Глава шестая

Мог ли представить Бунтарь в тот момент, когда они с Невидимкой, напуганные и растерянные, бежали с Периферии, что им будет суждено попасть в город именно таким цивилизованным способом?

Превенторы вошли в городскую гавань на шикарной яхте, причем уже не в статусе пиратов, а как гости и деловые партнеры респектабельного горожанина Брайана Макдугала. У предусмотрительного бизнесмена на «Мангусте» обнаружился небольшой гардероб, где Бунтарь и Невидимка сумели подобрать себе кое-что более подходящее для прогулок по городу, нежели форменные комбинезоны «Ундецимы». Скинув привычную униформу и нарядившись в гражданскую одежду – немного аляповатые, но удобные спортивные костюмы, – беглецы долго разглядывали друг друга, стараясь свыкнуться со своим новым обликом. Невидимке подаренная одежда пришлась по вкусу, однако Бунтарь остался недоволен обновкой, хотя прежде считал подругу более консервативной во вкусах и привычках, чем он. Очевидно, превентору пора было расставаться с этим глубоко укоренившимся предубеждением.

Переодевшись, приведя себя в порядок и сойдя на берег практически неузнаваемыми, превенторы уселись в подкативший к причалу приземистый и непомерно длинный легковой автомобиль. Его водитель был просто сама учтивость: выскочил из-за руля, обежал машину и предупредительно распахнул перед Макдугалом и его спутниками заднюю дверцу.

– Добро пожаловать в мой служебный лимузин, – провозгласил Брайан, когда гости и мисс Смаковски расположились в салоне на роскошных кожаных сиденьях. – Чувствуйте себя как дома.

Да, в таком автомобиле и впрямь можно было жить, причем с комфортом: мини-бар, мягкие кресла, кондиционер и несколько дисплеев, на которых все время отображались непонятные для превенторов столбцы чисел и процентов – все это в сравнении с тесной кабиной армейского тягача выглядело куда более цивилизованно. Бар дразнил неизбалованных такой роскошью Беглеца и Невидимку запотевшими от холода бутылками со всевозможными напитками, но гости попросили лишь по стакану сока. Кондиционированный воздух в лимузине и постоянное напряжение вызывали жажду, а бороться с волнением методами Брайана – то есть ударными порциями виски, – превенторы все еще не решались. Хотя полагали, что выпивка наверняка добавила бы им храбрости – вон как осмелел капитан «Мангусты» под прицелами пэйнфулов, едва хлебнув из горла своего бодрящего напитка.

Макдугал снисходительно посматривал на ошарашенных переменой обстановки гостей и, откинувшись в кресле, продолжал «успокаивать нервы», прикладываясь к виски, хотя сейчас уже никто не стращал Брайана оружием. Пэйнфулы и страйкеры отправились на дно озера вместе с превенторской униформой. Последние атрибуты прежней жизни Бунтаря и Невидимки канули в пучину. Но горевать об этом у беглецов не было времени: новые впечатления накатывали на них столь интенсивно, что они попросту не успевали отвлекаться на воспоминания.

Прошлые и нынешние представления Бунтаря об Одиуме можно было сравнить с интерактивными картами, которые превентору довелось изучать в минувшие сутки. Точнее, с классическим видом этих карт и их трехмерными проекциями.

Это только вначале кажется, что невозможно узнать один и тот же ландшафт, преображенный из плоской схемы в объемный макет. Но, присмотревшись, вскоре начинаешь ориентироваться на новой карте не хуже, чем на старой. И чем дольше изучаешь ее, тем сильнее убеждаешься: пусть реальность и выглядит сложнее своего примитивного отображения, воспринимается она тем не менее гораздо отчетливее. И все благодаря наполняющим ее мелким узнаваемым деталям. Именно они и доказывали Бунтарю: город Одиума был всего лишь одной из граней знакомого превенторам мира, а вовсе не иной реальностью, с которой Бунтаря и Невидимку совершенно ничего не связывало.

Лимузин Макдугала двигался в плотном потоке уличного движения, в котором не наблюдалось ни одного просвета, а сам поток протекал по руслу из громадных зданий, то и дело пересекаясь с другими транспортными потоками, текущими по соседним улицам.

Здания были настолько огромными, что казались Бунтарю гораздо выше окружавших Периферию гор. Сколько ни задирал Первый голову, стараясь рассмотреть сквозь тонированное окно лимузина хотя бы одно монументальное строение целиком, превентору это так и не удалось. На высоте примерно ста метров над городом висела сплошная, похожая на туман белесая дымка. Она-то и не позволяла увидеть ни верхушки городских небоскребов, ни небо, которое эти верхушки якобы скребли. Солнечный свет, правда, пробивался сквозь эту завесу, из чего следовало, что она не слишком плотная.

Однако красок в картину города добавляло не солнце, а вызывающе-яркое изобилие светящихся вывесок и реклам. Это тоже был своеобразный поток, только хаотичный, многоцветный и брызжущий во все стороны горячими радужными струями. Он бушевал поверх автомобильно-пешеходного потока, пузырился и кипел, подогреваемый электрической энергией, суммарной мощности которой наверняка хватило бы для удара такой молнией, какая за миг выжгла бы этот город дотла. Бунтарь прикинул, что творится на городских улицах в темное время суток, и решил, что если сунется сюда ночью, то сразу же сойдет с ума от мельтешения людей, машин и сверкающих огней.

«Мельтешащий мир» – так превентор обозвал для себя то, что видел сейчас в окне лимузина. Сначала хотел назвать по-другому – «нереальный», – но, приглядевшись получше, обнаружил массу мелких деталей, которые и срывали с царящего вокруг действа налет нереальности.

