Социальный протеизм мог снабдить мозг набором механизмов хаотизации, которые затем трансформировались и стали играть важную роль в человеческой креативности. Протеизм определяется способностью быстро и непредсказуемо генерировать разнообразные поведенческие альтернативы. Специалисты в сфере креативности единогласно признают, что креативность работает именно по этому механизму, хотя называют его по-разному: “дивергентное мышление”, “отдаленные ассоциации” и так далее. Впервые о важности хаотизации для творческой активности заявил психолог Дональд Кэмпбелл еще в 1960 году. Он увидел аналогию между творческим мышлением и генетической эволюцией: и то, и другое предполагает, во-первых, генерацию множества вариантов вслепую, а во-вторых, их селекцию. Мы неплохо знаем, как мозг просеивает и сохраняет информацию, используя хорошо изученные аспекты механизмов памяти, суждения и оценки. Но каким образом он порождает многочисленные “мутантные” идеи, когда человеку нужно быть креативным?

Возможно, зоны мозга, исходно отвечавшие за протеизм, затем видоизменились в соответствии с задачами креативности. Раньше они отвечали за хаотичность социального поведения и схем бегства от хищника, а после перестройки переключились на активацию и комбинирование идей. Как и в случае других форм протеизма, случайная активация должна осуществляться только на нужном уровне поведения. Например, во время джазовой импровизации в голове музыканта всплывают случайные музыкальные фрагменты, которые быстро проходят отбор через многочисленные бессознательные фильтры, и рождается музыка. При этом у музыканта не вызываются случайные воспоминания о событиях из жизни, случайные движения конечностей или случайные моральные идеалы.

Сейчас эту теорию трудно проверить, но с развитием нейронауки и генетики поведения это станет проще. Теория происхождения креативности от протеизма предполагает, что при игре в орлянку и при выполнении задач на креативность должны активироваться отчасти одни и те же системы мозга. Кроме того, она предсказывает, что часть генов, ассоциированных с высокой способностью к рандомизации в стратегических играх, должна быть связана и с высокой креативностью (разумеется, при этом необходимо учитывать общий интеллект). Тем не менее эта “теория хаотичного мозга” не вполне удовлетворительна, поскольку не говорит, какие факторы давления отбора способствовали формированию креативности. Чтобы выявить эти факторы, нужно прежде всего задаться вопросом, по какой причине эволюция могла бы благоприятствовать нарочитому усложнению систем мозга, отвечавших за протеизм.