Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Один из самых одержимых руководителей в истории бизнеса однажды сказал: «Я ценю страсть, вероятно, больше, чем любое другое качество». Как СЕО компании стоимостью 60 миллиардов долларов он действительно следил за тем, чтобы на работу принимали только самых увлеченных кандидатов. Он поощрял стремление к безупречным результатам любой ценой и вознаграждал тех, кто буквально горел на работе. Сотрудники компании приходили рано утром и засиживались допоздна, по сути, меняя свои семьи на корпоративную. Все люди в компании, и особенно занимавшие руководящие должности, отдавались делу целиком. И это приносило отличные плоды. Во времена, когда этот человек был СЕО, Fortune оценила его компанию как «самую крупную и инновационную в Америке», а стоимость ее акций значительно превышала среднерыночную.
Речь идет о Джеффри Скиллинге, главе печально известной Enron.
О масштабном мошенничестве, погубившем гигантскую энергетическую компанию во времена руководства Скиллинга, слышали все. Эта афера обошлась акционерам в миллиарды долларов. Тысячи людей потеряли не только работу, но и сбережения, так как значительная их доля была вложена в ставшие совершенно бесполезными после громкого банкротства акции компании. Одержимость Скиллинга постоянным ростом финансовых показателей Enron привела к самому масштабному корпоративному мошенничеству в истории и последующему банкротству компании.
А буквально через несколько лет после этого девятнадцатилетняя студентка Стэнфордского университета (чей отец в прошлом работал у Скиллинга), боготворившая Стива Джобса, основала биотехнологический стартап, который, по ее уверениям, изменит мир. Компания росла быстрыми темпами, привлекая сотни миллионов долларов инвестиций и налаживая перспективные партнерские отношения с лидерами в сфере здравоохранения и оздоровления. Когда в 2015 году Мария Шрайвер на саммите New Establishment Vanity Fair спросила молодую СЕО, какой бы совет она дала всем, кто хочет основать компанию, она (на тот момент 31-летняя бизнес-леди) заявила о важности одержимости и смелости в реализации своей мечты. «Я считаю, что главная цель образования — изучить инструменты, которые позволят заниматься тем, что ты любишь, — сказала она Шрайвер. — И в какой-то момент я почувствовала, что они у меня есть, благодаря чему я могу с одержимостью отдаться любимому делу, несмотря ни на что».
Нужно сказать, саммит Vanity Fair был лишь одним из многих респектабельных мероприятий. Эта невероятно успешная молодая СЕО стала «иконой» для амбициозных молодых людей из разных стран мира. Она привлекала беспрецедентное внимание медиа, а ее фото не раз украшало обложки таких журналов, как Forbes, Inc., Fortune и Bloomberg. И в каждом посвященном ей материале подчеркивалась ее одержимость успехом. В конце 2015 года Washington Post резюмировала ее безграничный драйв так: «Ее успех подчеркивает важность одержимости при желании создать поистине революционный стартап».
В этой короткой фразе Washington Post сделала сразу два правильных вывода: во-первых, Элизабет Холмс действительно была одержимой, и, во-вторых, Theranos, ее биотехнологическая компания, и правда была революционной и потрясала основы… но, к сожалению, не в том позитивном смысле, какой вкладывала в эти слова уважаемая газета. Менее чем через год после того, как Холмс дала свое знаменитое интервью на саммите Vanity Fair, тот же журнал написал о ней снова, на этот раз совсем в ином ключе. В статье под названием «Как рухнул карточный домик Элизабет Холмс» подробно описывался крах Theranos. Компания, обещавшая «изменить мир», предложив недорогой и менее болезненный способ забора и анализа крови, оказалась под угрозой серьезных санкций федерального правительства за несоблюдение стандартов эффективности и непредоставление достаточных доказательств пользы нового подхода. Было также начато судебное разбирательство, инициированное главными инвесторами Theranos, обвинявшими компанию в мошенничестве с ценными бумагами, . Незадолго до того, как наша книга вышла в свет, Комиссия по ценным бумагам и биржам подала на Холмс и Theranos в суд иск о «массовом мошенничестве». Аналогичное обвинение предъявило Холмс и федеральное правительство. На пике успеха Theranos оценивали в 9 миллиардов долларов, спустя всего несколько лет компания бесславно прекратила существование.
