В наших отношениях с собственным гневом есть две опасные крайности. Первая — стремление все время подавлять в себе уже возникшую агрессию. Вторая — проявлять эту агрессию по любому поводу, как только в душе возникнет хотя бы легкое раздражение.

Оба этих подхода, несмотря на формальную противоположность, ведут к одному и тому же результату: практикующий их человек ежедневно и подолгу находится в состоянии гнева. Правда, в одном случае он выражен в поведении, в другом — скрыт от посторонних глаз. Но, увы, хрен если и слаще редьки, то совсем не намного. Второй вариант в духовном и в психологическом смысле мало чем отличается в лучшую сторону от первого.

Со вспыльчивым человеком все более-менее понятно: разозлился из-за пустяка, резко ответил, повысил голос, наговорил неприятных вещей, обидел собеседника. При таком поведении нарушаются социальные связи, отношения портятся, круг общения резко сужается вплоть до полного одиночества.

Но и постоянно подавляемый гнев тоже может причинить немало бед как самому человеку, так и окружающим его людям. Дело в том, что возникший в душе гнев — очень сильная эмоция. На ее подавление психика тратит много сил. И если вспыхивающий гнев все время подавлять, то в какой-то момент эти силы обязательно закончатся, ведь они не бесконечны. Плюс к этому у подавленного гнева есть коварное свойство — он имеет способность накапливаться, суммируя раздражение от всех случаев, когда ему не дали выход наружу. Рано или поздно этот скопившийся гнев становится сильнее подавляющих его психических механизмов. Это можно сравнить с разрушением плотины, не выдержавшей напора резко поднявшейся в половодье воды. В результате сдержанный, воспитанный, законопослушный гражданин вдруг ни с того ни с сего может обрушить свою ярость на неуклюжего попутчика в общественном транспорте, на нерасторопного кассира в магазине, на громко разговаривающих подростков.

Вспыльчивый человек постоянно скандалит, давая выход своему гневу.

Впрочем, даже если этот подавленный гнев и не вырвался на свободу, ситуация все равно остается угрожающей. Заряд раздражения продолжает накапливаться, и бомба рано или поздно взорвется. Только в этом случае энергия «взрыва» пойдет уже не во внешнее пространство, а внутрь самого человека, ударив по его физическому здоровью.

Еще один весьма распространенный и совершенно неэффективный способ отношений с собственным гневом — перенаправление его на другой объект.

Тут можно рассмотреть целый набор различных вариантов.

Прежде всего, это всем знакомое срывание злости на ближних. Например, когда гнев вызвало поведение грубияна начальника, а достойно ответить на его хамство не хватило духу. В итоге этот придержанный на время гнев выплескивается, например, дома на ни в чем не повинных родственников или же на собственных подчиненных, если таковые имеются. Давать нравственную оценку такому способу «борьбы с гневом», наверное, нет нужды. Отводить возмущенную душу на любящих или зависимых от тебя людях, заведомо зная, что тебе все простят, дело некрасивое, но отнюдь не редкое, увы.

Однако есть и другие схемы разворота гнева, куда более неожиданные. Бывает и так, что гнев перенаправляется человеком с обидчика на… себя самого. Это тоже известное каждому состояние, в котором начинаешь внутренне ругать себя последними словами за нерешительность, слабоволие, глупость, трусость, неловкость и прочие «достойные» такой ругани качества. К слову говоря, похожему варианту гневливости более других бывают подвержены некоторые верующие люди, строго запрещающие себе злиться на других, но способные при этом испытывать сильную злость к себе и потихоньку привыкающие винить, укорять и оскорблять себя за реальные или вымышленные грехи.

К сожалению, даже у весьма щепетильных в вопросах нравственности людей не всегда получается увидеть принципиальное различие между способностью брать на себя ответственность за свои ошибки и болезненным желанием вот так «благочестиво» погневаться, ругая себя в душе на чем свет стоит. С точки зрения психологии такое отношение к себе весьма разрушительно и здоровья никак не прибавляет. А в духовном смысле перенаправленная на себя гневливость ничем не отличается от гнева на ближнего.

Человеку от сотворения свойственно не гневаться на себя, а любить себя, это нормальное наше отношение к полученному Божьему дару — к своей душе, телу, к своим способностям и талантам. Святой пророк и царь, псалмопевец Давид в восторге от созерцания собственной человеческой природы возносит хвалу Господу: Славлю Тебя, потому что я дивно устроен (Пс. 138: 14). А вот грех, который разрушает и убивает в нас этот дар, действительно следует ненавидеть. Именно на него следует гневаться, как это делали святые отцы и Сам Христос. Но при этом все равно продолжать любить себя, невзирая на все свои греховные немощи. Согласно заповеди, к ближнему нужно относиться как к самому себе, а значит, и себя тоже нужно любить, понуждать себя к этой любви, даже если видишь в себе некие греховные слабости и несовершенства. О таком понуждении и о недопустимости гнева на себя говорил преподобный Серафим Саровский: «Должно снисходить душе своей в ее немощах и несовершенствах и терпеть свои недостатки, как терпим других, но не обленяться, а побуждать себя к лучшему. Употребил ли пищи много или что другое подобное, сродное слабости человеческой, сделал — не возмущайся этим и не прилагай ко вреду вред, но мужественно подвигни себя к исправлению, а между тем старайся сохранить мир душевный».