Пластиковые пакеты и рваные газеты, гонимые ветром по тротуарам…

Обшарпанные стены зданий…

Голуби, стаями летающие над площадями, – эти городские птицы мало чем отличались от своих диких сородичей, обитающих в Белых Горах…

Бездомная дворняга с грустными и по-человечески умными глазами… Она сидела у мусорного бака и отстраненно следила за суетливой людской беготней. Бунтарь поразился тому, как собака почуяла, что за ней наблюдают из-за затемненного стекла, и долго сопровождала взглядом вроде бы невидимого ей превентора, словно обнаружила в нем родственную душу…

Совершенно неуместная на фоне стекла, пластика и бетона большая куча желтой глины… Она лежала возле огороженной знаками ямы, разрытой у края проезжей части…

Ручей, неизвестно откуда и куда бегущий вдоль дорожного бордюра…

Все эти детали-лоскуты, вырванные Бунтарем из полотна городской жизни, выглядели столь естественно, что когда голова Первого начинала кружиться от уличной суеты, он поскорее отыскивал в ней что-нибудь понятное и привычное, на чем можно было задержать взор и позволить себе ненадолго расслабиться.

Но, разумеется, что небоскребы, автомобили и россыпь рекламных огней интересовали превенторов во вторую очередь. Прежде всего их внимание привлекали люди.

Бунтарь и Невидимка озирались по сторонам и видели вокруг даже не сотни, а тысячи горожан. Те либо спешили по своим делам, либо, наоборот, стояли и спокойно беседовали. Неторопливо прогуливающихся людей на улицах было мало, и Первому поначалу это показалось странным. Но когда лимузин проезжал мимо парка, Бунтарь догадался, что для тех, кто желает гулять просто ради удовольствия, существуют специально отведенные места – этакие маленькие заповедники; островки дикой природы посреди рукотворных каменных гор и бурлящих меж ними стальных транспортных потоков.

Окруженный множеством лиц, Бунтарь пережил ощущение, близкое тому, что он испытал сегодня утром. Когда «Мангуста» миновала последнюю протоку и вышла в большое озеро, противоположный берег коего терялся за горизонтом, Первого и Одиннадцатую охватил натуральный трепет. Читая скупые справочные материалы Скрижали о существующих на Земле морях и океанах, превенторы смутно представляли себе, как выглядит наяву столь неимоверное количество воды. Действительность превзошла все ожидания. Даже зная о том, что озеро, омывающее северные районы города, – это еще не море и тем более не океан, беглецы все равно были потрясены раскинувшейся перед ними безграничной водной гладью.

Движение уличных толп, в котором при желании тоже можно было рассмотреть и течения, и волны, казалось, подчинялось тем же законам природы, что и движение водной стихии. Сходство было просто поразительным.

Правда, с одной оговоркой: оно наблюдалось лишь тогда, когда заполонившие улицы горожане воспринимались как толпа. Едва превентор начинал всматриваться в лица, толпа тут же распадалась перед ним на тысячи составляющих ее людей: грустных, веселых или равнодушных.

Больше всего Бунтаря и Невидимку поразили старики и дети, поскольку ни тех ни других превенторы на своей памяти наяву еще не встречали. Дети, само собой, рядом со стариками выглядели гораздо привлекательнее, и наблюдать за юными горожанами было намного интереснее.

Те из них, кто уже мог ходить по улицам без сопровождения родителей, обладали, по мнению Бунтаря, не по годам отчаянной смелостью. Действительно, разве можно без отваги в столь хрупком возрасте кидаться в пучину уличного движения? При взгляде на замешкавшегося посреди тротуара ребенка Первому чудилось, что безжалостная толпа вот-вот втопчет малолетнего пешехода в асфальт. Однако она всегда каким-то чудом обходила потенциальную жертву, и потому ярлык «неразумная» был в данном случае к толпе неприменим.

А дети, для которых городская суета стала уже привычной, даже позволяли себе иногда пробежаться, при этом умудряясь не задевать взрослых локтями, не врезаться в них и не отдавливать им ноги. Наверное, детям эти пробежки казались лишь забавной игрой, но Бунтарь сразу определил, что таким образом молодое поколение горожан оттачивает навыки выживания в агрессивной для них среде улиц.

Разумеется, что совсем еще несмышленых малышей было опасно выпускать на стремнину уличного движения. Единственными местами, где родители дозволяли им бегать самостоятельно, являлись парки и скверы. Улыбчивые мордашки играющих друг с другом малышей светились такой радостью, что по сравнению с этим лучезарным светом меркли даже огни реклам. Больше никто в городе не улыбался столь искренне и беззаботно. Конечно, когда все эти дети вырастут, их лица станут такими же сосредоточенными и серьезными, как у подавляющего большинства горожан из толпы. Но пока этого не случилось, малыши улыбались, и их улыбки дарили надежду на то, что для обреченного Одиума еще не все потеряно.

– Как много здесь детей! – завороженно проговорила Невидимка, когда лимузин проезжал мимо очередного парка. Возможно, для обычного горожанина десяток резвящихся на газоне ребятишек и не показался бы чем-то невероятным, но для превенторов это было воистину удивительное зрелище. – Мисс Смаковски, а у вас есть дети?

– Дети?! – фыркнула секретарша Брайана. Ее кукольное личико исказила презрительная гримаска, словно Невидимка спросила Стеллу, любит ли она крыс. – Вот еще! Мне что, по-вашему, больше заняться нечем, кроме как рожать детей?

– Стелла, не груби гостям, – пожурил ее Макдугал, после чего великодушно пояснил, почему вопрос гостьи вызвал у мисс Смаковски такую реакцию: – Видите ли, Стелла еще слишком молода, чтобы забивать голову такими серьезными вещами. Сегодня не принято заводить семью и детей раньше тридцати пяти лет. Всему виной, конечно, современная медицина, которая заметно продлила репродуктивный возраст наших женщин. А они, в свою очередь, продлили срок своей независимости от обязательств перед природой, ха-ха!.. Сейчас вы редко встретите на улицах молодых матерей и отцов. Становиться таковыми раньше общепринятого срока непрактично и немодно. А у вас, ребята, на этой…как ее… Периферии семьи были? Все-таки пять лет вместе, не разлей вода, общинные порядки и все такое… Сложно поверить, что в вашем гарнизоне за этот срок не образовалось ни одной семейной пары.

