Глава 7
В настороженной тишине прекрасной белорусской ночи, чью мирную красоту и прелесть, к сожалению, уже успели порядочно испохабить ублюдочные арийские сверхчеловеки, отнюдь не пренебрегая правилами светомаскировки, упорно преодолевая ямы и ухабы неровного грунтового проселка, двигалась в сторону Сокулки небольшая автоколонна в составе передового и замыкающего пулеметных мотоциклов боевого охранения, легкового вездехода «Хорьх-901» и трех грузовиков «Опель-Блитц». В кузовах грузовиков было тесно от наваленного там «с горкой» хозяйственного имущества, которое ранее в изобилии хранилось на полковых и дивизионных складах в Суховоле и неминуемо должно было достаться немецкой армии в трофеях, но им обломилось. Там же, в кузовах, заботливо обложенные мягкими тюками с обмундированием, чтобы не трясло, в медсанбат Сокулки следовали за квалифицированной медицинской помощью тяжелораненые в сопровождении пары санинструкторов, а в кабине вездехода, не обращая внимания на своего бывшего помощника, ныне потерявшего доверие и скукожившегося на заднем сиденье, сердито сопел бригадный комиссар Трофимов.
Он, крайне сильно вымотавшись за последние несколько суток, очень сильно, до рези в глазах, хотел спать… Хотел, но не мог себе этого позволить: во-первых, потому, что старшему колонны на марше спать категорически не положено; а во-вторых, потому, что только сейчас, за те пару-тройку часов, за которые планируется их маленькой автоколонне идти до места назначения, у него есть время вспомнить и обдумать последние суматошные события. Обдумать и попытаться понять, в первую очередь для себя, когда, на каком этапе этого чертового разведрейда, будь он неладен, рейда с четко определенной поначалу задачей и точными временными интервалами, события полностью вышли из-под его контроля и понеслись вскачь бешеным галопом, словно неуправляемый табун диких лошадей. И как, бешеный пес его закусай, каким нелепым образом так получилось – в очередной раз получилось! – что он, многоопытный и изрядно битый жизнью сотрудник «органов», давно привыкший к тому, что «здесь вопросы задает он», в недавнем разговоре снова согласился с доводами этого красноречивого и убедительного шельмеца, лейтенанта Иванова, хотя в начале разговора был твердо намерен поставить на место своего излишне шустрого и самоуверенного подопечного, с завидной легкостью и уже в который раз меняющего согласованные с высоким начальством планы. А в результате что? В результате он несется сейчас по ночной дороге, опять выполняя задумки неугомонного лейтенанта. Так когда же это все началось и как оно так получилось?!..
Пожалуй, начинать воспоминания и анализ надо с того момента, когда чуть больше суток тому назад лейтенант Иванов, в первый раз уговорив его, Трофимова, отступить от согласованного плана и ломая все ранние договоренности о целях разведрейда, лихой, авантюрной атакой отбил у фашистов поселок Янув, уничтожив при этом, словно походя, взвод элитной немецкой разведывательной роты на бронетранспортерах…
Лейтенанта Иванова Трофимов нашел возле плавающих танков. Тот, с довольной улыбкой насвистывая себе под нос куплеты из «Марша советских танкистов», лазил по броне, засовывая свою физиономию во все люки и щели, попутно весело переговариваясь со старшим сержантом Гавриловым. Бригадный комиссар, еще ни разу не видевший своего подопечного таким довольным, даже когда тот осматривал трофейные бронетранспортеры, хотел было подойти, осведомиться, чего это лейтенант такой довольный – может, праздник у него какой? Так пусть поделится радостью, потому что, пока он тут песенки распевает, все остальные снова никуда не спешат, а время-то идет! Но, по давней и полезной привычке, все же сразу подходить и ломать разговор не стал, а вместо этого зашел чуть в сторону и за кусты, чтобы, оставаясь незамеченным, сначала послушать разговор – глядишь, чего интересного и полезного услышит.
