Часть VIII

“Вавилонская библиотека”

Глава 50

11.9.2001

XXI век все больше напоминает воплотившийся наяву рассказ Хорхе Луиса Борхеса “Вавилонская библиотека”. В этом рассказе описана фантастическая библиотека, где хранятся не только все когда‐либо написанные книги, но и все книги, которые только могут быть написаны. Имея в своем распоряжении бесконечное количество информации, люди быстро перешли от безудержной радости к безумию. Одних охватил “гигиенический, аскетический пыл” – желание “уничтожить бесполезные книги”, обернувшееся “бессмысленной потерей миллионов книг”. Другие ищут единственную книгу, “содержащую суть и краткое изложение всех остальных” – ищут и некоего библиотекаря, который “прочел ее и стал подобен Богу”. В некоторых местах этой обширной библиотеки “молодежь поклоняется книгам и с пылом язычников целует страницы, не умея прочесть при этом ни буквы”. Между тем “эпидемии, еретические раздоры, паломничества, неизбежно вырождающиеся в разбойничьи набеги, уменьшили население раз в десять”. Часто кажется, будто мир XXI века – тоже плод фантазии Борхеса.

Определяющим событием первых лет нашего века стало нападение на финансовые и транспортные сети США со стороны исламистской банды, которую точнее всего будет охарактеризовать как антисоциальную сеть. Хотя заговорщики, совершившие теракт 11 сентября, действовали от имени “Аль-Каиды”, в действительности у них была лишь слабая связь с более широкой сетью политического ислама. Именно поэтому их не удалось вовремя обнаружить.

Террористам, осуществившим нападение 11 сентября 2001 года, как будто покровительствовал некий злой дух. По су-ти, они выбрали мишенью атаки главные центры американского общества, которое все крепче связывала единая сеть, и, воспользовавшись слабыми местами в системе безопасности, тайно пронесли примитивное оружие (складные ножи) в салоны четырех пассажирских самолетов, направлявшихся в Нью-Йорк и Вашингтон – центральные узлы соответственно финансовой и политической систем США. Захватив самолеты, изменив курс и направив их прямо на Всемирный торговый центр и на Пентагон, боевики “Аль-Каиды” нанесли самый успешный и страшный удар за всю историю терроризма. Они не только создали в США атмосферу страха, которая сохранялась еще много месяцев, – что гораздо важнее, они подтолкнули администрацию президента Джорджа У. Буша к асимметричному ответу, который в последующие годы, можно не сомневаться, способствовал скорее усилению, чем ослаблению салафитского ислама.

И воздушно-транспортная, и финансовая системы казались идеальными мишенями для террористических атак. Обе они в недавнее время значительно усложнились. Обе играли важную роль в процессе глобализации, в котором к 2001 году уже и левые, и исламисты видели новое воплощение американского империализма. Сами террористы совершенно обоснованно рассчитывали, что, повредив столь важные узловые центры и одновременно посеяв панику, они вызовут целый каскад разрушений, который затронет многие другие сети.

Террористы и сами образовывали сеть. Кливлендский консультант Валдис Кребс сразу же после терактов провел самостоятельное расследование при помощи компьютерной программы InFlow, разработанной для анализа корпоративных сетей, и выяснил, что Мухаммед Атта являлся ключевым узлом в сети, причастной к терактам 11 сентября (см. вкл. № 24). Именно Атта поддерживал связь с шестнадцатью из девятнадцати авиаугонщиков, а также с пятнадцатью другими лицами, связанными с теми. Из всех людей, входивших в эту сеть, Атта обладал наибольшей центральностью по посредничеству, а также самой высокой активностью (то есть чаще всего контактировал с другими) и центральностью по близости (способностью связываться с остальными напрямую, без посредников). Наваф Альхазми, один из угонщиков рейса 77 American Airlines, уступал в центральности по посредничеству одному только Атте, из чего можно сделать вывод, что он тоже мог быть одним из организаторов теракта. А если бы Атту вдруг арестовали до 11 сентября, то роль лидера ячейки легко мог бы взять на себя Марван аль-Шеххи. Однако, как заметил Кребс, отличительной чертой сети организаторов терактов 11 сентября было отсутствие социальных связей с внешним миром. Многие из заговорщиков знали друг друга по тренировочным лагерям в Афганистане, и их тесно спаянная группа почти не имела слабых связей, которые характерны для нормальных социальных сетей. Кроме того, заговорщики не слишком часто контактировали друг с другом после приезда в США: сеть была неплотной, связь поддерживалась лишь на минимальном уровне. Таким образом, это была по‐настоящему антисоциальная сеть – почти невидимая. Именно такими и необходимо быть тайным сетям, чтобы их не обнаружили.