– Нам обещали, что когда мы вернемся в Контрабэллум, всем превенторам в качестве награды за безупречную службу дозволят устраивать жизнь так, как мы захотим, – вмиг погрустнев, ответила Одиннадцатая. – Многие из нас мечтали о семьях, но…

Она осеклась и примолкла. Макдугал тактично кивнул, дав понять, что вполне удовлетворен ответом и не настаивает на подробностях. Брайану уже было известно о трагедии, постигшей его новых компаньонов, и о риске, который он на себя брал, связываясь с беглыми превенторами. Однако Макдугал не отступил от своих планов, дерзко заявив Бунтарю, что не боится «какого-то там» Мэтью Холта (кто он такой, Брайан, разумеется, знал, как знал в свое время и влиятельного дядюшку Мэтью). Брайан, с его слов, тоже обладал связями в правительстве, пусть и не в военных кругах, и мог защитить себя и доверившихся ему людей.

– Военно-промышленная империя Крэйга Хоторна перешла не в самые надежные руки, – заметил Макдугал, узнав, кто именно подписал смертный приговор Бунтарю и Невидимке. – Холт недалек и жаден, и то, как он обошелся с вами, явное тому подтверждение. Странно, конечно, что такой практичный человек, как Хоторн, не нашел для вас более достойной работы, чем охрана пожарного выхода. Но Крэйг, в отличие от племянника, дал вам хоть такое занятие и не считал ваше существование для себя убыточным. Действительно, о набожности Хоторна в деловом мире раньше ходили легенды. Шутили, что Крэйг даже находится в сане священника, только тщательно скрывает это. А оказалось, он скрывал кое-что совсем иное…

Чем занимается бизнесмен Макдугал, превенторы теперь были в курсе. Брайану принадлежал один из крупных городских банков – «NTR-Bank», вкладывающий капиталы в развитие высоких технологий. Так что заинтересованность банкира судьбой своих похитителей была вполне объяснима. Таланты людей со странным биополем, позволявшим им обходить сверхнадежную охранную систему, входили в сферу интересов Макдугала и могли оказаться весьма перспективным материалом для исследований.

Такими аргументами убеждал превенторов Брайан, что, в принципе, походило на правду. А насколько перспективным может оказать инвестирование денег в эти исследования, говорил тот факт, что банкир готов был начать рискованную игру против самого Мэтью Холта – «акулы бизнеса», как отзывался о нем патер Ричард.

Похоже, мысль о грозивших Брайану неприятностях и не давала теперь ему покоя. Именно по этой причине он внезапно изменил маршрут лимузина, как только расстался с мисс Смаковски, высадив секретаршу у ее коттеджа в одном из фешенебельных кварталов на набережной.

– Давай к Фридмэн-тауэр, Чарли, – приказал Макдугал водителю. – И сразу заезжай в гараж – мы поднимемся в квартиру прямо оттуда. Что-то не хочется сегодня светиться на людях у парадного входа.

Первоначально Брайан собирался отвезти гостей в свое загородное поместье, но, получив новый приказ, водитель повернул лимузин обратно, к центру города, – туда, где скопление небоскребов было наиболее плотным. Бунтарь вновь приуныл. Он уже обрадовался тому, что они наконец-то покинули самый неуютный, по его мнению, район, и вот теперь наблюдал, как громады зданий опять движутся навстречу, постепенно заслоняя собой затянутый дымкой горизонт.

– Первое время поживете в моей городской квартире, – пояснил Макдугал. – Потом будет видно. Во Фридмэн-тауэр вам ничего не угрожает, но я все равно накажу охранникам, чтобы смотрели в оба. И не вздумайте покидать квартиру без моего ведома! Если полиция уже занялась вашими поисками, вам по улице и двух кварталов не пройти.

Фридмэн-тауэр оказался одним из множества небоскребов центра, верхушки коих терялись в белесой дымке. Бунтарь до последнего надеялся, что квартира Макдугала находится где угодно, только не в подобном здании – из всех городских построек небоскребы произвели на Первого наиболее отталкивающее впечатление. По злой иронии судьбы, все случилось с точностью до наоборот. Брайан проживал на самом верхнем этаже гигантской высотной башни, где-то за завесой непроглядного тумана.

Разочарованному Бунтарю пришлось утешиться тем, что ему и подруге не пришлось подниматься в высотные апартаменты по лестнице. Банкир и его гости пересекли скромный служебный вестибюль, куда они попали прямо из многоярусного гаража, и вошли в просторный лифт с зеркалами и обитыми бархатом скамеечками. Превентор недоумевал, почему богатый банкир Макдугал не может позволить себе купить квартиру в более удобном месте – где-нибудь на нижних этажах, добираться куда было бы и быстрее, и удобнее. Неужели Брайану нравится каждый раз, приходя домой, подниматься на верхотуру? А вдруг отключат электричество и лифты не будут работать, что тогда? Хорошая выдастся прогулка, ничего не скажешь.

Брайан отдал какое-то распоряжение консьержу в красной униформе, что услужливо подскочил к банкиру в вестибюле. Консьерж кивнул и быстрой походкой удалился, а Макдугал с компаньонами отправился на лифте наверх, нажав для этого одну из двух кнопок на миниатюрной панели управления. «Пентхауз» – такая непонятная надпись красовалась рядом с нажатой кнопкой. Что это обозначает, превенторам было пока невдомек.

От поездки на скоростном лифте у Бунтаря заложило уши, а когда в конце пути лифтовая кабина начала притормаживать, тело превентора словно утратило вес и чуть не взлетело над полом. Если бы не подкативший к горлу недавно съеденный завтрак, ощущение невесомости, безусловно, было бы приятным. На какую высоту завез их лифт, Первый еще не знал, но понял, что двигались они достаточно быстро. Из-за потери ориентации в пространстве у превентора возникло легкое головокружение, которое, впрочем, по прибытии на место сразу же прекратилось.

Лифт открылся, и компаньоны вышли в небольшой холл с мягкими диванами и цветами, рассаженными в специальных стенных нишах. На другом конце холла находились резные деревянные двери – массивные и на первый взгляд абсолютно непрошибаемые. Под потолком горела маленькая, но все же слишком роскошная для такого «проходного» помещения люстра.