И услышал, е… дрическая сила! Нет, сначала разговор его очень даже порадовал – лейтенант Иванов хвалил новейшие советские танки Т-40, да так искренне и восторженно, что у бригадного комиссара даже от сердца отлегло. Выходит, есть у нашей армии уже сейчас оружие и техника, которая вражескую превосходит, и нужно только грамотно ее применять научиться. Прямо бальзам на душу, натурально. Воспрянувший духом Трофимов только собрался подойти, как возле Иванова возник капитан Сотников, и бригадный комиссар снова затаился – очень ему интересно было, как лейтенант с упрямым и строптивым капитаном управляться будет. Нет, не то чтобы он их стравливать собирался или авторитет Иванова как-то ущемлять, но вот посмотреть со стороны, как два командира между собой отношения выстраивать будут, это и интересно, и полезно будет. Так что послушаем дальше… И тут его только что улучшившееся настроение как рукой сняло.
Вот поганцы! Это они, его даже не спросив, очередную авантюру планируют. Совсем обнаглели, песьи дети! Какая, к чертовой матери, засада? На кого? Зачем?!..
– Ну, обормоты, держитесь, сейчас я вам задницы-то надеру, – свирепо пробормотал особист и двинулся к Сергею…
– Все понятно, или еще вопросы есть? Нет вопросов? Тогда бери своих четвероногих орлов и выдвигайся, чем скорее ты место для засады подберешь, тем лучше… – закончил свои указания кавалеристу Сергей.
– У меня вопросы имеются, лейтенант, – словно чертик из табакерки, возник возле Сергея злющий Трофимов, – много вопросов имеется… Это что такое сейчас тут было, еханный бабай?! Какая еще засада, на кого, за каким чертом, и вообще – что происходит, гребаные вы вояки?!
– Товарищ бригадный комиссар! – преувеличенно радостно улыбнулся Сергей, поворачиваясь к Трофимову и одновременно коротким жестом кисти отсылая комэска. – А я как раз вас искать собирался, чтобы, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, обсудить, а потом, может быть, немного скорректировать наши дальнейшие действия и планы войны…
– Какие еще новые обстоятельства и планы, лейтенант?! Ты что, забыл, что мы сюда только за пленными пришли? Забыл, что это я, лично, генерала Хацкилевича уговаривал, чтобы он тебе этот рейд разрешил? А теперь ты мало того что снова самовольничаешь, так еще и за моей спиной свои делишки проворачиваешь, морда ты бесстыжая!..
Сергей, кинув взгляд по сторонам и заметив, что к набирающему громкость возмущенному голосу Трофимова уже начали прислушиваться окружающие, причем некоторые, чтобы лучше слышать, даже прекратили выполнять свои обязанности, слегка подпустил в голос шутливых одесских ноток, для снижения общей накаленности обстановки:
– Товарищ бригадный комиссар, таки давайте обсудим это не совсем здесь и не так, чтобы очень громко, а то прямо неудобно становится перед людями. – Потом, когда Трофимов, тоже оглядевшись, молчаливо признал целесообразность предложения Сергея и они отошли подальше от лишних глаз и ушей, продолжил уже совершенно серьезно: – Вот совершенно зря вы меня в самовольстве подозреваете, не собирался я вас так подставлять и ничего такого за вашей спиной проделывать тоже не стал бы. Просто, чем более полная информация по окружающей обстановке становится нам доступна, тем больше перед нами открывается возможностей и вариантов, чтобы подкорректировать план войны и еще сильнее напакостить фашистам, причем там, где они этого совсем не ждут… Давайте я вам сейчас объясню, как вижу сложившуюся ситуацию и наши дальнейшие действия, а вы потом уже и решите, насколько я прав в своих выводах и каковы будут наши дальнейшие действия.
Итак, изначально планировался и был согласован командованием короткий рейд в тыл врага, потом быстрый, неожиданный для немцев, штурм временного лагерного пункта сбора военнопленных и затем, по возможности, быстрый отход вместе с пленными на нашу территорию, с организацией отсекающих заслонов в случае преследования противником. Эдакий удар-отскок небольшими силами, в расчете на эффект неожиданности. При этом – скажу честно – были у меня мысли насчет того, что неплохо бы в Суховолю нос сунуть, посмотреть, что там, на наших бывших дивизионных складах, имеется. Да и насчет того, что там неплохо бы закрепиться, временно, пока добро со складов не вывезем, мысль тоже была. Но это все было так, эфемерно – скорее мечты, чем реальное боевое планирование. Я же не прыщавый восторженный юнец, понимал отчетливо, что с теми силами, с которыми мы из Сокулки в разведрейд вышли, это нереально. Поэтому, несмотря на все хотелки и мечталки, реально я планировал только освобождение пленных и их отвод на нашу территорию.
