Остаток ночи тянулся крайне медленно.
Ааз и Танда лежали бок о бок на кушетке, пялясь в потолок и рассуждая о том, как можно выбраться из за́мка.
Ааз, узнав, что никакой золотой коровы не существует, а наша волшебная карта была лишь трюком, призванным спасти Харольда, полностью утратил интерес к этому предприятию и мечтал лишь о том, как улизнуть отсюда.
Вот уж действительно — лучше поздно, чем никогда.
Когда дверь открылась и в комнату вошел Харольд, Ааз и Танда сидели за столом, а я стоял рядом с ними.
Через дверной проем я увидел, как лучи утреннего солнца заливают бывшие «Королевские покои». Похоже, что мы сумели благополучно пережить еще одну ночь полнолуния в стране коров-вампиров.
Харольд посмотрел на спящую Гленду, которая всю ночь так и оставалась в одном положении.
— Она не пыталась убежать? — спросил он.
— Только в момент захода солнца и всего несколько секунд, — ответил Ааз. — Золотой шнур ее удержал.
— В таком случае она спасена, — сказал Харольд.
— А что эта веревка смогла сделать? — спросил я. Мне казалось странным, что довольно тонкий шнурок, не способный сдержать и ребенка, не позволил восстать ото сна могучему вампиру.
— Если говорить упрощенно, не вдаваясь в технические подробности, то магия шнура удержала ее от полного превращения в кровососа, — ответил Харольд. — Кроме того, шнур за ночь очистил ее кровь, и она теперь никогда вампиром не станет. Если желаете в этом убедиться, взгляните на ее шею.
Я подошел к слегка похрапывающей Гленде. Слюна, вытекшая во сне у нее изо рта, оставила на одеяле большое мокрое пятно. Я легонько повернул ее голову набок, чтобы разглядеть то место, на котором оставались следы зубов вампиров.
Там, где еще вчера шея была красной и воспаленной, остались всего лишь две едва заметные точки.
— Удивительно, — заметил я.
— Согласен, — сказал, подойдя ко мне, Ааз.
— Оставьте шнур на ней, и пусть она еще немного поспит, — произнес Харольд. — За это время ее организм частично восполнит вчерашнюю потерю крови.
Я посмотрел на Гленду. В этот момент мне было ее почти жалко. Почти. Однако вспомнив, как она навсегда бросила меня в чужом мире, я подавил в себе нарождающееся чувство жалости.
— Как вы провели ночь? — спросила у нашего хозяина Танда.
— Как обычно, — пожимая плечами, ответил тот. — Так, как я всегда провожу ночь в полнолуние вот уже много-много лет. Я превратился в корову, щипал траву и спал стоя. Даже вспоминать об этом не хочется.
— Ах вот как? — протянула Танда. — Так вы об этом хотели рассказать нам утром?
— Это всего лишь часть истории, — рассмеялся Харольд и, оглядевшись по сторонам, сказал: — Любопытная комнатка, не так ли?
— Мы почерпнули массу полезных сведений из этих книг, — сказал Ааз, и я обратил внимание на то, что мой наставник ни словом не обмолвился о карте на потолке. Мне тоже не хотелось о ней говорить.
Интересно, знал ли Харольд о существовании карты?
— Вот и отлично, — улыбнулся Харольд, — это позволит вам лучше понять, что произошло со мной и как мы дошли до жизни такой. Не лучше ли нам пройти на солнечный свет? — закончил он.
— А как быть с ней? — поинтересовался я, показывая на спящую Гленду.
— Она не проснется, пока на ней шнур, — пожал плечами Харольд. — Думаю, что здесь ей будет хорошо.
Возражать мы не стали и прошли вслед за хозяином в главную комнату.
Я был очень рад снова оказаться в светлом помещении. Особенно приятно это было после ночи тревожных раздумий в пыльном и темном зале. Признаться, в прошлом мне приходилось знавать и более приятные вечера.
— Не хотите ли что-нибудь съесть? — спросил Харольд, проходя в кухню.
— Все что угодно, кроме морковного сока, — ответил, улыбнувшись в мою сторону, Ааз.
— Вовсе не смешно, — буркнул я.
Харольд посмотрел на нас и пожал плечами, явно не понимая, о чем мы говорим.
— Я могу приготовить вам сандвич с холодной кониной, сандвич с огурцами или салат из свежих помидоров. Выбирайте. Да, кроме того, у меня есть вода и фруктовые соки.
