Глава тридцать восьмая

– Ну, – донесся недовольный голос Рут из гостиной; в кухне Арман и Рейн-Мари готовили горячие закуски. – Была, кажется, идея бегать вокруг деревенской площади при минус двадцати в купальниках и на снегоступах?

– Да, – сказал Габри. – Это Мирна предлагала.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Мне эта идея кажется блестящей, – сказала Рут. – Я участвую.

– Мы займемся этим вечером, да? – прошептала Клара Габри.

– Немедленно.

– Жюстен Трюдо тебе уже ответил? – спросила Мирна. – Он приедет?

– Странно, что баронесса Берта Баумгартнер еще не получила ответа из офиса премьера, – сказал Оливье.

– Ты подписался ее именем? – спросила Рут.

– Это Мирна предложила.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Это… это… – Рут не могла найти подходящее слово. – Это блестяще! Ей бы это понравилось. Но я не могу поверить, что Жюстен Трюдо не разденется, чтобы побегать вокруг маленькой деревушки. Он снимал с себя рубашку и по меньшим поводам. Один раз за пакетик чипсов. Кажется.

– У нас еще есть время, – сказал Габри. – Он ответит. Зимний карнавал состоится только на уик-энд.

– Если бы за слабую надежду давали орден, он бы непременно его получил, – с гордостью проговорил Оливье.

– Ладно, вот тебе вопрос, – сказала Рут. – Вопрос, который философы задавали не одно столетие. Что бы ты предпочел – пустую голову или пустой орех?

– Господи Исусе, – прошептала Рейн-Мари; она выглянула из кухни посмотреть на собравшихся гостей. – Что мы наделали?

– А-а-а, вековой вопрос, – сказал Стивен Горовитц, сидевший рядом с Рут на диване. – Кажется, Сократ задавал его своим ученикам.

– Это был Платон, – сказала Рут.

– А вот и нет.

– А вот и да.

– Я думаю, – сказал Арман Рейн-Мари, – нам теперь нужно приглядывать за двумя новыми всадниками Апокалипсиса.

– Он же твой крестный, – сказала она. – Это была твоя идея пригласить его познакомиться с Рут.

– Я вроде думал, они будут нейтрализовывать друг друга.

– На мой взгляд, это Годзилла встречается с Мотрой, – сказал Габри, войдя в кухню, чтобы снять с подноса запеченный на огне багет с пармезаном, который они готовили. – Токио грозит опасность. Кстати, мы и есть Токио.

– Вот ты где, Арман, – сказал Стивен, когда они вернулись в гостиную. – У меня к тебе несколько вопросов.

– О пустом черепе, – сказал Арман.

– Нет, я не об этом. Хотя ответ правильный. – Старик посмотрел на закуски на блюде и спросил: – Икра?

– Они провинциалы, – сказала Рут. – Заходите ко мне попозже. У меня есть маленькая баночка и охлажденная бутылка «Дом Периньон».

– Которые она увела у нас под Новый год, – пробормотал Оливье, все еще продолжавший кипеть.

– Баночка с икрой открыта, – сказала Клара. – Может, этого хватит, чтобы ее убить.

– Ты говоришь про ту, которую сама взяла, – произнесла Мирна. – Мы ее съели на следующий день с рублеными яйцами на тосте.

– Ах да. Бог с ним.

Стивен протянул свой стакан, и Арман наполнил его.

– Ты знаешь, о чем я хочу попросить.

– Я попрошу Жана Ги объяснить, – сказал Арман, догадавшись, о чем пойдет речь. – Он возглавляет отдел по расследованию убийств. Он своим умом до этого дошел.

Жан Ги чувствовал себя не в своей тарелке, и не только потому, что Роза сидела у него на коленях. Рядом с ним, расположившись на согнутой в локте руке, Оноре, зачарованный уткой, смотрел на Розу, которая бормотала «фак, фак, фак».

Потом Жан Ги услышал другой голос, повторявший это слово.

Его глаза широко раскрылись, и он посмотрел на Анни, которая уставилась на их сына.

Его первое слово.

Не «мама». Не «папа».