Безусловно, Скиллинг не ставил перед собой цель дестабилизировать весь финансовый сектор или обмануть общественность, а Холмс вначале искренне хотела заниматься наукой и приносить пользу людям. Оба начинали как увлеченные, высокомотивированные и вроде бы безупречные личности. Скиллинг, выпускник Гарвардской школы бизнеса, начал карьеру как один из самых молодых консультантов по вопросам менеджмента в знаменитой McKinsey & Company. Холмс, получившая диплом Стэнфорда, с юных лет занималась инновациями и научными исследованиями и зарегистрировала множество патентов на изобретения. Без сомнения, их огромная увлеченность делом способствовала столь серьезным заслугам на раннем этапе деятельности. Но это же сбило их с истинного пути. И хотя они являются ярчайшими примерами того, что происходит, когда страсть становится одержимостью, нужно признать, это случилось не только с ними.
Подобные фиаско, пусть и менее масштабные, происходят постоянно. Люди нередко зацикливаются на достижении цели, отдаваясь этому без остатка и забывая о том, что побудило их ее поставить. Их начинают мотивировать вознаграждения и признание, которые, по их мнению, непременно принесет достижение цели, и ради этого они готовы на все. Одержимость проявляется по-разному, в том числе и в виде плагиата (я просто обязан опубликовать эту книгу), использования запрещенных препаратов для повышения спортивных показателей (мне нужно войти в состав олимпийской сборной) или, как в случае со Скиллингом, мошенничества на рабочем месте (я должен выполнить план по продажам и получить повышение).
Все это красноречивые примеры того, что профессор психологии Университета Квебека Роберт Валлеранд назвал страстью-одержимостью. Конечно, породить такое чувство может практически любая страсть, но термин Валлеранда относится к людям, которых внешние достижения, результаты и вознаграждения мотивируют больше, чем внутреннее удовлетворение. Страсть-одержимость возникает тогда, когда вознаграждение, получаемое от того или иного вида деятельности, увлекает человека больше, чем само занятие.
Страсть-одержимость способна быстро вытеснить из деятельности радость и добрые намерения и превратить ее в нечто разрушительное, потому что одержимо увлеченный человек связывает свою самооценку с вещами, находящимися вне его контроля, что в итоге часто приводит к огромным разочарованиям. Приведем примеры:
Можно ли считать этих людей неудачниками? Если судить по тому, достигли ли они вожделенного результата, то, к сожалению, да. Слишком сильное стремление к результату, получение которого вы не можете контролировать, или, если точнее, превращение в его раба, делает чувство собственной значимости весьма неустойчивым и хрупким.
Кстати, понимание этого пришло не сегодня. Почти две тысячи лет назад философ-стоик Эпиктет предостерегал от излишней привязанности к тому, что он называл экстерналиями:
Помимо всего прочего, у нас у всех есть хозяева в виде обстоятельств, которых легион. И тот, кто контролирует любое из них, контролирует и нас. Когда мы любим, ненавидим или боимся таких вещей, люди [или обстоятельства], которые ими управляют, просто не могут не стать нашими хозяевами. Не желайте ничего, что выходит за пределы вашей власти. Не позволяйте своим рукам тянуться к этому, не говоря уж о своих мыслях. В противном случае вы обрекаете себя на рабство и добровольно надеваете ярмо, как и каждый раз, когда считаете наградой то, что не можете контролировать, или когда излишне привязываетесь к тому, что зависит от переменчивых, нестабильных, непредсказуемых и ненадежных [факторов].
