15

Я преодолела лишь первые десять футов пути, и снова нахлынула магия. Она ударила: прямо выстрел из дробовика. Резко выдохнув, я вскрикнула, сердце сжало тисками, и я согнулась, прижимая руки к груди. Боль вскоре прошла, пьянящий прилив силы заструился по венам, артериям, сосудам и капиллярам, пока все тело не завибрировало от наполнившей энергии. Восторг захватил меня и поднял, за спиной буквально расправились крылья.

Вокруг уже распустились цветы, светящиеся белые и бледно-фиолетовые звезды. Зашуршали ветви, поползли побеги. В воздухе разлилась смесь ароматов – сладких и медовых, напоминающих запах розы. Из зеленого сумрака молча и незаметно бархатной поступью вышел Дерек и повернулся ко мне. На человеческом лице горели волчьи глаза. Я невольно содрогнулась.

На другой стороне тропинки скорчился упырь. Он затрясся и прильнул к зарослям, склонив голову на грудь. А потом кровопийца посмотрел на меня. Глазенки полыхнули красным. Нежить разинула пасть, но не издала ни звука, продемонстрировав пару желтых смертоносных клыков. Я в ответ пригрозила ему саблей.

Клык у меня только один, приятель, зато подлиннее твоих, задену – и жилистое мясо на твоих костях сгниет.

– Не волнуйся, – успокоил Гастек. – Он у меня послушный.

Выгнув спину, упырь убрался с дороги, задев мою ногу.

Потребовалась масса усилий, чтобы не шарахнуться прочь.

– Сделаешь так еще раз, я его прикончу.

– Всегда было интересно, почему ты ненавидишь нежить. Что тебя раздражает?

– Он ведь ходячий труп. От него воняет дохлятиной. Людям тошно, понимаешь? Абсолютно безмозглый. Если его спустить с поводка, будет убивать, пока не уничтожит все живое вокруг, после чего начнет пожирать себя. Что в нем может нравиться, Гастек?

Самое главное – этих тварей создал Роланд. Вот они – его творения.

– Польза от них с лихвой восполняет мелкие недостатки, – возразил Гастек.

Я махнула саблей.

– Тогда иди первым. Извлечем немного пользы.

Вампир возглавил процессию, и мы пошли гуськом: упырь, человек на грани обращения в зверя и я, замыкающая цепочку.

Зелень стала еще гуще, и мы продирались сквозь нее, согнувшись в три погибели. Избавившись от веток, цепляющих меня за косу, я наконец выбралась на поляну.

Здесь, как мачты гигантского корабля, высились ровные сосны. Их ветви так и тянулись друг к другу, и вокруг царил зеленый полумрак. Землю укрывал многолетний слой опавшей хвои, мягкие иголки пружинили под ногами. Воздух пропитался влагой. Слева доносился плеск воды, журчащей в искусственных водопадах.

Вампир вскочил на ближайшую сосну, взлетел примерно на двенадцать футов, устроился почти перпендикулярно стволу и принялся осматриваться.

– На два часа… – прошептал Дерек.

За соснами виднелся освещенный солнцем пролесок, разделенный на части ровными рядами трав.

Между нами и пролеском стояла женщина. Плотного телосложения, крепкая, но не пухлая, в длинном простом черном платье, ниспадающем с плеч. Цвет кожи на ее шее и руках совпадал с оттенком опавших иголок. Черты лица скрывала жестяная маска, изображающая круглое лицо с расходящимися от него, подобно солнечной короне, густыми прядями волос. Но со второго взгляда стало ясно, что никакие это не лучи. У них не бывает чешуи и клыкастых пастей.

Горгона Медуза! В расщелине под Ульем я усмехнулась, вспомнив о ней, но теперь шутка стала явью. А все мое развитое воображение! В следующий раз воображу амбар, битком набитый пушистыми кроликами.

– Я – представитель ордена, – отрекомендовалась я. – Расследую исчезновение ведьм из ковена «Вороньи сестры». Вот мои помощники, – я кивнула на Дерека и вампира. – Прошу аудиенции у пифий.

Женщина ничего не ответила. Минуты летели прочь, как падающие сосновые иголки, одна за другой. В античной Греции горгона Медуза могла взглядом превратить человека в камень. Рядом со мной росла сосна. Если незнакомка снимет маску, рвану к дереву. Персей, отрубивший Медузе голову, закрывался зеркальным щитом. У меня же нет ничего. Даже у «Погибели» лезвие матовое, шансов – никаких.

Женщина повернулась и шагнула в солнечный свет. Я отправилась следом.

Каменистая тропинка виляла, поворачивая то налево, то направо.