— Вот это да! — восхитилась Танда. — Вы питаетесь гораздо лучше, чем весь остальной народ.
— Неужели?! — не скрывая изумления, спросил он. — Я так долго находился в этой комнате, что совершенно не знаю, что происходит в мире.
— Оно и к лучшему, — заметил я. — Однако в данный момент мне хотелось бы получить всего лишь стаканчик воды.
Ааз и Танда, тоже ограничившись водой, попросили Харольда побыстрее продолжить рассказ.
— Вы остановились на том месте, когда граф Жвачник и ваш народ пришли к соглашению о том, что на бо́льшую часть месяца вампиры станут превращаться в коров, — напомнил Ааз и поинтересовался: — Как этого удалось добиться?
— Вообще-то это сделал я, — ответил Харольд.
— Каким образом? — спросил Ааз, опередив меня на долю секунды.
— Потому что я нашел выход, понял, как улучшить положение моего народа и изменить наш мир в лучшую сторону.
— В таком случае вернемся к истокам, — сказала Танда. — Поведайте нам, как вы пришли к этому пониманию.
— Я познакомился с путешественницей по измерениям по имени Лейла. Когда она здесь появилась, я владел небольшим рестораном и баром неподалеку от за́мка. Лейла зашла в мое заведение, мы разговорились, она рассказала о жизни в других измерениях и предложила мне стать ее учеником. Ей казалось, что я обладаю очень высоким магическим потенциалом.
Я бросил взгляд на Ааза, но тот не обратил на меня внимания. Ааз ни разу не говорил, что я вообще обладаю каким-нибудь потенциалом, а я не осмеливался его спросить. Если бы я попробовал это сделать, то он сказал бы «нет» и рассмеялся бы мне в лицо. Или просто рассмеялся бы, ничего не сказав.
— Лейла взяла меня в путешествие по измерениям. Она познакомила меня с сотнями различных мест, обучила началам магии… и пала от рук убийцы.
По глазам Харольда я видел, что гибель Лейлы до сих пор причиняет ему душевную боль, хотя это печальное событие, насколько я понимаю, произошло много-много лет назад. Наверное, он ее очень любил.
— После того как ее не стало, я при помощи И-Скакуна вернулся сюда. Магический экран вокруг за́мка был очень прочен, и ни я, ни другие люди, ни вампиры Жвачника не могли в него проникнуть. Но поскольку я уже был немного знаком с магией, мне удалось снять защиту.
— Неполные знания могут нести с собой серьезную опасность, — заметил Ааз, глядя на меня.
Настала моя очередь не обращать на него внимания.
— Несомненно, — согласился Харольд и продолжил: — Я обосновался в этом помещении, обнаружил комнату, в которой вы провели ночь, и начал выяснять, что произошло с людьми. И чем больше я читал, тем более приходил к убеждению, что моя жизненная миссия состоит в спасении человечества и полном уничтожении вампиров.
— Иными словами, — вмешалась Танда, — вы снова развязали войну.
— Строго говоря, именно это я и сделал, — ответил Харольд.
— Ну и что же случилось? Почему вы не преуспели в своих благородных начинаниях? — поинтересовался Ааз.
— Потому что вернулся граф Жвачник.
— Что?! — изумился я. — Как?! Ведь ему к этому времени было много тысяч лет от роду.
— Да, это так, — ответил Харольд.
— Когда ты наконец поймешь, мой туповатый ученик, что могущественные вампиры, так же как и могущественные маги, живут много тысячелетий? — сурово глядя на меня, спросил Ааз.
— Ладно-ладно, — сказал я. — Продолжайте рассказ.
— По правде говоря, я в то время тоже не подозревал, что граф Жвачник еще жив, — сказал Харольд. — Поскольку я освободился от действия заклятия, не позволяющего выступать против коров, я начал собирать силы сопротивления. В конце концов мне удалось сколотить отряд, я снял с них заклятие, и мы приступили к планированию военных действий. Когда численность отряда достигла пятидесяти человек и мы все обучились кавалерийскому делу, начался отлов коров и их истребление.
Мы все промолчали, а Харольд продолжил:
— Битва велась успешно, мое войско возрастало, и все больше коров-вампиров гибло от наших рук. С каждым принесенным в за́мок черепом убитой коровы мы становились все сильнее и сильнее. Это было прекрасное время.
