Глава 8. Демоны вылезают наружу
Морозило. Зубы выбивали чечетку, а лицо, казалось, покрылось инеем. Корсар с трудом разлепил глаза, попытался пошевелиться. Боль прошила бок.
«Ранен? Что-то мне, видать, прилетело от взорвавшегося газа. Надо встать».
Чертыхаясь, сталкер медленно поднялся, осмотрел рану: осколком валуна на боку до мяса содрало кожу, и образовалась большая гематома.
Еще раз убедившись, что «Ночной охотник» улетел, Неприкасаемый отправился в путь. Сильно похолодало, поэтому необходимо было срочно найти убежище, чтобы согреться и отдохнуть.
«Такая встряска для организма не пройдет бесследно. Надо попытаться хотя бы снизить этот ущерб».
Выбирая безопасный маршрут, огибая аномалии и ямы, Корсар двигался к заброшенному зданию, которое заприметил звериным зрением еще издали. Он чувствовал, что вокруг нет никаких мутантов. В его нынешнем положении бояться их не стоило, но все равно было как-то спокойнее от осознания того, что пока он будет спать, никто не будет ходить возле него, щелкая челюстями.
Иногда сталкер останавливался – прислушаться к жалобным завываниям ветра. Беглецу захотелось присоединиться к этой горькой песне: подвывать, стонать, кричать, покуда не сорвет глотку и горлом не пойдет кровь. Чувство безысходности вновь тянуло к нему свои склизкие щупальца. Хотелось укрыться от них, забиться в самый дальний угол и ждать до тех пор, пока не пройдет ощущение полного бессилия перед обстоятельствами.
В скорбном молчании Корсар побрел дальше. В чернильной тьме разглядел давно не обитаемое здание, там было не опасно, в его стенах можно было укрыться и переждать холодную ночь. Но Корсар так устал, продрог до костей, что готов был упасть и уснуть прямо на месте. Но он подгонял себя и заставлял идти вперед, зная, что если плюхнется на землю сейчас, то уже никогда не поднимется.
Ему страшно хотелось есть. Еще больше его мучила жажда. Голова шла кругом – то ли от голода, то ли от навалившихся невеселых мыслей.
Подойдя чуть ближе к убежищу, Корсар обнаружил, что это – давно брошенная церквушка. Она стояла, чуть покосившись, словно старуха, отдыхающая после долгого пути.
Деревянная, одноглавая, с жалкими остатками давно смытой с купола кислотными дождями позолоты, почерневшая, была она в весьма плачевном состоянии и внушала некоторые опасения насчет своей устойчивости. Но сталкера это сейчас мало волновало. «Простояла столько лет, простоит и еще одну ночь», – подумал он.
У подножья холмика, где располагалось строение, было особенно темно, словно налили туда нерастворенного мрака да забыли вытереть. За церквушкой виднелось густо заросшее кладбище. Торчавшие покосившиеся кресты во мгле напоминали вылезшие из земли руки покойников.
Неуверенно плутая между камней, кустов и пожухлой листвы, заросшая тропинка вывела ко входу в церковь.
Сталкер открыл, скорее, отодвинул еле державшуюся на одной петле дверь, глянул в черный проем. Дохнуло сырым холодом, плесенью и еще чем-то, от чего Корсару стало не по себе. Какой-то сладковатой гнилью, давно выветрившейся, но оставившей после себя призрачный след. Так пахнут мертвые животные, чью плоть сожрали хищники, а все, что не смогли прожевать – кости и жилы, – оставили тлеть.
Он вошел внутрь.
«Не царские хоромы, но крыша над головой имеется, если вдруг ночью пойдет дождь».
Гость нашел местечко в углу иконостаса, сел туда, мечтая только об одном – поскорее заснуть.
На улице завыл какой-то зверь – сдавленно, хрипло, будто в жутком и неописуемом ужасе прощаясь с жизнью. Следом последовали голодный рык и хруст костей. Корсар лишь фыркнул, зная, что его уж точно никакая тварь теперь не тронет, в его-то новом обличье, будь оно неладно.
«Что же, черт возьми, происходит?» – начал вопрошать сам себя сталкер, растирая виски, которые сдавило словно тисками. Опять начало тошнить.
Зона не отпускала его, выбрав своей новой игрушкой. «Да когда же ты наиграешься, наконец?! Сколько можно мучить меня? Отпусти, ведь мне очень надо попасть туда, где сейчас дочка. Ей нужна моя помощь… Да только как я ей помогу? Как?! Артефакт уничтожен, а другой отыскать – много времени понадобится? – Корсар тяжело вздохнул, задал сам себе вопрос, на который уже знал ответ: – Да и есть ли другой такой?»