– Ш-ш-ш, – сказал Жан Ги, но теперь уже и остальные услышали странное эхо из кресла.

– Я думаю, – сказала Анни, – пора его искупать. – Она подошла и подняла сына.

И в этот момент Оноре прорвало на один громкий, протяжный «Фа-а-к!».

Даже у Розы вид, казалось, стал испуганный, правда с утками такое нередко происходит.

– Мм… – сказала Рейн-Мари и посмотрела в камин, а Арман поднял глаза к потолку – штукатурка вдруг показалась ему такой привлекательной.

Рут удовлетворенно ухнула, а Стивен сказал:

– Вот умница, Рей-Рей. Объясни им.

Арман опустил глаза и посмотрел на крестного:

– Прекрасно. Merci.

– Только у тебя, мой дорогой, мог появиться внук, более всего подверженный влиянию кряквы.

– Она кряква? – спросила Клара у Рут, которая пожала плечами и сделала большой глоток из стакана Стивена.

– Все, мы уходим, – сказала Анни, а Оноре на ее руках, обратив внимание на реакцию, которую вызвало его первое слово, орал его все время, что его несли по коридору.

– Слава богу, – вздохнула Рейн-Мари.

– Легкие у него на славу, – сказал Стивен.

Бовуар старался не замечать плотно сомкнутых губ Клары, Мирны, Габри и Оливье. Даже у Армана и Рейн-Мари на губах играла улыбка.

– У вас были вопросы, сэр? – спросил у Стивена Жан Ги.

Прошел день со времени ареста Бернара Шаффера и Гуго Баумгартнера. Одного – за мошенничество, другого – за убийство.

– Гуго. Что случилось? Я могу понять схему, – сказал Стивен. – Но я не знаю подробностей. Он был не просто моим наемным служащим. Старшим вице-президентом. Я ему доверял. Вероятно, я старею.

– Уже давно, – сказала Рут.

– Я могу вам рассказать бо́льшую часть того, что случилось, – сказал Жан Ги.

Все навострили уши.

Даже Мирна, которая уже и так знала. Арман ей рассказал. А она доверительно рассказала Кларе. Которая доверительно рассказала Габри, который немедленно сообщил все Оливье, заставив его поклясться, что тот никому-никому. Оливье тут же поделился с Рут в обмен на хрустальный графин, который она тоже унесла в канун Нового года.

– Да, – сказала Клара. – Пожалуйста, расскажи нам.

– Эта идея родилась, когда Энтони сдал Шаффера. Шаффера уволили, а Энтони Баумгартнера лишили лицензии, – сказал Жан Ги.

– Первоначальная мошенническая схема, – сказал Стивен.

– Да. Гуго знал, что Энтони не виноват, но еще он знал: репутация брата подмочена. Улица, как у вас это называется, считала, что Энтони Баумгартнер тоже участвовал в схеме и только высокое положение в фирме его и спасло. Они считали, что он так же запачкался, как Шаффер. Гуго увидел возможность для себя. Он поговорил с Бернаром Шаффером, который явно был мошенником, и предложил устроить его на работу в «Сберкассу» в обмен на некоторые услуги.

– Именно Гуго написал рекомендательное письмо для банка, – сказала Мирна. – А не его брат.

– И что это были за услуги? – спросил Оливье.

Они знали о преступлении в общих чертах, но не в подробностях.

– Шаффер должен был использовать средства и связи банка, чтобы открыть счет на имя Энтони.

– Не на имя Гуго? – спросила Клара.

– Нет, в этом-то и состоял блеск замысла Гуго. Он устроил ловушку для Энтони. Если бы кто-нибудь докопался до происходящего, то они нашли бы только имя Энтони и номерной счет в Ливане.

– Они положили на него семь миллионов, – сказал Стивен.

Он внимательно слушал. Пока он не узнал для себя ничего нового.

– Merde, – сказал Оливье. – Почему он не устроил такую ловушку для меня?

– Это не деньги, это ерунда, – сказал Бовуар. – Настоящие деньги уходили на номерной счет в Сингапуре. Об этом счете не знал даже Шаффер. Он и понятия не имел о масштабах мошенничества.

