Глава 27
Погоня
Они вернулись к воротам – Миронов медленно потянул за створку, и они вошли на участок. Катя то и дело оглядывалась – ей казалось, что Изи… Изи Фрияпонг… нет, не восстанет сейчас с земли, как оживший мертвец, со своим изуродованным лицом и окровавленной челюстью, но… Да нет же! Никто не крадется за ними по пятам в этой осенней темноте. Не слышно ничего в этой тьме, что окутала здесь все.
Когда Миронов зажег карманный фонарик и осветил участок, Катя увидела лишь кусты, заросли у забора и двухэтажный дом из красного кирпича. Солидную дачу со спутниковой тарелкой на крыше.
– Заперто. – Миронов подергал дверь дома, доставая ключи, что забрал у Изи. – Она так и не успела войти в дом. Откуда-то приехала. Последним, кто ее видел живой, был тот шизоид из морга Левин. А вечером в воскресенье у нее было выступление в «Царе», и она туда не явилась, даже не позвонила. Танцовщицы приезжают за час до начала программы – а она начинается в девять. Плюс дорога отсюда до Москвы. Ее убили в воскресенье в интервале между пятью утра и шестью часами вечера.
Он открыл дверь ключом, и они вошли.
– Холодно, – сказал Мещерский. – Здесь не топлено.
Миронов нашел выключатель и зажег свет. Терраса с большим окном, закрытым изнутри роль-ставнями. Мебель довольно старая, вид необжитой. Дальше – две большие комнаты. В одной громоздилась старая дачная мебель, словно ее стащили сюда со всего дома. Тут же ванная с душевой кабиной, бойлер. Рядом кухня – котел, плита, старый холодильник и…
– Взгляните-ка сюда. – Миронов указал на то, что стояло в ряд возле холодильника.
Это были три морозильные камеры.
Миронов и Мещерский подошли к ним. Катя осталась в дверях кухни, заставить себя не смогла. Миронов открыл одну из морозильных камер.
– Контейнер желтый, герметический. – Он наклонился, начал открывать.
Катя шагнула через порог кухни назад.
– Ох! – не выдержал и Мещерский. – Голова… она там…
Миронов захлопнул контейнер, чтобы голова альбиноса из столичного морга больше не смотрела на них мертвыми остекленевшими глазами.
– Тогда не сходится, – сказал он хрипло. – Она привезла это сюда, значит, она приехала сюда утром в воскресенье. Оставила машину каршеринга на стоянке возле магазина. И опять уехала уже на «Вольво». И вернулась. Промежуток времени убийства сужается – одно ясно, это случилось до шести часов вечера в воскресенье.
Вторая морозильная камера оказалась пустой. А в третьей был еще один контейнер – синий, тоже герметичный. Миронов открыл и его.
– Вот зачем она ездила, – прошептал Мещерский. – А вы про это не знали. Уехала, привезла это. Снова уехала куда-то и вернулась.
– Что там? – спросила Катя. – Что там еще?!
– Часть скальпа. Волосы очень светлые, возможно, это тоже альбинос, – ответил Миронов. – Где-то еще есть один морг и еще один покойник. Неизвестный нам.
Катя ухватилась за стену, нашарила выключатель – тьма, тьма, тьма… Пошла прочь от меня!!!
Свет в комнате вспыхнул ярко. И комната оказалась обжитой. Раскладной неубранный диван с хорошим постельным бельем, телевизор на стене, столик, уставленный дорогой косметикой. Дачная и спортивная одежда хороших фирм, дорогая обувь – все в хаотическом, чисто женском беспорядке. У кресла-качалки – большая коробка, и там танцевальные наряды. Все так обычно… милый дачный бедлам…
Катя отвернулась к стене и…
На нее смотрела цветная фотография, пришпиленная кнопкой.