Когда самоощущение зависит от внешних факторов, отчаяние неизбежно. Дело в том, что успех почти всегда включает в себя некоторую долю неудачи, и если вы не способны принимать ее честно, открыто и смиренно, то весьма вероятно, что вы встанете на путь мошенничества, неуверенности и депрессии. Объясняется это тем, что в данном случае поражение и даже просто отсутствие прогресса воспринимается как унижение. При каждом шаге назад или в неправильном направлении по нашему эго, чувству собственного «я», наносится удар. Когда люди плохо отзываются о нашей компании или недовольны нашей работой, они нападают не на объект и не на результат, а лично на нас. Неудивительно, что Скиллинг дошел до таких крайностей, чтобы сохранить привлекательный «фасад» Enron, а у Холмс начались огромные проблемы. Скорее всего, неблаговидными поступками они защищали не компании, а самих себя.
Задолго до того как Скиллинг и Холмс сбились с праведного пути, психолог и мыслитель-гуманист Эрих Фромм писал: «Свобода индивида ограничена в той мере, в какой он привязан к собственному эго. Будучи привязанными к своему эго, мы становимся у себя на пути… Если я — то, что я имею, и если то, что я имею, потеряно, кто же тогда я?» Иными словами, связывать свою идентичность с любым внешним результатом — очень опасная игра.
Даже когда люди достигают заслуженного успеха (как Скиллинг и Холмс в начале пути), если это следствие страсти-одержимости, подпитываемой безудержным стремлением к внешним результатам и вознаграждениям, проблемы неизбежны. Люди, чрезмерно сосредоточенные на внешних атрибутах успеха, часто оказываются и теми людьми, которым сложнее всего им насладиться. Ведь они всегда будут жаждать большего. Больше денег. Больше славы. Больше медалей. Больше фолловеров в сети. Как мы уже говорили, стоит нам очень сильно чем-то увлечься, наша природа делает нас практически неспособными чувствовать полное удовлетворение, а психологическое устройство еще сильнее привязывает к объекту страсти. И тогда нас легко затянуть в порочный круг. Именно порочный, потому что в итоге мы непременно получим неблагоприятный результат. И когда это случается… Впрочем, думаю, вы и сами хорошо знаете, что мы тогда чувствуем.
В современной поведенческой науке есть термин для описания этого бесконечного цикла погони за удовлетворением и высокой самооценкой, основанной на чем-то, находящемся вне нашего контроля, — гедонистическая адаптация. Суть этого понятия в том, что мы быстро приспосабливаемся, привыкаем к состоянию счастья или удовлетворенности и вскоре начинаем хотеть большего. За много столетий до того, как гедонистическая адаптация стала научной концепцией, Будда назвал бесконечное стремление человека к внешнему успеху страданием.
«Сам успех может стать причиной серьезного беспокойства о его поддержании в дальнейшем», — пишет американский поэт Дэвид Уайт. И он, безусловно, прав. Исследователи обнаружили, что независимо от области деятельности, те, кому свойственна страсть-одержимость, более склонны к неэтичному поведению и подвержены более высокому риску тревоги, депрессии и эмоционального выгорания. Их взаимоотношения со страстью обычно разрушительны, а удовлетворенность жизнью оставляет желать лучшего. И все же некоторые из них (например, Скиллинг и Холмс) пойдут на многое, чтобы этот цикл продолжался. И не только в корпоративной среде.
Седьмого августа 2007 года бейсболист San Francisco Giants Барри Бондс стоял на «пластине» напротив питчера Washington Nationals Майка Бачика. Барри ждал момента для идеальной подачи, которая должна была войти в историю бейсбола. Этот момент настал, и Бондс мощным взмахом биты отправил мяч в далекий полет. Едва мяч отлетел от биты, Барри понял, что его мечта осуществилась. Он торжествующе воздел руки вверх и широко улыбнулся. Сделав 756-й хоум-ран в матче против Washington Nationals, Бондс побил рекорд всех времен, ранее установленный всеобщим любимцем Хэнком Аароном. Да, был повод для радости, но еще больше было вопросов…
Дело в том, что четырьмя годами ранее Бондс оказался в самом центре одного из крупнейших в истории спорта допинговых скандалов, связанного с лабораторией BALCO. В ходе рейда в лабораторию, расположенную в ближайшем пригороде Сан-Франциско, агенты ФБР выявили сложную систему употребления допинга, которая охватывала сразу несколько профессиональных видов спорта. Тогда в результате одного-единственного рейда федералов была уничтожена репутация самого быстрого человека в мире, рекордсмена в беге на 100 метров Тима Монтгомери, и восходящей «звезды» хоум-ранов — Барри Бондса. А теперь перенесемся обратно в 2007 год: Бондс побил рекорд Аарона на фоне неоспоримых доказательств допингового мошенничества в прошлом.