Он посмотрел на Гамаша, приглашая его присоединиться. Арман подался вперед со стаканом виски в руке.

– Схема хорошо действовала на протяжении пары лет, – сказал Арман. – Как и большинство дел такого рода, начиналось все с малого. Немного денег с одного счета, потом с другого. Но когда Гуго увидел, что никто не задает никаких вопросов, пока фирма аккуратно выплачивает дивиденды, он увеличил объемы украденных денег и число обворованных клиентов.

– Пожадничал, – сказала Клара.

– Да, жадность. Но я видел такие вещи и прежде, – сказал Стивен. – Это превращается в игру. В нечто захватывающее. Это своего рода наркомания. Им необходимо все время увеличивать дозу. Никому не нужно триста миллионов. Он мог бы остановиться на пятидесяти и жить припеваючи до самой смерти. Нет, тут работало что-то еще. А я и не видел.

Он выглядел даже не расстроенным – опустошенным.

Несмотря на свои шутки, Рейн-Мари прекрасно знала, почему Арман пригласил к ним на несколько дней крестного. И познакомил его с Рут.

Чтобы тот не оставался наедине со своими мыслями, со своими ранами.

Если лекарством была Рут, то надежды на выздоровление было мало.

– Так на чем он споткнулся?

– Энтони прошлым летом случайно пересекся с одним из так называемых клиентов, – сказал Бовуар. – Тот поблагодарил Энтони за прекрасную работу. Баумгартнер даже не придал этому никакого значения, пока не просмотрел свой клиентский список и не увидел, что этого клиента у него в списке нет. Он позвонил человеку и попросил его выслать ему финансовый отчет.

– Значит, он догадался, что кто-то похищает деньги, пользуясь его именем, – сказал Стивен. – Это я понял. Но как он вышел на брата?

Рут, сидевшая между Габри и Стивеном, заснула и теперь тихо посапывала. Ее голова покоилась на плече Стивена. Капелька слюны приземлилась на его кашемировом свитере.

Но он не оттолкнул ее.

– Он не догадался. Вернее, догадался, но не сразу, – сказал Бовуар. – Когда мы влезли в его ноутбук и посмотрели историю поиска, обнаружилось, что он что-то искал. Поначалу мы решили, он искал места, куда вкладывать деньги, но потом посмотрели сроки и поняли: он искал что-то другое.

– Он пытался проследить чьи-то шаги, – сказал Арман. – Понять, чьих рук это дело.

– Начал он со своей компании, – продолжил Жан Ги. – С самой мадам Огилви. Потом расширил поиск. Когда и все остальные оказались чисты, он стал искать на стороне.

– Точнее сказать, ближе к дому, – вставил Арман, – так что даже не совсем чтобы на стороне.

Он пытался вообразить себе то потрясение, которое испытал Энтони Баумгартнер, когда нашел, кто крадет. И кто подставляет его.

Евангелие от Матфея, 10: 36.

Иногда Арман жалел, что его привлекли эти строки Евангелия. И уж конечно, он жалел, что осознал всю истинность, в них содержащуюся.

– Чего я не могу понять, так это каким образом Энтони Баумгартнер вышел на след, – произнес Стивен. – Ведь Гуго наверняка хорошо заметал все следы.

– Позвольте, я спрошу у вас, – сказал Арман. – Если бы вы хотели провести какую-нибудь мошенническую сделку, воспользовались бы вы своим собственным компьютером?

Лицо Стивена засияло, он довольно хмыкнул:

– Нет, я бы воспользовался чужим компьютером и использовал бы возможность запятнать владельца на тот случай, если меня поймают. Умник Гуго.

– Умник Гуго, – повторил Бовуар. – Они с Энтони раз в неделю обедали вместе. Пока Тони готовил, Гуго сидел за компьютером брата, предположительно просматривал тенденции на рынке.

– А на самом деле переводил деньги, – сказал Стивен.

– Но разве это не всплыло бы? – спросил Оливье. – Я веду всю нашу бухгалтерию в онлайне, и там все как на ладони.