Деревенская площадь, вокруг пышная тропическая растительность. Крыша – навес на врытых столбах, под ним толпа зрителей. А на первом плане школьный оркестр из девочек старших классов – духовой оркестр. Трубы, валторна, два тромбона, флейты. Девочкам-африканкам лет пятнадцать-шестнадцать. А за пультом пухленькая девчушка помоложе с косичками-дредами в коротком школьном зеленом сарафане и белоснежной сорочке. Размахивает руками перед пюпитром, дирижирует. На пюпитре – ноты. Школьный девичий оркестр. Сельский праздник. Где-то там… на Золотом Берегу. Изи в роли дирижера…
И в это мгновение Катя что-то услышала. Шум за стенами этого дома.
Шум…
Цепляясь за стену, она на ватных ногах подошла к окну.
Желтый квадрат падающего света – за ним тьма.
Шум машины, что остановилась по ту сторону забора – там, где подъездная дорога, но нет ворот.
– Кто-то приехал, слышите? Закройте эти чертовы морозилки! Идите оба сюда. Кто-то приехал к Изи, которой нет!
Мещерский крепко сзади сжал Катины плечи – она и не услышала, как он вошел в комнату. Она что, совсем спятила, что ли, прислушиваясь, как радар, к звукам этого дома – извне и снаружи – и не слыша того, что рядом с ней?
– Тихо, не кричи так, тебя услышат.
Миронов тоже вошел и сразу погасил свет в комнате. Они смотрели в окно. Из кустов вышла тень.
– Некто уже на участке, – шепнул Мещерский. – Только как попал? Там же забор сплошной, а ворота позади дома.
Миронов достал пистолет.
– Ждем здесь или выходим?
– Надо выйти. – Мещерский прислушивался. – Вон он… тень… смотрит на дом. Или это кто-то еще?
Миронов метнулся к входной двери, на ходу выключая свет и на террасе. В электрическом свете они здесь в доме как на ладони – в комнатах ведь нет ставень.
Мещерский побежал за ним. Катя… она пошла тоже. Что там, снаружи? Кто? Кто-то приехал к мертвой Изи в гости? Или это мертвые гости явились? Джу-джу, не вуду, а намного хуже… Хотя куда уж хуже…
Она заставила себя пройти через кухню, мимо этих проклятых морозилок.
Спасите меня! Она меня заживо жрет! Она мне печень выест! Какое, к черту, дерево! Она же живая!!
— Стой! Полиция! Стой, не то буду стрелять!
Крик Миронова придал Кате сил. Он один там… Чем ему может помочь Сережка, если что?
Она выскочила из дома. Увидела, как Миронов и Мещерский бегут через участок к кустам, к забору. Вот кусты словно поглотили их, будто этот лес, окружающий тихую дачу, испытывал голод и алчно требовал насыщения…
– Черт! Здесь калитка в кустах! Вот как замаскирована!
Это крикнул Миронов, и Катя ринулась туда, в кусты – к ним.
Рев мотора, визг тормозов.
Когда она выбралась через деревянную узкую калитку и густые заросли на подъездную дорогу, то увидела лишь свет – алые габаритные огни.
– Он нас услышал и побежал к машине, которую оставил там. – Мещерский указал ей вперед. – Садись, едем!
– А Миронов?
– Он догонит нас. Его тачка с той стороны, у ворот – ты что, забыла? Он побежал за ней.
– Я все помню, Сережа. – Катя ни жива ни мертва полезла в машину Мещерского. – А кто… кто это был, там, на участке?
– Я его не разглядел. А машина темная, большая. Кажется, и стекла тонированные. Пристегнись!
Они развернулись, и Мещерский сразу прибавил скорость. Они вылетели на дачную дорогу, проложенную мимо картофельного поля.
– Вон он впереди! Оторвался прилично! – Мещерский все прибавлял скорость, крутя руль и объезжая ухабы.
Сзади послышался вой полицейской сирены. Катя оглянулась – Миронов. И мигалку поставил уже на крышу.
Это сумасшедшая гонка по сельским дорогам в окрестностях села Рогачево…
Красные габаритные огни впереди то приближались, то удалялись с устрашающей быстротой. Тот, за кем они гнались, пытался оторваться. Однако оторваться можно было от них – от нее, обессиленной от страха и какого-то еще более мощного и необъяснимого чувства… утратившей разом весь свой привычный репортерский азарт и апломб. И от Мещерского, который никогда прежде не участвовал в таких безумных ралли. Но не от Миронова.
