоюродный дядя, схватил уздечку. Он был прав, там, в замке, могла оставаться засада…

Никакой засады не было – те, кто пришел, сочли, что убили всех. И были почти правы.

– В тот день я потерял свою семью. Отца… матерей… – я против желания улыбнулся, поймав откровенное недоумение во взгляде мальчишки-великана, – все верно, ты не ослышался. У отца было четыре жены, а у темных эльфов не принято говорить, кто является истинной матерью. Еще были братья… сестры… знаешь, человек, мы очень весело грызлись меж собой… до того дня… пока я не остался один. До того дня… и не представлял, что я их… люблю… любил.

Маги со своими наемниками поработали отлично – нашли все «секретки», потайной ход был обрушен по всей длине. Они очень старались, и в том, что в роду все же остался выживший, их вины не было. Они – старались.

Их вина была совсем в другом.

Я задумчиво покрутил в руке чарку – отблески костра ярко-ало вспыхивали на чеканном серебре.

– А что было потом ?

– Потом? Потом дядя забрал меня к себе. Мне надо было многому научиться, и, кроме того, месть – она сродни вину, ей нужно время, чтобы дозреть. Но тут важно не упустить момент, не передержать. Не забыть о том, что люди живут мало, а отыгрываться на потомках виновных… не тот вкус, совсем не тот. – Я резко, одним глотком допил вино и отшвырнул чарку. – Кис-слятина!

– Вы… убили всех? Я мотнул головой.

– Нет. Говорю же – вы, люди, живете мало. А век наемного солдата еще скоротечнее. Но я тоже… старался. И еще – мне очень хотелось узнать, как оно было: тогда, в тот день…

Он давно уже отошел от дел – когда-то простой ландскнехт, дотянувший лямку до капитана… седой толстяк, грузно навалившийся на «пламенеющий» по-лугорник. "Ждал тебя, – говорит он, – давно уже, с тех пор как узнал про эрцгерцога. Видно, я в твоем списке сильно не первый? " «Расскажи, – шепчу я, – расскажи… ну же! Похвастайся, что ты делал там, в замке. Про сестру, ту, в синем платье… ну же, давай!» А старик только усмехается в усы.

«Не знаю, что набрехали тебе остальные, – сипло бормочет он, – но из твоей родни живым не дался никто. А девчонка… убила семерых, прежде чем ее достали. Думаешь, эти псы бы осмелились… они и к мертвой-то подойти боялись, даже маги. За пять золотых, – усмехается старик, – я взялся снести ее во двор, к остальным, других смельчаков не сыскалось».

Потом он резко вскидывает меч и – откуда силы взялись! – раскручивает фламберт в шипящую «мельницу».

«Руки помнят, помнят, – тихо говорит он, – но какой же тяжелый, зараза. Давай, – рычит старик, – ну же, подходи! Пока я еще могу сыграть свою последнюю игру!» И я подхожу, спокойно, не торопясь. Это ведь совсем просто – человек дряхл, пот застит ему глаза. Одно лишь нарочито медленное обманное движение, и смертоносное лезвие рассекает пустоту, и его не вернуть, слишком велика инерция удара. А я уже рядом, бью граненым шипом точно в висок, и старик, так и не выпустив из рук меч, оседает на дощатый пол – улыбаясь!

– Но, – вслух произнес я, – так и не узнал!

– Вот, значит, как. – Валлентайн, нагнувшись, подобрал здоровенный сук… задумчиво глянул на него… сломал и бросил половинки в начавший затухать костер. – И поэтому вы стали… тем, кем стали?

– Нет, ну что ты… я стал тем, кем и должен был стать! Не так уж много дорог проложили для нас боги в этом Мире. Я просто взял резкий старт, приобрел хорошую репутацию… специалиста… пусть и со странностями.

– Со странностями?

– А ты не слышал? – удивился я. – Ах, ну да… я не трогаю детей. Это даже в анекдот вошло: почему с На… с Белоу нельзя заключать контракт на детей. Он берет деньги и даже выполняет – но сначала ждет, пока они вырастут.

– Да уж, шуточка что надо… веселая.

Сам Баллентайн, однако, веселым отнюдь не выглядел – с куда большим на то правом юного великана можно было бы назвать «всерьез озабоченным». Странно – ведь шашлык из куропатки даже на мой вкус казался вполне съедобным.

– Желаешь отойти в кусты?

– А… – недоуменно глянул на меня Тимоти, – в кусты? Зачем?

– Выглядишь ты очень задумчивым, – пояснил я. – Мой же опыт подсказывает, что у людей подобное выражение лица чаще всего свидетельствует о неладах с желудком.

– А-а… нет, мистер Белоу, с пузом-то у меня порядок, – для вящей наглядности Валлентайн несколько раз хлопнул по упомянутой части тела. – Я и впрямь крепко задумался… о тех, на дороге.

– Первый убитый? – понимающе спросил я.

– В смысле… а, понял. Нет, мистер Вайт, не первый… доводилось. Я другое все пытаюсь сообразить… эти южане… они себя неправильно вели. Так, словно, едва увидев нас, уже собрались драку затеять.

– Вот как… – протянул я. – Даже ты заметил. Что ж, хвалю за наблюдательность, мистер Валлентайн. Ты совершенно верно подметил: эти конфедераты с самого начала отнеслись к нам… с явно незаслуженным, я бы сказал, подозрением. Оно было бы ннолне объяснимо, покажись я им в своем естественном облике, однако к светлым эльфам на Юге отношение совсем иное… обычно. Куда более трепетное, чем во многих иных местах. До войны я неоднократно наблюдал это, а зачастую и пользовался сам.