Так вот – пленных мы уже сегодня ночью, а точнее, под утро, у противника отобьем, это не проблема и вообще не вопрос. Вопрос в том, что с этими пленными делать дальше, учитывая, что по пути мы приросли кавалерией, артиллерией, бронетехникой и просто новыми бойцами, да еще и захватили очень серьезные трофеи, в результате чего боевая мощь отряда даже не утроилась, а как бы не учетверилась. В частности, вот эти новейшие плавающие танки Т-40 с крупнокалиберными пулеметами ДШК в башнях – это, при грамотном применении, мобильная и маневренная смерть всей встречной немецкой легкой бронетехнике, артиллерии, транспорту и даже, при определенных условиях, их укрепленным огневым точкам. И заметьте, это я считаю увеличение огневой мощи только по технике и тяжелому вооружению, не учитывая уже имеющегося и будущего дополнительного прироста бойцов из числа пленных, общей численностью не менее трех батальонов, или, без малого, почти полка. Наряду с этим – а недостатки, как известно, суть продолжение достоинств – существенно снизились параметры мобильности, маневренности, управляемости и скрытности нашего разросшегося отряда.
Кроме того, по пути за пленными, так уж получилось, мы освободили от немцев вот этот поселок, а в нем местное население. Причем вопрос просто пройти мимо даже не стоял. Вы же сами, своими глазами видели, что фашисты тут вытворяли, а ведь это только начало было. И как теперь с этим местным населением быть прикажете? Бросить их на произвол судьбы и уйти по своим делам? Можно, конечно, и даже оправдание этому для себя найти можно – типа мы выполняем приказ, у нас другая задача, у нас особые обстоятельства… Много еще чего придумать можно, при желании. А воюем мы тогда за кого и для кого?
Еще момент – как я только что сказал, найденный по пути обвес у нас уже сейчас очень солидный, а сколько еще разведка по окрестностям всего брошенного найдет, которое тоже захватчикам оставлять категорически не хочется, но которое еще больше нашу подвижность и маневренность ограничит?
Учитывая вышеизложенное, что в такой ситуации можно и нужно предпринять? Либо продолжить выполнение ранее утвержденного плана и выводить только пленных, бросив всех остальных найденышей, а также жителей поселка и все найденные ресурсы на произвол судьбы, либо искать пути использования «привалившего счастья» с максимальной эффективностью. Лично я твердо уверен, что второй вариант для нас и лучше, и полезней, поскольку, как я вам уже говорил, это позволит нам решить сразу несколько задач и попутно нанести противнику заметно больший ущерб…
– Вот как? – прервал Сергея Трофимов, все еще сердитый и раздраженный. – Ущерб, говоришь? И что ты на этот раз предложить хочешь – после освобождения наших пленных, сразу на Берлин повернуть?!
– Ну, не так радикально, товарищ бригадный комиссар, – улыбнулся Сергей, – мои устремления пока так далеко не простираются, но планы противника на оперативном уровне здесь, в Белоруссии, мы изрядно поломать сможем, да еще попутно и по зубам ему сильно надаем. Ведь мы мало того что приобрели очень солидную огневую мощь, причем мобильную, в виде бронетехники, так еще и находимся сейчас в «мягком подбрюшье» немецких атакующих клиньев, идущих от Гродно и Бреста. И решение здесь напрашивается само собой – укусить, грызануть посильнее, за это самое мягкое подбрюшье, чтобы наглая фашистская сволочь, тянущая сейчас свои лапы двойными клещами к Белостоку и Минску, заскулила от боли и слегка поумерила свой атакующий пыл. А если добавить конкретики, то предложить я хочу совершенно логичную и явно напрашивающуюся, после изучения последних разведданных, идею – не откладывая дело в долгий ящик, как можно быстрее атаковать и захватить населенный пункт Суховоля, после чего организовать там узел активной обороны и противника туда уже не пускать.
