Знаете ли вы, что семена будущих ссор лежат в каждом из нас с самого рождения? В какой-то момент просто срабатывает внутренний переключатель, и мы, иногда даже не понимая этого, сами начинаем вспахивать почву для конфликтов — с близкими, нашими знакомыми и незнакомыми в социальных сетях, политическими оппонентами, соседями по квартире, транспорту и т. д. Ученые отлично изучили механизмы ссор. Но вот почему тысячи лет не удается вытравить эти механизмы у сознательного и стремящегося к добру и свету «венца эволюции» — наука до сих пор ответить не может. В отличие от христианства.

Людям свойственно ссориться. И в этом есть какой-то нелепый парадокс: ведь ни один человек на земле, даже самый склочный и конфликтный, не скажет, будто ссора есть благо. Все понимают, что жить в мире друг с другом — хорошо, а ссориться — плохо. Однако на уровне практики мы наблюдаем совершенно иную картину. Ссоры входят в жизнь человека буквально с того момента, когда он начинает активное общение с другими людьми. Личная история ссор начинается для каждого из нас еще в детской песочнице, когда мы не можем поделить с другими карапузами лопатку, куличики или игрушечный грузовик. Мамы и бабушки старались объяснить нам, что это нехорошо. Это же впоследствии говорили воспитатели в детском саду, а позже — учителя в школе. Но жизнь прямо свидетельствовала об обратном: чем старше и умнее мы становились, тем больше поводов к ссорам входило в нашу жизнь и все больше усилий требовалось для того, чтобы сохранить мир с другими людьми.

Бесконечные войны, притеснения слабых, насилие, торжествующая несправедливость, жестокие преступления и не менее жестокие наказания за них, обиды, предательства, измены — вот общий план человеческой истории.

Но точно так же на всем ее протяжении можно наблюдать и стремление людей к миру, к дружбе, к братскому единству. Так кто же мы друг другу по своей природе — братья или враги? И где находится тот «переключатель», который превращает вполне доброжелательных людей в непримиримых противников?

Любая ссора начинается с разделения. С того, что человек или группа людей вдруг становятся для тебя чужими. И не так уж важно, по какой причине это происходит. Потому что причин может быть великое множество, а результат разделения всегда один и тот же: ты перестаешь воспринимать этих людей как своих, проводишь черту между ними и собой, начинаешь относиться к ним иначе. Говоря проще, ты перестаешь их любить. Далее, ссора может развиваться по-разному. Кто-то раскручивает маховик взаимных претензий до открытого конфликта, кто-то тихо накапливает обиды, чтобы потом выплеснуть их разом в один момент, а кто-то просто навсегда хоронит память о некогда близком человеке в молчаливом забвении. Но все это происходит потом, когда уже проведена черта, отделяющая «своих» от «чужих».

Поэтому так важно понять, что же движет нами при проведении этой черты. Иногда причина бывает очень серьезная — ложь, предательство, жестокая обида. Но гораздо чаще люди ссорятся из-за таких пустяков, что и сами потом не могут понять, что же оттолкнуло их друг от друга. В Библии сказано: Начало ссоры — как прорыв воды; оставь ссору прежде, нежели разгорелась она (Притч. 17: 14). Маленький ручеек, начавший размывать плотину, куда проще остановить, чем поток воды, хлещущий в сделанную им промоину. Точно так же проще остановить себя еще на ранней стадии ссоры, когда мы только-только собираемся провести эту роковую черту. Но в том и загвоздка, что очень часто мы даже не замечаем момента, когда человек становится чужим для нас, когда его слова, поступки, записи в блоге мы вдруг начинаем воспринимать как враждебные.

И здесь важно знать о некоторых психологических механизмах, которые, как это ни странно, могут подтолкнуть нас к такому разделению практически помимо нашей воли.

Вот простой вопрос: что мы думаем о человеке, когда он не отдает нам в срок деньги, взятые взаймы? Наверное, скорее всего, это будет нечто вроде недовольного бурчания про себя: «Вот и помогай таким… Вот и верь его обещаниям… А я-то думал, он обязательный мужик…» Мы можем никак не проявить этого внешне, однако мнение о таком человеке у нас сложится вполне определенное, и его оценка в наших глазах существенно упадет.

Но если вдруг получится так, что мы сами не сможем вернуть долг к назначенному времени, это вызовет у нас совсем другие мысли и эмоции: «Да, конечно, нехорошо получилось… Но ведь это же не потому, что я собираюсь присвоить эти деньги. Просто на работе задерживают выплаты… А тут еще, как назло, дочку пришлось везти в платную поликлинику… И штраф нужно было заплатить в ГИБДД… И вообще, я их обязательно отдам. Только позже. Тем более что вроде бы и не требуют…»

Проще говоря, другой человек не отдает долг вовремя потому, что он необязателен, забывчив или вообще норовит зажилить чужие деньги. Но мы-то конечно же не таковы, просто у нас в этот раз так уж все неудачно сложилось.