– Но это нетрудно скрыть, – заметил Бовуар. – В особенности если есть желание. А у Гуго такое желание было. Но скрыть не окончательно. Гуго хотел, чтобы оставалась возможность обнаружить эти следы, когда возникнет нужда. И мы в конечном счете их обнаружили. И да, впечатление было такое, что именно Энтони осуществлял все проводки, которые мы увидели. Да и как иначе? Без пароля к номерному счету в Сингапуре доказать, что это делал кто-то другой, было невозможно.

– Но Энтони сам обнаружил мошенничество? – спросила Клара.

– Oui, – продолжил Бовуар. – Мы проследили историю поисков Энтони. Он не предпринимал никаких попыток скрыть ее. Кажется, его попытки становились все более и более исступленными. А потом, в сентябре прошлого года, они прекратились.

– Он нашел то, что искал, – кивнул Арман.

– Значит, он уже несколько месяцев знал, что деньги крадет Гуго? – спросил Стивен. – Почему же он не остановил его? Почему не поговорить с братом, зачем ждать столько времени? Он не хотел верить?

– Возможно, – сказал Арман. – Но я думаю, дело было в чем-то другом.

– Его мать, – вставила Клара. – Он не хотел делать это при ее жизни.

– Да, – проговорил Арман.

– Я понимаю, что Гуго требовался кто-то, на кого он мог бы свалить вину, но почему не выбрать таким козлом отпущения того же Шаффера? – спросил Оливье. – Зачем впутывать в дело собственного брата?

– Трудно сказать, – ответил Жан Ги. – Тут и доступ к ноутбуку, и тот факт, что Энтони уже был замаран во мнении улицы. Гуго ни в чем не признается.

– Я думаю, тут было что-то еще, – сказал Мирна. – Зависть. И разве можно его в этом винить?

– В убийстве брата? – спросила Клара. – Я думаю, что могу винить его в этом.

– Нет, я говорю – винить в зависти. В озлобленности. Один – высокий, красивый, уважаемый, порядочный. Женат, имеет детей. Другой низенький, физически непривлекательный, даже вызывающий отвращение. Представьте, каково это – расти рядом с таким.

– Но многие так и растут, – сказал Габри. – У меня младший брат, которому по красоте далеко до меня. Но к убийству это не привело.

– Еще не вечер, – усмехнулся Оливье.

– Но дело не только в этом, – сказала Мирна. – Кто был любимчиком баронессы? Кто понял картину Клары? Может, Гуго и походил на мать внешне, но Энтони был ей ближе во всем, что имеет значение. Вот почему Гуго воспользовался именем Энтони.

– «За искупление грехов моих с детства груз первородный, – процитировал Стивен, посмотрев на женщину, чья слюна увлажняла его свитер, – за хлеб мой насущный и моей неизбывной вины наследство».

Рут проснулась, громко всхрапнув:

– Грехи? Вина?

– Вы спели ее песню, – проговорил Габри.

– Постойте, – спохватился Стивен. – Я знаю про эти номерные счета. Вы нашли номер ливанского счета, открытого Шаффером, а как насчет другого?

– Мы нашли его на заднике Клариной копии в его кабинете, – сказал Бовуар.

– Да-да, понятно, но как его нашел Энтони Баумгартнер и почему прилепил туда? Эти пароли хранятся за семью печатями. Банк присылает их только по безопасной, зашифрованной почте. Энтони никак не мог случайно набрести на пароль, а потом записать его на заднике. Кстати, я бы хотел увидеть оригинал, – сказал он Кларе. – Он продается?

– Десять долларов, и она ваша. – Габри показал на Рут.

– Можно поговорить, – сказала Клара.

– Вы правы, – произнес Жан Ги. – Энтони никогда бы не смог найти пароль. И Гуго знал, что это единственная улика против него. Только в этом случае ему требовалось его собственное имя. Счет в Сингапуре, на котором лежали триста семьдесят семь миллионов.

Оливье застонал:

– Так как же Энтони обнаружил его и зашел на страничку счета?

– Он и не находил.

Все уставились на Жана Ги.

Арман закинул ногу на ногу и уселся поудобнее, восхищаясь Жаном Ги. Его протеже больше не нуждался в подсказках. Он уверенно встал на крыло.