– Дополнительные меры предосторожности, – пояснил Макдугал, обведя рукой холл. – Здесь, в цветах, у меня замаскированы миникамеры. У них свой, отдельный источник питания, и они экранированы от электромагнитных импульсов. Но главный секрет моих камер в другом: все они оборудованы специальными фильтрами для съемки биополя. Камеры начинают запись, только когда срабатывает датчик движения. И хоть все входные двери здесь находятся под защитой ультрапротектора, выломать их и проникнуть в квартиру при желании можно – это все же не военная база и не банковское хранилище. Ну а с камерами я буду хотя бы знать, что за недоброжелатель ко мне наведывался. И никакие маски на лицах их не спасут – сегодня полиция может легко опознать преступника по мерцанию его «нимба». Но я рассказываю вам это не потому, что решил похвастаться. Сейчас при помощи моих чудо-камер мы с вами выясним, что представляют из себя ваши биополя. Так что улыбнитесь, леди и джентльмены, – вас уже снимают…

Превенторы подозревали, что квартира их нового друга-банкира непременно должна быть просторной. Однако насколько она просторна в действительности, гости поняли, лишь переступив порог пентхауза Макдугала.

Первое, что здесь бросалось в глаза: все внешние стены были целиком сделаны из стекла, а роль внутренних играли тонкие декоративные перегородки из дерева – где-то сплошные, а где-то решетчатые. Высотное жилище Брайана походило на один большой зал, который хозяин хотел изначально поделить на множество комнат, но то ли от лени, то ли еще по какой причине так и не завершил эту работу.

Однако в отсутствии вкуса Брайана нельзя было упрекнуть. Обстановка выглядела вполне гармонично, и каждая ее деталь – мебель, ковры, картины – находилась на своем месте. Единственный недостаток: в квартире с прозрачными стенами и «незавершенными» перегородками сложно было отыскать укромный уголок. И вряд ли этот нюанс говорил об открытом характере хозяина. Скорее наоборот – косвенно указывал на его подозрительность. Макдугал явно стремился к тому, чтобы у него в доме гости всегда оставались на виду. Хотя по аккуратности и даже некоторой аскетичности убранства было очевидно, что вечеринки здесь проводятся редко. Видимо, Брайан предпочитал устраивать шумные приемы в своем загородном поместье, а пентхауз использовал, в основном, для спокойного отдыха или любовных свиданий.

Бунтарь не смог пересилить любопытство и первым же делом подошел к окну… После чего уставился в него широко раскрытыми глазами – настолько непривычной и жуткой оказалась разверзнувшаяся перед превентором бездна. Именно бездна, потому что из-за той самой белесой дымки, на которую теперь приходилось взирать сверху, нельзя было определить, где именно пролегает земная твердь.

Над этой бездонной пропастью тоже возвышался город – точнее, та его часть, что была невидима с земли. Обе эти части являлись единым целым, но различались они, как небо и земля. Что было самым верным определением: город и впрямь делился на земной и небесный. И если с первым Бунтарь заочно познакомился еще через Скрижаль, то о существовании второго он до сей поры не имел ни малейшего представления.

Здания в «поднебесье» выглядели так же грандиозно и масштабно, как и внизу. По раскинувшемуся перед Бунтарем заоблачному пространству постоянно сновали геликоптеры, вот только им было не под силу наполнить «небесный» город жизнью.

Эта холодная пустота резко контрастировала с головокружительной суетой «земного» города. Здесь же, наоборот, голова кружилась от мрачного спокойствия, что царило до самого горизонта, линия которого смазывалась дымкой и облаками. Над этой дымкой тут и там вздымались верхушки небоскребов. Не знай Бунтарь, что видит всего лишь верхние этажи высотных зданий, он мог бы подумать, что перед ним настоящий сказочный город, возведенный прямо на облаках. Внизу превенторы взирали на дома-гиганты без крыш, а в «небесном» городе все строения, казалось, были лишены фундамента. И там и тут они выглядели незавершенными, что, впрочем, являлось такой же иллюзией, как и существование двух городов. Город был один-единственный, но многоликий настолько, что и впрямь мог шокировать неподготовленного ко встрече с ним человека.

Впрочем, если присмотреться повнимательнее, дымка все же не была абсолютно непроглядной, какой она виделась с земли. Кое-где в белесой пелене имелись бреши, в которых «земной» и «небесный» города сливались воедино.

В таких местах наблюдателю открывалась подлинная реальность. Небоскребы обретали свои истинные размеры, начиная походить на колоссальные столбы, сотворенные не иначе, как для того, чтобы подпирать небосвод. У их подножия, в узких каньонах улиц, струились серые реки автомобилей и пешеходов, различимые с высоты только благодаря своей нескончаемости. Сверкающее буйство вывесок и реклам, которых в пустынном «поднебесье» практически не было, смотрелось с вершины Фридмэн-тауэр всего лишь яркими блестками, рассыпанными поверх уличного столпотворения для скрашивания его однообразной серости. Земная суета казалась отсюда такой далекой и мелкой, что было даже удивительно, как превенторы вообще могли ее испугаться.

С западной стороны пентхауза Макдугала была оборудована двухъярусная ступенчатая терраса, напомнившая Бунтарю террасу его изолятора. Разумеется, напомнившая лишь в общих чертах. На террасе Брайана можно было при желании соорудить четыре подобных изолятору здания – по два на каждую террасную ступень.

Нижний ярус террасы был обсажен декоративными деревьями, облагорожен маленьким фонтаном и обнесен высокой балюстрадой, за которой уходила вниз отвесная стена Фридмэн-тауэр. Весь второй ярус был занят бассейном, куда через стеклянные двери можно было попасть прямо из гостиной. Правда, выглядел он поменьше того, что имелся на Периферии, но если брать в расчет, что бассейн Макдугала сооружен, можно сказать, в квартире, сравнивать эти два искусственных водоема было бы просто глупо.

Стеклянными панелями и такой же прозрачной крышей терраса была защищена от непрекращающегося на этой высоте шквального ветра, а зимой, соответственно, еще и от холода.

«Да, – тоскливо подумал Бунтарь, – все же смотреть на мир через стекла куда приятнее, чем через железные решетки, «украшавшие» террасу моего изолятора».

Только теперь он догадался, почему банкир поселился именно на верхнем этаже. А точнее, даже на крыше Фридмэн-тауэр (по существу, пентхауз являлся надстройкой и был по площади гораздо меньше любого из этажей небоскреба). Все неудобства, связанные с поездками на лифте, казались пустяком рядом с благотворным эффектом, каким обладало это место.