Он обогнал их на своей раздолбанной полицейской машине, обошел на вираже, как профи. Полицейская сирена выла. Он сделал рукой жест «Ножницы», поравнявшись с ними на миг. И Мещерский понял его и еще прибавил газу. До Рогачевского шоссе было уже совсем близко, и надо было делать что-то сейчас – на этих сельских колдобинах.
Мещерский выжал сто сорок, и они догнали того, за кем гнались – черный багажник, красные огни, тонированное заднее стекло. Дорогая иномарка – Катя наконец увидела ее в свете одинокого придорожного фонаря и… Мещерский резко крутанул руль вправо, прижимая иномарку к обочине, но та вывернулась. И в этот миг обогнавший их на бешеной скорости Миронов тоже крутанулся вправо, грозя столкновением и…
Тот, кого они преследовали, резко взял влево и съехал в кювет на обочину встречки, машина пролетела еще метров двадцать и зарылась бампером в какую-то канаву. Миронов тоже не удержался, хотя и резко сбавил скорость. Полицейская машина ударила иномарку сзади.
Скрежет…
Фары погасли.
– Выходи из машины! – закричал Миронов, вылетая со своим пистолетом, который он снова держал, как боевой робот, обеими руками. – Выходи так, чтобы я видел тебя! Руки!
Что-то дребезжало…
Потом упало…
Это покатился и свалился в траву дорогой литой колесный диск, соскочивший…
– Выходи из машины, ну!
Из машины кто-то медленно вылез. Тень…
Мещерский только сейчас вспомнил про дальний свет и включил его, освещая иномарку.
Они увидели высокую мощную фигуру в белом.
Катя вспомнила тот видеоролик на «Ютьюбе» про джу-джу, когда пеленали дерево. И такая же белая фигура… белые одежды… что-то вроде жреца или колдуна… тот, кто держал визжающую свинью… жертвенную свинью за ноги так легко и так жестоко перед тем, как у снимавшего все это выбили из рук мобильный…
Перед ними в свете фар стоял Ахилл Кофи Ассанте.
В дорогом белом спортивном костюме от Гуччи.
– Поднимите руки! – скомандовал Миронов и осторожно приблизился к нему. Обыскал. – Назовите себя.
– Ахилл Кофе Асанте. Я иностранный гражданин.
Катя подумала, что при своем росте и силе Ахилл способен легко, как цыплятам, свернуть им шеи всем троим, даже несмотря на мироновский пистолет.
– Вы разбили мой «БМВ», – густым басом добавил Ахилл.
– А вы убили Изи Фрияпонг. И явились забрать то, что она насобирала для вас и вашего дьявольского культа. Я же слышал о вас. – Миронов кивнул на Катю, которая пряталась за спину невысокого Мещерского. – Бизнесмен да? По медицинским вопросам насчет вакцины Эболы. Коммерческие интересы. А еще какая у вас здесь коммерция? Мертвецы, а? Альбиносы, самоубийцы, белые молодые мужики, которых не хватится родня. И все части потом пойдут в дело, да? А так цивильно – все под видом медицинских поставок. Это же канал. Канал вывоза того, что вас на самом деле здесь интересует.
– Вы несете какой-то несусветный вздор, – ответил Ахилл. Он смотрел на Катю, узнал ее. – Я вас не понимаю.
– Переводчик нужен, да? А у нас есть. – Миронов кивнул на Мещерского. Потом кивнул Кате. – Заберите из машины его ключи. И посмотрите, что в бардачке.
Катя нехотя занялась обыском машины. В бардачке лежала барсетка из крокодиловой кожи. Она передала ее Миронову вместе с ключами от «БМВ», которые вытащила из замка зажигания. В барсетке были документы, паспорт, права. И связка ключей. Миронов теперь держал пистолет в одной руке, а все остальное разложил на багажнике.
– Ключи у вас от ее дома? И от калитки? Здорово вы ее в кустах запрятали.
– Что с Изи? – спросил Ахилл.
– А то вы не знаете.
– Где она?
