Глава 5. Глубокий сон
На сборы ушло часа два. Все необходимое снаряжение мы взяли из моих личных запасов. Я выдал Жене противогаз и старый рюкзак для снастей. Поскольку нам предстояло лазить по водянистой местности, блогер получил от меня толстые брюки на подтяжках, пользовавшиеся популярностью у рыбаков, и высокие резиновые сапоги. Сам же я надел поношенный камуфляж поверх свитера и сапоги чуть ниже Жениных.
И вот в районе часа дня мы по голень в воде стояли под сводом Железного моста и скептически пялились на разросшийся у опор кустарник, прикидывая масштабы трагедии. Рюкзак и черная спортивная сумка лежали на берегу.
Над нашей головой по мосту неслись автомобили. Далеко позади в хмуром небе парил дирижабль правительства. Учитывая приличное расстояние, он покамест не вызывал у нас тревоги.
– Это точно здесь? – в надежде, что не точно, спросил Женя.
– Здесь-здесь, – кивнул я, прикидывая, как много времени уйдет на вырубку кустов.
– А как мы?..
– Я захватил мачете – две штуки.
Женя покрутил головой, задержав взгляд на полицейском дирижабле.
– Нас не повяжут?
– Я верю, что ты отмажешь, если что.
– Почему я-то? Ты бывший силовик, должны были остаться связи.
– А ты действующий блогер с кучей подписчиков. Никто с тобой связываться не захочет. Давай браться за дело. Быстрей порубим – быстрей с глаз скроемся.
Хлюпая по воде, мы подошли к берегу. Из сумки я достал два мачете в ножнах, пару саперных лопаток. Вооружившись, вернулись к зарослям.
– Все не руби, – сказал я. – Только по центру. Биолок показывает, что люк – впереди по прямой.
– А где здесь центр?
– По прямой.
– А-а-а…
Мы принялись сечь да рубить. Во все стороны полетели брызги мутной воды реки Кары и ошметки растительности. Пару раз Женькино лезвие просвистело возле моего уха. Я матерился. Но не из-за того, что спутник оказался лютым нарушителем техники безопасности, – сам я быстро выдыхался. Тело не оправилось от ночной потасовки с Максом, силы быстро иссякли. Минут через десять я сдался и попросил передышки.
Мы бросили мачете на берег, критически оценили проделанную работу. Был прорублен коридор метр в ширину и два – два с половиной в глубину к западной части моста. Нам удалось расчистить подход к песчаной насыпи, но люка пока видно не было.
– Что-то не похоже, чтобы Саяра и компания использовали именно этот спуск, – заметил Женя.
– Надеялся увидеть надпись «Саяра была здесь»?
– Кустарник слишком густой, гений! За полтора года не могло так зарасти.
– Да все могло, – индифферентно пожал плечами я.
На меня навалилась апатия. Мы стояли перед гипотетическим спуском, который еще предстояло раскапывать. А у меня уже не было сил. Ничего не хотелось. Пожалуй, я поторопился рвануться в бой. Нужно было отлежаться денек-другой. В итоге, как говорит один мой знакомый, я словил вялого…
– Все нормально? – спросил Женя.
– Зашибись.
Я достал из сумки флягу с настойкой на женьшене. Вряд ли, конечно, китайское средство от всех болезней в одночасье наполнило бы меня силушкой богатырской, но оно могло хоть немного поддержать стремление двигаться дальше.
– Если тебе невмоготу, я могу копать один.
Я окинул Женю взглядом, наверняка полным насмешки. Рыхлая шея, бесформенное туловище, нежные ручки. Труженик умственного фронта. Когда-то он был еще более упитанным. Вроде бы последние несколько лет регулярно ходил в качалку и немного согнал лишка, но на могучего спортсмена все равно не был похож.
– Тогда нас точно сцапает дирижабль. – Я кивнул Жене за спину. – Вон он, разворачивается. Наверно, к нам поплывет. Погнали дальше. Копай вот здесь.
Мы похватали лопатки и взялись за работу. На песке я начертил контур, внутри которого, по уверению биолока, находился ход в подземелье. Я верил своему внутреннему голосу. А Женя верил мне.
Мы принялись копать. Разрубая залежи глины и песка, я то и дело косился на дирижабль правительства. Он медленно, но неумолимо приближался, как вестник беды, грядущей с севера…
Когда воздушный патруль преодолел половину пути, разделяющего нас, моя лопатка со звоном воткнулась во что-то металлическое. Мы с Женьком переглянулись, обменялись неуверенными ухмылками. Да неужели…
Мы заработали с удвоенной силой. Не терпелось увидеть, как выглядит древний люк. Тот самый, который еще в шестнадцатом веке обустроили тут монахи. Каково же было наше удивление, когда, расчистив металлическую поверхность от песка, мы уставились на вполне себе современную дверцу с новехоньким замком.
– Все-таки они здесь спускались, – произнес Женя. – Видать, старую дверь снесли, и пришлось устанавливать новую. А кустарник, скорее всего, не стали драконить так, как мы. Чтоб не демаскировать люк. Тонко сработали.
– Ты где таких слов понабрался?
– Каких?
– «Демаскировать».
– На военной кафедре.
– Солидно.
Я огляделся. После нас остались расшвырянные обрубки кустов и развороченная яма. Как после взрыва ручной гранаты. Что ж, признаю: предшественники и впрямь сработали тоньше.
Женя подергал навесной замок.
– Дужка крепкая. Как теперь быть?
Вместо ответа, я достал из могучей сумки болгарку. Можно было бы воспользоваться и старыми добрыми отмычками, но, раз уж над нашими авантюристскими головами маячил дамоклов меч дирижабля правительства, я решил не терять времени даром и просто срезал замок к чертям.
Общими усилиями мы подняли неожиданно тяжелую крышку люка. Не шибко просторный лаз встретил нас непроглядной темнотой и запахом сырости.
– После вас, – кивнул я.
Женя угрюмо на меня покосился.
– А говорил, я на шухере останусь…
Я развернул товарища лицом на север, указав пальцем в небо.
– Видишь вон тех ребят на дирижабле? Через пять минут они разглядят, что здесь творится, и захотят задать нам парочку вопросов. Есть желание подискутировать с ними? Потом на Ютьюб выложить…
Женя с тревогой в глазах наблюдал за увеличивающимся в размерах дирижаблем правительства. Мрачный силуэт на сером небе… Я и сам начинал нервничать, когда он кружил поблизости.
– Я с тобой.
– Еще бы!
Мы побросали мачете, лопатки и болгарку в сумку, спешно переоделись. Женя скинул рыболовецкие брюки и сапоги, оставшись в потертых джинсах и старых кроссовках. Я сменил обувь на берцы. Затем мы быстренько собрали порубленную растительность, укрыли ею сумку с одеждой.
Дирижабль подплыл совсем близко. Я уже мог различить очертания кабины экипажа. Мы накинули на плечи рюкзаки, спрятали морды в противогазы, вооружились мощными фонарями. Я посветил в пространство лаза. Ступенек не видать, но спуск казался неглубоким. Упершись ладонями во влажную землю, я нырнул вниз.
Почти сразу вертикальный спуск переходил в горизонтальную плоскость.
– Нормально там? – спросил Женя.
– Нормально.
– А как мне лучше спуститься? Постепенно?
– Да просто спрыгивай.
– Я не вмажусь ни в чьи останки?
– Тут все чисто. Прыгай давай.
Женя спрыгнул. Приземлился как мешок с дерьмом, не удержав равновесия и шлепнувшись на задницу.
– Ты в порядке? – поинтересовался я, направив луч мощнейшего фонаря в противогаз товарища.
– Нормально… – недовольно буркнул тот, укрываясь от света ладонью.
Когда Женя поднялся, мы осмотрелись. Древний тоннель оказался не совсем таким, как я себе представлял. Либо монахи шестнадцатого века были провидцами, либо технологии строительства подземных ходов с тех пор мало изменились.
Мы находились в трубообразном переходе диаметром около двух метров. Высокий человек мог перемещаться здесь не пригибаясь. Старая кирпичная кладка все еще была в нормальном состоянии. Вот уж действительно «раньше делали на века». Чувствовалась прохлада. Скоплений влаги под ногами я не обнаружил.
– Ты только посмотри! – восхищался Женя, касаясь свода туннеля. – Кирпичи – прям как наши!
– Строго говоря, они и есть «наши».
– Я имею в виду – похожи на современные! И как сохранились… Подержи, пожалуйста.
Он протянул мне фонарь, снял с плеч рюкзак, достал цифровую видеокамеру.
– Потусторонний тебе привет, Серпейск! – громко заговорил он искаженным фильтром противогаза голосом, размахивая камерой и фонарем. – Ты весь из себя серьезный и деловой и уже не веришь в легенды! А вот я в них верю! И пришел доказать тебе, что все в нашем мире далеко не так просто, как ты думаешь!
Женя продолжал свое пафосное вещание. Я двинулся вперед, игнорируя призывы подыграть на камеру. Мы шли медленно, внимательно глядя под ноги. Очень не хотелось наступить в какую-нибудь древнюю ловушку монахов-воинов – вроде тех, что поджидали Индиану Джонса в «Последнем крестовом походе».
Однако ничего подобного мы пока не наблюдали. Более того, я не заметил ни мусора, ни трупиков мелкой живности. Если бы не современный люк, можно было решить, что нога человека не ступала тут минимум лет сто.