Скрыться от суеты, возвысившись над нею в собственном маленьком замке, – вот какую цель преследовал Макдугал, покупая эту квартиру. Превентор созерцал город из окна пентхауза всего несколько минут, но успел ощутить все преимущества жизни на заоблачной высоте. Изнуренные вечной суетой и давкой, многие горожане старались строить свои дома подальше от этого людского водоворота. Кто-то бежал в пригород, покупая жилье там, а птицы высокого полета, вроде Макдугала, могли позволить себе более экзотическое удовольствие и свивали гнезда на вершинах местных рукотворных гор. Бунтарь смотрел на подобные пентхаузы, венчающие крыши соседних небоскребов, и думал о том, что позволил бы запереть себя в таком «изоляторе» хоть до конца жизни. А то и добровольно лишился бы свободы, только бы не возвращаться в тот Одиум, который поджидал превентора внизу, за дымкой белесого тумана.

– Располагайтесь и чувствуйте себя как дома, – сказал Макдугал, широким жестом обведя свое просторное жилище. – Насчет самого необходимого я уже распорядился – через полчаса все доставят. А если потребуется что-либо еще, у входа есть селектор для вызова обслуги. Просто нажмите кнопку, скажите, что вам нужно, и здешний персонал весь в вашем распоряжении. Я представил вас как родственников, поэтому не удивляйтесь, если портье будет обращаться к вам «мистер и миссис Макдугал».

– Неплохо бы выспаться, – мечтательно произнесла Невидимка, устраиваясь на диване, с которого можно было любоваться из окна видом города. – Но сначала отмыться от грязи и поесть.

Бунтарь промолчал, поскольку добавить к словам подруги ему было нечего. Невидимка озвучила все их общие первоочередные желания.

– Ближайшая ванная комната в конце вон того коридора, – пояснил Брайан. – А обед, как я уже сказал, доставят через полчаса. Но давайте сначала проверим, что наснимали наши видеокамеры. Страсть как не терпится взглянуть на ваши «нимбы», ребята…

Пентхауз Макдугала был оборудован компьютерной сетью, входящей в систему жизнеобеспечения этого дома. Каждый из компьютеров имел по три монитора, настолько больших, что пока хозяин не включил один из компьютеров, Бунтарь искренне полагал, что видит перед собой не мониторы, а пустые рамы от картин. Управление системой осуществлялось голосом, но на всякий случай возле мониторов лежала и сенсорная клавиатура.

Камеры в холле у лифта исправно зафиксировали приход хозяина и его гостей. После короткой манипуляции голосовыми командами Брайан сумел пропустить запись через ультрапротектор и просмотреть отснятый материал в уже «отфильтрованном» качестве.

Подвергнутое специальной обработке изображение получилось весьма специфическим. Стены холла и предметы сливались на нем в однотонный темно-синий фон, а люди на этом фоне просматривались лишь светло-синими контурами. Но, так или иначе, можно было без труда разобрать, что в зафиксированный камерами промежуток времени по холлу двигаются три человека.

А вот с биополями, о существовании которых превенторы знали пока лишь со слов Макдугала, выходила какая-то несуразица. То, что компаньон говорил правду, убедительно доказывал разноцветный «нимб», окружающий силуэт банкира. Однако два других синих «призрака», в коих легко угадывались фигуры превенторов, были напрочь лишены этого неотъемлемого, если верить Брайану, атрибута всех живых существ на планете.

– Что за дьявольщина! – выругался Макдугал после того, как несколько раз поменял ракурс изображения и убедился, что отсутствие «нимбов» у гостей – не техническая накладка при съемке, а вполне очевидный факт. – Но этого попросту не может быть! Я был готов ко всему, но только не к этому!

– А что, отсутствие таких… «радуг» – это ненормально? – робко поинтересовалась Невидимка, хотя и подозревала, что вряд ли Брайан станет понапрасну так нервничать.

– «Ненормально» – не то слово… – Не сводя глаз с монитора, Макдугал откинулся на спинку кресла и озадаченно поскреб переносицу. – Если при такой съемке у человека отсутствует аура, значит, он – либо каменная статуя, либо, извините, давно остывший мертвец. Ты и твой друг вовсе не похожи ни на статуи, ни на покойников. Хотя чего это я разволновался? Пора бы уже привыкнуть к вашим странностям. А ну-ка, давайте сделаем еще одну – контрольную – съемку…

Гости послушно направились к двери, однако едва они вышли в холл, как Брайан громко приказал ультрапротектору заблокировать дверь на замок. Превенторы переглянулись, пожали плечами, прогулялись до лифта и обратно, после чего, подергав дверь за ручку, смекнули, что от них требуется.

– Давай ты, – уступил даме Бунтарь. – Докажи еще раз этому шутнику, что мы его не разыгрываем. Пусть заснимет все на свои чудо-камеры.

Невидимка хмыкнула и снова дернула дверную ручку. Замок щелкнул, и дверь легко открылась – так, словно охранная система не получала от хозяина никаких приказов. Бунтарь дотошно осмотрел сканер ультрапротектора – шириной с ноготь и длиной с ладонь серебристую полоску, прикрепленную к косяку над дверью, – и, так и не поняв, что конкретно он хотел обнаружить, вернулся в квартиру следом за подругой.

А Макдугал уже корпел над только что отснятой записью. Теперь на темно-синем фоне разгуливали два светло-синих силуэта, опять же без какого-либо намека на «нимбы». Вот «призраки» неторопливо прошлись туда-сюда, вернулись к запертой двери, задержались возле нее, затем один из них пропустил другого вперед, дверь открылась, и холл опустел. Перед глазами наблюдателей осталась лишь унылая синева.

– А ну-ка, попробуем покадровый просмотр, – не сдавался Брайан, возвращая запись к началу.

Следующая четверть часа ушла на то, чтобы просмотреть коротенький видеоролик в максимально замедленном режиме. Но, помимо уже известных фактов, больше ничего обнаружить не удалось.