Сразу поясню, почему предлагаю вам именно этот вариант. Суховоля, в первую очередь из-за своего расположения, очень важный даже не в тактическом, а в оперативном отношении населенный пункт, расположенный на перекрестке двух крупных шоссейных дорог: шоссе, идущего от границы, от Августова, через Суховолю, на Кнышин и далее на Белосток, и рокадного шоссе, идущего параллельно границе и не только соединяющего между собой два крупных железнодорожных узла, Ломжу и Гродно, но и проходящего через Осовец. А что такое Осовец, мне вам объяснять не надо – этот, еще в Первую мировую войну покрывший себя неувядаемой славой, оборонительный рубеж давно у немцев как кол в жо… то есть как кость в горле торчал. Кстати, сразу говорю, товарищ бригадный комиссар, чтобы вы потом опять меня не подозревали – Осовец, как еще более важный для построения нашего оборонительного района пункт, у меня тоже в планах имеется, но это потом, попозже, как силенок накопим…
А сейчас – продолжаю про Суховолю. Этот населенный пункт очень удачно расположен и географически – вот, посмотрите на карте. Видите, за ним, чуть дальше к границе, река, один из притоков Бебжи, и примерно в том же районе расположены своим левым крылом оборонительные сооружения Гродненского укрепленного района (68-го УРа). Какие это нам создает возможности для построения эффективной обороны – сами понимаете.
Далее – помимо удобного расположения, позволяющего нам серьезно блокировать противнику снабжение и переброску войск, в том числе наглухо перекрыть важную автомобильную рокаду, в этом городке сейчас находится много всяких нужных и полезных для нашей армии ресурсов: вооружение, боеприпасы, вещевое и хозяйственное имущество; много чего еще, список длинный – все, что находилось перед войной на размещенных там складах 27-й стрелковой дивизии, было брошено при поспешном отступлении и досталось немцам. Кроме того, есть еще один приятный бонус – противник, понимая важность и удобство Суховоли для обеспечения своей военной логистики, организовал там пункт сбора трофеев, куда со всей округи свозят технику, вооружение, в том числе тяжелое, и прочие найденные полезности, которые там же и ремонтируют, восстанавливают для последующего использования в своих целях. Согласитесь, нам все эти ресурсы, крайне нужные и важные для нашей армии, совсем не помешают и уж точно нужней, чем фашистам. Поэтому, даже не учитывая остальных резонов, захват и удержание Суховоли хотя бы на время, потребное для вывоза этих ресурсов, уже оправдано.
Но есть и еще один, очень важный аспект, диктующий необходимость атаки и последующей обороны Суховоли именно сейчас. Я имею в виду пленных и их дальнейшую судьбу. Мы с вами ведь для чего весь этот рейд затеяли? Чтобы пленных наших освободить, это понятно, это необходимо – советских людей из неволи вражеской вызволить. А дальше что? Ну, вот освободили мы их, вывели на нашу территорию… Что с ними потом станет? Вы ведь лучше меня знаете, что: горнило особых отделов, допросы, тотальное недоверие ко всем без разбору. Потом, по итогам дознания, почти всем им одно решение будет: добровольная сдача в плен и оставление оружия врагу, а некоторым – так и сразу измена Родине. Пусть где-то и справедливое, а где-то и не очень – сами видите, что сейчас творится и как легко, даже без своего желания, в плену очутиться можно, но решение будет именно таким. И что дальше? Дальше – это будут уже не воины и защитники Родины, а в лучшем случае, если без расстрела, заклейменные на всю жизнь несчастные люди, и клеймо это им, в какую бы часть потом ни попали и как бы отважно там ни сражались, – оно уже все равно в биографии будет. Да и сами они после плена – пока не бойцы. По крайней мере многие из них. Деморализованные, голодные, измученные физически и морально, опустошенные – ну какие из них сейчас бойцы. Добавьте к этому ожидание неминуемого, жесткого и отчасти справедливого натиска «компетентных органов» – плен есть плен, тут особо не поспоришь, – и получается для них совсем уж унылая, безрадостная судьба.