Втайне я надеялся наткнуться на некие древние письмена, вырезанные на стене. Что-нибудь такое, что проливало бы свет на тайны мироздания. Но то ли наши монахи не увлекались астрологией и метафизикой, то ли проход, в котором мы очутились, укладывали двоечники. Ничего, окромя бесконечного муара кирпичной кладки.
За спиной Женя разглагольствовал, как политик со стажем. Кажется, он совсем позабыл о недавних страхах и сомнениях в нашей авантюре. Теперь блогер нараспев вещал о том, через какие испытания приходится пройти ему со своим верным и надежным другом, дабы донести до родного города свет истины: легендарная система «Засов» существует! Еще немного – и он запоет про рептилоидов.
Было очень темно. Даже наши мощные фонари не могли осветить все пространство целиком. Решив особо не полагаться на зрение, я обратился к биолоку. Взвинченное до максимума шестое чувство отозвалось приятной блажью в голове. Локатор воспринимал малейшие изменения в окружающей действительности. Я почувствовал нечто неприятное. А если такие ощущения посещают экстрасенса, то жди беды. Разве нет?
Метров через тридцать или тридцать пять мне показалось, что тоннель сменил направление с запада на север. Видимо, Женя, несмотря на увлеченную болтовню, тоже до чего-то такого допер, потому что спросил:
– Как думаешь, мы движемся к одному из монастырей?
– Возможно.
– К какому? Высоцкому?
– К Новодевичьему.
– Мы свернули, да?
– Да. Метров десять назад.
– Я так и знал! Может, я тоже экстрасенс?!
– Экстрахренс.
– Почему я не могу быть экстрасенсом? В свете последних обстоятельств вполне можно предположить, что половина города владеет телепатией.
– Еще полчаса побродим здесь – станешь.
– Как считаешь, какая у меня может быть суперспособность?
– Камера в заднице.
– У тебя утонченное чувство юмора, друже…
Женя залепетал что-то о возросшей чувствительности и таинственном влиянии ауры катакомб. Мистик хренов.
– У тебя есть компас? – спросил блогер.
– Есть.
– Проверь, правда ли мы изменили направление.
Он поднес фонарь к моим наручным тактическим часам. Я откинул планку с циферблатом, под которой находился компас. Стрелка вращалась как безумная, даже не пытаясь определиться со сторонами света.
– Твою медь… – буркнул я.
– Что? Что это значит? – забеспокоился Женя. – Это плохо, да?
– Хорошего мало.
– Какие-то магнитные колебания?
– Возможно.
– Из-за чего?
– Из-за твоей камеры.
– Я серьезно.
– Да откуда я знаю!
– Ты ж экстрасенс!
– Они все на ТНТ. Я так, покурить зашел.
Женя навел объектив камеры на компас.
– Думаешь, лучше вернуться?!
– Хрена с два! – сказал я. – Мы только начали путь. Двигаем дальше.
Мы пошли вперед. Вели себя еще осторожней, чем прежде. Биолок молчал. Хотя, как бы ни был устроен мой дар, о приближающейся опасности он предпочитал предупреждать за мгновение до того, как я в нее вляпаюсь. Странный дар. Возможно, проблема в том, что я не особо заморачивался с тренировкой конкретно этого свойства. Опция розыска – да, ее я задействовал регулярно, потому что в ней залог успешной профессиональной деятельности и, следовательно, материального достатка. Может статься, у биологического локатора огромное множество возможностей, но я не утруждал себя их прокачкой, довольствуясь тем, что имею.
Метров через пятнадцать перед нами возникла развилка. Женя обрадовался.
– Наконец-то! – воскликнул он. – Хоть что-то существенное! Как считаешь, куда ведут пути?
– Думаю, этот, – посветил я в правый коридор, – тянется к Высоцкому монастырю. Пока шли, мы сместились левее. Значит, правый тоннель ведет приблизительно в обратном направлении.
– Тогда пошли налево. Сокровищница может оказаться там.
– Почему?
– Ну, если справа – Высоцкий и мы это знаем… Значит, надо идти налево. Мы не знаем, что там, поэтому, возможно, там и находится сокровищница!
– Охренительная логика!
– Есть получше? Может, биолок что говорит?
Биолок ничего не говорил. Я тоже промолчал. Мы пошли в левый проход.
И практически сразу уткнулись в груду высохших человеческих останков. Судя по количеству черепов, людей было трое. Серые, полуистлевшие мощи покоились посреди прохода. Если приглядеться, можно было различить кусочки ткани.
Женя восторженно воскликнул, обогнал меня и склонился над останками, устремив в них луч фонаря и объектив камеры.
– Как думаешь, чьи это? – спросил Женя.
– Искателей сокровищ, свернувших налево.
– Может, если поковыряться, найдем что-нибудь?
– Паспорта и водительские удостоверения?
– На них была одежда!
– Это им не особо помогло.
– Историческая находка!
– Трупы вековой давности.
Блогер склонился над останками, не позволяя даже мельчайшим фрагментам ускользнуть от объектива камеры.
– Поковыряемся?! – с азартом первооткрывателя спросил он.
– В человеческом прахе? Удачи, доктор Джонс.
– Какой еще доктор?
– Совсем питекантроп? Индиана Джонс!
– А, мужик с хлыстом…
Я снова направил луч фонаря в противогаз спутника.
– Серьезно? Ты не смотрел Индиану Джонса?
– Я не смотрю мейнстрим.
– Это классика.
– Мейнстримная.
– Нам не о чем говорить…
Женя выпрямился, постоял немного, с некоторой грустью рассматривая останки троих неизвестных.
– Знаешь, я тут подумал: на хрен «налево».
– Пойдем направо? – уточнил я.
– Пойдем направо, – подтвердил блогер.
Мы попятились, вернулись к развилке и нырнули в правый рукав. Здесь останков не было. Однако метров через десять фонари заморгали, будто в предсмертной агонии. Сперва мой, затем Женин.
– Нехорошо! – подметил спутник.
Мы остановились в ожидании, когда проморгаются осветительные приборы. Боялись лишний раз вздохнуть. Это не помогло – фонари приказали долго жить. Следом отключилась Женина камера. В один миг мы погрузились во тьму.
– Ой, как нехорошо! – загундел за спиной Женёк. Через противогаз это звучало особенно забавно.
– И что теперь?! Вернемся обратно, пока дорогу помним?!
– На полпути сдаться решил?!
Я подтрунивал над корешем, хотя, признаться, у самого сердце в пятки ушло.
– Как-то боязно, друже! – сказал Женя. – Я ничего не вижу!
– Подержи мой фонарь.
– Где он?
– Я его протягиваю.
– И где он…
В темноте Женёк нащупал фонарик. Освободив руку, из отделения в нижней части рюкзака я достал продолговатую палку химического осветителя. Надломил, растряс. Туннель осветило зарево изумрудного света.
– Здорово! Есть еще?
– Есть.
– Дай мне.
– Обойдешься. У меня их всего два.
Женя что-то недовольно прогундел в противогаз. Мы двинулись дальше.
Хотя в моем распоряжении находился самый яркий химсвет, какой только можно раздобыть в Интернете, мощному электрическому фонарю он все же уступал. Видимость окружающего мира заметно снизилась.
Метров через десять в кладке по правую руку обнаружился проем.
– Это она! – с придыханием сказал Женя, который снова позабыл обо всех трудностях и страхах. – Сокровищница! Что говорит биолок?!
– Что ты задолбал спрашивать, что он говорит.
– Дай мне второй фонарик!
– Обломись.
– Ну, дай! Не могу же я повсюду за тобой след в след ходить…
Я подумал и пришел к выводу, что для нервов проще Женину просьбу все-таки исполнить. Протянул ему свой химфонарик, активировал запасной.
Мы прошли в проем и очутились в достаточно просторном помещении. Та же кирпичная кладка, у дальней стены – остатки древесины. Вероятно, в прошлом это были стеллажи.
– Похоже на складское помещение, – предположил Женя, осматриваясь. – Золото с бриллиантами здесь вряд ли хранили, а вот винишко – вполне могли. Или Саяра с Шеллиными шли нашим маршрутом и именно отсюда выгребли драгоценности? Как думаешь?
– Вряд ли. Слишком близко к выходу. Ценности обычно поглубже хранятся.
– Ты только представь: монахи пили здесь вино, заедали виноградом и ласкали прелести белокурых красавиц…
– Ага… А в этот момент татаро-монголы осаждали крепость. Самое время красавиц поласкать! – Я повернулся к товарищу. – У тебя там нормально все? Голова не закружилась?
– Это подземелье на меня так действует. Вскрывает потаенные фантазии. Вздымает на поверхность нереализованные мечты.
– Бабу тебе надо.
– Так и я о том же! – Он повернулся ко мне. – Когда все закончится, замолвишь за меня словечко перед Настей?
– Обязательно. Поведаю, какой ты маньяк.
– Ну, ты ж все равно ей какой-то отчет составить должен, да? Придешь, расскажешь, а потом как бы между делом сообщишь, как я тебе помог!
– Ты-то помог…
– Серьезно, друже… Твоя похвала будет жирным плюсом к моей карме. К тому же ты сам обещал подсобить.
– Скажу-скажу, не кисни. Голова не кружится?
– Нет, я в норме. А что такое? Тебе плохо?
– Пошатывает немного…
Я не лукавил. Мне и впрямь было хреново. Причем речь шла не об утомлении или навалившейся усталости. Меня охватила мелкая дрожь, а стены начинали потихоньку вращаться перед глазами.