– Пароль на заднике записал не Энтони Баумгартнер, а Гуго, – сказал Бовуар.

– А Энтони его нашел? – спросила Мирна.

– Нет. Не нашел. Когда он вызвал Гуго на откровенный разговор тем вечером в их старом доме, у него не было четкого доказательства. Я думаю, он, вероятно, попросил Гуго объясниться, а когда Гуго отказался, Энтони пригрозил выдать его.

– И поэтому Гуго его и убил, – сказала Рут.

– Oui.

– Ты считаешь, Гуго имел намерение убить брата? – спросил Габри.

– Откуда мне знать? – ответила Рут.

– Я спрашиваю у главы отдела по расследованию убийств, а не у спятившей поэтессы, – сказал Габри.

– А-а-а, – протянула она. – Ну, продолжайте, тупицы.

– Трудно сказать, – ответил Жан Ги. – Он из тех людей, которые ничего не делают без плана. У него, вероятно, имелась какая-то стратегия выхода на тот случай, если мошенничество раскроют. Но я сомневаюсь, что он планировал убийство брата.

– Он почувствовал себя загнанным в угол, – сказал Арман. – И когда Энтони отказался закрыть глаза на его преступление, Гуго вспылил.

– Ну, Арман, ты видишь, к чему приводит цельность? – спросил Стивен. – Порядочность?

– Ну и крестный, – поморщилась Мирна.

– Убила его не порядочность, – сказал Арман. – Это сделало отсутствие порядочности. Зависть. Алчность. Мстительность.

– Мы изучали одну вражду, а удар нанесла другая, – вздохнула Мирна.

Они помолчали немного. Тишину нарушил Габри:

– Не будет ли с моей стороны невоспитанностью, если я скажу, что проголодался?

– И я тоже, – проговорил Стивен. – Что у нас на обед? Омары?

– Тушенка, – ответил Оливье.

– Что ж, – пожал плечами Стивен, – назовем ее «говядина по-бургундски».

– Я смотрю, ты читаешь книгу, которую я тебе дала, – сказала Рут Жану Ги и показала на кофейный столик.

– Вы дали ему «Чернушную азбуку»? – спросил Стивен. – Эдварда Гори? Ой, я вас просто обожаю, – признался он Рут.

Пока Стивен читал книгу вслух, Жан Ги отвел Мирну в сторону.

– Мы нашли письмо, – прошептал он.

– В развалинах дома?

– Да. Порванное и грязное. Именно с тем текстом, о котором говорила Кейти Берк. Написано от руки, хотя конверт, судя по всему, надписан баронессой. В письме она просит Энтони разделить состояние, если суд присудит его Баумгартнерам.

– Спасибо, что сказал, – поблагодарила его Мирна.

Анни перехватила взгляд мужа. Жан Ги сделал глубокий вдох, потом, извинившись перед Мирной, подошел к тестю:

– Хочу пожелать Оноре доброй ночи. Не хочешь со мной? Это избавит нас от приготовления обеда.

– Уж лучше после обеда, чтобы не мыть посуду, – сказал Арман, но пошел за Жаном Ги в их комнату.

Выходя из гостиной, он увидел, что Анни взяла Рейн-Мари под руку, увела в кабинет и закрыла дверь.

– Ты почему не согласился на работу, которую тебе предлагали? – спросил Жан Ги, когда закрыл дверь спальни.

День назад Гамаш, позвонив Рейн-Мари и рассказав ей о разговоре с премьером, сообщил о решении дисциплинарного комитета. Потом он позвонил Жану Ги и сказал ему, что его попросили подать в отставку с поста главы Квебекской полиции.

Что он и сделал. Арман заранее подготовил письмо, и оно лежало у него в нагрудном кармане.

– Ты мне сказал об отставке, – сказал Жан Ги шепотом, чтобы не разбудить сына. – Но ты не сказал, что тебе предложили назад твою прежнюю должность. Главы отдела по расследованию убийств.

– Верно, – сказал Гамаш. – Мне сделали формальное предложение. Я его никогда не собирался принимать.

– Из-за Лакост?