В фокусе перенаправленного гнева могут также оказаться животные. Наорать на кота или пнуть собаку, не ко времени подвернувшуюся под ноги, — это обычно тоже агрессия, которая изначально предназначалась отнюдь не домашним любимцам, а кому-то еще.

Но самый странный случай подобного рода — смещение гнева на неодушевленные объекты. Так, преподобный Кассиан Иоанн Римлянин, христианский подвижник, живший еще в IV веке, писал о себе: «Припоминаю, как, живя в пустыни, рассерживался я иногда на писчую трость, если не нравилась толстота или тонкость ее, иногда на ножичек, если, когда режешь им, он, затупившись, не скоро резал, иногда на кремень, если не скоро вылетала из него искра огня, когда спешишь к чтенью; и движение негодования при этом вторгалось иногда такое, что невольно вырывалось из уст проклятие на бездушную вещь». Современная жизнь также постоянно дает убедительные подтверждения тому, что стрелки гнева автоматически могут быть переведены с людей на неживые предметы. Футбольные болельщики в ярости крушат сиденья на стадионе. Рассерженный неприятным телефонным разговором мужчина с размаху швыряет об асфальт свой мобильник. В разгар семейного скандала женщина начинает бить посуду на кухне. Казалось бы, в известном смысле это даже полезно, ведь иначе разбитыми оказались бы уже не тарелки и телефоны, а чужие головы. Но, увы, практика показывает, что перенаправление гнева на замещающие объекты не снижает, а, напротив, увеличивает вероятность агрессивного поведения в отношении людей.

Несколько десятилетий назад в Японии стали активно вводить в корпоративный обиход методы, позволяющие сбрасывать накопившуюся агрессию. В офисных зданиях устанавливали манекены, на которые можно было наклеить распечатанный на принтере портрет начальника и отдубасить такой получившийся муляж, не рискуя вылететь с работы. В магазинах стали продавать специальные блокнотики, единственное назначение которых было в том, чтобы рвать в клочья их листы, когда гнев подступает к горлу. Появились даже целые «терапевтические» комнаты с мебелью, которую за умеренную плату можно было разнести кувалдой вдребезги. Результат не заставил себя ждать. После введения этих мер резко вниз пошла статистика сердечно-сосудистых заболеваний у офисных работников. Казалось бы, идеальное средство для борьбы с гневом найдено. По всему миру психологи стали рекомендовать клиентам в качестве способа отреагирования эмоции гнева попинать кулаками подушку от дивана. Но вдруг после серьезных исследований выяснилось, что после избиения замещающих объектов уровень агрессии у разгневанного человека не уменьшается, а, наоборот, становится еще более высоким. Кроме того, к чувству гнева после таких упражнений прибавляется еще и моторный навык — выражать его в ударе по «обидчику». После ряда печальных случаев, когда человек сбрасывал агрессию ударами по подушке, а потом шел и точно так же бил ненавистного ему человека, эту практику в профессиональном сообществе психологов признали опасной и отказались от нее.

Так что же происходило с гневом во время подобных упражнений? Образно выражаясь, человек давал распрямиться сжатой внутри него пружине, разряжал ту самую «бомбу с механизмом замедления» и благодаря этому избегал психосоматических последствий подавленного гнева. Это давало реальный оздоровительный эффект, зафиксированный медицинской статистикой. Выпуск гнева наружу через агрессивные формы поведения действительно снимал внутренний конфликт в психике между гневом и сдерживающими его усилиями. Но оказалось также, что общий уровень гневливости человека при этом не снижается, а, напротив, лишь подпитывается, увеличивая вероятность агрессивного поведения в будущем. Гнев, постоянно направляемый на замещающий объект, словно пламя костра, в который бросают все новые охапки хвороста, может перекинуться потом и на людей.

Так современная психология путем проб и ошибок пришла к правилу, которое сформулировал святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Не сердись на бездушные вещи и не ругай их, когда они не так, как нужно, складываются и бывают тебе помехой в деле. Привыкнешь сердиться на вещи — будешь сердиться и на людей, даже без причины, и от любви отпадешь, а любовь — сущность всего Закона Божия».