В психологии это явление называется фундаментальной ошибкой атрибуции, и заключается она в склонности человека объяснять неблаговидные поступки и поведение других людей их личностными особенностями, а собственное поведение такого же рода — внешними обстоятельствами. Если же речь идет о поступках достойных, то в этой формуле просто меняются знаки: собственное поведение объясняется личными качествами, а поступки других — ситуацией. Например, если на лекцию в университете опоздал твой сокурсник, значит, он непунктуален, безответственен и не умеет распределять свое время. Но если на лекцию опоздал ты, причина будет уже в глючных китайских будильниках, сломавшемся трамвае, бесконечных утренних пробках и вообще — в бездарной организации городского движения.

Говоря проще, фундаментальная ошибка атрибуции описывает некое иррациональное стремление человека оправдать себя даже в тех ситуациях, которые он сам считает недопустимыми для всех остальных. Лишь очень внимательные к своему внутреннему миру люди способны заметить в себе эту, казалось бы, очевидную пристрастность в оценках. В большинстве же случаев подобное самооправдание даже не отслеживается человеком, автоматически создавая почву для потенциальных ссор и размолвок.

Полвека назад во время проведения психологических исследований в бойскаутском лагере был обнаружен интересный эффект. Из подростков сформировали две группы, которые должны были участвовать в соревновании по различным видам скаутских навыков. В конце первой фазы эксперимента (разделения бойскаутов на две различные группы) сформированным группам сообщалось о существовании друг друга. Этого события было достаточно для того, чтобы еще до создания условий реального соревнования в каждой группе возникло неприязненное отношение к соперникам: зазвучали прозвища, унизительные насмешки и другие оскорбительные комментарии участников разных групп в адрес друг друга.

Сначала исследователи предположили, что эту враждебность порождает факт соревнования — восприятие членов другой группы как соперников, стремление победить любой ценой. Но впоследствии оказалось, что решающим моментом здесь является само разделение на «своих» и «чужих», осознание принадлежности к группе на основании любого, даже самого незначительного критерия. Это выяснилось в результате следующего эксперимента, который был проведен с учащимися одного из британских колледжей. Теперь испытуемых уже не собирали в команду. Все задания выполнялись индивидуально, и ребята ничего не знали о других участниках. Каждому мальчику предлагалось посмотреть на две картины и выбрать ту из них, которая ему больше понравилась. Подвох заключался в том, что это были полотна художников-авангардистов П. Клее и В. Кандинского с примерно одинаковым набором абстрактных фигур и цветовых пятен. К тому же картины не были подписаны, поэтому даже привязка к имени художника была исключена. После просмотра определенного количества таких пар ребятам сообщалось, что чаще им нравились картины того или иного автора, поэтому они попадают в группу «любителей П. Клее» или «любителей В. Кандинского» соответственно. В действительности же экспериментаторы даже не собирались фиксировать частоту предпочтения картин того или иного художника. Все заполненные участниками таблицы тут же выбрасывались в мусорную корзину, а распределение проводилось в случайном порядке, чтобы окончательно исключить возможность какого-либо объективного признака при формировании групп.

После того как мальчиков таким хаотичным методом поделили по группам, они получили следующее задание. Каждому участнику нужно было заполнить платежные карты, где определялась сумма, выплачиваемая остальным испытуемым за участие в эксперименте. Результат был ошеломляющим. Ребята все как один начислили больше денег представителям «своих». Этот эксперимент многократно повторялся в различных формах и вариациях, но результат всегда был неизменным: участники переплачивали «своим» и обделяли «чужих», ни разу не увидев тех и этих в лицо, не зная их имен. Вообще ничего о них не зная, кроме их командной принадлежности, которую организаторы определяли, подбрасывая монетку.

Такое действие тоже совершается нами автоматически, неконтролируемо. Однако последствия его мы можем наблюдать уже в детстве, когда совсем еще маленькие первоклашки вдруг без всяких причин начинают придумывать оскорбительные дразнилки для таких же крох из соседнего класса. Позже такая бессмысленная вражда проявляется у определенной части молодежи, интересующейся на улице у незнакомого ровесника:

«Эй, ты с какого района?» Ну а далее, во взрослом возрасте, люди начинают реализовывать минимальную групповую парадигму в своих политических, религиозных, мировоззренческих взглядах.