Кребсу постфактум стало ясно, что происходило. Но можно ли было все это выявить заблаговременно? “Чтобы победить в этой битве с терроризмом, – писал Кребс, – похоже, «хорошие парни» должны создать лучшую сеть обмена информацией и знаниями, чем «плохие парни»”. В 2001 году существовало нечто вроде такой сети – это была секретная армейская программа Able Danger (“Умелая опасность”), призванная засечь “Аль-Каиду”, “устанавливая связи и закономерности путем обработки больших объемов данных”. Но, увы, из‐за проблемы “Кевина Бейкона” – то есть из‐за того, что теперь в США людей разделяет уже менее шести рукопожатий, – количество людей, на которых можно было бы указать как на потенциальных террористов, исчисляется уже сотнями тысяч, если не миллионами. Некоторые сетевые графики, построенные при помощи Able Danger, имели в длину около шести метров, и на них почти невозможно было ничего разобрать из‐за слишком мелкого шрифта. Сам Кребс заключил, что в войне с терроризмом никакой искусственной замены человеческому интеллекту нет: альтернатива – просто утонуть в больших массивах данных.

Вскоре после терактов 11 сентября, когда паника стала понемногу утихать, некоторые специалисты по сетям начали утверждать, что “Аль-Каида” в действительности – довольно слабая организация. Из-за своего подпольного, антисоциального характера ей не так‐то легко вербовать и тренировать новых людей. Можно, конечно, говорить, что сила “Аль-Каиды” – отчасти именно в ее децентрализации, но если Усама бен Ладен не способен заказать вторую массированную атаку на США, то много ли ему пользы от такого устройства сети? И если после вторжения американцев в Афганистан и свержения режима “Талибан”^♦ руководители “Аль-Каиды” сидят где‐то в Пакистане в полной изоляции, то все, что нужно, – это просто выследить их и окончательно обезглавить террористическую организацию. Некоторые исследователи проводили аналогии с подпольными преступными сообществами вроде “Икры” – монреальской банды, торговавшей марихуаной и кокаином в 1990‐х годах, – хотя и отмечали, что в преступных сообществах централизация выражена заметно сильнее, чем в террористических сетях. Еще более важное различие состояло в том, что преступные банды не имели какой‐либо общей идеологии – в отличие от членов “Аль-Каиды”. Хотя ни один из смертников, совершивших теракты 11 сентября, не обнаруживал заметных связей с более широкой салафитской сетью, все они тем не менее принадлежали ей душой и сердцем и готовы были умереть за свою веру. Иными словами, существовала гораздо более крупная джихадистская сеть, а “Аль-Каида” являлась лишь ее частью, поддерживавшей чрезвычайно слабые связи с остальными частями. В эту более широкую сеть входили бывшие моджахеды, которые познакомились и сдружились на советско-афганской войне; жившие в Юго-Восточной Азии члены организации “Джемаа Исламия”; и, наконец, единомышленники из арабских общин в Европе и на Ближнем Востоке. Больше всего западных лидеров сбивало с толку то, что их ответная война с террором требовала сосредоточения лишь на тех исламистах, кто сам был замечен в насилии. Но все дело в том, что малые сети активных террористов были неприметно внедрены в более широкие сети – сообщества людей, которые симпатизировали террористам, но сами не участвовали в подготовке терактов. Молодежь не идет в террористы просто так. Для этого нужно подолгу слушать экстремистские проповеди, а еще и состоять в сети, ведущей салафитскую деятельность.