– Ну, – неуверенно начал Тимоти, – может, этот лейтенант и в самом деле не любил эльфов ?

– Может быть, – согласился я. – Однако поставить на это и продолжить наше путешествие к Чанселорсвиллю представилось мне слишком уж рискованным.

– Мистер Вайт, а что вообще за место, этот Чанселорсвилль? Форт вроде Самтера?

– Сомневаюсь. Последний раз я проезжал по этим краям в 59-м. Тогда жилище мистера Чанселора являло собой всего лишь дом, весьма одиноко расположившийся на перекрестке нескольких лесных дорог. Конечно, есть вероятность, что за прошедшие годы его хозяин успел раздобыть джинна, специализирующегося на фортификации…

– Но тогда…

– Стратегическое местоположение. Приходилось слышать, Валлентайн? Крепость должна стоять там, где в ней имеется нужда, в противном случае толку от ее стен попросту нет. Постройте форт в Антарктиде, и вам придется до следующей Эпохи ждать, пока хоть кто-нибудь удостоит ваши укрепления вниманием. Хотя, конечно, – подумав, добавил я, – учитывая параноидальные наклонности сородичей бригадир-лейтенанта и, не в обиду будет сказано, человеческую глупость, вполне возможно, что срок ожидания будет меньшим… если представители упомянутых мной рас вообразят, будто крепость в столь неподходящем для нее месте защищает нечто ценное.

Не уверен, что юный великан понял меня. Впрочем, последнюю фразу я произнес больше для себя, проговаривая вслух идею. Действительно… построить где-нибудь близь Эребуса мрачный черный замок – лед в качестве стройматериала, сажу для краски в изобилии поставит вулкан – после чего распустить соответствующий слух… о, это был бы достойный претендент на звание розыгрыша столетия!

– В нашем случае, – сказал я, – генерал Хукер верит, что этот одинокий дом посреди леса являет собой ключ к дороге на Ричмонд и победе над Ли. Помните наш разговор о трех корпусах.

Валлентайн замялся. Сегодняшний день не скупился на события, и состоявшаяся ранним утром беседа к полуночи уже была для юного великана чем-то давним и трудно припоминаемым.

Однако Тимоти не сдался.

– Вы ж вроде говорили, что федералы на Моррисвилль всей толпой попрут.

– Совершенно верно. Но конечным пунктом их марша является именно Чанселорсвилль. Оказавшись там, федеральные корпуса, согласно замыслу «Драчливого Джо» будут столь угрожающе, – я не удержался от улыбки, – нависать над флангом и тылом южан, что Ли не останется иного выхода, кроме отступления. Маневр, я бы сказал, достойный светлого эльфа…

– Ну-у, – потянул Тимоти, – когда в драке норовят, как вы, мистер Вайт, выразились, нависнуть с боков или спины, приятного в этом не шибко много.

– И как же ты поступаешь с этими норовящими? – осведомился я.

– Разворачиваюсь и бью прямиком в рыло! – твердо произнес Валлентайн. – А иначе никак! Дашь слабину – мигом накинутся толпой и затопчут!

Говоря это, юный великан стиснул кулаки, явно вспоминая примеры из собственной практики. У меня не было и тени сомнения в том, что подобных примеров он может припомнить изрядное число – к «честному» бою с его сородичами люди склонны ничуть не больше драу. А что мишень – великан лишь наполовину, да и вообще мальчишка, так это даже лучше… меньше риск, больше «славы», ведь, хвастаясь подвигами, ненужные подробности всегда можно позабыть упомянуть.

– Браво! – почти серьезно заметил я. – С такими задатками, Валлентайн, стоит всерьез подумать о Вест-Пойнте.

– Ага, – мрачно кивнул Тимоти, – слыхал про это чудное заведение. Только вот, мистер Вайт, со знакомыми в конгрессе у меня как-то не сложилось.

– Десятерых кадетов назначает лично президент, – напомнил я.

– Ну да, с дядюшкой Эйбом мы в подвале ну прям каждый вечер чаи гоняли. Бросьте, мистер Вайт… а то вы не понимаете, что на тамошних дверях сияет большая такая невидимая табличка: «Только для людей!», в смысле, чистокровных… ну или хотя бы таких, кто по виду не шибко выделяется.

– Спрячь револьвер, – тихо сказал я.

– Что?

– Спрячь револьвер, – повторил я. – Этим вечером ты слишком часто за него хватаешься.

– А-а… – Тяжело вздохнув, Тимоти принялся засовывать своего вороненого монстра обратно в кобуру. – Это я так… тренируюсь. Торк велел. И… – он вздохнул снова, еще тоскливее, – пока все спокойно, вроде как получается, а там, на дороге… за какую хрень он зацепился, до сих пор понять не могу?!

– Помочь горю?

– А чем вы-то мо… – Не договорив, Валлентайн зачарованно уставился на маленький револьвер, который в свою очередь, смотрел точно на переносицу великана… а затем пропал так же внезапно, как и появился.

Ребенок… давешние охотники за вампирами успели бы сделать из меня фарш… если бы, конечно, снова не увлеклись презрительными ухмылками.