После конфуза с Бондсом бейсболу требовался спаситель — кто-то, кто спас бы репутацию спорта и по праву забрал у Бондса то, что он, по сути, украл у Аарона. Идеальным кандидатом на выполнение такой задачи казался шорт-стоп (игрок на поле между второй и третьей базами), который вступил в Лигу в восемнадцать, а к двадцати годам стал настоящей звездой бейсбола; этот спортсмен к 31 году сделал 518 хоум-ранов и весьма уверенно шел к тому, чтобы побить сомнительный рекорд Бондса. Парня обожали все. Спортивные СМИ, комментаторы, фанаты и даже другие бейсболисты утешали себя, приговаривая: «Ничего-ничего, рекорд Бондса долго не продержится. Эй-Род его скоро побьет». Эй-Род, конечно, было прозвище, так они называли Алекса Родригеса. И что вы думаете? В 2009 году, когда до рекорда по хоум-ранам спортсмену оставалось всего ничего, всплыли неоспоримые доказательства, заставившие Родригеса признаться, что он тоже сидит на стероидах.
Впрочем, то, что у Главной лиги бейсбола есть проблемы с допингом, неудивительно. Исследователи из Университета Ватерлоо обнаружили, что спортсмены, которым свойственна страсть-одержимость, с большей вероятностью будут принимать допинг или другие запрещенные вещества для повышения работоспособности, в том числе стероиды. Когда в рамках одного такого исследования спортсменов-олимпийцев спросили, стали бы они принимать препарат, который гарантировал бы им золотую медаль, но убил бы их через пять лет, половина из них ответила утвердительно.
Как же могли спортсмены, достигшие величайших вершин в своем виде спорта и уже зарабатывающие миллионы, рисковать здоровьем, славой и состоянием ради ничтожного улучшения показателей? Ведь огромный риск, на который они идут по сравнению с полученными преимуществами, кажется абсурдным. И все же спортсмены — как, впрочем, и Холмс, Скиллинг и многие другие профессионалы из самых разных областей деятельности, — год за годом делают это. Они становятся настолько одержимы, настолько нацелены и привязаны к результату, что ничто иное для них не имеет значения. И происходит это не потому, что их страсть угасает. Просто теперь они испытывают ее не к бейсболу, энергетике, управлению компанией или научным открытиям, а к показателям, удаче, славе и победе. После ухода из большого спорта Алекса Родригеса как-то попросили дать три совета насчет карьеры. Знаете, каким был первый? «Найди свою страсть».
Сейчас вам, должно быть, уже ясно, что темная, плохая страсть поднимает свою уродливую голову, когда мы печемся не о любимом деле, а об успехе и внешнем подтверждении наших заслуг, которые она приносит. Когда мы привязаны к результатам, нам трудно отделить от них свое «я». Однако это не единственный путь превращения страсти в страдание, это происходит и тогда, когда ее парализует страх. В частности, страх перед неудачей.
Чтобы понять, какую власть над нами имеет страх, весьма поучительно еще раз вернуться в далекое прошлое. В африканской саванне в те времена, когда наш биологический вид вызревал от Homo erectus до Homo sapiens, страх, особенно перед неудачей, был критически важным конкурентным преимуществом. Каждый раз, отправляясь на охоту, древние люди не только получали шанс добыть мясо для пропитания, но и рисковали быть покалеченными хищниками или другими агрессивными животными. Неумение избегать опасности нередко означало смерть. В результате эволюции мы научились избегать неудач с такой же внутренне «запрограммированной» интенсивностью, с какой жаждем погони.