На вопрос «как же бороться с гневом правильно?» христианская аскетика и современная психология дают один и тот же парадоксальный ответ: чтобы победить свой гнев, нужно научиться переживать свою боль.

Казалось бы, что общего между гневом и болью? Однако связь между ними есть, причем самая непосредственная. Дело в том, что гнев — это не осознанное чувство, а всего лишь эмоциональная реакция на угрозу нашей безопасности. Первоначально гнев был вложен Богом в естество человека как средство защиты от дьявола и от греховных мыслей. Именно против них человек был призван употребить этот духовный меч — гнев. Других врагов у человека до грехопадения не было. Но вместо гнева предложение сатаны попробовать запретный плод вызвало у первых людей интерес и сочувствие. Дальнейшие события известны всем, кто читал Библию. Гнев как духовное оружие остался при человеке и после его отпадения от Бога. Но теперь люди вовсю используют этот меч уже друг против друга, выхватывая его как только им покажется, что их безопасности кто-то угрожает. А сигнализирует о такой угрозе как раз душевная боль от чужих действий, слов или даже одних наших предположений о чужих недружелюбных намерениях. И не важно, подлинная это угроза или мнимая. В любом случае эмоциональная боль от нее кажется человеку настолько непереносимой, что он стремится как можно быстрее отсечь ее от себя. И тогда в воздухе сверкает меч гнева.

К слову говоря, в случае с физической болью часто происходит нечто подобное. Например, ставшая уже хрестоматийной ситуация, когда человек, забивая гвоздь, случайно бьет себе молотком по пальцу. Что он при этом чувствует? Правильно. Сначала боль, потом — сильную злость. Ну а уж какие слова он в этом состоянии может говорить, лучше не цитировать. Однако конечный результат известен всем, кто хоть раз вместо шляпки гвоздя попадал себе по ногтю: попрыгал на одной ноге, поругался, порычал, поскалил зубы — и вроде как уже полегче стало.

С точки зрения психологии гнев — один из способов прерывания эмоциональной боли. У нее может быть тысяча различных причин, но суть ее взаимосвязи с гневом от этого никак не меняется.

Гнев может вспыхнуть очень быстро, но, если попытаться изложить его развитие по этапам, получится следующая картина:

1. Нечто воспринимается нами как угроза.

2. Угроза вызывает эмоциональную боль.

3. Возникает страх, что эта боль окажется непереносимой.

4. Из страха, что эта боль нас разрушит, мы прерываем ее гневом.

И лишь потом этот уже возникший гнев мы можем выпускать наружу, перенаправлять на замещающие объекты, подавлять волевым усилием, разворачивать на себя или же делать с ним что-либо еще. Но, поскольку вспыхнувший гнев — очень сильная эмоция, любые способы борьбы с ним требуют большого количества энергии и зачастую дают весьма сомнительный результат. Поэтому самый эффективный путь к победе над гневом — останавливать его еще на стадии возникновения.

Можно учиться замечать в конфликтных ситуациях свою эмоциональную боль и не бояться идти в нее, пробовать пожить с ней, почувствовать ее, не прерывая эту боль гневом. И если человек решится на это, тогда происходит маленькое чудо: вдруг оказывается, что с этой болью можно жить, что ты вполне способен справляться с ней и без всякого гнева. Да, какое-то время душа поболит. Но даже единичный опыт победы над этой болью впоследствии станет мощным ресурсом для борьбы с собственной гневливостью. Об этом способе обуздания гнева через терпение эмоционального страдания еще в IV веке писал святитель Василий Великий: «…Слова его (обидчика) да будут для тебя упражнением в любомудрии. Если они не трогают тебя, это значит, что ты неуязвим. А если и страждет несколько душа, удержи прискорбное внутри себя. Ибо сказано: во мне смятеся сердце мое (Пс. 142: 4), то есть страсть не выказалась наружу, но усмирилась, подобно волне, разбившейся о берег».

Вот это самое «удержи прискорбное внутри себя» и есть начало, на котором полагается христианская добродетель терпения. Проживать свою боль, не прятаться от нее за гнев и ярость, а, напротив, сделать ее частью своей жизни и, уже переработанную и побежденную, ввести в свой эмоциональный опыт — лишь таким путем можно выйти из плена собственной гневливости к свободе добродетельной жизни во Христе.

Если говорить о, так называемом, праведном родительском гневе, то я глубоко убежден, что у взрослого человека нет никаких уважительных причин для гнева на своего малолетнего ребенка. Это я утверждаю как отец четверых уже взрослых детей, как христианин, как дипломированный психолог.

