ГЛАВА 8.
Cознание медленно возвращалось к Демиду. Он сидел в кресле, рядом валялся шлем, расколотый пополам. Голова болела так, словно вместе со шлемом раскололи и череп.
"Бедная моя башка… – думать тоже было больно – наверное, мысли задевали при своем передвижении ушибленные извилины, – Бьют, бьют, бьют по бедной моей башке, сколько же можно? Где это я? – Дема, кряхтя, приподнялся. – Похоже на лабораторию Алексея. Ага, вот и его компьютер, под названием "Внутренний Мир". Дурацкий и кичевый внутренний мир. Я победил там Муркулюка, я разговаривал с Мудрецом. И ни черта от него не добился. Кто-то испортил мне все музыку. А еще говорят, что я везучий…"
Демид медленно, сантиметр за сантиметром, пододвинулся к компьютеру и нажал на кнопку перезагрузки. По экрану побежали цифры и появились обычные панели Нортона. Дема пробежался пальцами по клавишам. Компьютер откликнулся на них так, словно всегда был обычной серийной моделью, без всяких интеллектуальных и телепатических наворотов. Демид без особой надежды проверил содержимое памяти. Пусто. Вся информация была стерта.
– Вот так-то, Демид Петрович, – сказал Дема. – Возможны два варианта. Вариант первый: тебе все приснилось. Вариант второй: тебе щелкнули по носу, как щенку. Не суй, мол, ручки куда не следовает! Мать их всех! Если, конечно, у них есть мать…
Он выключил компьютер и лег на пол, прижавшись лбом к холодным доскам. Ужасно хотелось спать, но мешала боль в голове.
"Что же он сказал, это Мудрец? Трепач чертов! Наболтал вагон слов, и никакого толку. Ведь что-то такое было? Ага… "Думаю, зеркало номер три тебе хорошо поможет ". Вот что он сказал!
– Так, где у нас зеркало номер три? – пробормотал Демид, поднимаясь с пола. – Зеркало номер семь с половиной. Зеркало номер жить-то как хочется. Зеркало номер чертбывсехпобрал…
Зеркала оказались в первом же ящике, который выдвинул Демид. Вернее, то, что можно было бы назвать зеркалами. Там лежала стопка полированных серебряных пластинок – настолько чистых, что глаз с трудом переносил сияющую белизну. Демид отразился в верхней из них. Выглядел он не лучшим образом.
Он провел пальцем по поверхности зеркала – никаких отпечатков не осталось. Он уже видел такое – из подобного материала был сделан пропавший крест Доминика. Пластинка была легкой, почти невесомой, но не гнулась в руках. Ничего интересного в ней не отражалось – физиономия измученная, темные круги под глазами, свежая ссадина на лбу.
Демид взял третью по счету пластинку и внимательно всмотрелся в нее. Вроде бы то же самое. Отодвинул зеркальце подальше и обомлел. Над головой у него висела сложная многогранная конструкция. Нечто подобное он видел совсем недавно, над кокосовой башкой Муркулюка, только у того каркас был незатейливый – простой кубик из прямых отрезков. Над головою же Демида болталась сложная хреновина – переплетение соединяющихся между собою ломаных, прямых и зигзагообразных линий с вкраплениями желтых звездочек и кружочков. Конструкция была прозрачной и, поворачивая голову, Дема мог рассмотреть каждый ее элемент.
"Красиво, – решил Демид. – Вот тебе искомый объект, архитектор, начинай ремонт свернутой крыши. Вот только как? Дернешь не за тот прутик и останешься калекой на всю жизнь. Ладно, если ногу будешь приволакивать, а может быть и хуже – вырастет, к примеру, синий змеиный язык до пояса и клыки как у саблезубого тигра".
Дема подошел ближе к окну, чтобы получше рассмотреть изображение, и отдернул штору. Яркий свет солнца ослепил его, но, прежде чем зажмуриться, он успел заметить, как по одной из толстых багровых линий конструкции пробежали золотистые искорки.