Кажется, Женёк что-то сказал. Я обернулся, но вместо товарища в метре от меня маячил небольшой прямоугольник серебристого цвета. Он напоминал карманное зеркальце, в которое бил свет прожектора. Вот только прожекторов у нас не было.
Проснулся биолок. Область солнечного сплетения схватил неприятный холодок. Я редко ловил подобные ощущения, но сейчас посыл шестого чувства расшифровал однозначно: «Бегите, глупцы!»
– Жека, – медленно пятясь, проговорил я, – валим отсюда…
Удалившись от стены на несколько шагов, я развернулся, готовый дернуть с низкого старта, и… уткнулся в точно такую же стену. С тем же самым светящимся прямоугольником поверх кирпичной кладки. А может, это была та же самая стена. И справа от меня – она же. И слева. Даже потолок превратился в стену с серебристым прямоугольником.
Жека куда-то подевался. Я оказался замурованным. Дверей нет, выхода – тоже.
Прямоугольник начал расширяться. Вскоре он превратился в оконную раму с серебристым отливом. Что там, снаружи – не разглядеть.
Продолжая расти вширь, окно растянулось до габаритов стены. Я оказался поглощен ярким густым свечением. Одинокий сталкер в противогазе и с химфонариком посреди бескрайнего пространства света.
Резко, без переходов и вспышек, я очутился на поверхности. Метрах в двадцати от меня – Железный мост, под сводом которого мы отыскали вход в катакомбы. Вот только машины по нему не ездили. Да и вообще вокруг – ни души. Я не чувствовал запахов, не слышал звуков. Вокруг – все серое, бесцветное. Будто кто-то нацепил мне на глаза затемняющие светофильтры. Я попал в Серый город.
Я ощутил себя левитирующим над ним. Под ногами оказались десятки строений. Было так легко… Я подумал, что, наверное, то же испытывают умершие. Возносясь, обретая покой и благостную невесомость, они не особенно стремятся вернуться в телесную оболочку, вновь навесить на себя бремя жизни. Может, поэтому еще никто не возвращался с того света?
Я видел лишь город. Пространство за его пределами представляло собой серую пустошь – будто в компьютерной игре не прогрузились текстуры. Две башни городского торгового центра, свечки-новостройки и другие строения были точной копией зданий Серпейска. С одним лишь отличием – все серые.
В километре от себя я заметил светло-голубое облачко. Очертания напоминали человеческую фигуру, но я не успел ее как следует разглядеть. Облачко поспешило нырнуть вниз и затеряться в переулках города, что побудило меня обратить внимание на очень странную деталь.
Одно из зданий окружал подвижный черный кокон, из которого прямо в небо бил огромный, сияющий чернотой сноп энергии. Черный луч, метра три в ширину, устремлялся за пределы атмосферы.
Началом его была школа «Гретель».
Мое сознание продолжило одиссею, переместившись к калитке особняка. Столб энергии бил с открытой веранды и более всего напоминал хобот смерча.
Я посмотрел по сторонам. Меня окружали дети – мальчики и девочки, несколько десятков старшеклассников заполонили обычно безлюдную улицу. Они ничего не делали – просто стояли, безвольно опустив руки, и глядели на меня. Вместо глаз – огромные черные дыры. Глазницы, наполненные тьмой.
Я не испытывал страха – в Сером городе нет эмоций. Я согнул ноги в коленях и одним прыжком очутился на веранде. Здесь происходил некий обряд. Двенадцать детей выстроились по отмеченному белой краской кругу. Их лица пусты, а глаза полны черноты. В центре круга, отмеченного белой точкой, находились Саяра и ее дочь Эльвира.
Именно они были началом энергетического конуса. На другом конце веранды я заметил кое-что еще: черный силуэт, больше всего напоминавший огромного волка, ставшего на задние лапы. Тень не шевелилась и не подавала ни малейших признаков заинтересованности происходящим, но я чувствовал, что это существо имело к действу самое непосредственное отношение.
Что за ритуал совершала Саяра? На жертвоприношение не похоже. Я не наблюдал ни древних кинжалов, ни жертвенного алтаря. Из оккультной атрибутики здесь лишь начерченный на полу круг с точкой посередине. Тогда свидетелем какой еще чертовщины я вдруг стал?
Вопросы бурлили в моей голове, и я знал, что имею силы получить на них ответ. Уверенность в этом быстро возросла, я не собирался упускать момент. Интуитивно, невидимыми ментальными мускулами, подвинул то, что в обычном состоянии называлось пространством и временем. Целый пласт мироустройства неохотно сместился, открывая мне то, что так сильно я жаждал познать…
* * *
…Разумеется, Саяра не поверила ни единому слову человека, представившегося Следопытом. Как и он – не поверил ей. С самого начала они оказались по разные стороны баррикад, и ничто уже этого не изменит. Как бы сильно ей ни хотелось обратного.
Бетреддинова искренне желала, чтобы Следопыт примкнул к их обществу. Хотя бы в силу того, что врагом он был опасным. Накануне дочь подробно описала контур его ауры, и кое-что заставило женщину внутренне сжаться в кулак – пульсация его Аджны.
Расположенная в межбровье головная чакра во все стороны излучала волны энергии, точно сонар, прощупывающий водные толщи. Несомненно, гость обладал экстрасенсорными способностями среднего уровня, причем он отдавал себе в этом отчет и сознательно применял по своему усмотрению. Нагло, практически в открытую он сканировал школу «Гретель» от и до.
– Он нам не поверил, мам, – покачала головой Эльвира.
– И мне он не понравился, – хищно ощерившись, произнес Макс. – По-доброму не отвяжется.
– Видела бы ты его ауру. Следопыт пытался прощупать нас все время, пока был здесь.
– Похоже, кто-то прознал про ритуал, да?! И теперь пытается перебить наши карты!
– Замолчите оба! – раздраженно оборвала их Саяра. – Мне нужно подумать.
Она крутанулась на месте, двинулась к винтовой лестнице. Переглянувшись, Макс Шеллин и Эльвира потрусили следом, храня молчание. Бетреддинова поднялась в свой кабинет, опустилась за рабочий стол. Макс сел в кресло напротив. Эльвира прикрыла дверь, осталась стоять там, прислонившись спиной к стене.
Саяра сложила худые ладони пирамидой, погружаясь в размышления.
– Сая, ты реально хотела с ним задружиться? – усмехнулся Макс. – А если он из мусарни? Или еще хуже – фээсбэшник… Точняк! Контора прознала про ритуал и решила присвоить сущность себе!
Бетреддинова иронично изогнула длинную бровь.
– Зачем это им?
– Как зачем? Они же фээсбэ… Наверняка и трупы пришельцев где-нибудь прячут!
Саяра лишь покачала головой.
– Мам, у него в самом деле специфичная аура, – сказала дочь. – У одной одноклассницы отец в прокуратуре работает, – у них очень похожие оттенки.
– На фиг он тебе, Сай? – не унимался Макс.
– Следопыт – такой же, как мы.
– И чего? Мы теперь ему ножки целовать должны? Парниша явно настроен против нас.
– Оставь Алёну Пашутину в покое, – кивнула Саяра дочери. – Никаких эсэмэсок и контактов после школы. Следопыт пришел из-за нее одной, может, после этого отстанет.
– Нет, не отстанет! – уверенно заявил Макс.
– В любом случае нам следует быть осторожней, – сказала Саяра. – Неделя до ритуала…
– А еще будет неплохо все-таки выяснить, кто против нас выступил, да?! – Макс повернулся к Эльвире: – Еще раз: как там зовут сестру твоей подружки?
Эльвира покосилась на мать и неуверенно ответила:
– Настя Пашутина…
– Что ты задумал? – быстро спросила Саяра.
Макс сделал едва уловимое движение, и в его руке блеснул хирургический скальпель.
– Есть о чем потолковать с Настенькой!
Саяра вновь изогнула бровь. Это мимическое движение получалось у нее крайне красноречивым.
– За неделю до призыва темной сущности? Ты готов так рисковать?!
– Всего за неделю! Мы неплохо выложились в этом году и уже почти урвали свой кусок пирога. Я не допущу, чтобы какой-то фраерок вмешался и все испоганил!
Саяра вздохнула, покачала головой.
– Макс, какой же ты тупой. Гопником был – гопником остался. Даже сила тебя не изменила.
Шеллин подался вперед, облокачиваясь на стол.
– Ошибаешься, красавица. Я теперь соображаю гораздо быстрее. И вот что я смекнул. Мы проведаем эту девку, Настю… Поспрошаем, что за кент ей помогает. Если он окажется фээсбэшником – что ж, тогда есть резон затихариться. Но если он сам по себе…
Глаза Макса нездорово блеснули. Он красноречиво крутанул скальпель в ладони.
– Предлагаешь просто взять и отрезать хвост? Таков твой гениальный план?! Тогда мы точно рискуем навлечь на себя внимание со стороны органов.
Макс развел руками.
– За неделю они ничего не успеют нарыть. А что будет после ритуала – плевать, да.
– Поговорить с госпожой Пашутиной смысл есть, – задумчиво произнесла Саяра. – Но не для того, чтобы выпотрошить ее или кого-то другого. Я хочу больше информации об этом парне. А уже после мы и решим, что делать дальше. Понятно тебе?
– Действуем по обстановке. Я усек, да.