– Негусто, леди и джентльмены, – покачал головой экспериментатор, подводя итог своим изысканиям. – Однако и тех скупых данных, что мы собрали, вполне достаточно, чтобы испортить выходной кое-кому из моих друзей. Очень жаль, что вы не помните, о чем говорилось в ваших с Крэйгом Хоторном договорах. Однако как бы то ни было, ни один институт не имеет права убивать своих подопытных. Все-таки мы с вами живем в цивилизованной стране, что бы там ни вбивал в ваши головы Претор Хоторн. И раз уж его наследник опустился до столь грубого нарушения закона, значит, вы ему больше ничем не обязаны. Я хоть и не адвокат, но могу твердо сказать, что правда – на вашей стороне…

Макдугал отобедал в обществе компаньонов и удалился, оставив им на прощание ряд инструкций и прихватив с собой все записи, сделанные охранными камерами. За обедом он связался по информ-консоли с каким-то человеком из самой столицы («нужным и надежным» – так охарактеризовал его банкир) и договорился с ним о встрече. Разумеется, без объяснения причин этой срочности – Брайан не рискнул обсуждать актуальные вопросы по видеосвязи. Состояние его было возбужденным, что наверняка не осталось незамеченным собеседником Макдугала.

После ухода хозяина превенторы оказались предоставлены сами себе в огромной квартире, в которой без стеснения могла бы разместиться вся «Ундецима». Данное умозаключение сделала Невидимка. Однако обмолвившись об этом, она сразу же пожалела, что затронула слишком больную тему, и, печально повздыхав, улеглась спать на том самом диванчике, который облюбовала для себя раньше.

В пентхаузе имелась большая спальня с роскошной мягкой кроватью, пользоваться которой Брайан превенторам вроде бы не запрещал. Однако им показалось, что, проявив такую беспардонность, они злоупотребят оказанным им гостеприимством, поэтому о набеге в хозяйскую спальню никто из гостей в этот день не заикнулся. Да и оба они сейчас мечтали только о глубоком безмятежном сне, а для этого немудреного занятия можно было обойтись более скромной мебелью.

Бунтарь завалился на соседний диванчик, подложил под голову подушку и закрыл глаза. Но заснуть моментально не получилось, даже несмотря на крайнюю усталость. Лишь теперь, в одиночестве и спокойной атмосфере, Первый смог восстановить в памяти цепочку событий, пережитых ими за последние тридцать шесть часов.

Картина получалась малоутешительная, хотя и не безнадежная. Полный крах прежней жизни и робкие шаги по новой, пока еще опасной и туманной, выбили Бунтаря из колеи привычной реальности. Но смятение, терзавшее превентора вчера, сегодня уже почти унялось.

Да, все могло сложиться гораздо хуже. Но это, отнюдь, не означало, что в будущем дела у превенторов пойдут столь же удачно. То, что они с Невидимкой выжили, объяснялось лишь нерасторопностью преследователей, переоценивших свои силы. Поэтому в дальнейшем полагаться на везение уже не приходилось. Отныне следовало тщательно просчитывать каждый свой шаг. Только вот являлось ли трезвым решением сотрудничество с банкиром Макдугалом, Бунтарь пока затруднялся сказать.

Первые результаты этого сотрудничества превентора обнадеживали. Компаньон не выдал беглецов Мэтью Холту, хотя мог сделать это уже не однажды. Но, с другой стороны, чем Брайан лучше племянника покойного Крэйга Хоторна? Кто даст гарантию, что, выведав у превенторов всю интересующую его информацию, Макдугал не поступит с ними так же, как намеревался поступить Холт? В конце концов, велика ли разница между финансовым банковским воротилой и президентом военно-промышленного концерна, пусть даже Макдугал и выказывает Холту за глаза презрение?

Не следовало забывать, что после краха легенды о Контрабэллуме легенда о жестоком Одиуме так и осталась неразвенчанной. Беглецы успели многое повидать, чтобы убедиться – да, Одиум и впрямь такой, каким его в красках описывал Претор. И у превенторов действительно не имелось иного выхода, кроме как просить защиты от одной «акулы» у другого зубастого хищника.

Все-таки ошибался Бунтарь, когда думал, что они с подругой не представляют для Одиума никакой ценности. Ценность у превенторов была, и ее вполне хватило на то, чтобы купить себе неплохое покровительство. Вот только достаточно ли этой ценности для приобретения себе полноценной жизни, Первый пока не знал. Но отметил, что сегодня он рассуждает об этом без паники и отчаяния, а вполне взвешенно и прагматично.

Несмотря на то что Бунтарь не хотел жить в неприглядном для него мире, превентор тем не менее адаптировался к реалиям Одиума куда быстрее, чем предполагал. Что ж, вероятно, это было и к лучшему…

Неизвестно, как долго пробудившийся ото сна Бунтарь соображал, где именно он находится, если бы не Невидимка. Она подсела на диван к другу и освежила его воспоминания поцелуем. Пускай всего лишь дружеским, но вполне теплым и бодрящим.

– Проснулся? – промурлыкала девушка и шаловливо взлохматила волосы хлопающего спросонок глазами Бунтаря. – Долго же ты спал. Привык, наверное, в своем изоляторе жить по особому режиму и подниматься только к завтраку, да?

– Какой завтрак, о чем ты? – недоуменно пробормотал Бунтарь, понемногу возвращаясь в реальность. – Легли-то, кажется, сразу после обеда.

– Все правильно, – подтвердила Невидимка. Ее настроение, по сравнению со вчерашним днем, заметно улучшилось, что также сказалось и на настроении Первого. Раз уж подруга успокоилась и смирилась со своей участью, значит, и ему не следует сокрушаться о былом. – Но, поскольку ужин и всю последующую ночь мы с тобой проспали как убитые, придется и тебе смириться с правдой: на дворе уже утро. А раз так, стало быть, от завтрака нам с тобой никак не отвертеться. Иди умойся и двигай на кухню. А я пока сварю кофе. Знал бы ты, какой здесь у Брайана кофе! Претор нас таким никогда не баловал!.. Ну давай, поторапливайся.

– Постой, – придержал ее Первый, с трудом принимая сидячее положение. Тело было, как деревянное, а значит, Невидимка не шутила – измотанные бегством, они действительно проспали беспробудным сном почти сутки. – А где здесь кухня? Наверное, Брайан вчера и показывал, но я ничего не запомнил.