– Там, где вы ее оставили. Сами место назовите.
– Я ее не убивал.
– Неужели? А кто же тогда ее убил? Кому еще нужна вся эта ваша колдовская хрень, за которую вы платите полоумным в моргах такие деньги?
«Не сходится… – подумала Катя. – Убил в воскресенье, имея уже все на руках, и ключи от дома в том числе. И у Изи ее ключи были в кармане. Он их тоже не взял. Труп бросил. И что, приехал через столько дней за тем, что в морозильных камерах? Или он не знал, что там, в морозилке, и товар уже на месте? Так почему сам не проверил дом, не посмотрел? Нет, ничего не сходится. И Миронов сам это знает. Он просто на него орет. Давит. Только это бесполезно».
— Я никого не убивал, – ответил Ахилл, непоколебимый, как скала. – И я не понимаю сути ваших обвинений. И ваших сомнений в характере моей коммерческой деятельности. Вы можете запросить о моих контактах Институт имени Гамалеи. Когда вы меня доставите в полицейский участок, я сразу свяжусь с нашим консулом. И через час дипломаты из посольства привезут мой дипломатический паспорт. И на этом все закончится.
– Дипломатический паспорт не спасет это уродское дело от огласки. Все газеты напишут утром, все каналы раструбят – перекрыт канал поставок частей трупов для тайного культа джу-джу, которым занимались мигранты из Африки под вашим руководством – дипломат вы там или коммерсант. Мы объявим, что вы подозреваетесь в убийстве, по крайней мере, двух человек – в убийстве Афии тоже. Мы назовем вещи своими именами и вытащим на свет этот ваш чертов культ с колдунами и ведьмами. И уже не как полицейский, а как человек человеку я хочу вам сказать, что это… все, что вы творите, – это деградация. Регресс. Это возвращение в каменный век. И это позор для человека образованного и цивилизованного. Позор для общества, для мест, где все это культивируется и процветает.
– Да вы на себя посмотрите. – Ахилл разгневался моментально, а еще миг назад был спокоен и невозмутим. – У нас, значит, деградация – в Африке, да? Это вы имеете в виду, господин полицейский? А у вас что? Мы там все мракобесы, а вы кто? Мы возвращаемся в каменный век, а вы в средневековье. Вы посмотрите на себя, как вы живете здесь, как вы изменились. У нас там два года бушевала эпидемия Эболы. Вы знаете, что это такое? Она сделала то, что не сделали даже гражданская война и колонизация в прошлом. Народ так страдал, что регресс… он стал неизбежен. Он наступил. А вы? Вы-то какой чумой заразились здесь? Что с вами-то произошло за эти годы? Откуда в вас столько злобы и ненависти? Вы взгляните на себя, какие вы сейчас! Я приезжал сюда семь и десять лет назад – я могу сравнить. Так что не вам указывать мне и оскорблять меня. Те времена, когда нас безнаказанно оскорбляли, унижали, грабили, когда набивали нами трюмы кораблей и везли, продавали в рабство, давно прошли. И нас продавали в рабство чужаки, а вы здесь, в своей стране, в своем Отечестве – я знаю вашу историю – вы сами торговали своими соотечественниками при крепостном праве. Продавали, как рабов, друг другу своих же русских, христиан, православных. Детей продавали, женщин, мужиков, стариков. Проигрывали в карты. Баба за пару борзых и младенец за пару щенков легавых. А, не было такого с вами? Черный юмор ваших «Мертвых душ» нигде так не понимают, как у нас в Африке на бывшем Невольничьем берегу. И никто, никто не возражал против рабства: ни ваши аристократы, ни ваши поэты, ни ваша Церковь. И никто не покаялся за проданных в рабство крепостных детей. И отменили все это практически одновременно у вас, и у нас, так что вы здесь недалеко ушли от нас – там. И не вам говорить о деградации.
– Это демагогия, – отрезал Миронов. – Вы задержаны по подозрению в убийстве Изи Фрияпонг и организации канала вывоза и скупки частей тел покойников. Вы проедете с нами в полицейское управление. И у вас, конечно, есть право связаться с вашим консулом.