Любой, кто когда-либо встречался с диким медведем в походе или даже просто с незнакомцем ночью на пустынной улице, знает, что такое страх. Учащается пульс. Адреналин наполняет кровь. Чувства обостряются. Мир сужается до последовательности шагов, позволяющих избежать катастрофы. Глубинный, пробирающий до костей страх включает в нас, пожалуй, самый примитивный и мощный вид страсти из всех существующих в природе — стремление выжить. Никто не станет отрицать, что страх порой заставляет делать невозможное. Благодаря ему не вымер наш биологический вид; баскетбольные команды, которые тренировал эпатажный Бобби Найт, раз за разом выигрывали чемпионаты; а боссы-тираны получают от сотрудников невероятные результаты — во всяком случае, какое-то время. Однако страсть, основанная на страхе, обходится нам очень дорого и редко бывает жизнеспособной.
Если имя Доминик Мосеану кажется вам знакомым, то это потому, что во время летних Олимпийских игр 1996 года в Атланте оно было у всех на устах. Хрупкая четырнадцатилетняя девочка была членом «Великолепной семерки» — олимпийской сборной США по спортивной гимнастике, выигравшей тогда первую в истории страны золотую медаль в этом виде спорта. Мосеану была повсюду: на обложках журналов, в утренних ток-шоу и газетных заголовках по всей стране. Америка обожала эту бодрую девочку-подростка с улыбкой, способной осветить самую темную комнату.
Гимнастки, как правило, достигают пика формы довольно рано, но не настолько — не в четырнадцать лет. Для Мосеану Олимпийские игры 1996 года должны были стать началом славной спортивной карьеры, обещавшей новые победы; будущее гимнастки было полностью в ее руках. Однако четыре года спустя, вместо того чтобы закрепить свой успех на Олимпийских играх в Сиднее, которые должны были стать главными в ее жизни, Доминик смотрела на бывших соперниц, сидя на диване перед телевизором, подавленная и опустошенная.
Гимнастика, без сомнения, была истинным призванием Мосеану. Девочка с семи лет тренировалась по двадцать пять часов в неделю. Перекладина, брусья, конь и мат были самыми важными в ее жизни. Но драйв рождался не внутри нее, по крайней мере не полностью. Скорее, его вызывал и подстегивал страх перед тем, что скажут ее авторитарные родители и чрезвычайно требовательные тренеры, если она не покажет отличных результатов и не победит. В своих до слез искренних мемуарах Off Balance («Потерявшая равновесие») Мосеану пишет:
Время, предшествующее Олимпиаде 1996 года, было самым сложным и напряженным в моей карьере. Спорт, который я так любила, постепенно превращался для меня в кошмар, когда я тренировалась под руководством [моих тренеров] Белы и Марты Каройи летом перед Олимпиадой. Я старалась изо всех сил, но постоянно чувствовала, что не могу им угодить… И чем презрительнее и неуважительнее относились ко мне Бела и Марта, тем больше я стремилась заслужить их одобрение. Я боялась [тренера] Белы не меньше, чем отца, Таты, и при этом пыталась угодить обоим.
Даже когда остальные шесть гимнасток из «Великолепной семерки», завоевав золото на Олимпиаде 1996 года, праздновали победу, Мосеану была недовольна собой. «Тогда я поняла, что, как бы сильно мне ни хотелось радоваться, мое настроение зависит от того, что думают о моем выступлении мои тренеры и родители и довольны ли они мной, — пишет она в мемуарах. — Мне было очень трудно быть счастливой, ведь я постоянно чувствовала, что недостаточно хороша для них».
Очевидно, что Доминик участвовала в соревнованиях не ради удовольствия и любви к спортивной гимнастике, по крайней мере не это питало ее страсть. Скорее, девочка боролась за результаты, которые защитили бы ее от гнева тренеров и родителей. А как же ее знаменитая улыбка и восторженное поведение, спросите вы? Вполне возможно, что это всего лишь игра на публику ради победы, вызванная страхом. Довольно скоро давление, испытываемое спортсменкой, стало разрушительным, о чем свидетельствовали сильнейшее психологическое переутомление и многочисленные травмы. Кульминации ситуация достигла в 1999 году, когда семнадцатилетняя Доминик обратилась в суд США с просьбой позволить ей выйти из-под родительской опеки. Суд дал разрешение. Бремя страсти Мосеану, а точнее бремя ее страха, привело к тому, что ее детство и многообещающая карьера оборвались раньше времени.
