Глава 32
Лилии, фрезии…
– Вам не кажется, что, прежде чем мы приедем туда, нам надо поговорить? – спросил Клавдий Мамонтов по дороге к дому Псалтырникова.
– Да, картина преступления кардинально изменилась, многоступенчатое отравление, – согласилась Катя. – Обсуждать можно до вечера, версии…
– Я не отравление имел в виду, – Мамонтов смотрел на нее в зеркало заднего вида. – Не делайте вид, что вы не понимаете.
– Клавдий, сбавьте скорость, пожалуйста, – попросила Мамонтова Катя.
Но он только прибавил скорость. А потом резко сбросил. Они подрулили к воротам, и те снова гостеприимно открылись перед ними. Когда они въехали в поместье, стоявший у ворот синий пикап посигналил им. Они остановились. Из пикапа выскочил мужчина с огромной корзиной цветов в руках и подбежал к их внедорожнику.
– Доставка. Цветы для Екатерины. Вы Екатерина?
Катя вышла из машины. Цветы… белые лилии и белые фрезии. И ни роз, ни шипов.
– Извините, я не могу это принять. Заберите обратно.
Не в машину же Мамонтова складывать лилии…
– Меня заказчик предупредил, что вы, скорее всего, не возьмете. Это не имеет значения, главное, что вы их видели. Я их оставлю здесь. Я вас ждал три часа, мне заплатили за ожидание. Здесь для вас письмо.
Катя забрала конверт из гущи лилий и фрезий.
Макар написал всего три слова: Я Вас Люблю.
Катя положила письмо в карман пиджака и пешком пошла к дому. Клавдий Мамонтов медленно ехал за ней, как эскорт.
На открытой веранде дома она увидела Дроздова и Галу. Они страстно целовались. Ничего и никого не замечая, не обращая внимания на окружающий мир. Гала запустила руки под черную толстовку Дроздова и гладила его спину, шрамы, железный пресс.
Катя застыла на месте.
Мамонтов вышел из машины.
– Море любви выходит из берегов, чувства зашкаливают, – шепнул он зло. – Сплошные амуры и поцелуи. И цветы. А хозяина дома отравили как крысу. И все прямо раскрепостились, ожили, освободились. Что-то мы недопонимаем в этой истории.
Он нарочито громко кашлянул.
Дроздов оторвался от Галы. Катя поняла, что он в эйфории. Обычно непроницаемое каменное лицо его светилось. Смущение, радость, счастье… Он покраснел как мальчишка, застигнутый врасплох. И как мальчишка улыбнулся.
Гала обернулась. На бледном личике – розовый румянец, атласная челка закрывает один глаз.
– Привет, – она, тоже улыбаясь, смотрела на Катю. – Прекрасный фонд? Ну и натворили вы дел вчера! Знаете, что тут было? Братишка Макар с утра собрал всех и объявил, что разводится с Меланьей! И сразу позвонил своему адвокату готовить документы на развод. Это из-за вас, Прекрасный фонд. Ну а вы… мне страх как любопытно. Он-то вам хоть немножко нравится? Он парень взрывной. Взбалмошный, конечно, и эгоист. Но он хороший! А сейчас из-за вас горит как спичка. Все разрушает.
– Гала, вы все обо мне, – Катя подошла к ним. – А у меня к вам встречный вопрос.
Дроздов при этом покраснел еще сильнее. Видимо, подумал, что Катя спросит о них. Но Катю интересовало другое.
– Нам стало известно, что за четыре дня до убийства… а это уже, несомненно, умышленное убийство – наш источник в полиции сегодня сообщил, что все версии насчет суицида признаны несостоятельными… За четыре дня до отравления вы, Гала, крупно поссорились со своим дядей. Он вас даже в неблагодарности обвинил.
– Подслушивали нас, что ли? – Гала скривила губы. – С наших станется. Ох, ну да… Поругались мы. И я сейчас жалею об этом. Правда, он потом отошел, и я отошла. Мы помирились.
– А в чем была причина ссоры?
– Он хотел… точнее, он почти приказал мне вернуться домой, уехать из Парижа, – Гала вздохнула. – Он Макару такого бы никогда не сказал. Такого дикого ультиматума не предъявил. А мне… мне можно. И я взорвалась. Нагрубила ему тогда.