Он взмахнул рукой. Скальпель исчез так же неожиданно, как и появился. Саяра обратилась к дочери:
– Где работает Анастасия?
– Преподает в школе танцев, – ответила Эльвира.
– Когда у нее начинается рабочий день?
– Часов с пяти…
– Мы с дядей Максом прокатимся. Ты оставайся здесь, готовься к занятиям.
Взрослые встали с кресел. Саяра накинула темно-зеленое пальто и, уходя, взлохматила черные волосы дочери.
Спустившись на стоянку, они погрузились в тонированный «мерседес», выехали на безлюдную улицу.
Десять минут спустя «мерс» завернул в небольшой дворик, остановился возле трехэтажного дома. Саяра выбралась из салона, одернула пальто, посмотрела в небо. Недалеко парил дирижабль правительства. Женщина задержала взгляд на воздушном судне.
– Ты чего? – спросил Макс.
Саяра не ответила. На душе вдруг стало тревожно, и мрачное небесное око государства лишь усиливало это чувство. А может, являлось его истинной причиной. Тряхнув головой, Саяра скрылась в подъезде. Макс удостоил дирижабль лишь равнодушным взглядом. К подобной инициативе правительства он относился абсолютно нейтрально.
Спутники поднялись на третий этаж, позвонили в квартиру сестер Пашутиных. Через некоторое время дверь открыла Настя, в свободной белой футболке и темных брючках.
Она не ожидала увидеть подобных гостей, хотя, разумеется, узнала обоих. Пару раз, выпрашивая деньги на первый месяц обучения, Алёна показывала фотографии руководителей школы «Гретель». Тот факт, что эти двое появились на пороге ее дома после того, как Настя обратилась к частному детективу, заставил девушку встревожиться.
Бетреддинова холодно улыбнулась.
– Добрый день. Вы – Анастасия, верно?
– Да, это я, – осторожно ответила Пашутина.
– Очень приятно. Меня зовут…
– Я знаю, кто вы.
– Замечательно. Надеюсь, мы вас не отвлекли?
Настя перевела взгляд с Бетреддиновой на Макса, державшегося за ее плечом.
– Что вы хотите?
– Позвольте войти.
– Для чего?
– Давайте поговорим внутри. Соседи ненароком могут подслушать наш разговор.
Макс нетерпеливо дрожал позади Саяры. На душе у Насти стало совсем тягостно. Она ответила твердо:
– Нет. Говорите здесь, или я закрываю дверь.
Улыбка медленно сползла с лица Саяры, делая его жестким и неприветливым.
– Что за мужчину вы приводили сюда два дня назад?
От подобной прямолинейности Пашутина растерялась.
– Простите?..
– Позавчера вы привели двух мужчин. Один из них, возможно, является сотрудником правоохранительных органов. Моя дочь видела его. Теперь он следит за нами. Вы просили его об этом?
У Насти перехватило дыхание. Она заморгала, чувствуя, как слабеют колени, а грудь сдавливают невидимые тиски. Мир в одночасье перевернулся, став довольно холодным и неприветливым местом. Собственная квартира перестала казаться неприступной крепостью.
– Я… я закрываю дверь. Уходите!
Она и впрямь попыталась скрыться за дверью – только не успела. Размытым силуэтом Макс влетел в прихожую. Он крепко ухватил девушку за плечо и резко оттолкнул ее в сторону. Настя отлетела к стене. Удар оглушил ее: в ушах зазвенело, все вокруг поплыло. Взгляд девушки сделался замутненным. Она впала в шоковое состояние.
Саяра прошла внутрь, прикрыв дверь.
– Тащи ее в комнату! – скомандовала Бетреддинова.
Макс схватил Пашутину под руки и поволок вглубь помещения. Полностью дезориентированная, девушка безвольно повиновалась. Пройдя в Настину комнату, Макс усадил ее на табурет, заломив руки за спиной.
– Хорошая квартира, – осмотревшись, прокомментировала Саяра. – Много места.
Проследовав за Максом и заложницей, Бетреддинова подвинула компьютерное кресло, уселась напротив девушки и стала внимательно наблюдать за реакциями Насти, дожидаясь, пока та отойдет от шока.
Некоторое время спустя взгляд Пашутиной начал проясняться, в нем появилась осмысленность.
– Если вам нужны деньги, – тихо заговорила девушка, – возьмите в комоде. Второй ящик снизу.
Саяра покачала головой:
– Мы пришли не за твоими деньгами, солнышко.
Настя посмотрела по сторонам в поисках спасения.
Помощи ждать было неоткуда.
– Вы меня убьете?
Саяра едва заметно улыбнулась.
– Нет. Более того, чуть позже я сделаю так, что ты забудешь обо всех сегодняшних потрясениях. Но сперва ответь на наши вопросы.
Анастасия наконец сфокусировала взгляд на женщине, сидящей перед ней.
– Вы промываете детям мозги! Вы как «Синий кит».
– Да. И нет. Мы не преследуем никаких деструктивных целей. Напротив, наши практики пойдут детям на пользу.
– Каким же образом?
Саяра поднялась из кресла, подошла к компьютерному столу. Посмотрела на стоящие там детские фотографии сестер, заглянула в записи на раскиданных листах. Повернулась, спрятав руки в карманы пальто.
– Ты интересуешься городским фольклором? Слыхала о тайных подземных коммуникациях?
Пашутина ничего не ответила.
– Наверняка слыхала. Многие пытаются отыскать спуск в подземный город. А вот нам с Максом Леонидовичем это удалось. Мы нашли переходы, в которых монахи укрывались от татаро-монгольских кочевников и прятали церковные богатства. Их, между прочим, мы тоже нашли. Но не это главное… Видишь ли, мы сделали небольшое открытие. Оказывается, когда служители копали подземный лабиринт, они наткнулись на силу, дать объяснение которой будет очень непросто. Мы назвали ее темной сущностью. Постичь природу этой силы очень нелегко. Мне известно лишь то, что темная сущность способна проецироваться в наш мир в форме эмиссаров тьмы.
– Вы психи! – тихо произнесла Настя.
– Отчасти да. Только ненормальный мог ввязаться в такую авантюру. Но и объективный анализ происходящего нам не чужд.
Саяра вновь опустилась в кресло.
– Видишь ли, я верю, что обладаю телепатической связью с эмиссарами тьмы. И на основе их мыслеобразов у меня родилась кое-какая теория.
Бетреддинова подтянула кресло ближе к девушке.
– Я полагаю, эмиссары ищут аватаров. Людей-проводников, через которых темная сущность будет оказывать влияние на нашу реальность. На данный момент эта субстанция крайне слаба. Для овладения телом одного человека ей потребуется колоссальная психическая энергия.
Саяра наклонилась вперед, внимательно всмотрелась в напряженное лицо Насти.
– Ты ведь нашла у своей сестры наши маленькие задания, да? Потому-то и обратилась за помощью. Ты подумала, что малышка Алёнка попала под влияние очередной интернет-группы суицидников. Прекрасно тебя понимаю. Но ты кругом не права, солнышко.
Саяра немного подумала, наморщив лоб, затем продолжила:
– Я слышу темную сущность. Она взывает ко мне, рассказывает, чего хочет от меня и моих коллег. Ей нужна сила! Топливо, способное вытянуть ее из пучин подземного мира. А лучшим топливом для подобных существ являются наши эмоции. В особенности страх! Все мы его испытываем. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но боятся все. Страх – базовая эмоция, заложенная в нас природой. И никто не переживает его ярче, чем дети. Гремучий коктейль, бушующий в подростках, – это высококалорийная пища для темной сущности! Я вижу свою миссию в том, чтобы собрать самые сливки. Простейшие задачки вроде «Прогуляйся ночью по кладбищу» или «Заберись на крышу самого высокого здания» призваны взбудоражить детскую психику и вытолкнуть на поверхность самые яркие, самые сочные страхи. Многие из моих учеников почти готовы к ритуалу. Они буквально излучают страх.
По щекам Насти потекли слезы.
– Оставьте меня в покое… Вы – сумасшедшие…
Саяра положила руку Пашутиной на плечо.
– Тебе абсолютно не о чем переживать, солнце. Эмиссар никому не причинит вреда. В ходе обряда он только заберет все страхи и сомнения. Дети вернутся домой абсолютно спокойные, уверенные в собственных силах, свободные от гнета чужого мнения. Они смогут добиться в жизни невиданных высот, стать кем пожелают! Неужели ты бы не хотела такой силы для своей сестры?
Голова Насти безвольно опустилась на грудь, тело содрогалось в рыданиях. Все происходящее казалось ей полнейшим бредом.
– Вы сумасшедшие… сумасшедшие… – повторяла она.
Бетреддинова опустилась на колени, мягко приподняла подбородок девушки.
– Скажи мне, солнышко, кто твой друг, который следит за нами?
– Он… он не мой друг… Я даже не знаю, как его зовут…
– Но он ведь приходил сюда.
– Я обратилась к другому человеку… У него есть знакомый частный детектив… который обещал помочь…
– Значит, частный детектив, да? – вмешался Макс. – В каком агентстве он работает?
– Я не знаю… Я ничего о нем не знаю… В тот вечер мы только познакомились…
– Ну, хорошо, – удовлетворенно кивнула Саяра.
Она верила ответам рыдающей девушки.
– Все-все, успокойся, – прошептала Бетреддинова, ладонью вытирая слезы со щек Анастасии. – Ты молодец, солнышко. Настоящая умничка. А теперь поспи немного. Отдыхай.