Он нашел его тогда случайно, меж двух плит перекрытия разрушенной панельной пятиэтажки на окраине Зоны. Неприметный в прошлогодних зарослях сухостоя артефакт. Но только к этой случайности сталкер шел полгода. Шесть месяцев, по ощущениям, длившихся целую вечность. Шесть месяцев кровавого ада. Сто восемьдесят дней огня и боли. Бесконечные часы и минуты, вбиваемые в его душу ржавыми гвоздями. Потому что каждое мгновение было на вес золота. Пока он был тут, в Зоне, и искал лекарство, там, в больнице, умирала его дочь…
…Все началось с цирка. Александр это точно помнил – в мозг намертво въелась жуткая ухмыляющаяся рожа клоуна с афиши. Прямо плакат к фильму ужасов. А Настена, как увидала цветастую картинку, давай клянчить – хочу в цирк и баста.
– Ну папа! Давай сходим. Там же звери всякие будут. Смотри, там собачки дрессированные. И настоящая летающая принцесса под куполом. Ну давай сходим, а?
Он долго мялся. Что-то не нравилось ему в этом клоуне. Глупо, конечно, но какое-то шестое чувство говорило – оставайтесь дома.
А дочь уже в слезы. И не такие, чтобы навзрыд с истерикой, а коварно, тихо так, в своей комнате, в подушку, закусив губку. Учат их, что ли, где-то этому, девичьим этим штучкам?
Не смог отказать, растаяло сердце. Согласился.
И поехали на вечернее представление на машине через весь город. Отсидели все представление – Александр все больше клевал носом, Настена же с открытым от восхищения ртом, не отрываясь, смотрела на акробатов и зверей. И уходить не хотела, до последнего зрителя ждала, пока уже и охранник не объявил, что представление окончено.
Собрались назад, а тут, как назло, машина не заводится. Сломалась, зараза такая. И пришлось на автобусе добираться. А до остановки еще топать надо было – будь здоров. И погода сюрприз подкинула, дождиком зарядив. Вымокли до нитки, пока дождались нужную маршрутку и до дома потом дошлепали.
А к утру у дочери температура поднялась, почти под сорок. Врача пришлось вызывать. Да тут понятное дело – простуда, и лекарства все известные в таких случаях: малина, чай горячий, парацетамол. Но не такая простая болезнь попалась. Понял отец, что что-то не так, когда и на четвертый день температура не спала, а Настена вся бледная стала, как простыня. Поехали в больницу. И начались долгие мучительные сборы анализов и осмотров. И лишь через месяц хмурый врач с кипой бумажек вынес страшный приговор.
Александр тогда все никак не мог уяснить: «От чего же это? Из-за дождя? Не бывает так».
– Затяжная простуда – это только последствия той болезни. – Врач никогда в разговоре с ним не называл болезнь ее научным термином, словно боялся поминать всуе. – У некоторых все может произойти в течение нескольких месяцев, а у кого-то на все уходит больше года. Все зависит от физиологии человека. Независимо от возраста, заболевание может прогрессировать по-разному.
– А как излечить ее можно? Какие лекарства надо достать? Я достану, вы только скажите какие! – выпалил уставший отец.
Но врач молчал. И это молчание было самым страшным.
– Да говорите же, какие лекарства надо достать?! Из-за границы выписать? Деньги нужны? Что?! Все достану!
– К сожалению, острая форма на этой стадии чаще всего является неизлечимой, поэтому даже химиотерапия не помогает, – констатировал доктор, опустив взгляд, и каждое его слово было, словно удар кувалды по голове. – Есть определенные процедуры по снижению симптоматики, и мы их уже начали проводить, но это только отодвинет прогресс болезни, а не избавит от нее.
– И что… что это значит? – не мог смириться со страшными намеками безутешный отец.
– При положительной динамике проведенных процедур – максимум год, – вынес приговор врач и ушел, оставив Александра наедине с этими словами, словно насыпал в ладони битого стекла.
А потом была неделя без сна, в голове каша. Чьи-то голоса, лица, звонки, двери, кабинеты, опять двери. И везде одно – нет. И многие хотели помочь, и друзья, и знакомые, но…
И тогда он отправился туда, где логика и наука переставали действовать, уступая место необъяснимому. Зона могла все! Там существовало то, что наука объяснить была не в силах. Там случалось всякое, порой настолько необычное, что рационально объяснить это никак нельзя было и назвать кроме как чудом никак не получалось. А Александр надеялся сейчас только на чудо. Только оно и могло помочь. И больше никто и ничто.