Не должны детские капризы, шалости и даже откровенное вредничанье доводить папу или маму до вываливания на ребенка своих неконтролируемых эмоций в виде крика, истерики, грозного сверкания глазами из-под насупленных бровей, не говоря уже о шлепках, подзатыльниках и прочих «физических мерах воздействия». Потому что любое «неправильное» детское поведение — всего лишь сигнал о том, что у ребенка что-то не в порядке, что-то в его жизни пошло не так, ему от этого плохо, он нуждается в помощи. А «праведный гнев» на ребенка появляется там, где родитель не научился правильно считывать эти детские сигналы бедствия. Тот самый гнев, который верующие родители иногда оправдывают рассуждениями о «греховности, присущей всем — и детям, и взрослым».

На самом же деле практически у всех родителей есть свои непроработанные детские психологические травмы. Их последствия обычно проявляются во взрослом возрасте в виде незрелых форм реагирования на ту или иную проблему. Одной из таких незрелых реакций и является наш родительский гнев на детей, стремление подчинить их себе, силовым способом «убрать» в их поведении все, что нас не устраивает. Примерно так мы решали свои проблемы в детстве, когда играли в песочнице со сверстниками. Тебя задели игрушечной лопаткой — ты заплакал и в ответ заехал пластмассовым ведерком обидчику по голове. Правда, слава Богу, в песочнице всегда находилось кому разнять обидевшихся и разгневанных друг на друга малышей. Но кто сможет унять взрослого родителя, считающего, будто он вправе подобным образом обижаться и гневаться на своего малыша?

Тем не менее способ этот весьма эффективен, ведь маленькие дети беззащитны против гнева матери или отца. Только вот проблема, которая выявилась в «неудобном» для родителей поведении ребенка, никуда от этого не девается. «Праведный гнев» лишь убирает ее симптомы, загоняет их вглубь, делая невозможным ее конструктивное взрослое решение. Потому что любая проблема в детском поведении — следствие неправильно выстроенных отношений между родителями и ребенком. Других причин нет, только наши взрослые ошибки или невнимательность.

И даже тот факт, что в малыше, как и во взрослом человеке, может проявляться общая для всех людей греховность человеческого естества, все равно не снимает с нас ответственности за его поведение. Сам Бог вверил призванного Им в мир нового человека нам, его родителям. И потому любая попытка оправдания нашей собственной педагогической несостоятельности греховностью ребенка будут звучать примерно так же, как слова Адама: …жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3: 12).

Ведь никто из родителей не станет спорить с тем, что их ребенок хорошо плавает, танцует или играет на скрипке благодаря тому, что это они — папа с мамой — вовремя отвели его в такой замечательный бассейн, балетную школу или к такой чудесной преподавательнице музыки. Это они следили, чтобы ребенок не пропускал занятия, они покупали ему новую скрипку, купальник, очки для плавания и вообще все необходимое для занятий. Маленький ребенок сам еще не может обеспечить себя, не способен грамотно руководить своими действиями и почти во всем зависит от старших. Поэтому все благие плоды его детских занятий — результат любви и заботы родителей.

Но и все его детские выкрутасы, капризы, нытье и непослушание, принимающие затяжной характер, — плоды наших родительских ошибок и упущений.

Странно было бы признавать одну из сторон родительского влияния на ребенка и отказываться от другой.

Власть родителей над детьми в первые годы их жизни почти абсолютна. И один из важнейших вопросов воспитания — как правильно воспользоваться этой властью, чтобы не принести вреда ребенку (а впоследствии — и себе самому, ведь расхлебывать ошибки воспитания родителям приходится иногда всю жизнь).

Тема эта очень большая, углубляться в нее можно долго. И все же, как говорят китайцы, любой путь в десять тысяч ли начинается с первого шага.

А начинать следует с перемены собственного взгляда на причину таких родительско-детских конфликтов.

Любую ситуацию, в которой «праведный гнев» готов вспыхнуть, нужно научиться рассматривать прежде всего с позиции вопроса: что же я упустил здесь как родитель? В чем я не могу понять моего ребенка? Какая его проблема скрывается от моего родительского взгляда за этими истериками, непослушанием, грубостью?

И навсегда забыть о рассуждениях в стиле «ах, все мы грешные — и я, и ребенок, поэтому он хоть и маленький, но тоже может быть виноват передо мной, а я имею право на нервные срывы». Забыть уже хотя бы просто потому, что такая позиция вообще не предполагает решения проблемы, а лишь позволяет уйти от поиска такого решения под благовидным предлогом.

Думаю, если хотя бы в этом за собой последить, очень многое в отношениях с собственными детьми увидится в ином свете. На то мы и взрослые, чтобы уметь найти причину проблемы, обозначить пути ее преодоления и, наконец, справиться с ней. А «праведный» гнев на собственного ребенка лучше всего оставить в удел его сверстникам, которые обиделись на него в песочнице из-за сломанного куличика. Им это простительно: они еще маленькие.