Ведьма ступала по ней, подметая камни подолом. Маска закрывала голову до самого затылка, наподобие мотоциклетного шлема. Виднелась лишь полоска кожи над вырезом горловины.

По обе стороны от тропы раскинулся огромный сад. Цветы и травы росли ровными рядами. Вдалеке проглядывала ограждающая их вечнозеленая живая изгородь. Базилик, тысячелистник, мята, дикие маки, васильки, пушистый клевер, белые зонтики бузины… В поисках дикорастущих трав ведьмам не приходилось даже покидать территорию парка. Подобные растения использует в своих ритуалах большинство ковенов. Удобно, когда все нужное под рукой.

Память подсказала, что где-то неподалеку есть лужайка, но позади травяных грядок высились деревья – кизилы и дубы, покрытые испанским мхом. Они выглядели старыми: похоже, выросли здесь давным-давно. Непонятно, откуда я узнала про лужайку, но я помнила и ее, и фонтаны – много воды, бьющей из земли. И женщину… Очень высокую и смешливую. Лицо ее было размытым.

Дерек сморщил нос.

Я мельком взглянула на оборотня.

– Какое-то животное, – сказал он. – Странно.

– Какое?

– Не пойму.

Деревья впереди расступились, открывая взору холм посреди просеки. Вообще-то, он смахивал на курган, возвышающийся прямо над травой, как шляпка гриба-великана.

Его застилали плющ и дикие травы, но до самого верха они не доставали, и вот там и проглядывал отполированный серый мрамор с прожилками малахита и вкраплениями золота. На месте хозяина я бы не позволила зарасти столь красивому мраморному куполу.

Медуза-самозванка обогнула холм и замерла. Мы – тоже.

Гастек послал костлявого упыря на холм, и тот застыл посреди плюща.

Дерек чихнул.

– Будь здоров.

Он снова чихнул, вытащил из-за пояса флягу и промыл нос. Проводница ждала.

Мы молчали. Легкий ветерок колыхал ветви деревьев. Пели птицы. А солнце, будто удивляясь нашему визиту, старалось нас поджарить.

Кровосос взвился вверх и приземлился в десяти футах позади нас. Дерек зарычал и опять чихнул. Землю тряхнуло. Я отпрянула назад.

Верхний слой почвы исчез, обнажив тяжелые плиты. Холм вздрогнул и начал расти. Из-под плюща показалась гигантская коричневая голова, со щек морщинистыми складками свисала плоть. На меня уставилась пара глаз, черных и блестящих, напоминающих огромные куски антрацита.

Черепаха.

Не возникло ни малейшего трепетания магии, ни аромата горящей травы, свидетельствующего о наведенной иллюзии. Настоящая живая рептилия.

Гигантский рот приоткрылся, челюсти распахнулись, и перед нами предстал черный зев пасти. Казалось, вот-вот повеет ее дыханием, но никакого запаха я не почувствовала.

Мать всех черепах опустила подбородок на траву и замерла.

Теперь-то я видела все.

Проводница склонила голову и указала на черепашью глотку.

– Туда?!

Она кивнула.

– Ты хочешь, чтобы мы вошли в черепаху?

Еще один кивок.

– Она же живая!

В ответ тот же жест.

– Нет, – и Дерек опять чихнул.

– Должен заметить, это несколько необычно, – голос Гастека дрожал от возбуждения.

Почему бы самозабвенно не радоваться расследованию, ведь проглотят-то не тебя…

Я посмотрела на вампира:

– Как быстро ты разорвешь ее, если она нас съест?

– Панцирь довольно толстый. Пойдем через шею. Втяни она голову – придется пробиваться через массу плоти.

– Другими словами, если она нас сожрет, нам конец.

– Грубо, но верно.

Я повернулась к проводнице.

– Ты идешь с нами?

Та отрицательно покачала головой.

Отличный план. Берешь легковерных чужаков, выгуливаешь по окрестностям, а затем скармливаешь гигантской рептилии. И зверюшка сыта, и с заблудшими гостями разобралась. Все счастливы.

– Дерек, что ты чуешь?

Он шагнул вперед, глубоко вдохнул и чихнул уже дважды. Да у моего оборотня аллергия на черепах!

Господи, за что мне это все?

– Гниение? Дыхание животного?

Он потряс головой.

– Только вода. И цветы…

Я наставила саблю на женщину в маске.

– Если она нас проглотит, я прикончу ее и вернусь за тобой.

Она снова кивнула, но не отступила назад и не сбежала в ужасе. Может, я просто недостаточно грозная? Надо подумать, не обзавестись ли рогами и клыками.

– Я иду. А вы двое – можете оставаться.

Пригнувшись, я нырнула в черепашью пасть.