– Вот держи… – Невидимка вытащила из кармана сложенный листок бумаги и передала его Бунтарю. Превентор развернул листок и уставился на нарисованный от руки план. До Первого не сразу дошло, что пока он спал, подруга успела не только дотошно исследовать пентхауз, но и набросать на бумаге его схему.

– Практичная женщина, – заметил Бунтарь, кое-как разобравшись с условными обозначениями. – Быстро осваиваешься. Не удивлюсь, если однажды наш друг-банкир предложит тебе занять местечко мисс Смаковски.

И заработал за свой, казалось бы, вполне оптимистичный прогноз легкий подзатыльник.

Само собой, что с таким подробным путеводителем на поиск кухни у Бунтаря ушло совсем немного времени. Впрочем, он отыскал бы ее и без карты – ему следовало лишь принюхаться и идти на запах кофе, доносившийся как раз оттуда.

Однако из кухни доносились не только аппетитные запахи, но еще и чьи-то незнакомые юные голоса: мужской и женский. Разговор велся на повышенных тонах, но Невидимка в нем участия не принимала. Недоумевая, кто мог появиться в квартире за те пять минут, пока он умывался, Бунтарь ускоренным шагом проследовал на кухню. По пути превентор попытался определить, из-за чего так взволнованы эти нежданные утренние гости, но ему не удалось уловить суть их эмоционального разговора.

Только никаких гостей на кухне не было и в помине. Невидимка сидела в одиночестве за большим столом, ожидая, когда к ней присоединится Бунтарь, и смотрела на висевший под потолком кухни телевизор. Именно он и издавал обеспокоившие Первого звуки.

Экран телевизора демонстрировал вполне обычную комнату, разве что обстановка в ней была несколько непривычная и не наблюдалось ни одного электрического прибора, даже лампочек. Вместо них повсюду горели свечи в вычурных подсвечниках. На стенах комнаты было развешано древнее оружие, щиты и знамена с гербами. Юноша и девушка, голоса которых и услыхал из коридора Бунтарь, тоже находились в той комнате. Одежда на парочке была под стать экзотическому интерьеру, поэтому и не казалась чересчур уж странной.

«Видимо, эти двое разыгрывают сцену из истории Одиума, – смекнул превентор. – Театр, который можно смотреть прямо на дому. Удобная штука, что ни говори. И ходить никуда не надо – пей кофе да развлекайся себе в удовольствие. Жаль, Претор нам такого не дозволял и ничего кроме музыки и «правильных» книг на Периферию не присылал».

Невидимка была настолько поглощена происходящим на экране, что никак не отреагировала на появление в кухне Бунтаря. Поэтому ему пришлось обслуживать не только себя, но и пригласившую его на завтрак подругу: разливать по чашкам уже сваренный ею кофе и готовить из разложенных на столе продуктов бутерброды. Сама же Невидимка про взятые на себя обязанности явно позабыла. Она таращилась на экран расширенными от волнения глазами и даже протянутую ей чашку с кофе взяла чисто машинально и не поблагодарив.

– Что это ты смотришь? – спросил превентор, усаживаясь рядом с подругой.

– Тише! – шикнула на него Одиннадцатая. – Только послушай, как красиво они говорят!..

Бунтарь подозрительно покосился на Невидимку. Последний раз он видел ее в таком восторженно-восхищенном состоянии года три назад, когда однажды осенью на Периферию непонятно каким ветром занесло парочку белых лебедей. Не иначе, благородные птицы летели на юг, отбились от стаи и решили отдохнуть, облюбовав почему-то не ближайшее озеро, а гарнизонный бассейн. Возможно, лебеди чуяли, что превенторы не останутся равнодушны к их появлению и непременно угостят залетных гостей чем-нибудь вкусненьким. А может быть, птиц преследовал какой-нибудь пернатый хищник, и они решили, что близость к людям позволит им спокойно переждать угрозу. В любом случае, лебединая чета своего добилась: ее угостили и не прогнали из бассейна, разрешив плавать в нем, пока не надоест.

Лебеди пробыли на Периферии полдня, после чего покинули гарнизон и продолжили свой путь в далекие теплые страны. Каждый превентор время от времени приходил посмотреть на удивительных гостей, и только Невидимка все эти полдня просидела у бассейна, подкармливая лебедей хлебом и наблюдая за грациозными птицами. При этом вид у Одиннадцатой был такой же восхищенный, как сейчас, когда она наблюдала за разыгрываемым на экране телевизора спектаклем.

Бунтарь не припоминал, чтобы в тот раз он добился от подруги внятного объяснения, чем ее так привлекла лебединая парочка. Однако решил, что все дело в поразительной для, казалось бы, глупых птиц обоюдной привязанности. А также – конечно, если это определение будет для них уместно – взаимоуважении. Даже брошенный в воду хлеб лебеди клевали по очереди, не затевая ссор и не вырывая друг у друга лакомый кусок. До того момента превенторы и не предполагали, что в дикой природе вообще возможно увидеть нечто подобное. Оказалось, возможно.

То же самое происходило и с Одиумом. По мнению превенторов, дикий мир, где убийство, ложь и предательство – особенно, если они происходили из-за денег, – считались в порядке вещей, должен был полностью соответствовать сложившемуся о нем представлению. Он и соответствовал, в чем Бунтарь и Невидимка успели за короткий срок неоднократно убедиться. Но, наряду со всеми жестокостями, в этом мире продолжали существовать детские улыбки и красота.

Одно из ее проявлений и увидели этим утром превенторы.

Язык, на котором говорили с экрана юноша и девушка, был для превенторов родным, но звучал настолько необычно и певуче, что поначалу и впрямь казался незнакомым. Бунтарь прикинул, что если бы в реальной жизни люди так разговаривали, их беседы длились бы гораздо дольше: ведь для того, чтобы придать словам столь законченную и гармоничную форму, их следовало долго и тщательно обдумывать. Сколько именно, зависело уже от конкретного человека. Кто-то справился бы с подобной задачей за минуту-другую, ну а тугодумам вроде Бунтаря, возможно, потребовался бы для этого не один час.