– Non. Я поставил условием моей отставки назначение Изабель суперинтендантом по расследованию тяжких преступлений. Пост останется за ней, пока она окончательно не выздоровеет. Ты знаешь, что они начали бумажную работу по удочерению девочки?

– Нет, я не слышал. Вот здорово!

Бовуар сел на край кровати и посмотрел в люльку, где крепко спал Оноре. Потом глубоко вздохнул.

– Думаю, она согласится. Она нужна Sûreté.

– Sûreté нужен ты, шеф. Значит, если Изабель ни при чем, то почему отказываться от поста старшего инспектора отдела? Самолюбие?

Гамаш рассмеялся и хлопнул Бовуара по коленке:

– Ты все же знаешь меня получше, сынок.

– Тогда почему?

– Ты знаешь почему. Это твоя работа. Твой отдел. Ты более чем готов. Ты – старший инспектор Бовуар, глава отдела по расследованию убийств. И ничто не может порадовать меня больше. – Улыбка сошла с его лица, он посмотрел на зятя серьезным взглядом. – Или вызвать у меня большую гордость.

– Прими это предложение.

– Почему? – спросил Гамаш; его глаза, разглядывавшие Жана Ги, чуть прищурились.

– Потому что я ухожу.

Он увидел свою подпись, поставленную второпях, чтобы не передумать. Подпись, поставленную на бумагах, которые ему подвинули по полированной столешнице.

– Я принял предложение «Джи-эйч-эс инжиниринг». Глава отдела стратегического планирования.

Наступила долгая пауза, оборванная словами:

– Понятно.

– Извини. Хотел сказать тебе раньше, но не мог найти подходящего времени.

– Нет-нет, я понимаю. Правда понимаю, Жан Ги. У тебя семья, в первую очередь ты должен думать о ней.

– Дело не только в этом. Последние несколько лет были такими жестокими, шеф. А потом, когда тебя отстраняют и расследуют твои же коллеги… Это слишком. Я люблю свою работу, но я устал. Устал от смертей. От убийств.

Они сидели молча, глядя на спящего ребенка. Слыша его тихое дыхание. Вдыхали запах Оноре.

– Настало время жить, – сказал Арман. – Ты сделал больше, что кто-либо мог у тебя просить. Больше, чем мог просить или ждать я. Ты поступаешь правильно. Посмотри на меня.

Жан Ги оторвал глаза от люльки и посмотрел на Армана. И увидел улыбку, которая началась у рта тестя и вобрала в себя все морщинки на его лице вплоть до самых глаз.

– Я рад за тебя. Ты сообщил мне замечательную новость.

И Жан Ги увидел его искреннюю радость.

– И еще одно… – сказал Бовуар.

– Oui?

– Эта работа в Париже.

– Да-а, – протянул Арман.

– Значит, вот она – знаменитая картина, – произнес Стивен, садясь рядом с Рут и показывая на произведение Клары.

– Нет, это «Три грации», – пояснила Рут. – На той, копия которой была у баронессы, одна только я.

– Дева Мария, – сказала Клара.

– Дева Мария в моем образе, – добавила Рут.

– Наоборот, – возразила Клара.

– Вот и ты, – сказал Габри возвратившемуся Жану Ги. – Наш маленький мальчик выучил уже какие-нибудь новые слова? Говно? Жопа?

– Нет, он спит. Дед поправляет на нем одеяло, – ответил Жан Ги.

Он положил в тарелку порцию тушенки и картофельного пюре со сметаной, протянул Анни.

– И бабушка ушла помогать, – сказала Анни, беря тарелку и перехватывая его взгляд.

– Как ты? – спросил Арман у Рейн-Мари.

Она закрыла дверь и положила ладонь на спину Гамаша, который держал спящего ребенка.

«Это хорошо», – думал Арман, поднося лицо ближе к головке ребенка и вдыхая запах, который не принадлежал никому иному – только Оноре. Если он когда и встречал этот запах неожиданно – на прогулке, в ресторане, от проходящего мимо ребенка, – то его переполняла грусть, которая снедала его сейчас.

Но и счастье тоже переполняло Армана.