"Ага, это уже что-то". Демид начал потихоньку отдергивать и задергивать штору – линия каждый раз раздраженно реагировала на изменение освещенности. Демид вспомнил, как он ремонтировал кубик Муркулюка и попробовал заставить линию уменьшить свою толщину. Свет сразу померк в глазах Демида, словно в комнате приглушили освещение. Через некоторое время сетчатка адаптировалась к новому состоянию и Демид обнаружил, что видит так же, как в старые добрые времена – до того, как он приобрел способности Защитника. Солнечный свет уже не резал глаза, но после стольких дней обостренного зрения Деме показалось, что он полуослеп. Он регулировал линию снова и снова, в конце концов оставив приблизительно три единицы против обычной для человека одной. Этого было достаточно, чтобы читать газету на расстоянии двадцати метров, но после перенесенного мучительного сверхзрения Демид просто наслаждался мнимой близорукостью.
Затем он опытным путем выяснил расположение линий, соответствующих остальным органам чувств, и привел их в порядок. Все элементы каркаса, отвечающие за состояние органов чувств, были равномерно утолщены, и Дема уменьшил их толщину в два раза. Теперь он оставался втрое более восприимчивым, чем обычный человек, но после двухнедельных мук переносил это безболезненно.
Больше времени ушло на регулирование силы. В качестве теста Демид выбрал щелчок по доске. Вначале деревяшка разлеталась под его пальцами вдребезги, но после получаса пыхтения и ежеминутного заглядывания в зеркало Дема кое-как справился и с этим – ценою распухшего и посиневшего ногтя. А потом положил зеркало в карман и хлопнул по нему.
– Все. Пока все.
Демид понимал, что это только первый этап, маленький шажок в познании своей новой сущности. Но он был рад почувствовать себя победителем – хотя бы на минуту.
* * *
– Привет компьютерным гениям! – Демид вошел в уютную комнату, декорированную висячим табачным дымом. На стеллажах ютились компьютеры – преимущественно в разобранном виде. Внутренние органы вычислительных машин были выставлены на полках как в анатомическом музее: винчестеры с подклеенными бумажками, аккуратные обломки клавиатуры, картриджи с высунутыми в изнеможении языками серой истертой ленты, зеленые прямоугольники плат, истыканные золотистыми иголочками контактов. Не хватало только заспиртованного эмбриона компьютера в банке с надписью: "Врожденное уродство, недоразвитие сопроцессора и контроллера".
Один из компьютеров, как ни странно, находился в целом виде и даже работал. За ним восседал хозяин комнаты – человек лет тридцати трех, могучей комплекции и весьма интеллигентной наружности. На правильном его носу германской конфигурации сидели тонкие блестящие очки, лоб был высок, а довольно твердый подбородок придавал открытому лицу достаточное количество мужского обаяния и внешней уверенности в себе.
– О, привет, Демид! Вот уж кого сто лет не видел, – хозяин комнаты развел руками. Улыбка его была тоже отмечена знаком качества, как у Билла Клинтона – не хватало только пары коренных зубов. Демид уважал этого человека. Он знал, что за преуспевающей и открытой внешностью прячется ранимая и малоконтактная натура. У Вадима (так звали специалиста по компьютерам) было много знакомых, но мало друзей. Демид так и не стал одним из них – не то что бы не был допущен, просто не хватило времени как следует побеседовать с этим человеком, выпить с ним бутылочку коньяка, поговорить о каких-то неповерхностных проблемах.
– Привет, Вадим, – Дема присел на стул и исподтишка глянул на экран. Изображение моргнуло и моментально исчезло, сменившись бессмысленной таблицей. Но Демид все же успел увидеть, что было на экране до этого -портрет самого Вадима. Очень качественный портрет, между прочим.
– Рад тебя видеть, – Вадим закурил сигарету. – Ходил тут слух, что тебя покалечили. Или даже убили. Застрелили.
– Слухи, как всегда, врут. Сколько раз уж меня убивали, и сосчитать не берусь. Такое впечатление, что все ждут не дождутся выпить водочки на моих похоронах и покушать гречневой кашки. Черта с два! Помирать я пока не собираюсь. Просто у меня, как обычно летом, отпуск. И, как обычно, в отпуске я занимаюсь тем, что наживаю неприятности на свою задницу. А потом весь год их расхлебываю.
– Ага.
– Ты как всегда, нелюбопытен? Молодец, Вадим, удивляюсь твоему спокойствию. А наши бабенки все извелись бы от любопытства! Даже на кафедру боюсь заходить – боюсь, что сожрут меня с потрохами, если не выдам все подробности. Будут потом неделями мои косточки перемывать и обсасывать – с кем я, где, когда и зачем.