И Зона встретила его как старого друга, приняла в свои объятия и больше не отпустила. Он снова стал Корсаром. Бывший военный прошерстил каждый уголок, встречался со многими сталкерами, кто мог хоть чем-то помочь. Но все было напрасно. Шли дни, и каждый из них оставлял на душе шрам. И через два месяца безрезультатных поисков он вернулся домой ни с чем.
Химиотерапия помогла, Насте стало лучше, ее выписали домой. Но врач предупредил – не обнадеживайте себя, скоро вернетесь. Корсар тогда едва сдержался, чтобы не врезать ему, чтобы не каркал, паскуда. А доктор лишь говорил правду. Вернулись они через месяц. И вновь в скорби сталкер ушел в Зону рыть землю, хоть до самого ада, лишь бы найти лекарство.
До ада он не добрался, но побывал где-то очень близко. Навидался всякого. Узнал про «мумие» из легенды, рассказанной одним стариком-сталкером, – мифический артефакт, способный излечить любую болезнь, даже запущенную онкологию. Якобы в конце девяностых российские ученые занимались исследованием этой загадочной губки, и она показала практически стопроцентный результат в уничтожении страшного недуга.
Корсар запросил через старого приятеля информацию из архива Министерства обороны. И история старика подтвердилась. Семь лет назад один счастливчик нашел такой арт и продал его в Институт исследований аномалий и артефактов, где камень подробно потом изучали несколько лет. Дальнейшие изучения и поиски аналогичных артов не увенчались успехом, поэтому был сделан вывод, что «мумие» – единственный, атипичный артефакт, образовавшийся вследствие неправильного хода формирования и «разгрузки» аномалии, и больше таких сокровищ нет, из-за чего дальнейшие испытания были прекращены.
Удалось Корсару раздобыть и фотографию этого арта. По виду это был круглый зеленоватого цвета камень размером с детский кулак. Неприкасаемый с новыми силами взялся за поиски.
Он облазил такие дремучие места, что от одного воспоминания о них его кидало в дрожь. С осторожными расспросами сталкер вышел на одного доходягу – того самого, кто много лет назад нашел первое «мумие». Александр отдал последние деньги, но узнал, что на самом деле в тот раз счастливчик этот нашел не один, а два арта. Один продал в Институт, а второй хотел приберечь на потом, на черный день. Да только выкрали у него его.
И вновь с утроенным рвением Корсар пошел по следу. Узнал имя вора и наведался к тому в гости. За «теплым» разговором узнал, где он заныкал «мумие». А потом уже, счастливый, в предвкушении скорого выздоровления дочери, нашел бетонные плиты разрушенного здания и тот самый заветный арт. И сразу же рванул домой. Шел весь день, а к вечеру решил сделать остановку. Потом костер и… выстрел в спину…
И вот теперь он лежал здесь, в заброшенной церкви, совершенно один – затравленный полузверь, которого все теперь искали, чтобы убить. Без права на жизнь. Без лекарства для смертельно больной дочери. Без смысла дальнейшего существования.
Корсар протяжно, надрывно застонал. И от собственных звуков вздрогнул, проснулся. Не заметил, как закемарил.
Он глянул в окно, убедился, что там все еще глубокая ночь, устроился удобнее на полу и вновь закрыл глаза, пытаясь отогнать невеселые мысли прочь. «Сейчас главное – переждать темень, отдохнуть, набраться сил. А поутру отпустит. Свет все сомнения разбивает. И мысли новые рождает. А они так нужны. Как воздух. Чтобы оказаться быстрее там, вместе с дочерью…»
Снился ему дом. Теплый, уютный. Из кухни доносилось шкварчание жарящейся на сковородке картошки, в зале тихо бубнил телевизор, было спокойно и уютно. Сразу захотелось сунуть уставшие ноги в тапочки, что стояли у порога, сесть в любимое кресло у окна и просидеть так лет сто, не вставая и наслаждаясь этим домашним умиротворением.
– Мам, ну мам! – детский голос из комнаты.
– Чего тебе?
– Подойди, помоги мне.
– Доча, некогда мне, ужин готовлю. Ты уроки сделала?
– Да сделала я. Мам, ну иди сюда.
– Иди руки мой, сейчас кушать будем.
– Я не хочу.