Жизнь была чудесной и ужасной. Радостной и опустошительной.

И в ней было место для чувства облегчения.

Жан Ги уезжал. Он был в безопасности. Как и Анни с Оноре. В безопасности и далеко.

Он передал Оноре бабушке, потом обнял их обоих, опять вдыхая запах ребенка, смешанный со слабым запахом садовых роз. Он закрыл глаза и подумал: «Круассаны. Первое полено в камине осенью. Запах свежескошенной травы. Круассаны».

Но чтобы преодолеть грусть, ему потребовался бы очень большой список.

Рейн-Мари держала внука и вдыхала запах Оноре и сандалового дерева. Она чувствовала объятие Армана и едва ощутимое подрагивание правой руки.

Она никогда не думала, что Париж разобьет их сердца.

После обеда Стивен отвел Армана в сторону:

– У меня для тебя кое-какие новости.

– Но сначала я хочу вас поблагодарить. Жан Ги принял предложение, – сказал Арман. – И он справится. Стратегическое планирование – этим он много лет занимался в Sûreté.

– Только теперь в него больше не будут стрелять, – сказал Стивен.

– Но он никогда не должен узнать, что это было между нами.

– У меня рот на замке.

– Вы мне не говорили, что речь идет о Париже.

– Разве это что-то изменило бы?

Арман задумался на секунду, прежде чем ответить:

– Non. Просто было бы неплохо знать заранее.

– Désolé. Да, я должен был тебе сказать.

– Так какие у вас новости?

– Помнишь, я тебе говорил, что у меня есть одна идея и я предприму кое-какие раскопки в связи с этим завещанием?

– Я помню, но это уже без надобности. Дело решено в пользу Баумгартнеров.

– Да, я слышал. Я попросил коллег в Вене разузнать, в чем там дело. Этот Шломо Киндерот был тот еще гусь. Он, вероятно, предвидел, какую вражду породит его завещание, когда оставлял свое состояние обоим сыновьям.

– Может, он просто не мог сделать выбор, – сказал Арман.

– А может, он просто был идиотом. Сто тридцать лет желчи. Мои друзья сообщили мне, что денег никаких нет. То, что не потратили на правовые услуги, похитили нацисты.

Арман покачал головой:

– Этого следовало ожидать, но история трагическая.

– Да, но это не все. Кроме денег, баронесса оставила большой дом в центре Вены.

– Да.

– Но в отличие от денег, здание – вещь материальная. Оно все еще стоит на своем месте и когда-то принадлежало семье. Так что этот дом не совсем старческий вымысел. В нем сейчас размещена штаб-квартира одного международного банка.

Арман кивнул, но Стивен не сводил с него взгляда. Ждал продолжения.

– И что дальше?

– Нацисты. Есть репарации, Арман. Австрийское правительство выплачивает миллионы семьям, которые могут доказать, что нацисты отобрали их собственность. Мы имеем дело с чистым правовым титулом.

– Это что такое?

– Это здание стоит десятки миллионов. А может, и больше. Если Баумгартнеры и Киндероты сумеют договориться и подать общее требование, то они получат эти деньги.

– Бог ты мой, – сказал Арман. Он помолчал секунду-другую, вспоминая молодую пару в подвале. – Бог ты мой…

После обеда Рут пригласила Стивена к себе.

– Посмотреть копии, – сказал Стивен с блеском в глазах и уткой под мышкой.

– Не опаздывайте, – сказал Арман. – Я буду ждать.

– Не жди, – сказала Рут.

Мирна ушла с Кларой.

– Рюмочку перед сном? – спросила Клара у дверей бистро.

– Нет, не могу.

Клара хотела было спросить почему, но тут сама увидела.

Билли Уильямс, весь вычищенный и выбритый, в хорошей одежде, сидел у камина. Перед ним на столе стояли два бокала красного вина и лежал розовый тюльпан.

– Понятно, – сказала Клара.

Она обняла подругу и отправилась домой. Улыбаясь и напевая себе под нос.

Мирна остановилась у двери, закинула назад голову, посмотрела в ночное небо. На все яркие точки, освещающие ее.

Потом Мирна открыла дверь.