Когда распределенная сеть нападает на иерархию, последняя реагирует естественным для себя образом. Сразу же после терактов 11 сентября президент Джордж У. Буш и главные сотрудники его администрации, отвечавшие за национальную безопасность, приняли ряд решений, как будто нарочно придуманных для того, чтобы способствовать росту исламистской сети. Президент правильно распорядился разработать соответствующий план и свергнуть правящий режим в Афганистане за укрывательство “Аль-Каиды”. Но ошибкой стало то, что президент прислушался к мнениям вице-президента Дональда Рамсфельда и министра обороны Дика Чейни, которые уверяли, что теракты дают повод для второго военного вмешательства, а именно для свержения Саддама Хусейна в Ираке, несмотря на то что причинная связь между Ираком и терактами 11 сентября не подтверждалась сколько‐нибудь серьезными доказательствами. Одновременно, чтобы предотвратить нападения на США в будущем, Буш создал новое министерство внутренней безопасности. В августе 2002 года, еще до того, как выяснилось, что предстоит вторжение в Ирак, Джон Аркуилла в статье для Los Angeles Times провидчески указал на изъяны этого подхода:

Илл. 37. Всемирная салафитская сеть, ок. 2004 года: приблизительная схема.

В сетевой войне вроде той, в какой мы сейчас оказались, стратегические бомбардировки мало что решают, и большинство сетей не рассчитывает, что поддерживать и направлять их будет какой‐то один лидер (или даже несколько) <…> [Создание] в правительственном кабинете отдельного министерства внутренней безопасности… это второй большой ложный шаг. Иерархия – слишком неуклюжее орудие для борьбы с изворотливой сетью: для борьбы с сетями нужны сети – точно так же, как в прежних войнах для борьбы с танками нужны были танки… Такую сеть, которая нам нужна, нельзя ни создать, ни поддерживать при помощи одних только понукающих замечаний от том, что кто не с нами, тот против нас.

Пожалуй, это был чересчур пессимистичный взгляд на возможности жандармского государства. Из 109 планировавшихся джихадистами терактов против США, выявленных с января 1993‐го по февраль 2016 года, было осуществлено всего тринадцать; остальные удалось предотвратить благодаря надзору и осведомителям. И все же в одном отношении Аркуилла был прав. В конце 2001 года “Аль-Каида” еще напоминала старомодное тайное общество, вынужденное действовать как антисоциальная сеть, способное лишь на случайные, пускай даже эффектные и демонстративные, насильственные действия. Однако после вторжения США и его союзников в Ирак иракский филиал этой организации превратился в гораздо более крупную и боеспособную сеть: она воспользовалась хаосом, воцарившимся после свержения жестокой иерархии Саддама, для раздувания конфликта между приверженцами разных направлений в исламе. В результате вспыхнули кровавые беспорядки и партизанщина, что легко предсказал бы всякий, знакомый с историей Ирака. (Нечто очень похожее происходило там с британскими оккупантами в 1920 году.) У американских военных ушло несколько тяжелых лет на то, чтобы с запозданием усвоить урок, давно уже вынесенный Уолтером Уокером и его современниками в джунглях Юго-Восточной Азии.

Джон Нагль был офицером армии США и, получив стипендию Родса, написал докторскую диссертацию, в которой сравнивал конфликты в Малайе и Вьетнаме. В этой работе он доказывал, что если британцы приспособились к сложным обстоятельствам войны в джунглях, то американцы – нет. Он стал одним из соавторов “Боевого устава противоповстанческой борьбы” (Counterinsurgency Field Manual, FM 3–24) под руководством двух дальновидных военачальников, которые осознали острую необходимость подобного справочника, – генерал-лейтенанта Дэвида Петреуса и генерал-лейтенанта Джеймса Мэттиса. Работа над FM 3–24 началась в октябре 2005 года, после возвращения Петреуса из второй служебной командировки в Ирак. Вышла книга в декабре следующего года. Самое удивительное в этом практическом руководстве – постоянное напоминание о сетевом характере повстанческого движения. Например, авторы постарались провести четкие различия между движениями, имеющими “строгую и иерархическую структуру” – и “сетевую структуру”. У каждой модели имеются свои сильные и слабые места, но повстанческие организации, устроенные по принципу сети, обычно “быстрее восстанавливаются, приспосабливаются и обучаются”, а еще их труднее склонить к урегулированию путем переговоров, потому что у них нет “одного вожака или даже небольшой группы, которая возложила бы на себя ответственность”. Как ни странно, авторы FM 3–24 решили посвятить американских военных в теорию сетей, разъяснить им такие понятия, как плотность сети, центральность по степени и по посредничеству. В первом издании было даже приложение под названием “Анализ социальных сетей”.