Последние слова были произнесены таким тоном, что Харольд сразу показался мне старцем, вспоминающим давно ушедшие молодые годы.
— И когда же появился граф Жвачник?
— Примерно через пять месяцев после начала военной кампании. Он явился сюда в сопровождении своих самых могущественных вампиров-подручных, и нелюди практически без боя уничтожили все мое войско.
— Держу пари, что вы догадались воздвигнуть вокруг своих воинов защитный экран, — сказал Ааз.
— Да, я сделал это, — ответил Харольд. — Я был так уверен в надежности защиты, что даже не выставил часовых.
— Думаю, это бы вам не помогло, — молвил Ааз.
Танда понимающе кивнула, а я так и не понял, что они этим хотели сказать.
— Граф Жвачник, само собой разумеется, пребывал в ярости. Он заключил меня в этом помещении и наложил на меня заклятие. С тех пор каждый месяц в полнолуние, когда он и его вампиры питаются людьми, я превращаюсь в корову и щиплю траву.
— И когда же это началось? — участливо спросил я.
— Точно не знаю, — ответил Харольд, — у меня не было никакого желания следить за временем.
— И с тех пор Жвачник и его вампиры убивают людей? — поинтересовался Ааз.
— Строго говоря, нет, — ответил Харольд. — Убийства начались несколько лет назад, после того, как Жвачник погиб от руки своего главного подручного по имени Убальд.
— И этот Убальд отказался поддерживать демографический баланс? — спросила Танда.
— Эта проблема его нисколько не волновала, — ответил Харольд. — Негодяй сказал, что людей расплодилось очень много и пищи вампирам хватит на столетия.
— Но он почему-то не снял с вампиров коровье проклятие, — сказал я.
— Ни он, ни граф Жвачник этого сделать не могли, — поспешил развеять мои сомнения Харольд. — Убальд, впрочем, до сих пор пытается это сделать. При помощи черепов в соседней комнате он надеется сконцентрировать достаточное количество энергии, чтобы разрушить чары.
— Резонно, — заметил Ааз. — Столь сильное заклинание, продержавшееся так долго, снять почти невозможно, но кое-какие шансы на успех все же есть.
— Времени у него на это предостаточно, — сказал Харольд.
— А как появилась карта? — поинтересовался я.
— Когда граф Жвачник был еще жив, и он, и его подручные обитали довольно далеко от за́мка. И вот однажды здесь появился картограф. Я попросил его помочь мне бежать, но он ответил, что сделать этого не может.
— Да, он не соврал, — сказал Танда.
— Но почему? — спросил я.
— Картограф ответил, что он не вправе вмешиваться в дела измерений и может использовать свои магические силы только для перемещения в любое место (именно поэтому ему удалось преодолеть защитный экран, поставленный Жвачником), — пояснил Харольд.
— Интересно, — вмешался Ааз, — как вам удалось толкнуть его на ложь о том, что в этом измерении имеется золотая корова, дающая золотое молоко, и отметить это на карте?
— Но карта ничего не говорит о корове с золотым удоем, — со смехом сказал Харольд. — Я и есть та самая корова, к которой карта указывает путь, и я действительно готов дать очень много золота тому, кто меня найдет.
— Весьма разумно, — рассмеялась Танда. — Вы действительно корова (пусть и не все время), а золота у вас более чем достаточно.
Я наслаждался игрой чувств на физиономии моего наставника. Мы расшифровали карту, нашли искомую корову, и теперь нам предстояло получить груду золота. Я почти видел, как у моего наставника текут слюнки. Но получить золото и вывезти его отсюда, сохранив всю кровь в жилах, — две большие разницы, как говорят в одном из измерений.
— Ведь вы извращенец, не так ли? — спросил Харольд, заметив выражение лица моего наставника.
— Изверг! — рявкнул Ааз, продемонстрировав многочисленные зубы.
— Прошу прощения, — продолжил Харольд, — но вы очень любите деньги и золото, не так ли?
Этот вопрос заставил меня и Танду расхохотаться, а Ааз, одарив нас свирепым взглядом, буркнул:
— Естественно.
— Вы заберете отсюда столько золота или других сокровищ, сколько сможете унести, — сказал Харольд. — У нас здесь этого добра тонны и тонны. В этой горе имеются богатейшие золотые жилы. Но за это вы должны помочь мне отсюда бежать.
Скорее на Завихрении № 6 засияет солнце, чем Ааз откажется от этого предложения, подумал я. Впрочем, я тоже возражать не стану.
Что касается Харольда, то этот человек-корова был мне чем-то симпатичен. Кроме того, я, как и он, однажды уже потерял своего наставника, а мы — парни из гильдии учеников чародеев — должны поддерживать друг друга.
— Вы знаете, каким образом можно отсюда бежать? — спросила Танда у Харольда, глядя при этом в глаза Ааза, которые уже при одной мысли о будущем богатстве хищно поблескивали.
— Если бы знал, меня здесь давно бы не было, — печально ответил наш хозяин.
Ааз вопросительно взглянул на меня.
— Почему бы и нет? — произнес я, пожимая плечами.
Ааз перевел взгляд на Танду.
— Придется сказать, коль скоро мы так далеко зашли, — со вздохом ответила та.
— Вот и хорошо, — произнес Ааз. — Мы вам поможем.
Я был уверен в том, что мой наставник не имеет понятия о том, как помочь Харольду бежать, но его слова привели нашего хозяина в радостное расположение духа.
Чтобы не упустить ничего важного, мы еще часок потолковали с Харольдом, и к концу беседы я столько узнал о вампире Убальде, что мне даже захотелось хлебнуть морковного сока.
При всей своей низости Убальд отличался крайней вздорностью характера, был почти столь же стар, как граф Жвачник, и крайне отрицательно относился к текущему положению вещей на измерении Коро-Вау. Кроме того, он обожал устраивать вечеринки, которые перерастали в оргии. Если верить Харольду, то к утру последней ночи полнолуния Убальд и его банда настолько упивались кровью, что превращались в стадо едва держащихся на ногах идиотов.
Однако несмотря на то что идиоты едва держались на ногах, они по-прежнему оставались коровами, и людям с золотыми лопатами приходилось затратить много сил, чтобы отыскать крупный рогатый скот в разных углах за́мка и выгнать скотину на персональные пастбища.
Мысль о том, чтобы зайти в спальню и обнаружить там на кровати двух пьяных коров, была мне глубоко противна. А сегодня как раз была последняя ночь полнолуния. Самая опасная ночь месяца.
Мне не терпелось приступить к делу.
Наконец Ааз решил, что мы наговорились достаточно, и, пройдя в библиотеку, попросил Харольда показать нам книги, в которых говорилось о заклятиях, наложенных на за́мок, на графа Жвачника, и о тех магических силах, которые заполняли эту округу.
Но прежде всего следовало разбудить Гленду. Храпящую, пускающую слюни Гленду.
Я, честно говоря, оставил бы ее спать еще пару сотен лет или до тех пор, пока она не умрет во сне от голода. Но Харольд и Ааз в отношении ее имели, очевидно, иные планы, и этими планами они со мной поделиться не соизволили.
— Вы уверены, что она полностью излечилась? — спросил я у нашего хозяина.
— Абсолютно убежден, — ответил Харольд, — магический шнур делает все, что надо.
— А не могли бы мы для пущей уверенности связать ее и на эту ночь? — спросил я.
— Свяжем-свяжем, не волнуйся, — рассмеялся Ааз.
Я следил за тем, как он подошел к Гленде, развязал узел и снял с нее золотой шнур, намотав его себе на руку.
Лично я считал, что Гленда вполне заслужила того, чтобы всю оставшуюся жизнь бо́льшую часть каждого месяца быть телкой. Поскольку она в любом случае уже была бессердечной кровопийцей, то почему бы ей не побыть некоторое время в шкуре коровы?
Как только Ааз снял веревку, Гленда сразу проснулась. Издав легкий стон, она ухитрилась принять сидячее положение. Ее щеки покрывала смертельная бледность, а глаза затуманились.
— Что случилось? — спросила она.
— Ты отлично проспала всю ночь, — сказал Ааз.
— И при этом храпела, как лошадь, — добавила Танда.
Я хотел спросить, откуда ей известно, что лошади храпят, но сразу же от этой идеи отказался, решив, что сейчас совсем не время вмешиваться в ее личную жизнь.
Гленда пощупала шею, на которой не осталось ни малейших следов вампирьих укусов. Мне показалось, что она немного удивилась, обнаружив, что при прикосновении шея не болит.
Заметив на руке Ааза золотой шнур, она вздрогнула, подняла глаза:
— Неужели я обречена стать вампиром?
— Вы были обречены, — ответил вместо Ааза Харольд. — Именно с этой целью Убальд и его приятели оставили вас в живых.
— Неужели этот шнур — именно тот предмет, за который я его принимаю? — поинтересовалась она, не сводя глаз с моего учителя.
— Этой ночью в целях безопасности тебе придется им перевязаться, — ответил Ааз, не вдаваясь в пояснения. — Я обещал это своему ученику для спокойствия его души.
— Полагаю, что мне следует всех вас поблагодарить, — сказала она, глядя на волшебную веревку.
— Помоги нам выбраться отсюда, и мы в расчете, — ответил Ааз.
— Сделаю все, что в моих силах, — ответила она, — но прежде всего мне хотелось бы получить стакан воды.
— Теперь я окончательно убедился в вашем исцелении, — с радостной улыбкой произнес Харольд. — Воду я вам сейчас принесу.
Я понятия не имел, почему скромное желание выпить стакан воды означало полное исцеление. Мне это казалось даже несколько глупым. Но спрашивать я, как вы понимаете, не стал. Не исключено, что вампиры воду вообще не употребляют, а пьют только кровь.
Когда Харольд удалился в кухню, Гленда подняла на Ааза исполненный ярости взгляд и спросила:
— Почему ты не загнал мне в сердце осиновый кол, когда имел для этого все возможности?
Меня ее вопрос привел в изумление. Неужели эта неблагодарная злится на то, что мой наставник ее не прикончил?
— Я об этом подумывал, — сказал Ааз, показывая на остро заточенный кол, лежащий на антикварном туалетном столике рядом с ложем Гленды.
Я испытал очередное потрясение.
— Однако по здравом размышлении решил, что ты сможешь нам помочь — сделать то, в чем до сих пор не особенно преуспела.
— Ты же знаешь, что мне придется обвязываться до конца моих дней не только каждое полнолуние, но и каждый раз, когда я прыгаю в иное измерение!
— Знаю, — ответил Ааз ледяным тоном.
Такого презрения в голосе этого изверга мне слышать еще не приходилось.
— И если ты нам не поможешь, — продолжал он, — то клянусь: я оставлю тебя в этом измерении, в самой дикой глуши и без спасительного шнура. И бо́льшую часть отведенных тебе лет ты проживешь в облике коровы.
Я с восторгом смотрел на своего наставника — таким величественным мне его видеть не доводилось. Величественным и исполненным жаждой мщения. Мне стало ясно, что он знал о Гленде гораздо больше, чем говорил вслух, и заботился о ней только потому, что она могла оказаться нам полезной.
Ааз сложил веревку в сумку и скрестил руки на груди:
— Если хочешь получить на эту ночь шнур и тем самым спастись, то будешь делать все, что нам надо, — и без фокусов. Ясно?
— Да, — ответила она, обжигая демона яростным взглядом.
У меня же, напротив, никакой ясности не было, но я не стал спрашивать, почему все друг на друга так осерчали.
— Скив, — сказал Ааз, — ты видишь, где энергетический поток, питающий заклинание графа Жвачника, отходит от основного русла?
Мы как раз подошли туда, где часть потока отклонялась и уходила в стену.
— Да. Прямо перед нами. — Я показал на точку отвода и на место, где боковой поток уходит в стену.
Воспользовавшись моментом, я пошире распахнул свой ум и набрал про запас побольше энергии, которую позже можно было бы использовать для сотворения заклинаний. Я без труда различал все энергетические потоки, чего не мог утративший магические способности Ааз.
Поток энергии, использованной графом Жвачником, напоминал крупную ветвь неохватного дерева. Он шел чуть вверх и в сторону. Теперь я видел, что поток вовсе не втекает в стену, а просто исчезает, целиком растворившись в заклинании, и похож скорее не на целую ветвь, а на ее обрубок длиной примерно в человеческий рост. Наша задача состояла в том, чтобы слегка выпрямить боковой поток и вернуть его в главное русло. Теоретически это выглядело правильно, но в том, что это все получится на практике, я был далеко не уверен.
Это напоминало попытку, не намочив ноги, в один миг соорудить дамбу на рукаве бурной реки. Но этот, с позволения сказать, рукав энергии в поперечнике был не менее десяти шагов и во много раз превосходил ширину моей жалкой золотой лопаты. Тем не менее я видел, что Ааз горит желанием заставить меня не только отклонить, но и вообще остановить поток энергии при помощи инструмента для подбора навоза.
Я был готов поклясться преисподней графа Жвачника, что из этой затеи ничего не получится.
— Мы будем работать вместе, — сказал Ааз, становясь со мною рядом. — А ты, Танда, по моему сигналу установи магическую связь золота этой лопаты со всем золотом за́мка. Постарайся притянуть его как можно больше.
— Вы хотите увеличить размеры лопаты?! — изумился я.
— Именно, малыш, именно.
— Придется сделать лопату не менее десяти футов в поперечнике, — заметила Танда, и я понял, что она тоже сомневается в успехе предприятия.
— Знаю, — кивнул Ааз.
— А мы сможем удержать такую массу? — поинтересовался я. — Что касается меня, то я точно лопату выроню.
— Будем работать дружно, — сказал Ааз. — Ты начнешь двигать инструмент, а я удерживать, встав под черенком. Как только Танда произнесет заклинание притяжения, лопата мгновенно потяжелеет, поэтому будь готов действовать по моему сигналу. Я не хочу, чтобы ты ее уронил.
Я молча кивнул, хотя золотая лопата была достаточно тяжелой и в первозданном виде. Мне было неясно, как Ааз ухитрится удержать золотую пластину поперечником в десять футов — пусть и не очень толстую.
— Мы должны держать ее вне потока, пока она не увеличится, — сказал Ааз.
— Ладно, — согласился я, — давай покончим с этим делом и начнем новую жизнь.
— Знаешь, малыш, что мне больше всего в тебе нравится? — со смехом спросил мой наставник.
Поскольку вопрос был риторическим, я промолчал, и Ааз ответил сам:
— Больше всего мне нравится твоя способность к позитивному мышлению.
Я не знал, что такое это самое позитивное мышление, но на всякий случай ответил:
— Покажите мне что-нибудь позитивное, и я буду думать как надо.
Ааз ухмыльнулся и нырнул под черенок лопаты, а я удерживал инструмент рядом с боковым потоком энергии. Когда Танда соберет достаточно золота, мы просто уроним лопату вправо, как бы отсекая ветвь от ствола, а заодно и заклинание графа Жвачника от источника энергии. Но если мы случайно выроним лопату в главное русло энергии, ожидать можно все что угодно. Ааз даже не знал, что может случиться, когда мы отсечем боковой поток. Когда я его об этом спросил, он лишь выразил надежду, что ничего страшного не произойдет. Мне его ответ почему-то очень не понравился.
Итак, мы в очередной раз отправлялись в неведомое.
— Готовы! — что есть мочи гаркнул Ааз, несмотря на то что в помещении царила тишина и, кроме нас троих, никого не было.
Для постороннего зрителя (если бы на нас можно было взглянуть со стороны) мы являли собой весьма дурацкое зрелище.
Ааз, пригнувшись, стоял передо мной, положив черенок лопаты на плечо и вцепившись в него обеими руками. Танда, запрокинув голову, пялилась в пространство, я же просто держался за лопату.
— Готова, — сказала Танда, и я знал, что она отправила свое бестелесное «я» собирать золото и транспортировать его на нашу лопату.
— Давай! — снова гаркнул Ааз, и лопата мгновенно стала расти, прибавляя при этом в весе.
Я напряг все свои силы. То же самое сделал и Ааз. Вес инструмента увеличивался с потрясающей быстротой. Я делал все, чтобы не выронить его, хотя моя работа была значительно проще, чем у моего наставника, — мне надо было просто удерживать лопату под нужным углом.
— Примерно половина! — прохрипел Ааз из-под навалившегося на него огромного груза. Он едва стоял на ногах, хотя был одним из самых физически сильных демонов среди тех, кого я когда-либо встречал. Я делал все, чтобы снять с него хотя бы часть нагрузки, одновременно удерживая лопату под нужным углом.
А лопата все увеличивалась и увеличивалась, все быстрее и быстрее.
— Почти готово! — еле слышно прохрипел Ааз, изнемогая под огромным грузом золота.
Лопата стала похожа на золотую монету гигантских размеров.
— Давай! — пискнул Ааз.
Я слегка толкнул лопату в сторону, чтобы она упала ребром на боковое ответвление потока. Танда не прекращала наращивать вес инструмента.