– Ловко…

– Проблема твоя заключается не в револьвере, а в кобуре, – объяснил я. – Вернее, в ее положении. Ты слишком сдвинул ее на живот. Это неплохо, если хочешь пугать всех грозным видом из-под плаща, но движение при этом получается куда менее удобным… естественным. Попробуй сдвинуть на бок…

– Вот видите… я даже с оружием-то справиться толком не могу, – пробормотал Тимоти, одновременно пытаясь выполнить мой совет. – А вы, мистер Белоу, еще про Вест-Пойнт чего-то толкуете. Ну какой из меня кадет… а-а, зараза!

– Не стоит дергать столь резко, – наставительно произнес я. – Движение должно быть плавным…

– Плавным?! – возмущенно повторил Тимоти. – Шутите опять, да? Меня ж три раза пристрелят.

– Я сказал «плавным», а не замедленным. Впрочем… встань. Попытайся достать его медленно… стоп! И куда ты отвел руку?

– Ну, вроде как плащ откидывал… – смущенно пробормотал Валлентайн. – Как же иначе?

– Понятно. А потом ты по инерции не просто хватаешься за рукоять, а вначале хлопаешь по ней с такой силой, что наверняка уже заработал не один синяк.

– Ну, а как иначе-то?

– Бери пример с гномов, – сказал я. – Минимизируй усилие. Тебе нужно лишь откинуть полу, а не оторвать ее. Давай, еще раз…

Этот раз привел к тому, что плащ великана загадочным образом оказался замотан вокруг револьвера. Тимоти безнадежно махнул рукой, едва слышно всхлипнул и снова сел к костру.

Я промолчал.

– Говорю ж… – примерно минутой позже тихо сказал великан. – Какой из меня кадет?

– Умение выхватывать пушку, – возразил я, – вовсе не связано со способностями к стратегии, да и к тактике тоже имеет весьма, гм, как бы это сказать по-человечески… относительное отношение. Так что я бы на твоем, Валлентайн, месте все же подумал…

– Но вы-то, мистер Белоу, не на моем вовсе месте, – с непонятно откуда взявшейся горечью произнес Тимоти. – И не в моей шкуре. Так что… не надо, а? Даже не будь я полукровкой… в полицейском розыске… не для того я, мистер Белоу, плыл за моря, чтобы армейскую лямку тянуть, пусть даже и при погонах. Не по мне это. Я в Пограничье хочу податься. Там, говорят, дурных законов поменьше, а вот ценное чего добыть из Запретных земель… шанс всяко больше, чем в атаку впереди эскадрона скакать, под картечь. Лучше уж с гоблом и орками… чего улыбаетесь? Опять чушь несу?

– Наоборот, рад слышать разумную речь.

– Врете, – уверенно сказал Валлентайн.

– Нет.

– Ну да… мистер Белоу, вы ж все-таки не кто-нибудь – драу…

– …а все драу – первосортные лжецы, – закончил я. – И эта истина верна – для тех случаев, когда во лжи есть нужда. Однако на практике часто складывается так, что правду говорить выгоднее.

Потому что ей все равно никто не верит.

Как любит повторять мой дедуля – это было что-то.

Я вообще стараюсь побольше глядеть и слушать – кто и обо что шишки набивает. Потому как мне судьба изрядную порцию отмерила еще по факту рождения.

Тогда, в лесу, – черт, всего-то два дня назад было, а ведь кажется, вечность прошла! – я ничуть не кривил душой, говоря мистеру Белоу, что в армию меня никакими погонами не заманишь. Сам додумался, ага… понаслушавшись дедовых рассказов. Другие… да что далеко ходить, братец мой старший, Уилл, – после них еще больше начинали о всяких там геройских подвигах мечтать, сидя на заборе с хворостиной и воображая себя не меньше как Веллингтоном, а то и самим Бонапартом. Ну, Уилл, он ведь в мамулю пошел, не зря любимый сыночек, а я даже и не в отца вышел – кто-то из дальних великанских предков аукнулся. Ну а мы, великаны, как всем известно, воевать не любим. Подраться – это да, это дело другое, а воевать… и без того глупостей на свете хватает.

Так что знал я, что за дурное дело – война. Нет, не так – догадывался! А вот сегодня довелось и лично узнать.

Федералы, как и говорил мистер Белоу, дотопали до Чанселорсвилля 30-го. Поначалу я решил, что уж тут-то мы выйдем из леса, но у темного эльфа были свои расчеты. Мы должны ловить шпионов, сказал он, а делать это лучше всего, находясь между враждующими армиями. Зараза ехидная. Даже я – и то ведь понимал, что шпиону между армиями делать нечего. Не о заячьих же перемещениях донесения составлять.

Только спорить с темным эльфом – это всегда себе дороже выходит, так что я и пробовать не стал. Ну, поспим в лесу еще одну ночь… подумаешь.

Поспать, правда, толком не вышло – вскоре после полуночи Вайт растолкал меня и приказал собраться и идти. Куда идти, драу, как обычно, не сказал, ну а когда я в третий раз его спросил, улыбнулся так, что у меня всякая охота спрашивать исчезла напрочь!

Впрочем, она у меня вскоре по-любому бы исчезла. На дорогу мы выйти не могли – по ней то и дело носились чьи-то кавалеристы, а один раз даже пальба началась. Пришлось идти напролом, через кустарник… и тут-то я пожалел, что среди моих предков имелись одни лишь великаны, а мумаков или хотя бы троллей не затесалось. Эти проклятущие колючки… эльфу-то хорошо, он небось видел яснее, чем днем, а я сквозь чертовы кусты ломился, не разбирая дороги… первые минут десять, пока не сообразил, что эдак и без плаща остаться можно запросто. Да и без кожи.