– Да мне, честно говоря, некогда. Мне бы с работой успеть справиться. Я ведь один остался. Светлана в отпуск ушла. Бегаю по этажам галопом. Такое впечатление, что все компьютеры в институте разом сломались. По ночам уже черт знает что снится!
– А Труфанов?
– Уволился. Месяц назад.
– Жалко. Вроде бы, неплохой мужик был.
– Ну, это как сказать… Некоторые разногласия у нас с ним были.
– Творческие?
– Сачок он был. Но такой, знаешь… с амбициями.
– Ну что же, не все такие рабочие лошадки, как ты. Ты-то хоть увольняться не собираешься? А то институт развалится.
– Пока кручусь. Хотя иногда бывает обидно – бегаешь с высунутым языком день и ночь, а как зарплату платить – так извините-с, Вадим Константиныч, вашу ставочку мы вам выплатим, хоть и с опозданием на три месяца. А вот сверхурочные – нет-с. Страна понимаете ли, ведет справедливую войну, у нас неурожай, реформы, дифтерия и выборы. Денег нет-с, едва на второй Мерседес для начальства хватает! Тьфу! – Физиономия Вадима побагровела. – Свалю я отсюда! Ромка письмо прислал из Штатов – очень даже хорошо пристроился. Наш советский программист – он ведь не привык на хорошие условия рассчитывать, он из любого дерьма конфетку сделает! Уеду я! Тут я никому не нужен. "Москвич" мой снова раскурочили – два колеса лысых, и те сняли!.. Свиньи, свиньи вокруг, а не люди! Единственное спасение – влезть в компьютер с головой и не вылезать оттуда!
– Эх, Вадя! – Демид укоризненно покачал головой. – Нет в тебе патриотизьма. Трудностя все эти – временные, это ты должон знать! А уж мерикански штаты ихние я знаю, как облупленные! С ими лучше даже не связываться! Одни неприятности от них происходют! Потому что в нашем опчестве человек человеку – друг, товарищ и брат! А в ихнем капитализьме – человек человеку волк, шакал и тиранозавр. Сожрут тебя там, Вадя! Заэксплуатируют!
– Ты что, коммунист?
– А как же! – Дема гордо выпятил грудь. – Коммунист! Хронический! И справка есть!
– Эх, Дема, Дема! Талант в тебе пропадает. Тебе бы в артисты идти! Удивляюсь я – ты-то что здесь делаешь? По-прежнму крыс скальпелем режешь в подвале? Так и будешь резать их до старости?
– Буду. Я упрямый. Крыса – элемент вредный, подлежит искоренению. Я вот думаю – если скрестить крысу с компьютерным вирусом, ведь это ж какая страшная сила получится! Давай с тобой совместный проект осуществим? Все перед нами ползать от страха будут! Все человечество на колени поставим!
– Хочешь, я тебе одну интересную штуку скажу, а, Демид? У тебя иронический, нестандартный тип мышления. Из вполне материального, логического базиса ты делаешь нетрадиционный, даже шизоидный вывод.
– Это плохо?
– Что?
– Такой тип мышления, как у меня?
– Ну что ты, Дем, это здорово! Такие люди встречаются редко, но именно они способны решить самые запутанные проблемы. Ты не витаешь в облаках и всегда четко представляешь суть задачи. Ты достаточно прагматичен. Но несерьезный взгляд на жизнь позволяет тебе предложить такой выход из положения, который респектабельному человеку показался бы неприличным и даже идиотским. Однако в некоторых экстремальных ситуациях только такой выход может оказаться правильным. Многих знаменитых людей отличало именно непочтение к навязываемому этикету. Например, Ломоносова, Моцарта, Пушкина, Эйнштейна, Ландау…
– Спасибо! – Дема едва не прослезился. – Спасибо, Вадик. Я в компании таких людей! Ты еще забыл упомянуть Леху Цыпкина.
– Кто это?
– Мой сосед в деревне. Очень нетривиальный и выдающийся человек. Алкоголик.
– Да ну тебя, Демид. Все ты опошлишь.
– Нет, в самом деле, Вадим, с чего это ты вдруг заговорил о типах мышления? Психологией увлекся? Юнга начал почитывать?