А теперь давайте рассмотрим другой вариант: пленных, после освобождения из лагеря, чуть подкормим, организуем, вооружим да потом сразу в атаку на Суховолю и отправим – у них к фашистам теперь счет ох и дли-и-инный образовался. Дадим, так сказать, делом доказать, что плен был случайностью и они свою Родину защищать еще сильнее готовы. А тогда, при благоприятном раскладе, после боев и побед, они для советской власти будут уже не бывшие пленные, кем-то освобожденные и на нашу территорию доставленные, а полноправные бойцы нашего отряда, кровью и подвигами искупившие досадную превратность войны. Понимаете разницу, товарищ бригадный комиссар?
Трофимов, выслушавший предложения Сергея и натурально обалдевший от нарисованных перспектив, сначала несколько долгих секунд молча всматривался тому в лицо, а потом спросил тихим, напряженным голосом:
– Ты в своем уме, лейтенант? Или, может, тебе жарким июньским солнцем голову напекло? Или еще какие неприятности с организмом приключились, что ты окончательно соображалку свою потерял? Ты же сам мне недавно, после допроса пленного радиста, говорил, что в Суховоле целый пехотный батальон вермахта оборону держит, да не сам по себе, а еще и со средствами усиления из состава их полковой артиллерии. И разведывательная рота на бронетранспортерах, пусть уже и не в полном составе, тоже там дислоцирована, причем, в отличие от своего расслабленного взвода, который ты недавно так лихо перебил здесь, в Януве, там они вряд ли такими беспечными будут – это тебе как? Да ты хоть помнишь, что соотношение потерь наступающих и обороняющихся три к одному идет? Или ты что, хочешь всех только что освобожденных пленных там и положить?!
– Вот, при всем уважении, товарищ бригадный комиссар, про соотношение потерь – не надо, – быстро вклинился Сергей в монолог Трофимова, снова начавшего заводиться и повышать голос. – Я имею в виду – не надо так трагично и категорически об этом заявлять, особенно учитывая тот факт, что вы совершенно неправильно трактуете утверждение военной науки и тактики о том, что соотношение численности наступающих и обороняющихся должно быть не менее чем три к одному. Да вы и сами можете легко в этом убедиться – посмотрите только вокруг себя и сравните потери нашей обороняющейся армии с потерями немецкой наступающей. И как вам соотношение потерь?
Увидев, как сначала оторопел, а затем нехорошо прищурился Трофимов, Сергей понял, что в запале сказал лишнего и надо срочно отрабатывать назад.
– Виноват, товарищ бригадный комиссар, не так выразился, ляпнул не подумавши. Но дело в том, что приведенное вами соотношение «три к одному» и ранее, в момент его первоначального постулирования, а это еще в Первую мировую было, и теперь, уже прочно войдя в учебники тактики и военной науки, собственно к расчету или определению потерь касательство имеет весьма и весьма отдаленное. Изначально его смысл заключался в том, что, при равных условиях технического оснащения войск, для успешной атаки противника на подготовленных позициях численность наступающих должна превосходить численность обороняющихся не менее чем в три раза (а лучше – больше). Подчеркиваю – специально было оговорено, что при равных условиях технического оснащения, то есть равного оснащения пулеметами, артиллерией и иным вооружением, и только в этом случае – в случае равного оснащения сторон средствами огневого поражения – численность войск наступающей стороны в количестве «три к одному» начинала играть существенную роль в наступлении.
Позднее, с развитием огневых средств поражения и технической оснащенности войск, а также с увеличением роли этих средств в современной войне, смысл выражения изменился, и сейчас наиболее правильно, в том числе, и на мой взгляд, оно выглядит так: при равных условиях технического оснащения войск, для обеспечения эффективного наступления на противника, занимающего подготовленные оборонительные позиции, силы и средства (в том числе средства огневого поражения) наступающей стороны должны превосходить силы и средства обороняющихся не менее чем в три раза. А лучше – более, и чем более силы и средства наступающих, особенно как раз те самые средства огневого поражения, превосходят обороняющихся, тем эффективнее атака и тем лучше для наступающего результаты боя, в том числе тем меньше его потери в живой силе. Иными словами, мощь вооружения и качество огневых средств поражения может нивелировать практически любое количественное превосходство. Это представляется очевидным – если техническое оснащение неоднородно или позиция оборон не подготовлена, все становится неопределенным. К примеру, один хорошо подготовленный пулеметный расчет со станковым пулеметом, на хорошо подготовленной позиции в обороне, стоит целого взвода, а то и двух взводов, вооруженных только винтовками и наступающих по чистому полю. Ну, и как вам тогда соотношение потерь наступающих и обороняющихся?