Мистер Белоу поначалу обогнал меня, ушел куда-то вперед. Но затем вернулся, помог выпутаться… глянул на часы, скривился и повел куда-то в обход зарослей. Вернее, в обход самых густых и колючих зарослей – на дорогу-то мы выбраться не могли.

В итоге до рассвета мы успели пройти мили две, не больше. При этом видок у меня был, словно я передрался с дюжиной оборотней за миску похлебки. Даже мистер Белоу смилостивился и, пробормотав чего-то насчет слетающихся на запах вампиров, разрешил устроить привал.

На привале я самым нахальным образом задремал, а когда проснулся, солнце уже маячило чуть ли не в зените. Вайт сидел ровно на том же месте и в той же самой позе, что и в момент моего засыпа, но выглядел не в пример довольнее. Я ему опять не поверил – наверняка он попросту не стал меня ждать и сам сгонял, куда ему там было нужно.

– У меня для вас радостная весть, мистер Валлентайн, – пропел он. – Мы теперь находимся на территории, контролируемой армией Союза.

Спросонок я, понятное дело, не сообразил, чему должен радоваться, и эльф это понял.

– Теперь мы сможем идти по дороге, – куда более обыденно сказал он.

Выйдя из лесу, мы сразу же натолкнулись на марширующую колонну северян. Это, как оказалось, были парни из 3-й дивизии, которые с перепугу едва не пальнули по нам, решив, что наткнулись на пикет мятежников. Думаю, будь я один, эти олухи все-таки дали бы залп, но мистер франт рядом со мной выглядел уж очень непохоже на оборванца-реба, а уж когда они разглядели, какого этот франт цвета…

Правда, ихний командир бригады все равно дернулся было взять нас под арест и сплавить в тыл, но драу помахал у него под носом бумажкой от самого генерала Хукера, и майор «любезно» разрешил нам плестись в хвосте колонны, глотая поднятую его солдатами пылюку. Я было подумал, что мистер Вайт его попросту… нет, не убьет, а как-нибудь морально изничтожит, однако темный эльф был сама вежливость. Даже поклонился.

Мне очень хотелось спросить, с чего эта вежливость на Белоу напала, – только сделать это я не успел. Дорога пошла вверх, на холм, колонна, соответственно, – тоже, и на вершине этого холма мы буквально нос к носу столкнулись с мятежниками!

В первый момент я решил, что все, мы пропали, потому как их было не просто много, а целая толпа! Когда они дали залп, то в сына мамочки Валлентайн целило не меньше дивизии, потому я даже не столько испугался, сколько удивился – как же они все промахнуться умудрились?

На самом-то деле больше было нас, в смысле – северян. Только понял я это уже после, на вершине холма, глядя на улепетывающих ребов. А чего не понял – как попал на эту вершину и почему стою с винтовкой в руках, причем у нее вдребезги разбит приклад, а солдаты вокруг орут мне чего-то победно-одобрительное и наперебой суют фляжки.

Мистер Белоу тоже был рядом. Он, понятное дело, ничего не орал и не протягивал, а с очень сосредоточенным видом протирал длинную саблю. Вытер – и отбросил в сторону. – Плохой баланс.

– А?

– У этой железяки просто ужасный баланс, – озабоченно хмурясь, произнес драу. – Едва не вывихнул кисть.

– П-понятно…

Спохватившись, я тоже отбросил подальше винтовку и тут же заработал от мистера Белоу такой удивленный взгляд, словно выкинул… ну, по меньшей мере долларов триста или бриллиант. Очень удивленный взгляд – и очень неуютный.

– П-плохой баланс, – глупость, но ничего умнее в тот момент просто в башке не нашлось.

Драу печально вздохнул.

– Встречный бой, – произнес он, – лично мне всегда напоминал столкновение двух верблюжьих караванов. Отсутствие элементарной разведки говорит…

О чем там оно говорит, я так и не узнал. Внизу оглушительно рявкнули пушки, а миг спустя в каком-то десятке ярдов от места, где мы стояли, еще более оглушительно рванула граната – и мятежники пошли в атаку.

На этот раз их и вправду было больше, чем нас. А потом снова наоборот – в смысле к нам подошло подкрепление. Затем опять к ним. И опять к нам. В итоге нас все-таки оказалось больше…

…и нам приказали отступать.

Почему – я не понял. Сидим наверху, да еще с численным преимуществом – казалось бы, чего еще-то желать? Конечно, весь мой боевой опыт – деревенские потасовки да уличные драки, но весь этот опыт мне во весь голос орал: чего-то здесь глубоко не так.

И ладно бы я – но солдаты вокруг тоже бормотали «какого тролля», да и офицеры выглядели растерянными.

Один только Вайт ничуть не удивлялся – а кивнул с таким довольным видом, словно ждал именно такого приказа.

Я не удержался – спросил.

– Разумеется, ждал, – невозмутимо сказал он. – Ведь в сложившейся обстановке это самый идиотский приказ, какой только можно придумать. Следовательно, именно его и должны были отдать.

Он врал наверняка – чего еще ждать от драу. Были ведь какие-то разумные, правильные доводы… а Белоу просто в очередной раз издевался надо мной.

– Эй, вы, двое! – рявкнул первый сержант Мэллори. – А ну, живо ко мне!