– Сказать, что ли? Ладно, тебе первому открою свою тайну. Просто я пытаюсь сейчас придумать новый тип компьютерной игры. Хочу создать в корне новую идею. И если у меня что-нибудь получится, смогу обеспечить себя на все жизнь. Открою собственное дело!
– Что-нибудь из виртуальной реальности?
– Нет, в том-то и дело! Все и проще, и сложнее. Как выглядят современные игры – даже самые сложные? Зрелищность, непрерывное действие: коридоры, замки, тоннели, пропасти, непрерывная пальба по всяким монстрам, фашистам, инопланетянинам и прочим уродам. Эффект присутствия порою потрясающий! Но в этих "стрелялках-бродилках" нет главного – нет ни грамма психологизма! А моя игра представляет собой психологическое моделирование. Вот подумай – что сейчас в моде? Если триллер – обязательно психологический. Если книга – чтобы были пространные рассуждения: изнасиловал тебя папа в детстве или нет. При этом настоящая психология никому не нужна. Очень сложно докапываться до всего самому, штудировать Фрейда, Джемса или хотя бы того же Канторовича. Желателен некий суррогат, возможность быстро и без особых усилий залезть в чужую душу, поковыряться там, руководствуясь каким-нибудь самоучителем типа "Как вылечить чакры и мантры за двадцать минут", и убедиться, что чужая душонка – мелочь и дрянь по сравнению с твоей собственной.
– Мантры нельзя вылечить, – сказал Демид, – Мантры – это песнопения такие духовные.
– Ну, не все ли равно. Что-нибудь в этом роде.
– А сколько основных чакр у человека, знаешь?
– Да не разбираюсь я в этой чертовщине. А ты что, веришь во все это?
– По крайней мере разбираюсь. Конечно, чакры отношения к психологии не имеют, это немножко другая область. Но если уж ты серьезно взялся за создание такой программы, тебе не помешало бы поближе познакомиться с предметом.
– Да, тебе зубы не заговоришь, – Вадим усмехнулся. – Интересно, есть ли какая-нибудь область, в которой бы ты не был осведомлен? Конечно, ты можешь обвинить меня в непрофессионализме, но дело-то не в этом! Просто я чувствую спрос и хочу создать товар на продажу. Я пытаюсь каталогизировать типы человеческого мышления, подхода к внешнему миру, принципы, на которых люди строят свою деятельность. Я не изучаю классические произведения по этому вопросу, но пытаюсь создать собственную систему. Вовсе не потому, что считаю себя выдающимся психологом, в мою задачу это не входит. Мне ни к чему делать программу профессионального психоанализа. Моя цель – создать искусственного собеседника. Я пробовал разобраться в многочисленных психологических теориях, но они слишком сложны, в них невероятное количество параметров, совершенно непригодных к программированию. Пойми, я ведь программист, и задача моя – сделать нечто жизнеспособное, годное к применению. Пускай в игре будет всего, предположим, сорок различных характерологических черт. Сочетая их, игрок может составить требуемый ему тип, создать компьютерный фантом. Возможно, даже нужно ввести туда графическую программу, чтобы он мог и визуально отобразить нужного ему человека. Ты представляешь, какие возможности может дать такая программа для человека! Я уж не говорю об одиноких людях, которые смогут создать себе собеседника, или, например, электронную любовницу, выполняющую все прихоти. Секс по телефону покажется убожеством после этого. Это будет потрясающая разрядка для нервов, универсальное средство для снятия раздражительности, всяких там скрытых фобий и комплексов. Ты ненавидишь человека – нарисуй, слепи его в компьютере, а потом режь хоть на сто кусочков. Хочешь подготовиться к деловой встрече – побеседуй с копией своего партнера перед тем, как идти к нему. Это же просто охренеть можно!
Вадим растерянно огляделся вокруг. Господи, с чего это он вдруг так разговорился? Идеи, которые он вынашивал и взращивал в течение последних лет, вылетали из его рта безо всяких тормозов. Вся секретность работы была нарушена в один миг. Кто его знает, этого Демида? Не выболтает ли он эти замечательные идеи в подвыпившей компании? Или, того хуже, не продаст ли их какому-нибудь более удачливому программисту?