– Что значит, не хочешь? Ничего не знаю, живо марш в ванную мыть руки.
– Мам, подойди, помоги мне.
– Папу попроси.
– Пап!
Он вздрагивает. В голосе Насти ему слышится тревога.
– Пап!
Он идет в комнату. Но в том месте, где она должна была быть, оказывается совсем другое помещение – пустая больничная палата с заправленной кроватью.
– Пап!
Он отступает назад, ищет взглядом комнату Насти. Хочет спросить, но не может говорить – голос пропал.
– Пап! Ну где же ты? Скорее иди ко мне. Папа. Папочка!
Он бежит назад, хочет попасть в кухню, чтобы, наконец, разобраться, что происходит. Но коридор вдруг вытягивается, становится безразмерно длинным, как кишка динозавра. Он начинает блуждать в нем, поворачивая то влево, то вправо и не находя выхода из этого лабиринта. А голос дочери звучит как гром, больно стегая по ушам.
– Папочка! Ну, где же ты? Иди скорее ко мне. Мне нужна твоя помощь…
Сердце отбивает автоматную очередь, а ноги от усталости наливаются свинцовой тяжестью, и с каждым шагом их все труднее поднимать.
– Папулечка, миленький! Помоги… ПОМОГИ!
Корсар дернулся, открыл глаза. Тяжело дыша, огляделся. «Видимо, отдохнуть сегодня не получится. Господи, за что же такие…»
Сталкер замер. У его ног кто-то был.
– Кто ты? – первое, что пришло в голову, спросил Корсар, глядя на тень.
Почему-то сразу подумалось, что это не человек – слишком маленького роста был силуэт. О том, что незнакомец может находиться в лежачем положении, сталкеру даже не пришло в голову.
– Кто ты? – вновь спросил он, поднимаясь.
Загадочный гость не ответил. Вместо этого он вскочил и пошатнулся, нелепо взмахнув передними лапами. В слабом отблеске звезд, идущим от окна, сталкер увидел, как раскрылись и клацнули челюсти существа, резко захлопнувшись, с губ свисла пена. Похожая на гофрированный шланг размером с канализационную трубу тварь зашипела и двинула на человека.
Корсар попятился назад, лихорадочно начал искать оружие. Рукой в темноте наткнулся на что-то твердое, шевелящееся, оказавшееся при ближайшем рассмотрении хитиновыми лапами этого существа. Сталкер брезгливо отдернул руку, бросился прочь, к выходу.
Но там, перекрыв порог церкви, извиваясь и шипя, находилась еще одна тварь. Гораздо больших размеров, нежели первая.
Корсар остановился как вкопанный. «Что же это за гадость такая?» Сначала он предположил, что это какие-то огромные аспиды, соорудившие тут гнездо, но быстро понял, что ошибается. У змей, по крайней мере, тех, которых он видел воочию, по бокам тела не было лап.
Больше всего ползущие к Неприкасаемому гады напоминали сколопендр. Огромных толстых сколопендр.
По щелкающим, брызжущим желтоватой склизкой жидкостью, жвалам сразу стало понятно – ничего хорошего от этих омерзительных мутантов можно не ждать.
Первой в атаку бросилась тварь меньшего размера. Изогнувшись пружиной, она прыгнула на человека. Корсар успел отшвырнуть гигантского червяка в сторону, попутно отметив тяжесть сколопендры: если такая повалит на землю и придавит сверху, то отбиться он уже не сможет.
В углу знакомо щелкнуло. Из земляного лаза под алтарем вылезла еще одна многоножка.
Лихорадочно соображая, как вырваться наружу из западни, Корсар начал отступать ближе к центру помещения.
Попытка воззвать к тварям ментально не принесла успехов – разум сколопендр, если он у них, конечно, был, молчал.
Многоножки двинули следом за человеком, совершая такой адский хоровод, какой не приснится даже в самом кошмарном сне. Твари медлили, поняв, что жертва просто так не сдастся. Выжидая удобный момент для атаки, сколопендры совершили вокруг алтаря два круга. На третий оборот терпение кончилось у ближней к мужчине твари. Она вновь прыгнула на свою жертву, но промахнулась, пролетела мимо, неудачно врезавшись в стену. Злобно зашипела.
Вновь зашуршали лапки по деревянному полу, кольцо смерти сужалось.
Теперь сталкеру стало понятно, почему вокруг никаких других зверей он не обнаружил. Эти твари сожрали всех.