Салли моментально перешел на трусцу – еще в первую неделю знакомства с Тараканом он твердо усвоил, что вид неспешно шагающего рядового способен вызвать у Мэллори приступ пляски святого Витта. Первый сержант искренне считал, что голос начальства должен оказывать на подчиненных действие, по придаваемому ускорению на голову превосходящее любые сапоги-скороходы.

Гарри чуть задержался со стартом – он как раз решил устроить небольшой ланч – но к финишу пришел одновременно с толстяком.

– Сэр.

– Что это?!

Салли и шулер, дружно развернувшись, проследили за указующей дланью первого сержанта и недоуменно переглянулись.

– Ну-у!!!

– Сэр, это палатка… наша, сэр, – выдохнул Гарри, когда затянувшееся молчание стало явно невыносимым… и ничуть не менее явно обозначилось нежелание толстяка издавать хоть какие-то звуки, кроме пыхтения.

– Палатка, – неожиданно тихо повторил Бешеный Пруссак и почти без паузы взревел так, что с усов Гарри сдуло хлебные крошки: – Шутки шутить вздумали, Стикман? Капралом быть надоело? Конечно же, это палатка, через колено вас перетак! Или вы впрямь думали, что я этого не знаю!

– Не могу знать, сэр!

– Значит, идиот, а не шутник, – резюмировал Мэллори. – Хорошо. Специально для тупых свиней повторяю вопрос – что это?!

То ли на Гарри в этот миг снизошло просветление, то ли рык первого сержанта каким-то загадочным образом способствовал проявлению латентных способностей к телепатии, но внезапно шулер сообразил, на что именно указывает Таракан. Передние колышки… ну да, они совсем чуть-чуть, буквально на дюйм-два выступали вперед по сравнению с соседними палатками. С учетом, что ставили палатки вчера практически в темноте, подобная точность, на взгляд Гарри, была скорее удачным достижением, чем провинностью, но у первого сержанта явно имелась иная точная зрения.

– Виноват, сэр! – прогорланил шулер. – Будет немедленно исправлено, сэр!

– Чертов ублюдок, – пробормотал он шестью минутами позднее, глядя в спину удаляющегося Таракана. – Ну, попадись ты мне только на мушку…

– У тебя в конкурентах три четверти роты. – Салли устало вздохнул. – И у всех вас ни хрена не выйдет! Уж поверь мне: Мэллори ублюдок не простой, а хитрый. Он преотлично соображает, кому проел печенку, а значит, в бою наверняка будет ошиваться позади линии.

– Пусть попробует, – зловеще пообещал Гарри. – Пусть попытается. Бой, он на то и бой, чтобы пули в самых неожиданных направлениях летали.

Салли вздохнул еще раз.

– Вот как раз об этом, – усаживаясь на брошенный кем-то чурбан, сказал он, – я и хотел с тобой поговорить. Спокойно и без лишних ушей.

Шулер, наклонившись, вырвал травинку. Поднес ее к лицу, оценивающе глянул и сунул в уголок рта, на манер сигары.

– Слушаю тебя, – процедил он.

– Что ты делаешь, Гарри?

Вопрос толстяку пришлось повторять еще два раза – шулер, словно внезапно потеряв дар слуха, полностью сосредоточился на обкусывании травинки.

– Что я делаю? – наконец отозвался он, сгрызя зеленый стебелек примерно до середины. – Да то же, что и всегда. У нас ведь разделение труда, Салли, разве ты забыл? И твоя часть работы заключается в том, чтобы придумать идею. А уж как воплотить ее в жизнь – это целиком и полностью моя головная боль.

– Гарри! Я не терплю, когда меня кормят дерьмом!

– Ага, – серьезно кивнул шулер. – Понимаю. Мне тоже надоело пить ослиную мочу по цене виски.

– Гарри, – свистящим от злости шепотом произнес толстяк, – не издевайся надо мной. А просто скажи – зачем тебе все эти люди?

– Люди? Какие люди?

– Те, с которыми ты разрабатываешь этот идиотский план побега!

– Ах, эти… – понимающе протянул Гарри. – Да-а. Право же, Салли, я был о тебе лучшего мнения.

– Это не ответ!

– Ну хорошо, – вздохнул Гарри. – Раз уж ты до сих пор не понял, объясняю: все «эти люди» нужны мне для создания толпы. Той самой, в которой легче затеряться. Ну и к тому же десяток человек имеют приличные шансы отмахаться от вервольфов…

– Я вчера воя не слышал, – неуверенно заметил толстяк.

– Зато пальба слышалась, – усмехнулся шулер. – А зверушки вроде твоей давешней подружки слишком ценны, чтобы так вот запросто быть подставленными. У джонни ведь тоже имеются и серебряные пули, и серебряные штыки… да и оборотни тоже.

– То есть опасности нет?

– Опасность может быть в друг… – начал шулер и осекся – мимо них проскакал… олень.

В первый момент оба мошенника попросту не поверили собственным глазам. Конечно, лагерь 11-го корпуса был разбит посреди густого леса, однако их палатка была поставлена не настолько уж близко к краю, чтобы пробежки весьма пугливых по природе шерей могли считаться чем-то привычным.

– Ты это видел?

– Это – в смысле оленя? – уточнил Гарри. – Да… но какого…

Он снова осекся. На этот раз причина была менее крупной – ибо кролик меньше оленя, – но зато куда более многочисленной.

– Л-лесной пожар?

– Ну, запаха гари…

Шулер не договорил в третий раз. Совсем рядом с их лагерем коротко протрубили горны, а вслед за этим раздался звук, хоть и незнакомый Гарри и Салли вживую, но зато превосходно известный по рассказам более опытных сослуживцев.

– Мятежники!

Хотя с боевым опытом у Салли дело обстояло немногим лучше, чем у напарника – да и это «немногим» заключалось в большем числе фальшивых вербовок, – развитый инстинкт самосохранения помог ему сориентироваться первым. Толстяк упал на землю.

Гарри последовал его примеру секундой позже – и едва не опоздал. Вышедшие из леса цепи в серых мундирах дружно подняли винтовки… короткая команда – и по лагерю федеральной армии свинцовой плетью хлестнул залп.

Обычно плетью подхлестывают. Но на сей раз воцарившийся среди палаток хаос в дополнительной стимуляции не нуждался. Лишь немногие солдаты в синих мундирах успели схватиться за оружие. Еще меньше было тех, кто успел образовать собственное подобие линии… на которую тут же обрушился следующий залп мятежников. Затем южане двинулись вперед.

Как несложно догадаться, штыки конфедератов были отнюдь не теми предметами, которые шулер и Салли желали бы видеть в непосредственной близости от себя. Впрочем, так же рассуждали многие их товарищи по оружию… точнее, уже по безоружию. Очень многие. Подавляющее большинство.

Гарри мог быть доволен – толпа, о который он мечтал, была к его услугам. Более того, ее размеры превосходили самые радужные прогнозы шулера – в несущейся сломя голову массе без труда могли б раствориться и пять сотен Гарри. Однако эмоции мошенника в эти минуты были строго противоположны радости, а причиной являлась именно размеры толпы… напрочь перегородившей дорогу, в одночасье ставшую путем к спасению для целой дивизии.

– Ну шо там? – хрипло прошептал Рики-Рики. Гарри, не оглядываясь, пнул его по макушке.

– Еще раз вякнешь – придушу! – веско добавил он.

– А я, – поддержал его Хофмаер, – подсоблю.

Лежавший рядом с Рики-Рики пенсильванец отнюдь не шутил, так же как и сам шулер, – от пикета конфедератов их сейчас отделяло меньше сотни ярдов. Ночная тьма разделила сражавшихся, но при этом отнюдь не поумерила их пыл. Лишь недавно смолкла пушечная канонада, а в лесу вокруг то и дело раздавалось позвякивание, шорохи, сдавленная ругань и прочие шумы, явно свидетельствующие о том, что генералы обеих сторон продолжают раскладывать из полков и бригад смертельные пасьянсы В этой ситуации любой подозрительный звук с легкостью мог стать причиной свинцового вихря – нехитрая истина, которую во время их первой попытки выйти за линию пикетов ребов Дик Салвач уяснил на собственной шкуре. Еще один «доброволец в дезертиры» отделался пулей в ягодицу и, шипя от боли, уполз обратно к федеральному лагерю.

Сейчас же перед наспех сколоченной Гарри группкой расположился еще более многочисленный отряд – и шулер всерьез сомневался, выйдет ли хотя б отползти назад, не вызвав этим шквал огня со стороны мятежников.

Оптимизма эти соображения Гарри, конечно, не добавляли. Вдобавок последнюю четверть часа его мочевой пузырь все настойчивей сигнализировал о своей переполненности. Дело шло к тому, что придется проверять, как отреагируют мятежники на звук журчания. Либо мочить штаны – опять-таки с риском, что среди ребов может найтись парень с острым нюхом. Каждый из этих вариантов шулеру был в равной степени противен, однако третьего как-то не выдумывалось.

Он медленно, подолгу застывая после каждого движения, пополз назад, пока не оказался справа от Хофмаера.

– Плохо дело.

– Вижу, – шепотом отозвался пенсильванец. – И подлесок здесь, как назло… молодые деревца, хрена с два за ними укроешься! Разве что вскочить и бегом…

Гарри оглянулся. Настоящий – с вековыми, способными удержать в себе пулю деревьями – лес начинался в сотне футов за их спинами. Вроде бы и рядом, но когда в твою сторону направлен десяток-другой винтовочных стволов и пальцы у их обладателей нервно подрагивают…

– Не успеть, – уверенно сказал он. – Только вскочи Один залп – и ребы скосят нас вместе с кустарником.

– Ну, а что делать?

– Лежать. И ждать.

– Чего ждать-то?

– Чего-нибудь, – мрачно буркнул шулер. – Знамения с небес или там… о, слышишь?!

Хофмаер, выпростав из-под себя винтовку, прижал ухо к земле.

– Стреляют, – подтвердил он. – Хорошо палят. И недалеко. В миле к северу…

– Дальше… почва звуки дальше разносит.

– Может, и так.

– Думаю, нам чего-то эдакого и надо ждать, – Гарри почесал нос. – Смотри… ребы по большей части расположились справа от дороги, по левой стороне один-два, не больше. Их бы отвлечь – и тогда по кромочке, по кромочке, за деревьями…

– Отвлечешь их, как же, – с сомнением пробормотал Хофмаер. – У них после дневного боя кровь небось до сих пор бурлит.

– А может, как раз наоборот – вымотались, дремлют на ходу…

– Желаешь проверить?

– Не желаю, – признался шулер. – Но, похоже, придется.

Осторожно перекатившись на бок, он потянулся к штанам – и замер.