С одной стороны, история Доминик Мосеану иллюстрирует, как страсть и даже высочайшая эффективность могут продуцироваться страхом. Обзор последних исследований в этой области показал, что сама мысль о неудаче может подстегивать человека. В рамках одного такого исследования оценивалось, пугает его участников неудача или нет, после чего они должны были сжать силомер как можно сильнее. Одну половину испытуемых попросили подумать и написать о недавних неудачах, а другую — о последних успехах. После выполнения упражнения все опять жали силомер. У тех, кого не страшила неудача, мысли о победе или поражении не влияли на производительность. А вот у тех, кто боялся неудач, подобные мысли приводили к значительному увеличению силы сжатия. Другие исследования подтвердили, что эта тенденция сохраняется, даже когда для тестирования используется не силомер, а нечто более интеллектуальное, например решение словесных головоломок. «Когда [участникам] что-то угрожает, они мотивированы максимально проявить себя», — говорит Джоселин Беланджер, психолог из Нью-Йоркского университета и ведущий автор научной работы о результатах вышеупомянутого исследования.
История Мосеану также обращает внимание еще на один факт: страсть, порождаемая страхом, в высшей степени нездорова и нежизнеспособна. «Страх неудачи может помочь, когда вы вступаете в новую должность и хотите проявить себя с наилучшей стороны, — объясняет Беланджер, — но он также может привести к выгоранию и сильному стрессу и сократить продолжительность жизни». Иными словами, как долгосрочный мотиватор страх неудачи очень быстро становится разрушительным.
В другом исследовании Дэвид Конрой, профессор Колледжа здоровья и работоспособности человека штата Пенсильвания, целенаправленно изучал успешных спортсменов, мотивируемых в первую очередь страхом, таких как Доминик Мосеану, и в итоге выявил пять общих факторов:
По наблюдению Конроя, хотя каждый из этих страхов короткое время может быть сильным мотиватором, ни один из них не будет долгосрочным или стабильным.
Когда нас одолевает страх, мы расцениваем все вокруг как угрозу. Тело и разум готовятся к выживанию любым возможным способом. Но то, что является при этом эффективным поведением в краткосрочной перспективе, в долгосрочной почти всегда превращается в тревогу и беспокойство. Несмотря на достижение цели — например, завоевать золото на Олимпиаде, стать круглым отличником, добиться похвалы начальника или вожделенного продвижения по службе, — к тому времени, когда это случается, мы в буквальном смысле истощены и эмоционально разбиты. Человеческий разум и тело не могут долго оставаться в состоянии повышенной готовности. Даже авантюрист-путешественник не в силах постоянно находиться в напряжении, думая о том, что за каждым шелестящим кустом притаился готовый напасть дикий медведь.
Впрочем, это не значит, что, избавившись от страха, мы довольствуемся достигнутым. Напротив, мы готовы раздвинуть горизонты, рискнуть и во всей красе показать свое истинное «я», переходя от установки «лишь бы не проиграть» к «хочу победить». В психологии это называют разницей между установкой на предотвращение и поощрение. В первом случае мы делаем все возможное, чтобы избежать потерь, защитить то, что у нас есть, и стараемся проявлять максимальную осторожность. Хотя иногда подобная мотивация оправданна и эффективна, чаще она препятствует нашей полной самореализации. А вот во втором случае мы отказываемся идти по самому безопасному или выбранному для нас кем-то пути и готовы к конструктивному риску, потому что не боимся неудачи. И, поступая так, открываем себе путь к серьезным победам и достижениям.