И вот уже в социальных сетях вчерашние друзья насмерть рубятся, оказавшись по разные стороны баррикад в своем отношении к украинским событиям, к Путину, к санкциям. И не понимают, что грамотные пропагандисты умело развели их на две группы, запустив механизм вражды, в котором уже не имеет значения, по каким признакам эти группы сформированы. Как только человек осознал, что в одной из групп он «свой», его поведение — независимо от его желания — в большей или меньшей степени начинает определяться минимальной групповой парадигмой.

Есть еще целый ряд психологических автоматизмов, которые могут определять наше поведение и эмоциональное состояние, создавая ситуацию ссоры там, где мы вроде бы и не думали ссориться. Например, так называемый эффект первичности, когда самая первая информация о незнакомом человеке становится для нас определяющей. В народе издавна принято считать, что первое впечатление — самое точное. И хотя жизнь то и дело опровергает этот сомнительный тезис, доля истины в нем все же имеется. Только не о точности тут следует говорить, а о силе воздействия. Первое впечатление от знакомства с человеком самое сильное. И когда оно оказывается ошибочным, изменить его очень непросто: наша психика будет «цепляться» за него, отвергая вполне очевидные факты. Если уж показался нам человек при первой встрече подозрительным, хитрым и двуличным типом, значит, и дальше мы в каждом его действии подспудно будем искать возможное лукавство, хитрость и обман.

Нечто похожее представляет собой эффект ореола — когда одно из качеств человека становится определяющим для оценки его личности в целом. Так, Иван Тургенев лишь однажды повел себя малодушно во время пожара на пароходе. И на всю жизнь оказался в глазах светского общества человеком пугливым и нерешительным. Никого не интересовало, что в ту пору он был всего лишь восемнадцатилетним мальчишкой, которому очень не хотелось умирать в столь юном возрасте. Даже после смерти писателя продолжали попрекать этим досадным инцидентом.

А есть еще эффект авансирования — когда к разочарованию в человеке приводит отсутствие у него положительных качеств, которые мы же сами ему приписали ранее. Есть также эффект физиогномической редукции — когда по внешности человека мы делаем некие заключения о его личности.

Есть эффект ожидания — когда, решив, что человек может нехорошо повести себя в отношении нас, мы непроизвольно провоцируем его на ожидаемое нами поведение. Перечислять психологические механизмы, способные привести людей к ссоре, можно еще долго. Но суть, наверное, уже понятна: в нашей психике есть множество «включателей», которые срабатывают помимо нашего сознания. И контролировать их влияние на нас можно, лишь зная об их существовании.

Так откуда же в человеческой душе взялись эти загадочные «троянские программы», приводящие людей к вражде и ссорам там, где они даже и не собирались конфликтовать? Тут психологическая наука умолкает. Обнаружив в человеке все эти эффекты, она так и не смогла внятно объяснить причину их возникновения. Очевидно лишь, что все это какие-то разновидности защитного поведения, группового или индивидуального, очень похожие на аналогичное поведение животных в стае. А животными движут весьма простые, но очень действенные принципы — удовольствие и страх. К сожалению, в психологических автоматизмах человека мы тоже вряд ли найдем что-либо иное, кроме этих двух «двигателей». В науке это сходство людей и животных объясняется эволюционным путем развития человека. Однако в христианском вероучении можно увидеть принципиально иные причины такого сходства.

После грехопадения человек, согласно учению Церкви, скотам бессмысленным приложихся (Пс. 48: 21). Смысл этого определения в том, что изначально в человеке не было животных потребностей. Он получал жизненную силу от непосредственного богообщения, отличаясь этим от всего остального мира живых существ на Земле. Он имел тело, но не нуждался в пище и питье, не боялся болезней, дикие животные его не трогали, поскольку видели в нем владыку мира, полномочного представителя Творца, каким и был задуман и создан человек. Отпав же от Бога, он оказался вписан в контекст всего материального мира, подпал под общие для этого мира законы и действительно оказался «словесным животным» (по слову святителя Григория Нисского), отличающимся от всех прочих живых существ лишь наличием разума и способностью свои природные свойства обращать во вред как себе, так и окружающему его миру. Поэтому с христианской точки зрения все животные проявления в человеке вполне можно объяснить не эволюцией, а инволюцией — падением первозданного человека ниже собственной человечности, с последующим культурным развитием, растянувшимся на тысячелетия. Но, несмотря на все видимое многообразие созданной им культуры, определяющими мотивами человеческой деятельности падшего человека так и остались те самые заимствованные у животных мотивы — желание наслаждения и страх перед страданием.

Мы либо защищаем от других людей свои удовольствия, либо боимся, что нам причинят боль. И не так уж важно, что эти боль и удовольствие могут быть не физиологическими, а душевными — на то мы и люди все-таки, а не павианы. Но сам факт такого «обезьяньего» поведения весьма печален и унизителен для любого человека, осознающего себя не высокоразвитым приматом, а образом создавшего нас Божества.