Кстати, именно это нам сейчас на практике доказывают немецкие войска. Они создают на направлениях главных ударов чуть ли не десятикратное превосходство, но не количественное и не в живой силе, нет, – они создают превосходство именно в огневых средствах поражения, в плотности и эффективности подавляющего огня, что позволяет им массово уничтожать нашу живую силу и технику, неся при этом значительно меньшие потери. И тут уж соотношение потерь наступающих и обороняющихся вместо «три к одному» уже как бы не «один к трем» получается.
Ну, а я вам сейчас, чтобы захватить Суховолю, как раз по методу гитлеровцев поступить предлагаю, так сказать, блицкриг наоборот фашистам устроить, в отдельно взятом районе театра военных действий. То есть атаковать противника, имея подавляющий перевес в технике, в огневых средствах поражения, в плотности и эффективности огня.
– Конкретнее, – угрюмо бросил Трофимов. Он, будучи раздражен еще до начала разговора, сейчас, выслушивая и осмысливая доводы лейтенанта Иванова, постепенно приходил к выводу, что этот… эта красноречивая морда, похоже, снова права, и все его резоны захвата Суховоли убедительны, – оттого и злился еще сильнее. Опять же, судьбу пленных, если их просто освободить и доставить в наш тыл через линию фронта, Иванов описал совершенно правильно. Трофимов, сам прослуживший в «органах» много лет, прекрасно понимал, чем для многих и многих из них может закончиться проверка особого отдела. Так что и здесь Иванов прав, но… атаковать укрепленный населенный пункт, усиленный, помимо артиллерии, еще и броневыми силами… рискованно, очень рискованно. Однако, черт возьми, какая перспективная и многообещающая идея!..
– Конкретнее – все достаточно просто, – ответил Сергей, снова доставая карту. – Как вы, несомненно, знаете, один из основных постулатов военного искусства гласит, что бой нужно организовывать так, чтобы: иметь максимально возможный перевес сил и средств, лишить противника возможности маневра его силами и средствами, максимально ограничить возможности противника эффективно использовать свои войска и резервы. В нашем случае основную задачу вижу в том, чтобы предварительно, до начала штурма населенного пункта, уничтожить или максимально обескровить самый сильный козырь противника – немецкую разведывательную роту на бронетранспортерах, дислоцированную в Суховоле. Но если просто так, без затей, в лоб, атаковать полностью оснащенную, экипированную, обстрелянную и имеющую немалый боевой опыт немецкую разведроту с броней, пусть и уже неполного состава, находящуюся в обороне и поддерживаемую пехотой со средствами усиления, дело будет тяжелое и кровавое. Нет, мы ее, конечно, штурманем, это без вариантов, но вот потери у нас неизбежно будут, причем потери большие. Или очень большие – это уж как сложится, и вы, товарищ бригадный комиссар, вероятнее всего, именно эти большие потери имели в виду совсем недавно, оттого и ругались сильно.
Однако весь фокус в том, что мы так делать не будем. Мы эту разведроту с ее броней предварительно раздергаем в разные стороны и будем уничтожать по частям, на марше, из засады, или, еще лучше, в огневом мешке, – это будет намного эффективней, и уничтожение наиболее мощного в обороне Суховоли подразделения может пройти с минимальными для нас потерями. Ну, а дальше – дело техники. Причем в данном случае техники именно в прямом смысле – нашей и трофейной бронетехники, в которой теперь уже у нас будет подавляющий численный перевес. Добавьте сюда наши возможности выбора направления, времени и способов атаки, добавьте эффект неожиданности и перехвата инициативы, и вы поймете, что все преимущества на нашей стороне. Думаю, даже пехоты из числа пленных понадобится не особо много…
– Ну, и как ты собираешься немецкую разведроту «раздергивать»? – все еще язвительно прервал Сергея Трофимов. – Что, вызов на дуэль немцам пошлешь или еще как их заставишь?