Юноша, которого, как выяснилось, звали Ромео и девушка по имени Джульетта изъяснялись между собой весьма непринужденно и говорили о любви столь возвышенно, что выразить чувства глубже, чем они, было уже практически невозможно. Бунтарю даже стало обидно, что ему ни разу в жизни не приходило на ум ничего подобного. И не факт, что придет в будущем. А жаль, поскольку озари вдруг Первого такое красноречие, подруга никогда не стала бы смеяться над его словами. Но… это должны быть воистину красивые слова; такие, какие и звучали сейчас с экрана.

К сожалению, история о двух влюбленных завершилась довольно скоро и к тому же весьма трагично. Финал телеспектакля здорово омрачил превенторам приподнятое утреннее настроение. Невидимка огорченно насупилась, отставила в сторону недопитую чашку с кофе и проговорила:

– Это нечестно. Столько красивых слов, столько надежд, а что в итоге? Неужели люди в Одиуме и впрямь вконец очерствели, если любят, чтобы им по утрам показывали такие мрачные истории?

– Справедливости здесь нет, это точно, – согласился Бунтарь. – Не пойму, какому это автору была охота придумывать для героев такие красивые речи, если все равно в конце он решил их убить… В чем тут смысл? Давай лучше выключим эту штуку – одно расстройство от нее. Нам своих проблем хватает, чтобы еще смотреть, как сводят они в могилу других.

– Постой, – попросила его Невидимка, указав на экран, где сопровождаемые грустной музыкой финальные титры сменила яркая заставка. – Давай еще поглядим. Вряд ли горожанам будут весь день показывать только плохое. Может, сейчас увидим что-нибудь повеселее.

Бунтарь не возражал – понадеялся, что интуиция не подведет подругу. И действительно, оптимистичная улыбка очаровательной женщины-диктора, пообещавшей рассказать о главных утренних новостях, успокаивала и давала понять, что теперь нагнетать на телезрителей тоску никто не собирается.

И каково же было удивление превенторов, когда новости начались с известия о том, что где-то далеко, в другой стране (Бунтарь определил это, обратив внимание на карту рядом с телеведущей), погремел сильный взрыв, унесший жизни множества мирных людей. Репортаж сопровождался показом видеозаписи жертв и разрушений, а также комментариями очевидцев, переведенными на понятный зрителям язык.

Не успели еще превенторы переварить эту новость, как подоспела следующая, ничем не веселее предыдущей: катастрофа пассажирского самолета, которому пришлось совершить аварийную посадку в каком-то аэропорту. И пусть во время этого происшествия никто не погиб, кадры драматичного приземления объятого пламенем авиалайнера повергли Бунтаря и Невидимку в очередной шок.

Затем последовало еще несколько подробных репортажей о других, уже не столь громких событиях: эскалация военного конфликта в одной из стран дальнего зарубежья; разгон водометами массовых беспорядков в гетто Последних конфедератов; драка фанатов незнакомой превенторам спортивной игры; ураган на южном побережье страны и бегство из-под стражи двух опасных военных преступников, убивших при побеге трех конвоиров. Фотографии убийц и погибших от их рук военнослужащих показали крупным планом. За достоверную информацию о местонахождении преступников было обещано хорошее вознаграждение.

На этом новости не закончились, а наконец-то перешли в разряд позитивных: подписание взаимовыгодного международного договора; визит президента соседней страны; ожидающий скорой отправки в космос исследовательский орбитальный комплекс «Юнити-2»; благотворительный концерт, собравший рекордное количество пожертвований; новые доказательства существования внеземных цивилизаций…

Вот только ни одно из этих известий Бунтаря и Невидимку уже не интересовало, поскольку оба они были взбудоражены новостью, которую услышали до этого. А именно – историю о беглых преступниках.

Компаньонам банкира было от чего переживать. Несмотря на то, что под фотографиями преступников значились совершенно незнакомые имена, а сама история побега, мягко говоря, не соответствовала действительности, в лицах кровожадных негодяев превенторы без труда опознали себя. Чем грозила эта всенародная известность, никому из них объяснять не требовалось. Президент концерна «Звездный Монолит» привлекал к розыску Бунтаря и Невидимки полицию и из кожи вон лез, чтобы убедить Одиум: правда в этой охоте лежит на стороне ловцов. Все получалось весьма скверно. Мэтью Холт наносил превентивный удар – укреплял общественное мнение в своей правоте. Как теперь доказывать обратное, «негодяи и убийцы» не имели ни малейшего понятия.

Сколько человек в городе знало, у кого в данный момент прячутся два особо опасных преступника? Секретарь банкира, его водитель, консьерж в холле Фридмэн-тауэр да десяток горожан, виденных Макдугалом и превенторами в порту и на улице. Хотя горожане наверняка не запомнили малоприметные лица случайных встречных, а консьерж был отвлечен беседой с Брайаном, когда «родственники» магната проходили через вестибюль к лифту. Получалось, что реальная угроза могла исходить только от Стеллы и шофера лимузина.

Впрочем, не стоило забывать и о тех людях, с которыми вчера вечером Макдугал связывался по поводу беглецов из Контрабэллума. Какими бы надежными ни были друзья Брайана, вряд ли им захочется пособничать в укрывательстве убийц. Поэтому не стоило сегодня говорить об абсолютной надежности этих людей.

Едва Бунтарь и Невидимка очутились в маломальской безопасности, как Одиум тут же дал им понять, насколько зыбкой являлась для них эта безопасность. Парадоксально, но вырвавшиеся на свободу превенторы ощущали себя теперь в еще большей изоляции, чем на обнесенной забором Периферии. И шикарный пентхауз Макдугала служил для его гостей той же тюрьмой, откуда им не было выхода во внешний мир.

С вершины Фридмэн-тауэр беглецы могли только наблюдать за Одиумом и ничего больше. Выбор средств для этого не блистал разнообразием: окна, из которых открывался потрясающий, но совершенно бесполезный вид; телевизор – он не столько информировал превенторов, сколько нагонял на них тоску и страх; плюс пока не исследованные гостями компьютеры. В отличие от телевидения, они вызывали у Бунтаря больше доверия. Превентор достаточно насмотрелся, как Брайан обращается с компьютерами, и уяснил, что у них и превенторской Скрижали очень много общего. А раз так, значит, Первому и Одиннадцатой стоило непременно познакомиться с новой для себя техникой, пусть более сложной, однако куда более полезной, чем давящий на психику телевизор…