Она положила худую ладонь Насте на голову. Глаза девушки закрылись, всхлипы оборвались, тело обмякло. Она начала заваливаться на бок. Макс подхватил ее, аккуратно переложил на разобранную постель. Саяра встала с колен.
– Частный детектив, – фыркнула она, платком вытирая ладонь. – Не фээсбэшник, даже не участковый мент – частный детектив! Что за профессия вообще такая?!
– Надо было узнать имя дружка, который привел сыскаря, да, – прошипел Макс. – И потрясти его.
– Нет необходимости. Больше времени потратим, а нам надо готовиться к ритуалу. К тому же сыщик не представляет угрозы.
– Сомневаюсь!
– Скорее всего, он одиночка. За ним нет серьезной конторы, способной создать нам проблемы. Мы успеем провести мероприятие до того, как он что-то выяснит, будь этот молодчик хоть самым сильным телепатом на планете. Пошли отсюда.
Саяра спрятала платок в карман, направилась к выходу. Макс покосился на спящую девушку, лежащую поперек кровати. Проснувшись, она ничего не вспомнит. Такая беспомощная…
– Пошли, я сказала, – шикнула из прихожей Саяра.
Макс раздраженно дернул щекой. Он не мог воспротивиться. Нехотя Шеллин покинул комнату.
Вечером Саяра приготовила для себя с дочерью нехитрый ужин. Эльвира сидела за кухонным столом уютной двухкомнатной квартирки, погруженная в мобильник. Саяра хлопотала у плиты.
– Еще одна девочка выполнила задание, мам, – сказала дочь, отписываясь в чате.
– Что ты ей поручала? – спросила мать, рассыпая по тарелкам вареный рис.
– Прыжок перед бампером автобуса.
– Любишь ты автомобильные выкрутасы…
– Больше всего, – не без гордости похвалилась Эльвира.
Саяра подложила к рису по рыбной котлете, поставила тарелки на стол, села напротив дочери. Девочка отложила телефон и приступила к ужину. Некоторое время они ели молча. Затем Эльвира спросила:
– Вы выяснили, кем работает Следопыт?
Саяра подняла глаза. От дочери она никогда ничего не скрывала – не было смысла. В отличие от самой Саяры и братьев Шеллиных, которые приобрели сверхспособности после спуска в подземные катакомбы, Эльвира родилась с уникальным даром. Она видела ауры, и потому сиюминутные настроения, скрытые и явные заболевания, сокровенные фантазии собеседников в ее глазах сияли всеми оттенками радужного спектра. Не было мысли или эмоции, которые Эльвира не сумела бы разглядеть. Другое дело, каким образом интерпретировать тот или иной цвет человеческого биополя. Подобный навык приобретается лишь каждодневной практикой, путем проб и ошибок.
Саяра кивнула:
– Оказывается, он частный детектив. Анастасия наняла его, чтобы выяснить, все ли в порядке с Алёной.
Эльвира перестала жевать, отложила вилку.
– Ты считаешь, он достаточно силен, чтобы нам помешать?
– Побеждают команды – не одиночки. Мы сильны нашим единством, к тому же до ритуала осталось четыре дня. Следопыт физически не успеет ничего предпринять.
Эльвира потупила взгляд. Слова матери не успокоили ее. Саяра это подметила и подалась вперед, взяв дочь за руку.
– Я никому не позволю нам помешать, – твердо отчеканила она. – В конце недели ты станешь самым влиятельным существом нашей реальности. Это твоя судьба. А я перегрызу глотку любому, кто встанет на твоем пути.
Произнесенные слова были наполнены такой силой, такой внутренней уверенностью, что Эльвира тут же воспрянула духом и почувствовала прилив оптимизма.
Всего четыре дня… Мама говорит, что слышит мысли темной сущности. Невообразимая подземная сила требует человеческое существо в качестве аватара, обещая взамен наделить его небывалым могуществом. Мама говорит, что Эльвира – самый достойный кандидат на роль наместника сущности. Никто из них никогда не видел посланцев иной реальности, эмиссаров тьмы, – ни Эльвира, ни дядя Боря или дядя Макс. Никто, кроме самой Саяры. Лишь она одна могла видеть и слышать удивительных существ. Но этого маленькой Эльвире было вполне достаточно.
Мать с дочерью немного поболтали на отвлеченные темы, заканчивая трапезу. Ближе к полуночи, когда Саяра легла в постель с книгой, к ней явился эмиссар тьмы.
Уже начиная клевать носом, краем глаза женщина заметила движение в дальнем углу комнаты. Встрепенувшись, она сняла съехавшие на кончик носа очки, отложила книгу и стала свидетелем возникновения темного гостя. Раньше этот момент всегда ускользал от нее.
Возле входной двери сгустилась темнота. Казалось, тень от каждого предмета в комнате сползла в ту часть помещения. Густое облако черноты заволокло пространство от пола до потолка. Это пугало и завораживало одновременно. Женщина наблюдала, как из облака появился эмиссар – огромный черный волк, стоящий на задних лапах, с большими и острыми треугольниками ушей, но без глаз или пасти. Контур его тела заметно рябил, словно нечеткое изображение в телевизоре при слабом сигнале. Вроде бы и различаешь очертания, но окончательно сфокусировать картинку никак не получается.
Саяра приподнялась на локтях.
– Что случилось?
Существо приблизилось к кровати. Саяра знала, что оно не способно издавать даже самых ничтожных звуков, однако до сих пор им изредка удавалось вступать в телепатический контакт. В подобные моменты Бетреддинова получала наставления относительно дальнейших действий.
– Что такое?
Эмиссар протянул правую конечность, касаясь головы Саяры. Мгновение спустя женщину вышибло из собственного тела. И вот она парит под потолком, наблюдая саму себя на кровати, а затем очень резко взмывает в ночное небо. Теперь весь Серпейск расстилается перед ней. Саяра левитирует, восторгаясь открывшимся видом. В некотором отдалении был светящийся объект, зависший на той же высоте. Воспринимая реальность в энергоинформационном спектре, женщина осознает, что лицезрит аналогичную ментальную монаду. Прямо сейчас, а возможно, и в иной отрезок времени и точке пространства некто переживает такой же трансцендентный опыт.
Она тянется к светящемуся тельцу, но чужая воля обрушивает ее вниз. Останавливается Саяра лишь достигнув крыши школы «Гретель».
Она проходит сквозь материальную преграду и из-под свода и деревянных перекрытий видит постороннего – мужчину в черном комбинезоне и маске. По оттенкам биополя Саяра легко опознает лазутчика – вездесущий детектив-телепат, который, похоже, вознамерился-таки испить крови их небольшого коллектива. Поправ нормы закона, он каким-то образом отключил сигнализацию, совершил проникновение в особняк, а прямо сейчас поднимается на третий этаж. Он собирается проверить помещения школы на предмет доказательств незаконной деятельности ее владельцев. Следопыта устроит даже самый ничтожный компромат.
«Вот зачем эмиссар переместил мой разум сюда, – понимает Саяра. – Он хотел показать мне, что прямо сейчас свершаются действия, способные негативным образом сказаться на предстоящем ритуале».
Женщина вновь возвышается над Серпейском. Полуночный город скоростным поездом проносится под ее сущностью, поворачиваясь темной окраиной с вышками заброшенного завода. Старая пятиэтажка, квартира Макса Шеллина. Он сидит в одних трусах перед включенным телевизором. Его лицо, обычно щедрое на ужимки, сейчас бесстрастно и неподвижно. Черный костюм, накинутый на плечики, болтается на одиноком гвозде, вбитом в облезлую стену. Саяра останавливается между Максом и телевизором и мобилизует все свои психические силы. Задуманное удается: Бетреддинова материализуется перед самым носом Шеллина.
– Господи боже! – подпрыгивает тот на диване. – Какого черта, Сая?!
– Беги в школу! – то ли голосом, то ли посредством телепатии вещает Саяра.
– Чего?..
– Следопыт сейчас в «Гретель». Он ищет улики. Останови его.
– Частный детектив, да? – переспрашивает Макс. – Твою-то мать!
Превращаясь в размытое пятно, он мгновенно облачается в костюм и мчится в школу. Саяра ослабляет концентрацию, дематериализуясь. Вновь став легче самого воздуха, она поднимается в небо и следует за спутником, волевым усилием прокручивая не только пространство, но и время. Она поспевает к окончанию схватки.
Следопыт повержен и лежит на спине возле их фургона, у которого почему-то смята крыша. На земле – россыпь осколков стекла. Макс хищно нависает над противником, в его руке поблескивает скальпель. Шеллин намеревается причинить детективу боль и страдания – это видно по оранжево-красным сполохам, коими искрит его аура. Но, поддавшись возбуждению, он утратил контроль над ситуацией.
Саяра замечает, как Следопыт достает электрошокер. А вот от Макса этот маневр ускользает. Бетреддинова хочет предупредить соратника, но не успевает сконцентрироваться для повторной материализации. Макс получает разряд и отлетает на крыло минивэна.
Саяра беспомощно наблюдает, как детектив поднимается на ноги и еще раз бьет Шеллина током. Это приводит Бетреддинову в ярость. Она пытается манипулировать временем, откатив события назад, но неизвестная сила вырывает ее обратно, в физическую оболочку. На полном ходу сознание женщины врезается в собственное тело…
Саяра распахнула глаза и сделала хриплый, глубокий вдох. Почему-то ей ужасно не хватало кислорода, словно женщина совершила глубоководное погружение без баллона за спиной. От эксперимента по перемещению сознания перед глазами все плыло, виски стянула сильная боль. Подкатывала тошнота. Очевидно, ее тело было не готово к подобным эзотерическим практикам. Она обессилела, как после многочасового марафона.