– Что это ?

– Копыта вроде, – неуверенно прошептал Хофмаер. – Нуда, – прислушавшись, добавил он, – точно, копыта. Скачет кто-то.

– Хвала Господу, – выдохнул шулер и, перевернувшись пузом кверху, начал лихорадочно рыться в сумке на поясе. – Это шанс, и он будет наш.

– Шанс на что?

– Слушайте сюда, парни. – Шулер взвел курок. – Заряжено у всех? Надевайте капсюли. Как только на дороге покажутся всадники – вскакиваем, стреляем в них, что есть глотки орем «кавалерия янки!» и потом бежим вперед.

– А если это не федералы? – пискляво спросил рядовой, имени которого Гарри не знал – солдат был не из их дивизии, а к «отряду» шулера прибился лишь этим вечером.

– Дурень, а нам-то какое дело? – шикнул на него пенсильванец. – Будь это трижды ребы… пока они разберутся, мы уже будем в миле за их спинами.

– А… – начал было подползший Салли.

– Все! Они уже рядом! Ну, парни… целься… огонь!

Грохот выстрелов разодрал хлипкую тишину. Выскочившие из-за поворота всадники закрутились под пулями, двое упали, третий что-то закричал, но его голос был тут же напрочь заглушён залпом со стороны пикета конфедератов.

– Кавалерия янки!

Спустя пять минут бешеного, на пределе мышц, бега Гарри растянулся на земле, тяжело дыша, но при этом ухитряясь еще и улыбаться до ушей.

Его замысел увенчался полным успехом. Они были позади линии пикетов южан.

Правда, если бы шулер представлял себе истинные масштабы этого успеха, он бы немедленно повернул назад, к федеральному лагерю.

Гарри мог представить многое. Награда герою, чья пуля сразит одного из лучших командиров южан, была примерно таким «многим» и еще больше.

Но имя человека, смертельно ранившего генерала Джексона, так и осталось неизвестным истории.

– Рад видеть вас в добром здравии, генерал, – сказал я. – И вас также, Майкл.

Ответный взгляд генерала Хукера свидетельствовал, что за последние дни он явно не воспылал горячей любовью к представителям расы драу. Скорее уж проигранное сражение и полученная в процессе этого проигрыша контузия еще более усугубили дело.

– Идите к черту!

– Прямо сейчас? -уточнил я.

Вопрос был, по-моему, вполне резонный – учитывая, что на сей раз именно генерал выступил инициатором встречи, то есть приказал доставить нас в свой штаб. Однако Джозеф Хукер, кажется, заранее настроился воспринимать любые мои реплики в качестве очередного издевательства.

– Нет, тролль вас забодай, не сейчас! – рявкнул он. – Сначала я хочу получить от вас ответы… на ряд вопросов.

– Хотите узнать адрес моего портного? – предположил я.

На мой взгляд, это предположение также выглядело вполне резонным – в сочетании с тем, как выглядел сам генерал Хукер.

– Нет! Поглоти вас…

– Генерал, вы позволите… – шагнул вперед лейтенант Нибсон.

Хукер мрачно воззрился на его – видимо, генерал не любил, когда низшие чины прерывают его уроки вульгарного английского, – злобно фыркнул, пробормотал нечто, при о-о-очень большом желании способное сойти за «валяйте», вынул из кармана большой грязный платок и звучно высморкался.

– Генерал Хукер, – начал Майкл, – хотел бы услышать ваше, мистер Белоу, и ваше, мистер Торк, мнение о возможном влиянии агентов противника на исход прошедшего сражения. Как… специалистов.

– А знаете, Майкл, – задумчиво сказал я, – общение с бригадир-лейтенантом явно пошло вам на пользу. Уверенности в голосе прибавилось, опять же осанка. Никогда бы не подумал… но факт налицо.

Это был явно не тот ответ, на который рассчитывал Майкл Джастин Роберт Исайя Фредерик Нибсон. Он даже начал пунцоветь – совершенно в прежнем своем стиле, – но почти сразу же вернулся к новому.

– Бригадир-лейтенант, – обратился он к Торку, – что можете сказать вы?

Сказать-то гном хотел, но, судя по переводимому с меня на лейтенанта озадаченному взгляду, Торк не был до конца уверен в необходимости этого самого «говорить».

В этом состоянии гном пребывал почти минуту. Затем терпение Нибсона исчерпалось, и лейтенант пустил в ход тяжелую артиллерию – обернулся и бросил призывный взгляд на мрачно сопящего Хукера.

– Я слушаю тебя, гном.

– Мое мнение… мое мнение заключается в том, что никакого влияния шпионов Конфедерации на этот бой не было! – выпалил гном с таким видом, словно его заставили нырнуть в воду… причем не в теплую ванну, а пробитую во льду полынью.

– Вы уверены, бригадир-лейтенант?

То, как Джозеф Хукер выделил звание Торка, свидетельствовало, что даже сам глава Третьей Его Подземных Чертогов Величества Канцелярии в глазах Драчливого Джо весит малость поменьше рядового армии Союза. Меня, впрочем, куда больше заинтересовало первое выделенное генералом слово.

– Когда я не уверен, то молчу! Сейчас я уверен!

– Но, бригадир-лейтенант, – произнес Нибсон, – именно эта ваша уверенность и удивляет генерала. Ведь имеющиеся в нашем распоряжении факты…

– Да какие факты могут иметься «в вашем распоряжении», генерал? – взорвался гном, в пылу, похоже, даже не обративший внимания на весьма характерную оговорку Нибсона. – У вас было двойное превосходство, с этими силами вы могли бы прихлопнуть Ли с его армией как муху! А вместо этого вы устроили очередную демонстрацию бездарности! Ваши хитроумные маневры погубили больше солдат, чем безумные лобовые атаки вашего предшественника! Это – факты! Ну а шпионы… не было здесь никаких шпионов, не было и нет! – тяжело дыша, закончил Торк.

Признаюсь, в какой-то момент я был близок к испугу. Не за себя, разумеется. И не за Торка – этому правдорубу сплеча уже не помочь. А вот состояние генерала Хукера опасений заслуживало – сначала ядро мятежников, теперь вот гном-идиот…

– Вы все сказали?

Нибсон все это время не отрывался от листа бумаги, фиксируя Торковы откровения чуть ли не раньше, чем гном выпаливал их. Стенографист… да, многогранная личность наш лейтенант.

– Все, – буркнул гном. – А что еще можно сказать? Вы же были рядом со мной, Майкл, сами видели… и много шпионов увидали?

– Мой опыт ловца шпионов очень мал, – ничуть не смутившись, отозвался Нибсон, – и вам, бригадир-лейтенант, это известно лучше, чем кому-либо из присутствующих. Но даже я могу констатировать, что в ходе сражения мятежниками была проявлена совершенно исключительная осведомленность о расположении наших войск. Осведомленность, которую, учитывая принимавшиеся меры как магической, так и обычной маскировки…

– …элементарно! – Гном рубанул кулаком воздух. – Ваши хваленые меры элементарно кончаются там, где начинается кавалерия Джеба Стюарта. Зачем Ли еще какие-то там шпионские донесения? Неужели это настолько непонятно…

– Понятно-понятно, – быстро проговорил Майкл. – Я имею в виду, ваша позиция, бригадир-лейтенант, нам понятна… правда, – добавил он, вновь оглянувшись на Хукера, – не могу сказать, что мы ее разделяем.

– Чушь собачья! – процедил генерал. – И этот недомерок еще называет себя контрразведчиком!

– А этот вопрос, – вкрадчиво произнес Нибсон, – заслуживает, как мне кажется, отдельного рассмотрения.

– Какой еще вопрос ? – дружно рыкнули Торк и Хукер, после чего принялись испепелять друг друга взглядами. Особого таланта к пирокинезу ни гном, ни генерал при этом не проявляли, так что процесс грозил затянуться.

– О том, насколько заслуженно вы, бригадир-лейтенант, относите себя к контрразведчикам.

Судя по непонимающим взглядам, Торк с Хукером проявили солидарность и сейчас – ни один из них не сумел уследить за логическим скачком Майкла.

Правда, у генерала было преимущество.

– Объяснитесь, лейтенант! – потребовал он.

– Вот именно, – поддакнул Торк. – К чему это вы клоните ?

Нибсон был занят – он смотрел на меня. Похоже, ему чем-то не нравилась моя улыбка… что ж, бывает.

– Лейтенант!

– Да, сэр. Вы, бригадир-лейтенант, изволили поделиться со мной некоторыми эпизодами вашей биографии, – Майкл взял со стола кружку, отпил глоток, – весьма примечательными… для ловца шпионов. Тем, что большинство из них проходило далеко не под Горой… и не в Британии.

– Ну да, – удивленно кивнул Торк, – лучший способ обороны – нападение, это аксиома для любого контрразведчика.

– Рад, что вы это не отрицаете сейчас. Далее, как нам всем известно, Англия вообще и британские гномы в частности в этой войне гораздо чаще склонны выступать на стороне Конфедера…

– Ах ты…

Нибсон, взвизгнув, отпрыгнул назад. В следующий миг палатка генерала наполнилась звуками… взводимых курков. Большая часть стволов была, как я и ожидал, направлена в гнома, но и на мою долю осталось куда больше, чем хотелось бы.

– Признаюсь, – с ненавистью глядя на Торка, произнес Хукер, – когда лейтенант пришел ко мне со своей историей, я не очень-то поверил ему. Но сейчас я вижу, что был не прав. Да…

– Дрянь неблагодарная, – едва слышно буркнул гном.

– Вы делаете весьма опрометчивые выводы, друг мой, – прошептал я и уже нормальным тоном осведомился: – Это следует расценивать как арест?

– Да! – Теперь Хукер вспомнил, что у него есть и второй любимый ненавистный персонаж. – Именно так! Надеюсь, вы еще не забыли мои слова насчет полевого суда.

– Что вы, генерал, как можно, – улыбнулся я. – Но, прежде чем вы предадите нас этому суду, могу я обратиться к вам с одной незначительной просьбой.

– Ну, попробуйте…

– Прикажите лейтенанту Нибсону снять штаны.

– Что?!

– Прикажите лейтенанту Нибсону снять штаны, – повторил я.

– Да какого…

Первый файербол я отбил вверх. На второй меня уже не хватило, но, к счастью, он был пущен не прицельно и, прошипев в двух дюймах перед носом опешившего генерала Хукера, лопнул где-то далеко за пределами палатки.

– Но-но… – пробормотал кто-то за моей спиной. – Это же…

– Ведьма! – выдохнул Торк.

– Вы необычайно проницательны, бригадир-лейтенант, – сухо заметил я, глядя на остаточное сияние захлопнувшегося телепортала.