Конечно, обозначить причины наших ссор и обид и с духовной, и с психологической точки зрения куда проще, чем дать конкретные советы по их преодолению. Да и нету их, общих для всех советов. Здесь у каждого человека — свой путь, на котором ему помогут и духовник, и психолог. Но главное, чтобы сам он решился двигаться по этому пути и понимал, что состояние непримиренности — это прежде всего опасность для него самого.

Если говорить о Церкви, то огромной помощью, можно даже сказать, школой примирения является для верующих людей таинство Покаяния и церковная исповедь. По сути дела, исповедание своих грехов перед священником — это и есть признание ненормальности такого положения дел, когда человек уверен, что он во всем и всегда прав, когда он живет в состоянии войны с другими, позволяет себе кого-либо ненавидеть и не возлагает на себя никакой ответственности за это. Исповедь — очень мощный способ прийти к правильному состоянию души и научиться жить в мире. Но для этого нужно не просто каяться в соделанном, но твердо решить никогда больше не возвращаться к исповеданному греху, пытаться изменить себя, работать над собой.

Семья тоже может оказаться школой примирения. Бывает так, что совсем еще маленький ребенок, даже четырех- или пятилетний, не может заставить себя сказать «прости», когда он виноват. Тут родителям важно быть очень внимательными и постараться сделать так, чтобы ребенок не стыдился и не боялся, а понял, что признание своей вины — это благо и облегчение прежде всего для него самого. И конечно же лучшим примером для этого являются сами родители. Если папа и мама во время семейных ссор сами способны сказать друг другу «прости», ребенок усвоит такую модель поведения без особых проблем.

Наверное, каждый замечал за собой, что, обидевшись на огорчившего нас человека, мы спешим из соображений самозащиты побольнее «ударить» его словом в ответ. Ну а если брать нынешнее общение в интернете, то это просто хрестоматия специально индуцированных, «наведенных» ссор, которые люди (зачастую достаточно умные и даже считающие себя христианами) сами же и провоцируют вполне сознательно и со странным убеждением, что в этот момент они могут позволить себе жить не по Евангелию…

Первый грех в райском саду расколол мир человека, как брошенный камень раскалывает зеркало. Отпав от Бога, люди уже не могли сохранить единство и между собой, каждый оказался на своем осколке некогда единого пространства любви. Любая ссора — разделение. Но самое первое разделение в мире произошло, когда по подсказке сатаны человек нарушил заповедь о невкушении плодов с древа познания добра и зла. Этим он как бы сказал Богу: «Ты говоришь, „не вкушай этих плодов, потому что умрешь“? Я Тебе не верю. Сатана говорит, что, вкусив их, я стану во всем равен Тебе. А значит, смогу жить без Тебя». Это душевное устроение и оказалось тем страшным результатом нарушения заповеди, о котором Бог предупреждал человека.

Жизнь человека без Бога оказалась всего лишь жизнью высокоорганизованного животного, боящегося страданий и стремящегося к наслаждениям. И мера нашей подлинной человечности заключается как раз в способности преодолевать в себе эти животные начала, подчиняя их заповедям Евангелия. Психологические механизмы нашего падшего естества вовсе не оправдывают наше поведение. Они лишь указывают на его поврежденность и глубочайшее наше отличие от того образа совершенного человека, который можно увидеть в евангельском описании Христа. Мы не найдем в Его поведении никакого действия психологических механизмов, о которых шла здесь речь.

Для первого варианта особых усилий прилагать не придется: наша поврежденная грехом природа все сделает за нас сама. А вот второй можно осуществить лишь по рецептам, данным в Нагорной проповеди. Это лекарство поначалу может показаться горьким на вкус: мириться с обиженными, прощать обидчиков и должников, благословлять ненавидящих тебя — все это для падшего человека весьма непросто. Но, хотя бы однажды поступив так ради Христа, уже невозможно забыть мир и радость, прорастающие в душе из зерна исполненной евангельской заповеди. Только так — мирясь, любя и прощая — и возможно преодолевать в себе животные движения души. Потому что только тогда, сквозь все защитные механизмы нашей психики, постепенно, словно изображение на закопченной иконе, в нас начнет проступать подлинная наша суть — образ и подобие Христа. И вовсе не повод горевать, если ошибка уже произошла и между близкими людьми пробежала трещина.

Никогда не поздно заняться восстановлением сожженных мостов и разрушением глухих стен, отделивших нас друг от друга. Нужно лишь поверить Евангелию и сделать хотя бы один шаг навстречу тому, кто вдруг оказался для тебя чужим. Все остальное поможет сделать Господь, ведь Рождество — время чудес. И в этом совсем нетрудно убедиться, став соработником Богу в творении этого удивительного чуда — примирения с ближним.