По словам Эшли Мерримен, исследователя в сфере формирования и развития человеческих ресурсов, для избавления от страха нужна «уверенность в своих знаниях, навыках и ресурсах, а также вера в свою способность достичь успеха и постоянное стремление к самосовершенствованию, росту и развитию». При этом Эшли признает, что решиться на такой шаг довольно трудно, особенно при приближении к цели. Дело в том, что на данном этапе возникает эффект, который она называет «эффектом вырисовывающейся цели», то есть «когда вы зашли так далеко, что очень уж не хочется именно теперь все испортить».
Если вы чувствуете, что вас затягивает в эту ловушку и нерешительность и страх растут, спросите себя, чего вы боитесь. Если ответ — все испортить или проиграть, помните, что лучший способ избежать такого исхода — нацелиться на победу, а не на неудачу.
Психолог Стэн Бичем, консультирующий элитных спортсменов и высокопоставленных руководителей, тоже убежден, что страх существенно влияет на то, чего человек добивается в жизни: «Все дело в страхе. Убьете свой страх — и победите. Убьете свой страх — и у вас будет самый успешный год. Убьете свой страх — и будете тренироваться без устали. Убьете свой страх — и поступите в колледж на бесплатное обучение. Убьете свой страх — и вот уже вы стоите на пьедестале, вам отлично платят, а незнакомые люди узнают вас на улице и называют по имени. Когда страх умирает, вы начинаете жить».
В этой главе мы обсудили две основные формы темной стороны страсти; обе они крайне негативно сказываются на нашей долгосрочной производительности, здоровье и счастье.
В обоих случаях страсть подпитывается не удовольствием от занятия любимым делом, а чем-то иным. И тогда она легко превращается в passio — страдание.
Как вы вскоре узнаете, то, что отделяет хорошее, плодотворное, здоровое и устойчивое проявление страсти от ее разрушительной стороны, напрямую связано с причиной, по которой вы занимаетесь той или иной деятельностью. Речь идет не только о том, что вы говорите о себе, но и о том, что вы на самом деле чувствуете и во что верите. Это не значит, что вы должны (или можете) полностью игнорировать достижения и страх неудачи. В сущности, если ваши гены от природы неидеальны, а за плечами нет специальной психологической подготовки и долгих лет духовного наставничества, сделать это невозможно. Каждый спортсмен, выигравший соревнования, будет в восторге от своей победы. Каждый писатель, книги которого расхватывают как горячие пирожки, чувствует себя на вершине мира. Даже каждый пользователь Facebook или Twitter испытывает определенное удовольствие при получении нового друга, подписчика или лайка. И хотя некоторые из нас не так уж сильно боятся подвести других, в глубине души мы все немного боимся подвести себя. Главное — научиться распознавать эти эмоции в момент возникновения и держать их в узде, чтобы они не превратились в доминирующие факторы, определяющие характер вашей страсти.
Иными словами, садясь писать книгу, вы должны делать это ради удовольствия писать, а не ее последующих продаж. Ходите на работу прежде всего для того, чтобы внести весомый вклад в общее дело, а не ради повышения по службе или премий. Тренируясь и участвуя в соревнованиях, делайте это, чтобы стать сильнее и лучше овладеть своим телом, а не ради наград и повышения позиции в рейтинге. И когда вы любите кого-то, будь то партнер или ребенок, старайтесь делать это для поддержания с ним особых отношений, а не из-за страха его потерять или ведения хроники ваших отношений в социальных сетях, чтобы их оценили все ваши «друзья». Словом, страсть не должна приходить извне — она должна рождаться внутри вас.
Тогда это будет гармоничная страсть — самый желанный тип страсти, именно тот, который вам нужен. Наилучшая форма страсти, ведущая к повышению продуктивности и жизнеспособности, хорошему здоровью и удовлетворенности жизнью в целом. Она возникает, когда вы полностью присутствуете в настоящем моменте и занимаетесь чем-то из любви, а не из внешних побуждений или страха. К сожалению, гармоничная страсть не достигается и не поддерживается автоматически, но благодаря особому настрою и некоторой целенаправленной работе она доступна каждому.
Войти с помощью соц. сетей: