Быть включенным в число участников военного совета и впрямь большая честь, безотносительно к тому, что это за война или кто еще удостоен этой чести. Туда допускается только самая что ни на есть элита, то есть, попросту говоря, те, кто будет подальше от настоящих боев, и на таких собраниях обычно обсуждают, какими именно частями своих вооруженных сил можно пожертвовать, как и когда это придется сделать. Поскольку те, кого требуется бросить в мясорубку, будут деморализованы известием о том, что их избрали «пушечным мясом», то их, естественно, не допускают на подобные заседания, ведь если они заранее узнают об уготованной им роли, то, по всей вероятности, предпочтут скорее рвать когти, чем дисциплинированно погибнуть по расписанию, сведя тем самым на нет многочасовое планирование обеих соперничающих сторон. Отсюда легко понять, что посещение этих скучных, но необходимых планерок не только почетно, но и существенно повышает твои шансы остаться в живых к концу драки. Гибель в бою того, кто приложил руку к выбору стратегии, есть свидетельство полного отсутствия у бедолаги способностей к планированию и ляжет на него большим несмываемым пятном, а все последующие заседания совета пройдут, понятно, без его участия.
Однако при данных конкретных обстоятельствах включение в число участников планерки не являлось какой-то особой честью, так как все наше воинство состояло всего из пяти лиц… из шести, если считать и дракона босса. Незачем и говорить, никто из нас не был склонен считать себя попадающим в категорию «приносимых в жертву». Однако учитывая наше намерение остановить вероломную королеву, имеющую в своем распоряжении приличную армию, никто бы не дал за нашу победу и ломаного гроша… если бы, конечно, ему не предложили сверхвыгодного соотношения ставок «за» и «против».
Да, нас было не так уж много, но я лично нисколько не сомневался в качестве наших войск.
Тананда и Корреш — брат и сестра, команда тролля и троллины. Милейшие люди, как он, так и она, но при случае дадут фору любым пяти костоломам Синдиката. В отсутствие босса они взяли руководство экспедицией на себя… что меня вполне устраивало.
Видите ли, мне с кузеном Нунцио куда удобней выполнять приказы, чем отдавать их. Это привычка, которую мы приобрели, работая на Синдикат, а там чем меньше знаешь о том, почему отдали тот или иной приказ, тем лучше для тебя… особенно если впоследствии придется объяснить свои действия под присягой. (Для тех из вас, кто не прочел о нашей деятельности в предыдущих книгах этой серии и посему не знаком с нашими личностями и modus operandi, поясняю: деликатно нас можно назвать «специалистами по сбору денег»… что вполне заменяет вульгарное, но точное — «костоломы».)
Пятым членом нашей маленькой ударной бригады являлась Маша… и если одного этого имени недостаточно, чтобы вызвать в вашем воображении соответствующий образ, то вы явно еще не встречались с данной конкретной личностью во плоти. Видите ли, Маша обладает совершенно исключительной внешностью, которую вряд ли перепутаешь с чьей-то другой, хотя ее, наверно, можно перепутать с чем-то другим… например, с динозавром, если бы названного зверя использовали в качестве передвижной выставки косметики и ювелирных изделий. Я пытаюсь сказать, что Маша очень крупная и очень колоритная особа, но для краткости избавлю вас от дальнейших сравнений. Главное же заключается в том, что у этой крупной и крутой Маши сердце даже больше, чем размер ее платья.
Мы задерживали начало заседания в ожидании ее возвращения с Извра, куда она только что забросила босса, но теперь уже были готовы приступить к делу.
— Так вы говорите, что, по вашему мнению, короля Родрика пришила королева Цикута? И потому Скив послал вас всех сюда?
Это сказал Большой Джули. Нам с Нунцио никогда раньше не доводилось встречаться с данным индивидом, но мы были наслышаны о его репутации в те дни, когда он тоже работал на Синдикат, и похоже, что они с боссом старые друзья, а для нас он главный источник информации и советов в этом измерении. Более того, мы используем его виллу в качестве явочной квартиры и опорного пункта в этом деле.
— Совершенно верно, — ответила Тананда. — Цикута всегда увлекалась завоеванием мира, а ее новый муж, похоже, не согласился с ее замыслами.
— Учитывая, что она теперь располагает и деньгами своего королевства, и военной мощью твоей, Джули, старой армии, — вставил Корреш, — Скив пришел к выводу, что у нее может возникнуть искушение попытаться… скажем так, чуточку расширить свои владения. В общем, он попросил нас заскочить сюда и на месте посмотреть, что происходит.
— Понятно, — кивнул Джули, задумчиво цедя вино. — По правде говоря, мне ни разу не приходило в голову, что смерть короля и правда мало похожа на случайную. Однако я немного удивлен, почему Скив сам не занялся этим. Ничего личного, но прежде он никогда не перепоручал дел другим.
— Он занят, — отрезала Маша с решительностью заправилы казино.
Тананда, бросив на нее взгляд, наклонилась вперед и успокаивающе положила ладонь ей на колено.
— С ним все будет в порядке, Маша. Точно.
Маша состроила гримасу, а затем испустила один из своих больших вздохов.
— Знаю. Но все же я чувствовала бы себя немного лучше, если бы он разрешил кому-нибудь из нас отправиться с ним, вот и все. Я хочу сказать, ведь бродит-то он все-таки по Извру. А изверги никогда не славились гостеприимством.
— По Извру? — нахмурился Большой Джули. — Разве тот чудик Ааз не оттуда происходит?
— Оттуда происходит, туда и ушел, — вздохнул Корреш. — У них со Скивом вышла размолвка, и Ааз покинул команду. Скив отправился следом за ним, чтобы его вернуть… и потому разбираться с королевой Цикутой придется нам. А теперь скажи нам, Большой Джули, чего там затеяла старушка?
— Ну, с тех пор как умер король, делалось много разного, — начал Джули. — Армия почти постоянно на марше, она, как и королевство, заметно увеличивается… понимаете мою мысль? Это вроде того, как было в прежние времена, когда армией командовал я, только в больших масштабах. Я получил открытку от одного армейца, так вот, он пишет, как после вояжа в одну зарубежную страну страна эта — хоп и стала новой частью Поссилтума.
— Та-а-к, — задумчиво протянул тролль. — И что ты думаешь по этому поводу, сестричка? Ты здесь единственная, кто участвовал в деле, когда Скив останавливал армию Джули.
— Не совсем. Ты забываешь, что в нем участвовал еще и Глип… и конечно же, сам Большой Джули.
Она подмигнула этому деятелю, и тот ответил ей любезным полупоклоном. При упоминании его имени Глип, дракон босса, поднял голову и огляделся по сторонам, а потом вздохнул и снова погрузился в сон.
— Конечно, но я тогда был на другой стороне, — сказал Большой Джули. — А знаете, сейчас мне пришло в голову, что порученная вам работа прямо-таки создана для вас.
— Как это?
— Ну, в прошлый раз мы были захватчиками, понимаете? Местные нас не любили, хотя и мало чем помогали организованному Скивом сопротивлению. А теперь эта армия — родная команда, и народ королевства ее наверняка поддержит.
— Ты хочешь сказать, что жители королевства поддержат новые экспансионистские шаги королевы? — удивилась Тананда.
— Совершенно верно, — кивнул Джули, — и если поразмыслить, это вполне разумно. Чем больше становится королевство, тем больше в нем народу, оплачивающего его расходы, и потому тем меньше становятся налоги. При снижающихся с каждым новым завоеванием налогах граждане, я уверен, пребывают в восторге от того, как идут дела. Более того, при таком оттоке рабочей силы в армию безработица в стране все время невелика, и потому заработная плата взлетела до небес.
— Так, значит, Цикута ведет популярную войну, да? — сказала Тананда, задумчиво поджав губы. — Возможно, нам следует пойти именно таким путем. Как по-твоему, братец?
Это последнее замечание относилось к Коррешу, который в ответ просто пожал плечами.
— Полагаю, мы имеем достаточно для начала операции. Хотя меня что-то беспокоит в этом анализе налоговой структуры.
Я склонен был согласиться с Коррешем, но Тананда уже увлеклась.
— Прибереги это для финансовых воротил, — отмахнулась она. — А сейчас давай-ка лучше сосредоточимся на том, что хорошо умеем делать сами.
— И что же это, по вашему мнению? — перебила ее Маша. — Вы уж меня извините, но нельзя ли прокрутить это еще раз помедленней для тех, кто не привык к вашей семейной манере общаться?
— Ну, как мне представляется, наш наилучший шанс заключается в работе над тем, как сделать экспансионистскую программу Цикуты непопулярной. Я хочу сказать, ведь наша пятерка мало что может сделать для остановки армии своими силами, но если мы сумеем возбудить население, то королеве, возможно, придется пересмотреть свои планы… или по крайней мере притормозить их осуществление.
— Мы могли бы попробовать ее убить, — предложила Маша.
— Верно, — согласилась Тананда, — и не думай, будто я не размышляла всерьез о таком варианте. Однако вряд ли Скив, когда отправлял нас на это задание, имел в виду такой крутой исход. Так или иначе, но мне бы пока хотелось оставить этот вариант в резерве или по крайней мере до возвращения Скива. Вот когда он нас нагонит, тогда и провентилируем этот вопрос вместе с ним.
— Ну, если вы не против, то я хотела бы попробовать еще одну возможность.
— Какую именно, Маша?
— Скажи-ка, Большой Джули, генерал Плохсекир по-прежнему стоит во главе армии?
— Хью? Разумеется. Этот малый быстро все схватывает. Помнит почти все, чему я учил его по части командования армией.
— Ну, — сказала, подымаясь на ноги, Маша. — Тогда я просто прогуляюсь и попробую найти его штаб. Когда я в последний раз была здесь, он в меня здорово втюрился. Возможно, если я опять навещу его, мне удастся на время отвлечь его от армейских дел или хотя бы поумерить его рвение на этом поприще.
— Слушай, а это хорошая мысль, Маша, — воскликнул Корреш. — И коль речь зашла об армии, Гвидо, как по-твоему, вы с Нунцио сумеете побыть какое-то время солдатами? Я же помню, какой ты устроил шорох на магической фабрике, предложив рабочим объединиться в профсоюз, так что вполне логично избрать именно тебя для деморализации войск, это ведь всегда лучше делать изнутри.
— Да уж, разумеется, — пожал плечами я. — Почему бы и нет?
— С тобой все в порядке, Гвидо? — спросила Тананда, внезапно присматриваясь ко мне. — С тех пор как мы приступили к этой операции, вы с Нунцио как-то странно притихли.
— У нас все в порядке, — быстро вмешался Нунцио. — Просто мы немного беспокоимся о боссе… как и Маша. Внедрение в армию нас вполне устраивает, если это, на ваш взгляд, поможет делу. Верно, Гвидо?
— Я же сказал, что да, этого мало? — огрызнулся я.
— А что вы с Коррешем будете делать, пока мы играем в солдатики? — осведомился Нунцио. Я-то понимал, что он старается отвлечь внимание собравшихся от нас с ним, но никто другой, похоже, этого не заметил… за исключением, возможно, Большого Джули, который с минуту подозрительно глядел на меня, прежде чем вернуться к разговору.
— Мы намерены попробовать как-нибудь возмутить граждан, — пожала плечами Тананда. — Сокращение налогов — дело, конечно, хорошее, но в новых программах Цикуты обязательно должны быть какие-то раздражающие моменты. Нам надо просто раскопать их и внушить народу их непривлекательность.
— Вам, ребята, нужен Глип или нам взять его с собой? — спросил Корреш.
— Глип? — откликнулся дракон, снова подымая голову.
— Э-э-э-э… почему бы вам с Танандой не взять его с собой, — быстро проговорил Нунцио. — По правде говоря, когда мы с ним в последний раз вместе работали, он заставил меня немного понервничать.
— Кто? Глип? — удивилась Тананда, протягивая руку погладить дракона. — Нет никакого повода из-за него так нервничать. Он всего лишь большой милашка и симпатяга… не так ли, парень?
— Глип! — подтвердил с невинным видом дракон, ластясь к Тананде.
— Хорошо. Значит, вы не против его общества, — улыбнулся Нунцио. — Тогда решено.
— Полагаю… — рассеянно сказал Корреш, изучая в то же время дракона. — В общем, я хотел сказать, мы можем приступать к делу. Большой Джули, ты не против, если мы будем передавать друг другу сообщения через тебя? Иначе нам будет затруднительно оставаться в курсе того, как идут дела.
— Нет проблем, — пожал плечами отставной генерал. — По правде говоря, у вас и так будет хлопот полон рот, ни к чему еще тревожиться из-за связи. Я буду здесь.
Попрощавшись со всеми остальными, мы с Нунцио отправились на поиски армейского вербовщика.
Долгое время мы шли молча. Наконец Нунцио прочистил горло.
— Ну и что ты об этом думаешь?
— Я думаю, нам светят крупные неприятности, — процедил я сквозь сжатые зубы, — и я говорю не о связи с остальными и даже не о королеве Цикуте.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — вздохнул Нунцио. — Хочешь поговорить об этом?
— Пока нет. Хочу еще немного все обдумать. А сейчас… — я нацелил ему в бок игривый тычок, который он привычно проигнорировал, — сейчас давай займемся чем-нибудь полегче… вроде развала армии.
— Я поздравляю вас с вступлением в нашу армию. Перво-наперво вам надо усвоить следующее: мы здесь называем друг друга по имени… а мое имя — сержант… Что-то неясно?
На этом тип, обратившийся к нашей группе с такой речью, умолк и теперь просто прожигал нас взглядом. Натурально, ответа он не дождался — кому охота в таких случаях привлекать к себе внимание? Похоже, однако, сержанту нужна была совсем иная реакция.
— Я задал вам вопрос! Думаете, я треплю языком, потому что мне нравится слушать звук собственного голоса?
Ясно, что эта хитрость была рассчитана на то, чтобы побудить нас, новобранцев, сделать ошибку, которая еще больше разгневает сержанта, так как он задал не один, а сразу два вопроса, требующих противоположных ответов, и, значит, любой ответ обязательно окажется неверным. Другие несчастные, стоящие в одном строю со мной и Нунцио, похоже, не осознали этого и очертя голову ринулись в ловушку.
— ДА, СЕРЖАНТ! — с энтузиазмом рявкнули они.
— ЧТО??!! Шутить пытаетесь?
Казалось, сержант вот-вот извергнет пену изо рта и сокрушит все вокруг. На самом деле он задал также и третий вопрос, но правильный ответ на него был выше интеллектуальных возможностей стоявших в одном строю с нами.
— Нет… Э-э-э… Да, сержант… Э-э-э… Нет?
Попытка выкрикнуть ответ растворилась в общем гуле голосов новобранцев, переглядывавшихся в надежде допереть, какого же ответа от них ждут.
— ТЫ!
Голос сержанта пресек усилия группы, и все обратили взор на одного несчастного в переднем ряду.
— Чего на него уставился? Он что, такой неотразимый?
— Нет!
— Что?
— Э-э-э… Нет, сержант?
— Не слышу!
— Нет, сержант!
— Громче! Грянь так, словно вас двое!
— НЕТ, СЕРЖАНТ!!
— Вот так-то лучше!
Сержант коротко кивнул, а затем снова переключил внимание на общее построение.
Если подумать, то эта сцена являла собой завораживающий образец групповой динамики. Сосредоточившись на одном индивиде, сержант не только позволил остальным членам группы сорваться с крючка и бросить попытки искать приемлемые ответы на его вопросы, но и преподал им наглядный урок, как это нежелательно для любого из них — оказаться вдруг выделенным из группы.
— Меня зовут сержант Лыбби, и в последующие несколько дней я буду вашим инструктором по строевой подготовке. Так вот, я хочу, чтобы вы сразу усвоили принятые в нашей армии три способа делать что-либо: правильный, армейский и мой… мы будем делать все моим способом! Все ясно?
— ДА, СЕРЖАНТ!!
Группа теперь сориентировалась, и ее ответный рев напоминал о своре легавых, преследующих неосторожную жертву.
— Ладно, теперь слушайте сюда! Я буду выкликать вас по именам, а вы отвечайте громко и четко. Я хочу знать, что вы здесь, а не бродите невесть где. Понятно?
— ДА, СЕРЖАНТ!
— Трутень!
— Здесь!
— ЗДЕСЬ ЧТО?
Парнишка, который только что ответил — такой тощий, что удивительно, как это ему удается стоять без посторонней помощи, — нервно провел языком по губам и набрал побольше воздуху в легкие.
— ЗДЕСЬ, СЕРЖАНТ! — заорал он, но голос у него сломался посередине фразы, ослабив общее впечатление от ответа.
— Вот так-то лучше, — кивнул сержант, явно удовлетворенный усилием со стороны юнца. — Слеппень Хирам!
— Здесь, сержант!
— Слеппень Шуберт!
— Здесь, сержант!
Сержант, нахмурившись, оторвал взгляд от списка личного состава.
— Трутень? Слеппень? Это что, слет насекомых-мутантов?
— Мы братья, сержант, — пояснил без всякой надобности один из двух Слеппней, так как физическое сходство между двумя этими широкоплечими индивидами было очевидно и без объявления фамилий.
— Совершенно верно, — добавил другой. — Можете называть меня для краткости Хи, а Шуберт предпочел бы зваться Шу, потому как иначе…
— РАЗВЕ Я СПРАШИВАЛ?
— Нет, вашбродь.
— …И НЕ НАЗЫВАЙТЕ МЕНЯ «ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ»!!! Я вам не какой-то там вшивый офицер! Мне не требуется пожалования со стороны короны звания дворянина… я им родился!! ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ?
— ДА, СЕРЖАНТ!!
— Тогда лечь и произвести двадцать отжиманий, чтобы лучше запомнить.
— М-гм-м… это по десять на каждого из нас, сэр, или…
— ПО ДВАДЦАТЬ НА КАЖДОГО! — зарычал Лыбби… И ЕЩЕ ПО ПЯТЬ КАЖДОМУ ЗА СЭРА! МЕНЯ ЗОВУТ СЕРЖАНТ ЛЫББИ, А НЕ СЭР И НЕ ВАШБРОДЬ! УСЕК, СОЛДАТ?
— ДА, СЕРЖАНТ!!
— ПРИСТУПАЙ!!
Двое братьев легли и стали отжиматься, а сержант снова переключил внимание на список.
— Шу Слеппень и Хи Слеппень! Это ж надо! Боже мой! А вот еще один! Осса!
— Здесь… сэр.
При этих словах Лыбби вскинул голову, словно его ткнули в ребра… и, конечно же, так оно и есть. Употребление ненадлежащей формы обращения сразу же после запрета могло произойти либо по ошибке, либо по глупости, не будь оно выдано так подчеркнуто. Значит, несомненно, это вызов сержантскому авторитету… то есть, иначе говоря, глупость.
Вид у бросившего вызов новобранца был еще тот. Вероятно, этот новобранец в любом случае выделился бы в строю, так как был единственной женщиной в нашей группе, хотя с первого взгляда этого можно было и не заметить, так как стояла она привычно ссутулясь. Однако волосы ее выглядели просто бесподобно. Подстриженные до средней, гривастой такой длины, они были выкрашены в нечто фантастическое, не укладывающееся в мой достаточно богатый опыт общения с чувихами. Может, с моей стороны и не совсем по-джентльменски смаковать экстравагантность особы женского пола, но тут случай особый. Волосы у этой девахи действительно были странные. Я хочу сказать, природного такого их цвета… или, чтобы быть точным, цветов — не бывает. От лба до затылка у нее тянулись розовые, белые, голубые и зеленые полосы… и отнюдь не пастельных тонов. Эти цвета горели с электрической яркостью, словно подпитывались изнутри горелкой, и могли бы напугать кого угодно, будь они нанесены, скажем, на более заурядную башку… ну, к примеру, на мою. Мы с Нунцио уже довольно давно не ошивались на улицах, но и так ясно, что теперешняя шпана заметно мутировала по сравнению с нашими ранними годами, когда слово «цветистый» относилось к нашим выражениям, а не к волосам!
— Ну и ну, — сказал сержант, нервно облизывая свои кусалки, — это что же у нас здесь такое? Похоже, мы участвуем в армейской экспериментальной программе, которая специально проверяет правдивость утверждения, что грозней поссилтумца в бою только поссилтумка! Я хочу, чтоб вы все были во время обучения поосторожней в выражениях. Среди нас находится дама…
По тому, как ощетинилась эта чувиха, было ясно, что она не привыкла, чтобы ее величали дамой… и далеко не в восторге от этой идеи. Однако Лыбби не спешил переходить к следующему по списку новобранцу.
— Скажите-ка, дамочка, что это такое у вас на голове? Если это нечто заползшее туда и издохшее, то, надеюсь, вам сделали нужные уколы, потому что, судя по его виду, оно было не слишком здоровым!
— Это волосы, сэр! А что на голове у вас?
— Важно не то, что мне свалилось на голову, я имею в виду вас, рекрут, — лыбится сержант, — а то, что у меня на рукаве!
И постучал по нашивкам, обозначающим его звание.
— Три вверху, три внизу. Вам известно, что это значит?
— Что вы старший сержант, сэр.
— Близко, но не угадали. Это означает, что вы должны мне пятнадцать отжиманий, рекрут. По пять за каждый раз, когда назвали меня сэром. Приступайте!
Я ждал, что чувиха затеет с ним спор, но вместо этого она просто легла и стала отжиматься, словно все время только этого и добивалась… и, возможно, так оно и было. Уж не знаю, какую там кашу она предпочитает на завтрак, но отжимается эта деваха явно лучше, чем братья Слеппни.
— Раз… Два… Три…
Несколько мгновений Лыбби наблюдал за ней, а потом переключил внимание на другие фигуры на земле.
— ВЫ ДВОЕ! Я сказал, двадцать пять отжиманий!
Эта последняя фраза была адресована, конечно же, братьям Слеппням.
— Мы… пытаемся… сержант!
— НУ ТАК Я ВАС НЕ СЛЫШУ! ОТСЧИТЫВАЙТЕ!!
— Семнадцать… восемнадцать…
— НЕ НАЧИНАЙТЕ С СЕМНАДЦАТИ!!! ДУМАЕТЕ, Я ДУБИНА?!!
— Нет… сержант!.. Раз… два…
— А теперь слушай сюда, потому что повторять я не намерен! — рявкнул сержант, снова переключив внимание на остальных. — Когда я говорю, ваши уши должны быть открыты, а рты закрыты! Помалкивайте, пока я не задал вам вопрос, а когда задам — отвечайте на него кратко, а потом заткнитесь! Когда я захочу услышать ваши вопросы, я скажу: «Вопросы есть?» Я ясно выразился?