С третьей попытки сев на кровать, трясущейся рукой Саяра взяла мобильник с прикроватной тумбочки. Часы показывали половину второго ночи. Астральные путешествия – или что это было? – отняли у женщины больше часа и почти все силы. Она понимала, что бесконечно опоздала с помощью Максу. Схватка с детективом уже случилась. Оставалось лишь выехать на место и привести компаньона в чувство.
Саяра позвонила старшему из братьев Шеллиных, заплетающимся языком обрисовала ситуацию. Борис подъехал к ней через двадцать минут, и вместе они отправились в «Гретель». За это время Бетреддинова успела немного прийти в себя после контакта с эмиссаром тьмы.
Макса они обнаружили лежащим без сознания возле минивэна. Более-менее оклематься ему удалось лишь к утру. И вот теперь, в тусклом свете серого рассвета, они, уставшие, стояли на улице, глядя на разбитое окно второго этажа. Макс держался за левый бок. Узел его галстука болтался на груди, белая рубашка торчала из брюк. Борис находился чуть в стороне, мрачно пуская дым сигареты по холодному ветру.
– Ты все еще думаешь, фраерок не представляет угрозы, да? – спросил Макс.
Саяра молчала.
– Что дальше-то делать будем? – задал вопрос Борис.
– Сначала позавтракаем, – напряженным голосом ответила женщина. – Потом ты перепрячешь остатки клада. Нельзя допустить, чтобы по анонимной наводке нагрянули менты и взяли нас с неучтенкой. Я сяду на телефон и начну обзванивать родителей старшей группы. Надо предупредить, что сегодня их детишки придут домой чуть позже.
Макс удивленно посмотрел на Саяру. Встрепенулся и Борис, доселе пребывавший в мрачных размышлениях.
– Ты что, собираешься…
– Да, именно так. Ритуал я совершу сегодня.
Братья переглянулись.
– Мы еще не подготовили место, – возразил Борис.
– Все произойдет здесь, в школе. – Женщина подняла указательный палец. – На веранде. Я успею нанести разметку.
– Это опасно. Если рядом проплывет дирижабль правительства, оттуда все будет видно.
– Об этом не переживай. Темная сущность укроет нас. Со стороны никто ничего не заметит.
Братья переглянулись еще раз. Недоверие к столь зыбкому аргументу отчетливо читалось в глазах обоих мужчин.
…Уже второй раз за сегодняшний день я пришел в себя благодаря Женьку. Я чувствовал, как его холеные ручки дубасят меня по щекам, и даже подумал, что товарищ испытывает удовольствие от возможности надавать мне «по щам». Очнувшись, я разглядел обеспокоенное бородатое лицо и свод моста над нами. Мы вновь оказались на поверхности, только на улице уже практически стемнело. Противогаза на мне не было.
– Мне показалось, ты умер, – ободряюще заметил Женёк.
Я сел, испытывая головокружение, посмотрел по сторонам. Да, все верно – мы находились под мостом, на берегу Кары, среди изрубленной нами же поросли. Дирижабль правительства улетел.
Я задал самый неоригинальный вопрос из всех возможных в данной ситуации:
– Что произошло?
– Неисправный противогаз произошел. – Женя поднял мой резиновый намордник, снял чехол с фильтрующей коробки, сунул мне под нос.
– У меня сейчас двоится все… Что там такое?
– Фильтр в этой штуке.
– Фильтрующая коробка, – машинально поправил я.
– Как угодно.
– Что с фильтром?
– Его нет.
– Во как…
– Ага, во как…
– А ты в этом, значит, разбираешься?
– Военная кафедра, – напомнил Женя. – А ты, похоже, нет, раз не удосужился проверить перед спуском. Вот и надышался радона. Дело дрянь, друже.
Я покачал головой:
– Это был не радон… Как я себя вел?
– Сначала кашлял, затем упал в обморок. Я попытался привести тебя в чувство еще там, внизу, но ничего не получилось. Пришлось тащить обратно впотьмах. Да и здесь, на свежем воздухе, ты еще минут десять без сознания валялся.
– Правильно. Оно тусовалось далековато отсюда.
– Что тусовалось?
– Мое сознание. – Я собрался с мыслями, пытаясь облечь пережитый опыт внетелесного перемещения в связные предложения. – Когда мы очутились в той пещере, я вылетел из своего тела, взлетел над городом, который предстал передо мной компьютерной моделью с непрогруженной текстурой, манипулировал пространством и временем, прожил сутки от лица другого человека и его же глазами наблюдал себя самого во вчерашнем дне… От радона такое бывает?!
Женя смотрел на меня с тем выражением на лице, которого, в общем-то, и следовало ожидать после таких слов.
– Видать, нормально тебе вчера голову отбили.
– Это называется – внетелесный опыт.
– Или галлюцинации.
Я вздохнул.
– Помоги встать.
Женя протянул руку, и я, ухватившись за нее, поднялся на ноги.
Внезапно стало еще хуже: навалилась нешуточная слабость. Я согнулся, уткнув ладони в колени.
– Чего с тобой? – забеспокоился Женёк. – Совсем худо?
– Там, внизу, все что угодно, только не радон. Какая-то специфическая дрянь. Думаю, Шеллины и Бетреддинова шли тем же маршрутом, что и мы. Зашли в ту же пещеру, где побывали мы. Только, в отличие от нас, у них не было противогазов. Надышавшись, троица немножко… преобразилась. Возможно, тот газ каким-то образом изменил структуру их мозга, не знаю…
– Газ, дающий сверхспособности? – усмехнулся Женя. – Как назовем? Суперий?
Я схватил приятеля за грудки.
– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю, а? Слушаешь меня?! Какая-то сила только что пропустила мое сознание через жернова четко определяемых величин. Это я про время и пространство, если что, – а затем выплюнула, как выдохшуюся жвачку! И это при том, что ты оперативно меня оттуда вытащил! А теперь представь, каких слоников повидала троица, провалявшаяся без сознания шут знает сколько времени!
– Тише-тише, – успокаивающе проговорил Женёк. – Я не смеюсь над тобой, просто все это звучит как-то уж больно… фантастически!
– Надо валить отсюда, – сказал я. – Закроем люк, закидаем хворостом. Завтра-послезавтра я вернусь и нацеплю замок поздоровее.
– Как так?! – изумился Женя. – Мы снова все замаскируем?
– Да.
– Но как же репортаж? Мы никому не поведаем об этом? Люди должны знать!
– Люди должны спать спокойно. В тех коридорах воздух пропитан неизвестной хренью. Бетреддинова и Шеллины еще живы, но кто поручится, что их здоровье не крякнется через год-другой! – Я сбавил обороты, продолжив говорить менее эмоционально и более вкрадчиво: – Суперий – опасен. Только вообрази, сколько народу ломанется сюда после твоего репортажа!
Наверное, я был убедителен. Или просто нечеловечески измотан, а потому дьявольски зол. Короче, Женя решил со мной не спорить.
– Ну, хоть мое название прижилось. Может, его в таблицу Менделеева закинуть? Что скажешь?
– Нельзя закинуть то, чего нет. Пошли.
Я медленно встал в полный рост. Мы переместились к спуску, вместе налегли на крышку люка. Та гулко упала.
– Тяжелая, зараза, – заметил Женя, отряхивая ладони. – Одному ее не поднять.
– Вот и хорошо.
Мы закидали люк землей, поверх набросали зелени. Собрали наши вещи, поднялись к машине.
Я закинул имущество в багажник, сел за руль. Расположившийся справа от меня Женя включил камеру, начал просматривать отснятый материал. Очевидно, с техникой все было в порядке.
Я завел мотор, но трогаться не спешил. Вот тут-то меня и накрыло. Вцепившись в руль, я смотрел прямо перед собой и пытался осмыслить пережитую чехарду. Кажется, начался озноб.
Дрожащей рукой я выключил зажигание. Краем глаза увидел, как ко мне повернулся Женя.
– Друже?..
Я не мог ехать. Слишком большое потрясение, слишком большая нагрузка на психику, слишком много информации, которую лучше бы не знать. Всего слишком много. Очень захотелось выговориться.
– Это суперий…
– Что?
Я прокашлялся и повторил громче:
– Каким-то образом суперий усилил мои способности. Я не отключился, Жень, а покинул тело. Я летал в ином измерении, где манипулировать пространством-временем проще, чем раскурить кубинскую сигару. И в определенный момент увидел ситуацию глазами другого человека. – Я посмотрел на Женька. – Глазами Саяры.
Очень медленно Женя выключил камеру, положил ее на приборную панель.
Я продолжил:
– Они реально нашли сокровища. Но, надышавшись тамошней дрянью, вылезли оттуда другими. Что-то произошло с их телами и психикой. У Бориса многократно возросла сила, у Макса – прыть, а Саяра… Она убеждена, что вступила в телепатическую связь с живым подземным организмом. Они называют его темной сущностью. Это что-то вроде огромной черной массы, обитающей в земной коре.
– Она реально существует?
– Саяра верит, что да. В ее представлении это внутренняя составляющая планеты.
– Как темная материя?
– Да! То есть нет… Она как бы и живая тварь, и другой мир одновременно. Единая масса одушевленной хрени, понимаешь?