Золотой диск вошел в голубой поток, словно нож в масло, и мне показалось, что на нас рухнул весь мир. Меня отбросило на стену, и я со страшной силой приложился затылком о камень. Танда упала, сила взрыва швырнула ее к дверям. Наша подруга лежала с закрытыми глазами, и я не знал, жива она или мертва. Ааз стоял прижатый к стене рядом со мной.
Какая-то страшная сила не позволяла мне пошевелиться, в то время как золотая лопатища рассекала поток энергии.
Пока все шло именно так, как мы и планировали. Я не верил своим глазам. Лопата продолжала увеличиваться в размерах по мере того, как в нее вливались новые порции золота.
Нет, здесь явно что-то не так!
Танда должна была добыть лишь золото, находившееся в том пространстве, которое оказалось экранированным во время наложения заклятия, но желтого металла в лопате было уже явно больше, и он по-прежнему продолжал поступать. Лопата отсекла боковой поток и теперь уже падала на основное энергетическое русло. Не прекращая своего роста, лопата перекрывала главный источник энергии.
Мне показалось, что помещение, в котором мы находимся, вывернулось наизнанку. Голова не выдержала давления о камень, и я погрузился во тьму.
— Скив! Скив! Ты меня слышишь?
Этот зов долетал до меня откуда-то издалека, словно из-за высокой горы. Но мне было все равно. Вокруг царила тьма, и мне страшно хотелось спать.
— Скив!!! — Голос, как мне показалось, прозвучал ближе.
Я пребывал во тьме. Абсолютной, беспросветной тьме. Я попытался открыть глаза, но темнота не исчезла. Каждая мышца в моем теле отдавалась болью. Видимо, во сне я свалился с кровати.
— Скив, если ты меня слышишь, зажги факел!
Теперь я понял, почему здесь так темно, но о том, где я нахожусь, у меня не было ни малейшего представления. Я слышал вокруг себя какое-то движение, но ничего не видел. Скорее всего это шевелился Ааз, пытаясь выяснить, что же произошло с освещением. Я ощупал вокруг себя пол, но факела там не оказалось. Не понимаю, с чего это я вдруг решил, что он должен валяться на полу? Пол в спальне оказался холодным и твердым как камень.
— Скив, создай хоть какое-нибудь освещение.
Этот изверг начинал действовать мне на нервы.
Ну и что с того, что вокруг темно? В темноте спать гораздо лучше.
Однако я все же протянул руку и оторвал клок от полы рубашки. Мне казалось, что в прошлом я уже делал нечто подобное, но эти воспоминания были весьма туманными.
Держа лоскут перед собой, я сосредоточил на нем свои мысли, пытаясь добыть из мозга хоть немного энергии, чтобы запалить тряпицу.
Это было очень трудно, но вскоре материя все же занялась едва заметным пламенем. Этот трепетный огонек осветил комнату, и я начал вспоминать, где нахожусь.
Ааз сидел в десяти шагах от меня, привалившись спиной к каменной стене. Голова Танды покоилась на его коленях. В помещении, кроме них, не было никого и ничего, если не считать огромного диска из серого металла. Диск прикрывал почти весь пол, лишь немного не доходя до стен.
— А я уже начал беспокоиться за тебя, малыш, — сказал Ааз. — Рад снова увидеть своего ученика живым.
— Я тоже начал за себя беспокоиться, — произнес я, начиная вспоминать последние события.
Я припомнил, что мы пришли сюда, чтобы лишить энергии мощное заклятие, наложенное на Коро-Вау графом Жвачником, а серый диск на полу — видимо, моя лопата или, вернее, то, что от нее осталось.
Танда застонала и сделала попытку сесть.
— Полегче, полегче, — удержал ее Ааз. — У тебя на голове здоровенная шишка.
— Я чувствую, — сказала Танда и, посмотрев в мою сторону, улыбнулась: — Рада видеть тебя в полном здравии.
— О том, в здравии или нет, я скажу, если доживу до утра.
Танда засмеялась и тут же вскрикнула от боли.
— Я же говорил тебе — полегче, — заметил Ааз.
— Итак, — продолжила Танда, — удалось нам это сделать, или мы старались зря?
— Не знаю, — ответил Ааз.
— Скажи, Скив, что у нас получилось?