— ДА, СЕРЖАНТ!
— Тогда порядок. — Он снова начал просматривать список личного состава, затем взглянул на корячащиеся на земле фигуры. — Вы трое, этого хватит. Вернитесь в строй. Так, где это я остановился? Гвидо!
— Здесь, сержант! — отозвался я, потому что и впрямь был здесь.
— Что такое? Всего лишь «Гвидо»? Без всякой клички вроде Сверчок или чего-нибудь в этом духе?
— Так точно, сержант!
Он подождал еще несколько секунд, давая мне возможность что-нибудь добавить, но я не добавил, так как всегда быстро усваивал науку. Наконец он слегка кивнул и пошел дальше по своему списку.
— Майский!
— Здесь, сержант!.. Но ребята зовут меня Майский Жук.
Все-таки некоторые, похоже, не в состоянии усвоить урок.
— Двадцать! — бросил сержант, даже не отрывая взгляда от списка личного состава.
Вот так все и продолжалось. К тому времени, когда сержант зачитал весь список имен, свыше половины рекрутов нашей группы продемонстрировали свою физическую силу, или отсутствие таковой, путем выполнения множества отжиманий, число которых варьировалось в зависимости от настроения сержанта и способности рекрутов усвоить, что при выполнении данного упражнения надо считать вслух. В связи с этим у меня возникли кое-какие сомнения относительно среднего IQ пожелавших завербоваться в армию — мысль довольно тревожная, учитывая, что я тоже принадлежу к их числу. Пытаясь сохранить положительный душевный настрой, я успокаивал себя соображением, что мне-то пришлось завербоваться по приказу, а вовсе не по собственной воле.
— Ладно, СЛУШАЙ СЮДА! — взревел сержант, заканчивая перекличку. — Приблизительно через полчаса капрал Мяс-Ник проведет вас через лагерь туда, где вам подстригут волосы в соответствии с армейскими стандартами.
При этих словах некий клоп, который до того таился на заднем плане, вытянулся во весь свой незначительный рост и улыбнулся. Так вот, сержант Лыбби — довольно внушительный на вид фраер, хотя и заметно раздавшийся в области талии, но капрал выглядел так, что его не взяли бы даже контролером на платную автостоянку ввиду несоответствия минимальным требованиям. Короче, он смахивал на отвратительного слизняка, который способен на любую гадость, лишь бы угодить начальству. Глядя на его улыбку, я начал серьезно опасаться этой стрижки.
— А пока, — продолжал сержант, — даю вам свободное время. Можете болтать, спать или познакомиться друг с другом. Предлагаю максимально воспользоваться этим, так как, по всей вероятности, такого случая вам больше не представится до завершения обучения. Итак, прежде чем я распущу вас, вопросы есть?
К моему удивлению, двое подняли руки. Удивило это меня прежде всего потому, что, как мне думалось, разыгранный сержантом спектакль запугал большинство новобранцев, и, кроме того, потому, что одна из рук принадлежала не кому иному, как моему кузену Нунцио!
— Ты! — объявил Лыбби, показывая на ближайшего вопрошающего. — Твое имя и вопрос.
— Трутень, сержант. Я… Я думаю, что с моим назначением сюда вышла ошибка.
Сержант показал все свои зубы:
— Армия не ошибается, сынок… за исключением, возможно, одного случая. — Он бросил взгляд на Оссу, которая на этот раз его проигнорировала. — Что у тебя за проблема?
— Ну… мне не следует находиться здесь. Я завербовался служить в качестве мага, и мой вербовщик сказал, что…
Улыбка сержанта расширилась достаточно, чтобы остановить рекрута на середине фразы.
— Сынок, — сказал он голосом, больше смахивавшим на мурлыканье, — пора тебе усвоить одну из суровых истин касательно армии. Вербовщики врут! Чего бы там ни наплел тебе тот несчастный сукин сын, если сказанное им не подтверждено в письменном виде за подписью самой королевы, то можешь поставить на этом крест. И вот что я тебе скажу: каждый записавшийся в нашу армию рекрут будет обучаться основным навыкам пехотинца, прежде чем получить свое первое назначение на службу. Тебя могут назначить магом, а могут и не назначить… все зависит от того, кто будет нужнее, маг или, например, повар, когда подойдет твой черед получить назначение, но тебя никуда не назначат, пока я не скажу, что твоя начальная подготовка завершена. Следующий вопрос!
— Нунцио, сержант! Сколько времени потребуется для завершения начальной подготовки?
— Это зависит от того, сколько времени вам, ребята, потребуется для усвоения обязательных для носящих мундиры Поссилтума навыков. Обычно на это уходит от недели до десяти дней… но судя по тому, что я сейчас вижу, вам гарантировано удовольствие общаться со мной по меньшей мере месяц.
— Вы хотите сказать, что никто из нас не получит назначения, пока все в этой группе не завершат подготовку?
— Совершенно верно. Еще вопросы есть?
Мой кузен глядит вдоль строя на меня, но я пялюсь прямо перед собой, надеясь, что его поведение останется незамеченным. К счастью, сержант проглядел этот небольшой изъян в построении, и как только он нас распустил, мы с Нунцио отошли в сторонку посовещаться.
— Что ты об этом думаешь? — сказал он, заметно волнуясь.
— То же, что и ты, — пожал плечами я. — Мы, понятно, никак не можем тратить месяц на подготовку, если намерены разложить регулярные войска.
— Это уж точно, — кивнул он. — Похоже, придется нам самим поработать с этими рекрутами, они у нас живо усвоят подготовку.
Все это привело меня в уныние. Мало того что придется отбывать срок в казарме, так теперь еще требуется разыгрывать из себя няньку и тренера для оравы зеленых новобранцев!
Стрижка оказалась еще отвратительней, чем я опасался.
Просто кошмарный сон. У меня возникло сильное искушение устроить засаду и подстеречь того типа, который меня подстриг, но, вероятно, от этого не было бы никакого толку, так как с головой у него плохо явно от рождения и это уже навсегда. Оставалось только радоваться, что общество нашло для мастера, усвоившего лишь один фасон стрижки, хоть какое-то применение. Само собой, это оказалось возможным только в армии, где у клиентов горе-мастера нет иного выбора, кроме как смириться с неизбежным. Озадачивает меня только одно — где это понабрали целый зал таких умельцев, освоивших все как один единственную стрижку?
Стрижка эта отличалась исключительным отсутствием воображения и стиля и состояла из простого удаления как можно большего количества волос с головы жертвы посредством энергичного применения машинки для стрижки волос. Если бы снизить прицел еще хоть на четверть дюйма, то эту работу пришлось бы назвать скорее оскальпированием, чем стрижкой. Так вот, я ничего не имею против лысины и знаю пару-тройку крутых ребят из Синдиката, которые бреют головы, чтобы выглядеть особенно внушительно. Однако в нашем варианте волос осталось явно недостаточно, чтобы выглядеть стильно, и слишком много, чтобы казаться крутыми.
Так вот, это и само по себе было досадно, но стрижка в сочетании с выданными нам мундирами оказалась просто нестерпима. Для тех из вас, кому, к счастью, не довелось видеть мундиров армии Поссилтума, сообщаю: они состоят из чего-то похожего на фланелевую ночную рубашку с короткими рукавами, носимую под комбинацией нагрудника, и юбки из дубленой кожи. Совершенно верно, юбки. Во всяком случае, я не могу придумать никакого другого способа описать кучу свисающих до колен полосок кожи без всякого подобия вделанных штанин. И в качестве последнего оскорбления нам всем выдали по паре сандалий, которые не идут ни в какое сравнение с носимыми мной обычно элегантными черно-белыми ботинками.
Общее впечатление от нашей учебной группы после стрижки и облачения в мундиры сводилось к тому, что мы стали похожи на скопище полуодетых манекенов из универмага, дожидающихся, когда им подгонят парики.
— Нунцио, — сказал я, обозрев повреждения, причиненные моему до сих пор сногсшибательному образу, — скажи мне еще раз о том, что не бывает ничего слишком, когда речь идет об охране босса или выполнении его приказов.
Это было ошибкой. Мой кузен хоть и первостатейный напарник, когда дело доходит до драки, но в глубине души он все еще школьный учитель, кем довелось ему быть когда-то и чем объясняется его склонность всякий раз закатывать лекции на любую тему, с поводом и без.
— Ты просто не понимаешь психологического процесса превращения штатских в солдат, Гвидо, — начал он этим своим писклявым голосом, который бывает иной раз таким раздражающим… вот как в данном случае. — Прически, как и стиль одежды, — это отличительные признаки прежнего общественного и финансового положения личности. Вся идея стрижек и мундиров в том и состоит, чтобы свести всех к общему знаменателю, дать совместно пережить нелегкое, но безвредное испытание и таким образом сплотить их в единый организм.
Обыкновенно мне бы и в голову не пришло спорить с Нунцио, потому как с неизбежностью проиграл бы любой спор, а вдобавок дал бы ему предлог расширить и углубить и так невыносимо пространные рассуждения. Однако на этот раз я просто не мог не включиться в дискуссию.
— Кузен, — сказал я, — посмотри на наших товарищей по несчастью и будь честен с самим собой. Неужели ты и теперь не в состоянии определить, кто есть кто и откуда он родом? Кто поверит в твою искренность и не сочтет это лжесвидетельством? Я думаю, любой, даже самый расподкупленный судья вынужден будет призвать тебя к ответу.
Я имел в виду, как бы там нас ни обкорнали и во что бы ни облачили, все равно ясно, что мы за ребята и откуда родом. У мускулистых братьев Слеппней отличный здоровый румянец, и происходит он от постоянной работы на свежем воздухе. Понятно, что этим фермерам пребывание в армии должно казаться курортом. Трутень, с волосами или без, выглядит неоперившимся ярмарочным фигляром, а что касается этой девахи Оссы… ну, если волка подстричь под пуделя, это не сделает его комнатной собачкой, разве что здорово его разозлит! Мне совершенно ясно, что, где бы там ни ходила в школу эта юная социопатка, школа эта мало чем отличалась от той альма-матер, что дала нам с Нунцио фору по сравнению с другими костоломами Синдиката.
Однако, как это обычно бывает, всякий раз, когда все выглядит так, словно мне вот-вот удастся выиграть наконец спор с Нунцио, что-то вмешивается и вынуждает сменить тему.
— Это ж надо до этого додуматься! Ну кто в это поверит? — высказалась крутая деваха и сплюнула… буквально… выпустила сквозь зубы в полет впечатляющую струю жидкости, демонстрируя свой гнев. — Требование устава! Мало того что приходится терпеть эту стрижку и эти дурацкие мундиры, нам еще надо высиживать лекции по такой чепухе, как воинский устав! Когда же доберутся до обучения чему-то полезному в бою?
Это меня особенно не удивило, поскольку я давно подозревал, что Осса записалась на службу в армию не для общего развития. Однако ее дальнобойный плевок меня действительно потряс. Мне пришло в голову, что я не пытался плевать так с тех пор, как Дон Брюс нас повысил и прозрачно намекнул, что не мешало бы немного поднять уровень нашей культуры; оценив свои теперешние возможности, я решил не пытаться соперничать с ее достижением, так как расстояние плевка, как у нее, требует постоянной практики, если хочешь остаться в форме. К сведению тех, кто получил слишком правильное воспитание для подобной формы самовыражения, могу сказать следующее. Даже не пытайтесь попробовать это в первый раз при критически настроенных зрителях. Если ваша техника окажется небезупречна, все шансы за то, что слюна в результате ваших усилий скорее растечется у вас по подбородку или по рубашке, чем опишет ожидаемую вами живописную дугу. Для зрителей же не останется никакого сомнения, что вы просто болван, а вовсе не тот, за кого вы там пытаетесь сойти.
Все это пронеслось у меня в голове в один миг, и я почти придумал надлежащий ответ на брюзжание Оссы, так как соображаю, несмотря на ложное впечатление от моей внешности, довольно быстро. Однако Нунцио меня опередил, так как он тоже неплохо соображает… особенно когда дело связано с чувихой.
— Я думаю, тебе следует очень внимательно прислушаться к тому, что нам рассказывают о воинском уставе, Осса, — сказал он, — в конечном итоге это даст тебе кое-какие важные преимущества.
— Как это?
— Ну, — улыбнулся он, снова принимаясь за свой лекторский тон, — могу это сказать, основываясь на долгом личном опыте. Часто бывает намного легче проворачивать свои дела прямо под носом у властей, если точно знаешь, что именно эти власти считают антиобщественным поведением. Если как следует поразмыслить, то со стороны армии довольно мило заранее официально предупредить нас, какие правила она намерена заставить нас блюсти, а на какие, исходя из этого, можно наплевать. Если бы она этого не сделала или если бы у нас хватило глупости проспать нужную лекцию, то вычислять, какой деятельностью можно заниматься открыто, а какую… скажем так, не стоит афишировать, пришлось бы только вслепую, а потом, понятно, дожидаться шишек на свою голову.
— А как, собственно, долог этот твой «личный опыт», приятель? — подал голос один из братьев Слеппней.
— И я как раз гадал о том же, — вступил в разговор другой. — Разве вы двое не староваты для вступления в армию?
Ну, мне, конечно, ясно, что происходит. Эти ребята с фермы надеялись подкатиться к Оссе, но тут на их пути встал Нунцио. И вместо того чтобы дать задний ход, как сделал бы любой нормальный человек, они попытались завязать с ним драку. Мягко говоря, это не входило в мои планы.
Конечно, Нунцио тоже способен правильно оценить ситуацию и знает, что нам следует избегать любых неприятностей, если мы хотим по-быстрому завершить подготовку, а не сидеть несколько дней на губе. Однако он видит, что из него делают дурака при единственной чувихе, с какой нам долгое время предстоит общаться; он, конечно, способен стерпеть немало оскорблений со стороны, например, босса, который платит нам жалованье и возмещает наши расходы, но эта способность сносить хамство, не теряя выдержки, снижается у него прямо пропорционально положению хама на иерархической лестнице, а братья Слеппни стоят на ней совсем не высоко.
— Вы, ребята, хотите сказать, что мы, по-вашему, слишком стары для настоящего боя? — сказал мой кузен, поворачиваясь лицом к критикам и в то же время слегка разминая пальцы.
Даже если бы я не узнал опасной интонации в его голосе, я бы наверняка определил ее по этому его разминанию, так как именно я научил его такому приему. Короче, я решил, что мне лучше вмешаться, пока дело не приняло серьезный оборот.
— Прежде чем продолжить дискуссию, — заявил я, — вам всем, по-моему, следует взять на заметку то, с каким вниманием наблюдает за нашей интеллектуальной беседой стоящий ярдах в двадцати позади вас капрал.
— Интеллектуальной беседой? — взревел ослом Шу, жахая брательника по руке. — Что за тарабарщина, старик?
— Папаша рассказывал нам, что в большом городе говорят по-странному, — усмехнулся Хи, — но я никогда не слышал никого выражающегося так чудно, как этот парень.
— Он всегда так говорит с тех пор, как сыграл одну из главных ролей в спектакле «Парни и Куколка», когда мы учились в колледже, — быстро так проговорил Нунцио. — В общем, я бы никому не посоветовал с ним связываться.
Тут-то я и понял, что сам принялся легонько разминать пальцы… что заставило на сей раз понервничать Нунцио. Я хоть и не особенно чувствителен к грубым или невежественным замечаниям о моих параметрах или о моем возрасте, но просто-таки выхожу из себя, если кто-то пытается высмеивать мою манеру разговаривать. Видите ли, я потратил немало времени, совершенствуя свой способ выражаться, так как считаю, что это усиливает впечатление от моего образа дерущегося без всяких правил костолома и тем самым сводит к минимуму число ситуаций, когда мне все же приходится участвовать в насильственных действиях, ибо последние оскорбляют и угнетают мою чувствительную душу. Следовательно, всякий пытающийся утверждать или намекать, что моя манера говорить примитивна или глупа, напрашивается на неприятности, и ему лучше позаботиться о страховом полисе на случай госпитализации. И, конечно же, братья Слеппни дрогнули, но я счел их усилия ретироваться довольно неуклюжими, чтобы потребовался немедленный инструктаж по части ошибочности их действий. То, что я все еще раздражен из-за стрижки и мундиров и хотел бы выместить на ком-нибудь свое раздражение, никак не сказалось на моем поведении.
— Ты что, артист? — вмешался Майжук, необдуманно становясь между нами в нетерпеливом стремлении завязать разговор. Симпатичный такой паренек с мягкими, безупречными чертами манекенщика. — Мне и самому близка эта профессия. На каком предмете вы, собственно, специализировались? Я, например, получил диплом по танцам.
— На деловой администрации… получил магистра, — сказал я, пытаясь его обойти.
К несчастью, он предоставил братьям Слеппням возможность достойно уклониться от надвигающегося столкновения со мной и Нунцио. Трудно сказать, что тут сработало — природная ли их сообразительность, или инстинкт самосохранения, — но они с ходу, не переводя дух переключили свои подкалывания на новую мишень.
— Диплом?.. По танцам! О-о-о-о-о! Ты слышал, Хи?
— Еще бы, — отозвался его брательник и начал чмокать губами в сторону Майжука. — Неудивительно, что он такой прилизанный.
— Оставьте его в покое, ребята!
Эта последняя реплика исходила от Оссы, которая по какой-то причине сочла нужным вмешаться.
— Да ну? — фыркнул Шу, переключая внимание на новый фронт. — И кто же это меня заставит?
— Если понадобится — я, — отрезала Осса.
— Да ну?
— Да!
— Ну, тогда почему б тебе не показать нам… У!
К этому времени я уже достаточно остыл, чтобы при случае воспользоваться выгодностью создавшейся ситуации. Когда двое братьев выпятили грудь и с наглым видом стали наступать на Оссу, они совершенно напрасно повернулись ко мне спиной. И прежде чем они успели приблизиться к своей потенциальной жертве, я вклинился между ними и дружески уронил руки им на плечи.
— Извини, Осса, — улыбнулся я, — но мне нужно немножко потолковать с этими ребятами наедине, пока они еще способны стоять и ходить без помощи костылей. Верно, ребята?
— У-у!.. Верно!
— Да… А-а-а-а!.. Точно!
Внезапное единодушие братьев Слеппней в немалой степени объяснялось тем, что я небрежно вонзил большие пальцы под их ключицы и усиливал нажим каждый раз, задавая им очередной вопрос… пусть даже риторический. Настоящая хитрость этого маневра, на случай если вас заинтересуют технические детали, состоит в том, чтобы ни в коем разе не ослаблять хватку. То есть не сжать… разжать… сжать… разжать, а — сжать… стиснуть… сдавить… раздробить… Мысль понятна? Так вот, если вам удалось отработать этот прием, да так, что сможете дробить с его помощью кирпичи… как, к примеру, я… то это поможет вам убедительно поддержать даже самую слабую логику при расхождении во мнениях.
Так или иначе, возвращаясь к сложившейся ситуации, я отвожу двух братьев в сторонку немножко поболтать, и все это под настороженным взглядом ошивающегося рядом капрала.
— Итак, мальчики, вам не кажется, что было бы неплохо смотреть на все повеселее? — сказал я так тихо, что слышно это было только нам. — Подумали бы лучше о двух вещах. Во-первых, эти ребята, с которыми мы проходим обучение, составляют группу, а в группе всегда лучше быть приятным. Тогда ты приобретешь друзей, которые в бою прикроют тебя с тыла… а в противном случае будешь все время оглядываться, ожидая удара в спину. Это ясно?
— Ясно, Гвидо!
— У-у! Точно, Гвидо!
— Хорошо. Так вот, а во-вторых, я хочу, чтобы вы запомнили следующее — если не прекратите препираться по каждому поводу и без повода и помешаете нашей группе завершить подготовку в наикратчайший срок… — Я украдкой бросил взгляд на капрала и понизил голос, с трудом сохраняя на лице улыбку: — Тогда я лично оторву головы вам обоим! Понятно?
— А-а-а-а! Да! Понятно!
— Как… У-у-у-у… скажешь, Гвидо!
— Ах да. Еще одна мелочь. Я говорю не по-странному. Согласны?
— А-а-а-а-а-а-а-а…
— О-о-ой…
Я заметил, что капрал идет в нашу сторону, следовательно, пора было закругляться.
— Будем считать, что это значит «да», — сказал я и разомкнул хватку.
Объясняя свой безотказный прием, я забыл упомянуть, что если внезапно полностью разжать хватку, то прилив крови к пострадавшему участку вызовет дополнительный дискомфорт, и известны даже случаи глубоких обмороков. И это бывает даже выгодно, ведь в момент, когда эффект вступает в силу, сами вы даже не прикасаетесь к жертве.
Я уже отмечал, что братья Слеппни — ребята довольно крепкие, и после нашей беседы они лишь немного пошатывались. Однако похоже, что какое-то время им будет крайне трудно двигать руками в ситуации, где требуются хорошая координация движений и сила… скажем, в драке. Это, конечно же, возымело желанный эффект, и брательники заметно поутихли.
— Что здесь происходит? — выкрикнул капрал, налетая на нашу маленькую группу.
Я невинно моргнул и беспомощно пожал плечами, словно на перекрестном допросе в присутствии окружного прокурора.
— Мы просто обсуждали последствия антиобщественного поведения в коллективе.
— Да ну? Это правда, вы двое?
Слеппни попытались подобно мне пожать плечами, но скривились, не закончив жест, и ограничились кивками.
Несколько секунд капрал подозрительно глазел на нас, а потом повернулся к остальной группе.
— Ладно, в две шеренги становись! — заорал он, неудачно подражая сержанту. — Пора на занятия!
— Наши подопечные правильно отреагировали на прикладную логику? — прошептал, становясь рядом со мной, Нунцио.
— Разумеется, — кивнул я. — Более того, по-моему, они уразумели ее за один урок. Не понимаю, почему ты все время твердишь, что нынешняя молодежь туго все усваивает?
На это Нунцио закатил глаза и отвесил мне шутливый поклон.
— Может, нам следует называть тебя теперь Мухобоем? — усмехнулся он.
Кое-кто из рекрутов посмеялся над этой остротой, что заставило меня немного понервничать. По опыту в Синдикате я знаю, с какой легкостью прилипает дурацкая кличка после какого-нибудь глупого инцидента. Однако капрал избавил меня от необходимости менять тему, так как выбрал именно этот момент, чтобы заорать, сбивая нас в строй для следующего раунда подготовки.
— Брось, — сказал я, нанося Нунцио довольно чувствительный удар по руке за нанесенную обиду. — Нам только еще предстоит стать эффективными бойцами.