Во многом FM 3–24 был обязан работе полковника армии Австралии Дэвида Килкаллена, откомандированного в 2004 году в Пентагон. В работе Килкаллена “28 тезисов. Основы противоповстанческой борьбы на уровне роты” (Fundamentals of Company-Level Counterinsurgency) говорилось, что фраза “завоевать сердца и умы” в действительности означает “создание надежных сетей”:

Со временем, если вы успешно создадите надежные сети, основанные на доверии, они пустят корни и охватят местное население, вытеснят вражеские сети, выталкивая их на открытое пространство для борьбы с вами, и перехватят инициативу. К этим сетям можно отнести местных союзников, глав общин, местные силы безопасности, неправительственные организации и другие дружественные или нейтральные негосударственные субъекты в вашей зоне, а также СМИ… Действия, которые помогают создавать надежные сети, идут вам на пользу. Действия, подрывающие доверие или разрушающие ваши сети (в том числе убийства очень заметных фигур), идут на пользу врагу.

Главная идея состояла в том, что глобальный джихад, против которого боролись США и его союзники, опирался на давно существующие социальные сети, охватывавшие “родственные связи, денежные потоки, узы бывших соучеников и спонсорскую поддержку”. Терроризм – “всего лишь один из видов совместной деятельности, которой занимается эта сеть, тогда как ее суть – сеть попечительства”. Но одновременно, из‐за того что организованный терроризм приобретает все большее значение, глобальный джихад уже получает некоторые черты, свойственные государствам:

В глобализированном повстанчестве параллельная иерархия повстанцев – это виртуальное государство: оно не контролирует конкретную территорию или население, но осуществляет контроль над распределенными системами, которые в своей совокупности представляют многие из элементов традиционной государственной власти. А еще это псевдогосударство: фальшивое государство, правящая организация, которая ведет себя как государство, но при этом не является им, не обладая ни юридической, ни политической законностью. Кроме того, речь идет не о единой иерархии, а о федеративной сети взаимосвязанных систем, которая функционирует как “повстанческое государство” и конкурирует с мировыми правительствами.

Среди тактических методов, которые рекомендовал Килкаллен для победы над этим нарождающимся государством, были такие: “просить помощи у нейтрально настроенных или дружественных женщин”, так как они играют важную роль в сетях поддержки повстанцев; организовывать частые “противосетевые” разведывательные операции, которые “могут вызвать фатальный перевес сил и катастрофический подрыв повстанческих сетей”; “удушать их сети, отрезая повстанцев от народа”; пресекать уязвимые связи в повстанческих сетях. Все это легло в основу “Стратегии Анаконды” Петреуса, которая была призвана окружить и удушить “Аль-Каиду” в иракской сети.

Илл. 38. Сетевые повстанческие движения: схема из “Армейского руководства по противоповстанческой борьбе”. 2014 г.

Армия США хорошо усвоила урок, пусть и с большим запозданием. На решающем этапе американского броска в Ираке в 2007 году генерал Стэнли Маккристал подытожил все, что военные усвоили в Ираке. “Чтобы противостоять ширящейся сети [лидера «Аль-Каиды» в Ираке Абу Мусаба аз-] Заркави, [нам] пришлось в точности воспроизводить ее рассеяние, гибкость и быстроту. Со временем фраза «Чтобы победить сеть, нужно стать сетью» стала мантрой для командования и формулой, в шести словах излагающей главный принцип нашей работы”. Так американские солдаты поняли, как стать хозяевами бетонных джунглей постсаддамовского Ирака. А тем временем и в Афганистане шел не менее мучительный процесс обучения. Опыт службы в гуркхском полку убедил Эмиля Симпсона, что если традиционная двусторонняя война и может еще где‐то происходить, то в целом наблюдается тяготение к конфликтам с бóльшим количеством сторон, и потому описанный Клаузевицем идеал решающей победы на поле боя теперь уже недостижим. Победа в подобных конфликтах сводится к достижению политической стабильности. Противоповстанческая борьба приняла настолько политический характер, что добиться хоть какого‐то взаимопонимания с повстанческой сетью в некоторых случаях предпочтительнее, чем уничтожить ее.