Некоторое время я не понимал, чего от меня вообще хотят. Я сидел, привалившись к стене, и тупо смотрел на тлеющий в моей руке лоскуток. Потом вдруг до меня дошло, что они хотят спросить, вижу ли я энергетический поток. Я распахнул разум, чтобы увидеть море голубой энергии, еще совсем недавно заполнявшее все помещение.
И ничего не увидел! Как основной поток, так и его ответвление полностью исчезли. Теперь в комнате не было не только мебели, но и энергии.
— О да, — ответил я, — наша миссия увенчалась полным успехом. Может быть, даже слишком.
— Все исчезло? — спросила Танда.
— Абсолютно все, включая основной поток.
— Весьма любопытно, — заметил Ааз. — Интересно, что из этого получится?
Лоскут уже начал обжигать мне пальцы, поэтому я, оглядевшись, отыскал факел и, завалившись на бок, осторожно его зажег.
Я взял факел в руку, вновь принял сидячее положение и осмотрел помещение.
На противоположной стене, где раньше не было никакой двери, теперь виднелась широкая арка. Из нее дул легкий ветерок, исчезая в туннеле.
— Пожалуй, стоит взглянуть, что мы натворили, — сказал Ааз и спросил: — Вы способны передвигаться?
Я проверил свои нижние конечности, Танда тоже испытала крепость ног. Если не считать шишек и ссадин, то мы вышли из авантюры в весьма приличном виде. Интересно, как пережили все это остальные обитатели за́мка?
— Неужели нам придется возвращаться через туннель? — произнес я, с ужасом представив, как стану карабкаться по бесконечным ступеням.
— Если это не прекратило действие заклятия, то ничто другое не сможет положить ему конец. В таком случае нам придется остаться здесь навсегда, и прятаться дальше нет смысла, — сказал Ааз.
— И эти слова, по-твоему, тоже надо считать проявлением позитивного мышления? — поинтересовался я.
— А как же? Ведь я тоже чему-то учусь у своего ученика.
Обменявшись репликами, мы заковыляли к арке, из которой дул освежающий ветерок. Миновав ее и пройдя еще полсотни шагов, мы оказались в широком коридоре. Коридор привел нас к лестнице. Предстоял болезненный подъем, но здесь по крайней мере воздух был свежим. Поднявшись по лестнице, которая, по счастью, оказалась не слишком длинной, мы вышли в верхний коридор, заканчивающийся укрытой цветущими лианами аркой. Ааз, раздвинув лианы, скрылся за аркой, а я помог Танде пройти за ним следом.
Миновав арку, мы оказались в лучах послеполуденного солнца. У меня не было слов, чтобы описать тот восторг, который я ощутил при виде дневного светила после путешествия по подземелью, энергетического удара и пребывания во тьме.
На лужайке перед нами валялась лопата. Она имела точно такую форму, как все золотые лопаты, только на этой не было ни грана золота.
— Взгляните-ка! — сказал Ааз.
Мы посмотрели в указанном направлении и увидели обгорелую дымящуюся кучу, в которой при наличии воображения можно было угадать корову.
— Похоже, что мы сняли заклятие Жвачника, — заметил я.
— Это точно! — откликнулась Танда и, показав на лопату, добавила: — Парни в белых одеждах побросали свои инструменты. И ушли, оставив ворота за́мка открытыми.
Она была совершенно права, и, кроме того, я заметил, что золотая отделка ворот исчезла, так же как и золотая кайма вдоль стен.
Внимательно оглядевшись по сторонам, я не заметил никаких признаков золота. Заклинание Танды высосало драгоценный металл со всей округи.
Мы прошли по травке в направлении догорающей туши и остановились футах в двадцати от нее: дальше идти не позволила вонь. Это была корова-вампир, но теперь все ее четыре копыта смотрели в небо, а шкура сгорела полностью.
Создавалось впечатление, что ее всю мгновенно охватило пламя и она скончалась на месте, не успев даже вернуть себе облик вампира.
— Как жаль, — заметил Ааз.
— Ты это о чем? — изумился я. — Ведь перед нами дохлый вампир.
— Вампира мне не жаль, — покачал головой мой наставник. — Жаль, что пропадает столько прекрасной говядины. В последнее время хорошо прожаренные бифштексы перестали пользоваться среди гурманов популярностью. Что скажет на это шеф-повар? — спросил он у меня с улыбкой.
— Пройдет много лет, прежде чем я прикоснусь к любому бифштексу, как хорошо прожаренному, так и с кровью, — ответил я.