Вадим посмотрел Демиду в лицо и страхи его развеялись. Никогда в жизни он не встречал человека, столь заслуживавшего доверия. Все было в серых глазах Демида – и участие, и понимание, и уважение. Вадиму стало стыдно – как мог он плохо подумать о таком замечательном парне?
Демид улыбнулся. Бедный Вадик выложил все свои сокровища без утайки. Пожалуй, Демиду стоило пойти в следователи. Малая толика гипноза, и самый закоренелый преступник расскажет ему все, как на исповеди, обливаясь слезами.
– Вадим, у меня есть отличное название для твоей игры. "Внутренний Мир". По-моему, неплохо звучит.
Демид вцепился пристальным взглядом в лицо собеседника, изучая его реакцию.
"Ноль эмоций. Словосочетание "Внутренний Мир" для Вадима – пустой звук. Совпадение? Да нет, слишком уж много общего… Фантомы, ментальные копии друзей и врагов… Не бывает таких случайностей".
– Алексей Петрович Куваев. Не знаком тебе такой человек?
– Петрович? Да, был такой, работал у нас. Да кто его не знал? С ним пол-университета здоровалось за руку. Здоровенный такой мужик. Дворник, но с умищем, как у Карла Маркса.
– Дворник?
– Ну да, дворником он у нас работал. А больше по кафедрам ходил. Сядет, заведет разговор, и не оторвешься. Редкостный был собеседник. Коньяк, правда, пить отказывался – говорил, что старовер. Но схватывал этот старовер все на лету. Порой мне казалось, что в программировании он соображает раз в десять лучше меня. Пользовательские программы дед осваивал так, что только дым шел от моих компьютеров. И Windows ему покажи, и Paintbrush. А графические редакторы как любил – хлебом не корми! Я только диву давался – привык, что обычно старики шарахаются от компьютеров как от огня. Наверное, их оскорбляет, что кто-то может быть умнее, чем они. А этот придет потихонечку, попросит так вежливо на каком-нибудь ненужном компьютере поиграться, у меня их тогда много стояло. Да и просидит часов пять, пока комендант не придет материть его за безделье. Загляну я потом – что это он там копался, а там штук тридцать новых файлов! И обязательно с паролем каким-нибудь хитроумным. Такую защиту на свою информацию навешивал – мегабайт по десять! Ну, ты сам понимаешь, что для меня такую защиту сломать – раз плюнуть. Я просто слюной от любопытства истекал, когда лез в его программы. Уж очень интересно было посмотреть, чего там этот дворник наваял!
– И что там было?
– Да ничего хорошего. Ерунда всякая. Стихи самопальные, корявые. Знаки какие-то. Графика – рисунки, как курица лапой. Только он быстро сообразил, что я за ним подглядываю. Не знаю, что уж он умудрился сделать, но только в один прекрасный день, когда я сунулся в его сокровища, винчестер сыграл "в лесу родилась елочка", застучал, как бешеный, и развалился пополам. Вон он лежит.
Вадим ткнул пальцем на полку, где лежал "винт" с лаконичной наклейкой "Гробанул Петрович ". Серебристый металл корпуса пересекала узкая трещина.
– И что?
– Петрович пришел, хмыкнул. "Не надо, мол, паря, в мою конпьютерь без меня лазить". А потом вытащил из кармана пачку денег и отдает мне. На починку, говорит. Там столько бабок было – новый Пентиум купить можно! Я, естественно, заткнулся. Так и не понял я, что этот Петрович из себя представлял. Поработал он дворником года полтора, да и уволился.
– А на твоем компьютере он не работал?
– Ну, может и играл пару раз, пока меня не было, – Вадим побледнел. – Ты что, думаешь… Не может быть! У меня там все такими кодами защищено, за пять лет не расшифруешь!
"Ну, по части кодов Эй-Пи был такой мастер, что ты ему в подметки не годишься, – подумал Дема. – Змею ты пригрел на груди, Вадя. Одно только утешает: то, что он у тебя упер и усовершенствовал, никогда не выплывет на свет божий. Я уж об этом позабочусь!"
– Слушай, а что, если общение с твоими компьютерными фантомами устроить не на словесном, а на телепатическом уровне?