Словно в подтверждение его догадки, самая толстая сколопендра, видимо, вожак, громко хрустнула жвалами, заклекотала, давая команду наступать. И двинула на него. Следом за ней последовали остальные многоножки.
Корсар пошел на опережение. Не дожидаясь, пока его сцапают мощные челюсти ползущих гадов, он первым подбежал к главному и ногой, наотмашь, словно пробивая одиннадцатиметровый штрафной в футболе, пнул сколопендру. Удар получился мощным. Тварь отбросило в сторону, ее передние лапы сухо хрустнули и безжизненно повисли. Второй «пенальти» также закончился плачевно для самой задиристой многоножки. Ее хитиновый грязно-коричневый панцирь разломился надвое, обнажая склизкие зловонные внутренности. Тварь заверещала, начала извиваться, разбрызгивая мерзкую слизь во все стороны, едва не зацепив судорожно сжимающимися жвалами Корсара.
С третьей пришлось повозиться. Не желая повторять судьбу первых двух своих товарок, многоножка начала извиваться кольцами, не давая возможности врагу прицелиться и нанести точный удар. Сталкер выругался. Пришлось отступать, потому что на выручку извивающему гаду подошел пришедший в себя после тяжелого удара главарь. Вдвоем они начали завиваться в кольца, словно исполняя какой-то ритуальный танец. Ритм нарастал, и Неприкасаемый вдруг понял, что они просто-напросто отвлекают его внимание, пока третья тварь, та, которой он пробил панцирь, тихо шурша, подкрадывалась к нему со спины, волоча за собой потроха и выпятив вперед увенчанный острыми шипами хвост.
– Не дождетесь! – прорычал Корсар, развернувшись вполоборота.
Сколопендра замерла, соображая, что предпринять далее. Секундного замешательства сталкеру хватило, чтобы добить раненого врага. Перенося вес на руку, мужчина ударил тварь в морду – прямо в шишку между черными мутными глазами. Под кулаком чавкнуло, и кисть погрузилась в теплую пульсирующую мякоть. Слабо царапнув запястье своего убийцы, многоножка дернулась и затихла.
Сталкер брезгливо стряхнул ее с руки, хотел уничтожить и оставшихся тварей, но вдруг почувствовал, что не может сдвинуться с места – пока разбирался с одним гадом, два других крепко обвили его ноги и уже грызли наколенники. Если бы не защита костюма, то ног Неприкасаемый уже бы не досчитался.
В левой коленке вспыхнула острая боль. Кулаком Корсар перебил мерзкую тварь пополам, отпихнул мертвое тело. Принялся за вторую особь, но не успел. Сколопендра ослабила хватку и быстро переползла на спину своей добыче. Под тяжестью гада сталкер повалился на землю. Завязалась борьба.
Успев схватиться руками за острые крючковатые лапы, мужчина вовремя отвел от своего лица щелкающие жвалы жуткого создания. У самых глаз бессильно клацнули массивные, размером с ладонь челюсти сколопендры. В нос ударил жуткий смрад, влажный и гнилой. Корсар попытался ударить многоножку коленкой, но тварь схватила его за голень, и удар завяз во множестве лап чудища.
Выписывая шипастым хвостом причудливые узоры, сдирая колючками штукатурку со стен и щепки, существо попыталось вновь добраться до лица противника. Корсар захрипел, напрягая все силы, чтобы не дать мерзкому созданию откусить себе голову.
Сцепившись, противники перекатились к алтарю. Хлюпая ошметками внутренностей, сколопендра вновь начала менять позицию и поползла под левую руку противника, чтобы забраться тому под одежду. Попытка почти удалась. В последний момент Неприкасаемый ухватил гадину за лапы и рванул от себя. Лапы многоножки остались у него в руках. Тварь заверещала, но хватки не ослабила.
Не выпуская из рук оторванные, острые как иглы конечности, Корсар перевернулся на бок и вонзил их прямиком между глаз их владельцу. Сколопендра крутанула хвостом, едва не выбив человеку зубы, начала извиваться, но что-то внутри ее тела захлюпало, и из раны начала сочиться бурая жижа.
Сталкер встал, начал оттирать лицо и руки от зловонной желчи ползучих гадов. И вдруг понял – не будь у него сейчас тех дополнительных сил, что дала метаморфоза организма, он точно бы не справился и с одной из этих тварей. И лежали бы тут только его косточки, обглоданные гигантскими сколопендрами.
«Значит, еще повоюем, – устало подумал Корсар и вышел из логова. – Значит, нужен я еще Зоне!»