– Не-а…
– Я тоже не понимаю. Но Саяра думает, что получает от темной сущности указания.
– По поводу чего? Порабощения нашего мира?
– Не уверен… Все так зыбко. Я ухватывал мысли Саяры очень поверхностно. Главное то, что темная сущность разумна и может вселиться в тело человека. Но для этого потребуется огромное количество психической энергии.
В моей голове картинка становилась все более цельной. План Бетреддиновой, пугающий флером мистицизма, развернулся во всю стать.
– Саяра специально создала школу для детей. Детская энергетика – самая мощная. Она выдавала им задания, призванные раздражать эмоциональный фон, а экстрасенсорные тренировки сделали подростков более восприимчивыми к воздействию темной сущности. Детские эмоции послужат источником энергии для перехода монстра из своего мира в наш. А вместилищем для него станет дочь Бетреддиновой.
– Круто замешано… И что будет, когда сущность вселится в Эльвиру?
– Не знаю, – честно признался я. – Но Саяра думает, что ее дочь обретет небывалое могущество. В этом причина того, что Шеллины трутся вокруг Бетреддиновых. Рассчитывают урвать свой кусок пирога, даже не зная его размеров.
– А дети? С ними-то что будет?
Перед моим внутренним взором возникли подростки с зияющими дырами вместо глаз. Истолковать подобное видение я мог лишь одним способом.
– У них заберут души.
Женя посмотрел на меня очень внимательно, но ничего не сказал.
Я вновь уставился прямо перед собой и тихо добавил:
– Ритуал призыва состоится сегодня ночью. Саяра соберет двенадцать наиболее подготовленных учеников и проведет с ними некий обряд. Она верит, что лишит детей их страхов и сомнений, но все куда сложнее. Подростки потеряют все.
Тишина в салоне. Снаружи начался дождь – капли забарабанили по крыше. Окно покрылось рябью водной пелены. Я почувствовал, как подкатывает безнадега, апатия, уныние.
– Мы, наверное, должны что-то предпринять, – тихо заметил Женя.
– Что именно?! Приехать в «Гретель» и набить всем морду? Я вышел против Макса и едва убрался живым. А сегодня там будут еще сверхсильный Борис и умеющая контролировать разум Саяра.
– Саяра умеет контролировать разум?!
– Не знаю точно, не уверен, но что-то такое она может. – Я помедлил, раздумывая, нужно ли говорить товарищу всю правду. – Я видел, как они с Максом наведывались к Насте.
Женя аж подскочил на месте.
– Как?! Она же…
– Расслабься, ей не причинили вреда. Саяра расспрашивала насчет меня, а потом просто стерла девчонке память. Вряд ли Настюха запомнила их встречу. Тем более что случилось все это еще вчера.
– Давай обратимся в полицию. Сообщим о незаконно добытом кладе.
– Поздно. Я видел, как Саяра приказала Борису все перепрятать. А учитывая, что это было еще утром, наверняка все уже сделано.
Мы замолчали. Я выговорился, на душе стало полегче, но вместе с тем навалилась дикая усталость. Хотелось плюнуть на все и поехать домой спать.
– И что теперь? Конец? – спросил Женя. – Мы просто сдадимся? Ты просто сдашься?
Я повернул ключ зажигания. Заработал двигатель.
– Тебя куда? Домой?
– Домой?! – возмущенно воскликнул блогер. – Ты хочешь поехать домой?!
– Жень, не начинай…
– Там дети! Ни в чем не повинные подростки – ты сам сказал! Ты знаешь, что с ними произойдет – и собираешься просто «поехать домой»?!
Я прислушался к ощущениям. Боль в теле возвращалась по всем фронтам. Казалось, мир вокруг ощетинился миллионами клинков и крепко меня обнял. Эффективным бойцом я в данный момент точно не был, и крестовый поход на «Гретель» для меня приравнивался к самоубийству.
Я поделился своими не слишком оптимистичными выводами с Женей. Он хмыкнул, покачал головой. Еще бы, блогер видел мое состояние утром, да к тому же сам еле откачал меня несколько минут назад. У товарища не нашлось контраргументов…
Сумерки накрыли город. Всю дорогу до Жениного дома мы проехали в тишине. Когда я остановился возле его подъезда, Женя открыл дверь и сказал напоследок:
– Знаешь, а я ведь и впрямь считал тебя неким супергероем. У тебя есть то, чего не имеют другие. Благодаря этому однажды ты спас мою сестру, и я еще верю: ты можешь спасти всех остальных. Главное – не отступи сейчас.
Он похлопал меня по плечу, хотел что-то добавить, но лишь покачал головой, забрал видеокамеру и вылез из машины. Я проследил, как товарищ скрылся за дверью подъезда, и покатил своей дорогой.
У перекрестка я остановился на красный. За бортом совсем стемнело, дождь прекратился. В лужах отражался неон магазинных вывесок. Мне было страшно.
То, с чем я столкнулся, пребывая вне собственного тела, вселяло ужас. Одно дело – схлестнуться с шайкой мистиков-любителей, и совсем другое – с изначальным злом. Я не герой, а мой биолок – не защитное силовое поле Сью Сторм или исцеляющий фактор Росомахи. Я не знал своего истинного врага. Лобовая атака была самоубийством. Лишь мысль о детях, которым через несколько часов предстояло распрощаться со всей своей сущностью, не позволяла мне махнуть рукой и забыть последние события как страшный сон.
Красный сменился зеленым. Я остался на месте. Позади засигналили. Я не сдвинулся – не было сил нажать педаль газа. Водитель вырулил на левую полосу. Краем глаза я заметил, как, поравнявшись, он испепелял меня кинжальным взглядом крутого мужика. Плевать…
Я ввязался в это дело из любопытства, – есть ли еще люди со способностями, схожими с моими, когда маленькая Эльвира увидела мою ауру. В ходе расследования я надеялся узнать что-то новое о своем даре, а выяснилось, что ситуация куда сложней и опасней, чем можно было предположить. В конце концов, что мог противопоставить частный детектив, умеющий лишь засекать чужое местоположение и демонстрировать пару фокусов помельче, безымянному божеству, хрен знает сколько времени томящемуся в подземельях?
Я продолжал торчать на перекрестке. Яркие цвета вывесок придорожных магазинов плясали по лобовому стеклу. Заиграл мобильник. Я ответил, не взглянув на экран.
– Да…
– Здравствуй, Следопыт.
Голос показался мне знакомым, но точно определить собеседника я не смог.
– Кто это?
– Маляр.
– О, приветствую…
– Я смотрю, ты готов.
– В смысле? Портрет готов?
– И портрет, и ты сам. Приезжай.
Я поморщился. Единственное место, где сейчас хотелось оказаться, – моя берлога. Занавесить шторы, свернуться на кровати… Ни с кем не говорить, ничего не помнить…
– Сейчас не лучший момент, – сказал я. – Давай завтра?
– Но ты готов. Не вчера, не завтра – сейчас. Приезжай.
Загорелся зеленый.
– Ладно, – вздохнул я, – сейчас буду.
Я свернул налево, покатил в историческую часть города, в Старый Серпейск. Маляр обитал недалеко от площади Ленина, на которой днем ранее слежка за Борисом обернулась для нас с Женьком сокрушительным фиаско.
Узкая улочка с односторонним движением. Пара кафешек, отель «Марта», автосервис. Замызганная двухэтажная постройка начала прошлого века. Даже не думал, что в ней кто-то еще живет. Я припарковался возле дома, под старым деревом с голыми, уродливыми ветвями.
Окна первого этажа были покрыты густым слоем дорожной пыли, а изнутри завешены одеялами. По центру здания имелись две двери. Одна – новенькая, металлическая, вторая – древняя, как сам город, деревянная. Они располагались впритык друг к другу, но кнопки звонка не было ни у той, ни у другой. Я как раз прикидывал, в какую начать ломиться, когда открылась старая.
На пороге стоял Маляр.
– Привет. Заходи.
Он посторонился. Я прошел в тускло освещенный коридор. Пахло кошками и безнадегой. Маляр прикрыл дверь, лязгнул стальным засовом.
– Поднимайся на второй.
Я кивнул на пару дверей, перетянутых драным дерматином.
– А здесь живет кто-нибудь?
– Только призраки.
Я не понял, пошутил он или всерьез, и стал подниматься по бетонным ступеням.
– А за мажорной дверью кто прячется?
– Подпольная букмекерская контора. Тотализатор. Пару лет назад они все крыло выкупили, теперь тут постоянно шастают подозрительные личности.
Мы поднялись на второй этаж. Прошли в двухкомнатную квартиру. Она была обставлена скудно, зато содержалась в идеальном порядке. Я всегда подозревал, что мой знакомец – поборник жесткой дисциплины.
Маляр осмотрел меня с головы до пят.
– Хреново выглядишь. Кто тебя так?
– Я и сам не понял.
– Чаю хочешь?
– Пожалуй, да.
Мы прошли на крохотную кухоньку. Я сел за старый квадратный стол.
– На рыбалку ходил? – спросил Маляр, оценивая мой прикид.
Я устало почесал бровь и выдал, не лукавя:
– Мы с товарищем искали спуск в подземные катакомбы, отстроенные серпейскими монахами.
У Маляра мой пассаж не вызвал ни единой эмоции. Он преспокойно достал кружку, налил загодя приготовленной заварки.
– И как, нашли?