– Ну ты скажешь, – засмеялся Вадим. – Фантастики, что ли, дешевой начитался? Телепатия… Если бы я заставил компьютер телепатически общаться, мне можно было бы сразу отправляться за Нобелевской премией, а не в психологических программках ковыряться! Да и не верю я, честно говоря, ни в какую телепатию. Нет, конечно, книжки всякие такие я люблю почитать. "Монстр-убийца терроризирует город, вторгаясь в мысли обитателей и разрубая на части ихние мозги!" Но такое только в книжках бывает.
– Вот ты какой, значит. Диалектик-материалист. Ну что же, тебе виднее. И на какой стадии сейчас твои разработки? С Наполеоном еще нельзя потрепаться?
– Да нет, – засмущался Вадим. – Похвастаться пока нечем. Не знаю, что тут не так – может быть, оперативной памяти не хватает? Нет жизни в моих образах, и все тут. Трупы какие-то говорящие. И словарный запас наработан огромный, и жаргонные выражения вводил, и ситуации общения миллион раз моделировал. Все равно с первых слов чувствуется, что общаешься с машиной, а не с человеком. А уж как пошутит – просто плакать хочется! Иногда думаю – выкинуть нужно к черту этот фразеологический синтезатор. Назаписывать стандартных предложений на все случаи жизни – как в метро, на магнитофоне: "Осторожно, двери закрываются! При сходе с эскалатора не наступайте на свои шнурки!" Гроб с музыкой!
– А у тебя и не получится как с человеком. Потому что слова – это еще не все. Кое-что в твоем компьютере будет отсутствовать всегда.
– Что же?
– Душа.
– Опять двадцать пять, – раздраженно сказал Вадим. – То ему телепатию подавай, то душу в компьютер вкладывай. Где ты видел, чтобы у неживого предмета была душа?
– Всякое бывает. Может быть, твой компьютер живет своей, недоступной нам жизнью и смотрит на нас свысока, как на явления более низкого духовного порядка? Нам никогда не подняться до его уровня – жалким млекопитающим, сделанным из белковых коллоидов и вынужденным ежедневно поглощать огромное количество переработанных останков подобных нам органических существ. А?
– Ха-ха, – грустно произнес Вадик. – Мне очень смешно.
"Вот, значит, как обстоят дела, – Дема переваривал информацию. – Полтора года мы с Петровичем работали в одном учреждении. Он подметал дорожки, жег мусор, да старательно отворачивал свою бородатую физиономию, когда я проходил мимо – чтоб не примелькаться. А я еще удивляюсь, откуда он так много про меня знает. А он пас меня, как овечку – своего будущего преемника. Да заодно компьютер осваивал…"
– Слушай, Вадим. Если в компьютере стерта какая-то информация, восстановить ее можно?
– Раз плюнуть. Ну, правда, смотря как стерта. Если ты просто стер какой-то файл, или даже группу файлов, то я восстановлю тебе все как было. Если, конечно, ты не работал на компьютере после этого. Дело в том, что, когда ты даешь компьютеру задание стереть файл, он просто уничтожает первую букву его названия в головном списке – информация остается на диске, но он как бы делает для себя пометку, что она уже не нужна. Есть специальные программы для поиска и восстановления стертых файлов, типа "UNERASE".
– Это ерунда. Такое я и сам могу сделать. Подумаешь, UNERASE запустить. Там дело намного серьезнее. Там, похоже, стоит гигантский блок, типа мощного вируса, и не дает вообще дотронуться до памяти.
– Это интересно… – Глаза у Вадима загорелись. – Жалко, времени сейчас нет. Твой компьютер гробанулся?
– Да. У меня для тебя есть работа – прямо сейчас. Собирайся, поехали.
– Слушай, Дем, давай попозже. Я же тебе говорил – у меня запарка. Через недельку все тебе сделаю.
– Нет, тебе придется бросить все. Заболей, возьми больничный, выкручивайся как хочешь. Работа очень срочная. Я тебе заплачу.
– Да ладно, Дем! Что я тебе, за так не сделаю? Пузырь потом вместе раздавим, и порядок. Но попозже.
– Пятьсот долларов, – произнес Демид. – И сейчас.
– Пятьсот? – Вадик вытаращился на Демида, как на ненормального. – Ты сдурел? Или банк ограбил?
– Что-то типа этого. Ты глазки-то закати свои обратно. Тебе за эти пятьсот еще ох как попыхтеть придется! Поехали. Время не ждет.