– А почему «вам можно»?
– Да потому что он мне деньги переводил на житье в Париже. У меня же нет своих средств. Где мне взять? Дядечка мне давал. Я от этих денег зависела. А в этот раз сказал – баста, все, возвращайся домой, в Москву, насовсем. Завязывай с Парижем. А мне там так нравилось! О, Пари… Я стала его просить. А он рассердился. Я понимаю – он от одиночества страдал. Хотел, чтобы хоть кто-то из детей был с ним здесь. Если не Макар, то я. Закричал, что денег мне больше не даст ни гроша – иди, мол, работай официанткой в своем Париже, а в модели тебя уже не возьмут, ты старая уже для таких дел. Ну, я вскипела и тоже ему наговорила грубостей. А он заорал, что я неблагодарная, – Гала вздохнула. – Сейчас бы я и возражать не стала, если бы он велел мне там все бросить. – Она оглянулась на Дроздова и сжала его руку: – Как все может в единый миг измениться, правда?
– И сейчас вы уже не хотите в Париж? – мрачно осведомился Мамонтов.
Гала снова глянула на Дроздова. И покачала головой – нет.
– У меня и денег теперь нет, чтобы там жить. Это же дядя мне давал. А теперь, с его смертью, я всего этого лишилась. Но я не жалею. Я приобрела кое-что другое. И я рада.
– И я рад.
Катя вздрогнула, оглянулась – Макар, бесшумно подошедший к ней близко-близко, шепнул ей это на ухо.
– Братишка, – Гала поприветствовала его. – Твой Прекрасный фонд допрашивает меня с адским пристрастием.
– Вы прочли письмо? – спросил Катю Макар.
– Да.
– Тогда я скажу это всем вслух, – он глянул на сестру, на Дроздова, на Мамонтова. – Говорю всем, чтобы знали. Я ее люблю.
Все молча смотрели на него.
– И я не извиняюсь за вчерашнее. Сделал бы то же самое. Потому что я не могу без вас жить. Вот при свидетелях говорю – я подал на развод с женой. И я трезвый сейчас. Пройду любые алкотесты. Я бы немедленно прямо здесь при этих свидетелях попросил бы вашей руки, Катя…
Он замолчал. И снова никто не отреагировал.
– Но я понимаю, что получу отказ. Потому что сначала мне надо разобраться со своими делами. С разводом.
– Да уж, ты уж разберись, парень, – хмыкнул на это Дроздов.
– Разберусь. И завоюю вас, – Макар смотрел на Катю. – Я вас все равно завоюю. Потому что я знаю: вы – моя судьба. А за судьбу свою надо сражаться.
– Разведись, разведись, а потом женись!
Это скрипуче, назидательно изрек Тутуев. Они даже не заметили, как он появился!
– От той беги, эту бери в охапку. Эту не отпускай. Барыня-то наша, владычица сердец, погубит тебя, а эта спасет, – юродивый погрозил пальцем, – добрая она. Я сразу отметил – памятник мой похвалила. Приглянулся он ей. Никакой критики. Жениться на добрых надо.
– Эдик, завянь, – попросил Дроздов.
– А ты мне рот не затыкай. Я правдоруб. Ты сам, Циклоп, радость моя, скоро женишься. Девочка-то красотка. Хоть и хищная птичка.
Гала тряхнула волосами. Макар глянул на Дроздова.
– За что ты мне вчера морду набил, Иван Аркадьевич, а? Когда наутро сам такой же, как я, – он усмехнулся. – Добился, наконец… Катя, только посмотрите, какие они счастливые. И мы станем такие, когда вы…
– Разведись сначала, Барыню свою брось, – велел юродивый губернатор.
– В родственники ко мне, значит, метишь? – Макар обратился к Дроздову. – Что ж, я вас поздравляю. Сестренка, в связи с этим мне надо с тобой поговорить. Давай-ка пройдемся к озеру.
Гала неохотно, но все же пошла с ним. Дроздов смотрел ей вслед.
– А я бы с вами хотела побеседовать, Иван Аркадьевич, – сказала Катя.