– Нашли…
– Похоже, не только спуск, – заметил он, взглянув на меня.
– Типа того.
– За сокровищами полезли?
– Слышал о них?
– Ну а кто из местных не в курсе главной городской легенды?
Художник подлил кипятка в кружку, поставил ее передо мной. За стол сел с небольшой баночкой мутной жидкости. Чифирь.
– Я ж здесь родился, – сказал Маляр. – Мы с пацанами в детстве тоже лазали под землю, клад искали.
– Успешно?
– Нет. Мы не знали, где конкретно искать. Так, шарахались по церковным задворкам. Однажды нас заметил батюшка. Пацаны успели смотаться, а меня он изловил.
– За тобой гонялся настоятель монастыря? – хмыкнул я.
– Гоняться ему не пришлось. Он застал меня врасплох.
– Наказал?
– Поговорил. Я рассказал, почему мы там бродили. И он поведал мне кое-что интересное.
– Батюшка знал, где располагается настоящий спуск в подземелье? – спросил я.
– Где располагаются шесть спусков в подземелье, – поправил Маляр.
Я присвистнул.
– Удачное знакомство. А ему откуда известно?
– Из древних церковных летописей.
– М-да, всегда должны быть «древние летописи»… Сами-то монахи сейчас пользуются переходами?
– До двадцатых годов прошлого столетия они поддерживали катакомбы в исправном состоянии. А потом нашли что-то… И попросили чекистов взорвать перекрытия.
– Что нашли?
– Ты мне скажи.
Я промолчал, отхлебнув чаю. Маляр отпил из банки, глядя на меня с хитрым прищуром.
– Пошли. – Он поднялся с табурета и направился в комнату.
Я подхватил кружку, последовал за художником в помещение, служившее ему, очевидно, мастерской. Здесь присутствовал некоторый беспорядок, но и он казался каким-то… структурированным.
– Хочешь посмотреть на себя со стороны? – спросил Маляр.
Он подошел к мольберту, стоявшему в углу, скинул белое покрывало. Мой портрет оказался окончен. На холсте я восседал в вальяжной позе, высокомерно поглядывая с листа ватмана. Голову венчало непонятное искрящееся облачко, а на лбу красовался узор, по форме напоминающий перепелиное яйцо. Фоном моей персоне служили непонятные визуальные образы и оккультные символы. В правой части композиции я узнал силуэт эмиссара тьмы из недавних видений. Сверху красовался широкий круг с точкой посередине. Точно такой же рисунок я наблюдал на полу веранды школы «Гретель».
– Что-то я не припомню всего этого в твоем переулке.
– Я рисую, что вижу, – пожал плечами Маляр. – Временами это всего лишь внешний облик. Но порой приходят ребята вроде тебя, и тогда портреты получаются по-настоящему любопытными.
– Ребята вроде меня?
Он поднял руку и ткнул пальцем в рисунок.
– Эта штука в твоей голове… Я называю ее «жемчужиной». Ты ведь знаешь о ней?
– Имею представление.
– Используешь?
– Для работы.
Маляр понимающе кивнул:
– Конечно… Ведь ты же сыщик. Тогда, юноша, ты счастливый человек.
– Мои помятые внутренности с тобой не согласятся.
– Жизнь в гармонии со своим даром – это счастье. Бог дал инструмент и условия, в которых ты его используешь. Великое благо, между прочим. А ведь многие носят жемчужину в себе и даже не догадываются о ее существовании.
– Ты рисовал меня восемь раз. Почему раньше не было подобных портретов?
Маляр пожал плечами:
– Время еще не пришло. Когда небеса открывают свой замысел перед человеком, он все только портит.
– А-а-а…
– Ты давно живешь в Серпейске?
– С рождения.
– Чем, по-твоему, примечателен наш город?
– Уровнем преступности.
– Вот именно! – довольно улыбнулся Маляр, словно радовался такому сомнительному достижению. – Серпейск – самый криминогенный город Московской области, но при этом у нас по региону наибольшее количество церквей, храмов и монастырей. Разгул пороков при невообразимой концентрации религиозных пристанищ. Взрывоопасная смесь! Любопытно, правда? Серпейск лег между молотом и наковальней. Поэтому люди здесь ходят пришибленные и постоянно творится всякая чертовщина.
Я фыркнул.
– Главное, не упоминать об этом в путеводителе.
– Как ты стал сыщиком?
– Ну, я несколько лет прослужил в военной разведке. А после ухода выяснилось, что работа в салоне сотовой связи не для меня.
– Почему ушел из ГРУ?
– В то время министр обороны был забавный. И реформа у него – обхохочешься. Контору пообрезали, не хотелось продолжать вариться в тогдашнем бардаке.
– Да, припоминаю. Но я о другом спрашивал… Почему ты изначально пошел в силовики?
– Хотел что-то полезное для своей страны сделать.
Маляр несколько раз кивнул:
– Я вижу человека, идущего по вполне конкретному пути.
Я покачал головой.
– Ты же не начнешь заливать про уникальную судьбу?
– В твоей судьбе нет ничего уникального, – отмахнулся собеседник. – Как и в чьей-либо еще. У каждого из нас свое предназначение, вот и все.
– Эх, а я-то надеялся…
– Но жемчужина, – он ткнул пальцем в портрет, – может сослужить добрую службу.
– Биолок.
– Что?
– Эту штуку в своей голове я называю биолок – биологический локатор.
Маляр улыбнулся.
– Изобретательно. В чем его суть?
– Я использую биолок, когда необходимо отыскать исчезнувших людей или предметы.
– И все?! – искренне удивился Маляр.
– Иногда удается предвидеть развитие событий, но нечасто и не по своей воле.
– Как-то негусто.
– «Негусто»?! – возмутился я. – С этим неказистым джентльменским набором мне уже удалось спасти несколько жизней!
– Мне показалось, ты можешь больше.
Я понуро опустил голову.
– Этого все равно будет недостаточно.
– Для чего?
И я рассказал ему все подчистую, разве что имена да названия опустил. Почему? Потому что накипело… Меня охватывало безразличие. Хотелось лишь одного – избавиться от груза на душе.
Маляр слушал очень внимательно, лишь изредка показывая знаками, чтобы я не забывал про напиток. К концу моего монолога кружка опустела.
– А ты уверен, что видел то, что видел?
– В смысле? – не понял я.
От неизвестного чая мне вдруг стало очень жарко, на лбу проступила испарина, мысли начали путаться.
– Когда ты смотрел на мир глазами той женщины, она на самом деле видела темную сущность или просто убедила себя в этом?
– Думаешь, она умом тронулась? Даже если так, остаются двое приспешников. А на что способны они, я наблюдал собственными глазами. Один разгоняется так сильно, что практически исчезает из виду! Я едва могу его видеть, да и то лишь размытый силуэт.
– Зачем тебе видеть?
Я лишь посмотрел на художника, оставив вопрос без ответа.
– У тебя в голове – настоящая машина! Ей не требуется визуальный контакт, чтобы успевать реагировать. Используй локатор. И станет совсем не важно, насколько быстрым будет твой соперник, потому что биолок считает его намерения еще до того, как тот сам их осознает.
Господи, а ведь Маляр оказался уже вторым человеком, который указал мне на это. Даже Женёк подметил: я предвидел удар Макса до его нанесения и сумел защититься, невзирая на запредельную скорость противника.
– О чем задумался? – спросил художник. – Было уже такое?
– Было…
– Тогда чего терзаешься, как дева? Ты можешь любого уложить на лопатки – и не вспотеть. Главное, психуй поменьше. Эмоции вечно сбивают восприятие.
Я чувствовал себя потерянным.
– Так что мне делать-то?
Маляр усмехнулся.
– А я откуда знаю, что тебе делать? Лишь Господь Бог ведает, какое решение ты примешь. Но я точно знаю, что где-то там невинные детишки, которым собираются причинить зло. И есть человек, способный это пресечь. Но он почему-то жалеет себя и продолжает прятать голову в песок.
Слова художника резанули по самолюбию.
– Я же сказал, Серпейск – любопытный город, сынок, – продолжал он. – Разгул криминала при огромном количестве церквей. Это весы, не иначе. Молот и наковальня. Ты рассказал мне о метафизическом зле, которое не уравновесить обычными методами. Нужно нечто равнозначное. И другого обладателя сверхъестественной силы на стороне «наших» я не наблюдаю. Как чаек?
Маляр хитро смотрел на меня, и на его лице загуляла улыбка человека, подталкивающего глупца к очевидному решению.
Слова художника подействовали на меня странным образом. Не то чтобы я вдруг почувствовал прилив сил или мне захотелось воспарить в небо и мчаться на борьбу с драконами – ничего подобного. Но он открыл передо мной понимание ситуации, доселе ускользавшее в потоке эгоизма и беспокойства за собственную шкуру. Есть подростки, они в беде, и так уж вышло, что только я в состоянии им помочь. Все просто, как дважды два.
– Мне пора.
– Очевидно.
– Сколько я должен за портрет?
– Это подарок.
Я потянулся за работой, но Маляр остановил меня:
– Погоди. Потом заберешь.
– «Потом» может и не наступить.
– Наступит. В нашем городе хватает бесовщины, с которой тебе только предстоит разобраться.
– Слабовата гарантия.
– Ты и есть гарантия. Следуй себе.
Странный он, этот художник. Но сейчас его иносказательность придавала уверенности. Я ушел, искренне надеясь, что в будущем смогу вернуться за картиной.