– Да тут все еще проще, товарищ бригадный комиссар, – не повелся на подколку Сергей. – Вы ведь, когда вас, извините за подробности, комар в… куда-нибудь укусит, автоматически по тому месту ладонью хлопаете? Вот и немцев мы заставим автоматически хлопать… то есть реагировать на угрозы и выдвигать свои силы, частями, в те места, где нам удобно будет их уничтожать. Начнем с атаки на лагерь наших военнопленных, на которую немцы не смогут не среагировать, а потом вариантов много: атака и притворное отступление с заманивашием в огневой мешок; фланговая атака на марше; атака из засады или путем заманивания в засаду… Все будет зависеть от конкретных условий и действий противника. Для этого я комэска и отправил совсем недавно, такие подходящие места искать…
– А если не поведутся? – пожевал губами особист.
– Поведутся однозначно, товарищ бригадный комиссар, куда они денутся-то? Командиру пехотного батальона, в чьем ведении находится охрана лагеря, надо же будет как-то отчитываться своему командованию. И что он скажет по факту освобождения пленных – напали, наср… нагадили и уплыли? Кто, что – неизвестно, потому что преследование не велось? Нет, среагировать он будет обязан, в этом даже не сомневайтесь.
– Ну, хорошо, допустим, ты меня убедил в том, что захват Суховоли нам будет полезен, – нехотя кивнул Трофимов. – И в том, что захватить этот населенный пункт мы сможем без особых потерь, повторяю, допустим, что и в этом тоже убедил. Но дальше-то что? Ты собрался с горсткой бойцов, пусть даже включая бывших пленных, без танков, без нормальной артиллерии, без авиационной поддержки, здесь со всей немецкой армией воевать? Или ты думаешь, что немцы нам захват столь важного города в их оперативном тылу, этот плевок прямо в их фашистскую харю, спустят без ответки?
– Нет, ну что вы, товарищ бригадный комиссар, – улыбнулся Сергей, обрадованный тем, что Трофимов, пусть еще нехотя, со скрипом, но начинает потихоньку соглашаться с его идеей. – Конечно, со всей немецкой армией я здесь сражаться не собираюсь, да и уверен, что нам, с нашими относительно небольшими силами, этого делать не придется. Ведь тут, смотрите, какая интересная ситуация вырисовывается. Сам по себе этот населенный пункт ни нам, ни немецким войскам не нужен и не важен. Важность и нужность его и для нас, и для немцев определяется двумя обстоятельствами: наличием расположенных там ресурсов и крайне удачным стратегическим расположением, позволяющим силам, в нем дислоцированным, контролировать рокаду и важный перекресток автомобильных дорог. Однако это не центр Вселенной и не крыша мира, чтобы немцы бросили на его освобождение все силы. К тому же силы эти все уже расписаны по своим задачам, а, как давно известно, еще с Первой мировой, немецкая военно-штабная машина крайне болезненно и неохотно воспринимает такие вот неожиданные изменения планирования и логистики. Кроме того, прибавьте сюда возможное нежелание командования пехотной дивизии, в чьей зоне ответственности находится Суховоля, терять лицо перед вышестоящим командованием. Да и запрашивать значительные силы для освобождения небольшого городка, сначала успешно захваченного, а потом проср… потерянного, причем не в результате контрнаступления, не в результате крупной войсковой операции, а по причине того, что его отбил небольшой отряд в их же тылу. Поэтому, вероятнее всего, Суховолю будут пытаться вернуть сначала резервами самой дивизии, по крайней мере первое время. Так что пару-тройку дней мы этот населенный пункт и своими силами удержим. А вот дальше – и тут вы совершенно правы – дальше мы сами не выстоим, дальше нам понадобится и помощь, и поддержка.
Помощь – вывозить оттуда наши, оставленные противнику ранее, ресурсы и захваченные уже нами трофеи. Сами мы однозначно не справимся, да нам и не до этого будет. А что касается поддержки – на второй-третий день нам сюда понадобится как минимум рота средних танков Т-34, рота 82-миллиметровых минометов, гаубичная батарея и средства ПВО, лучше, если это будут мобильные пулеметные установки на базе танков Т-26… Я Хацкилевичу все материалы по ним оставил. Это из боевых подразделений, дополнительно здесь нужны будут инженерная рота и саперы, как минимум взвод, со всем своим хозяйством. И все это организовывать кроме вас, товарищ бригадный комиссар, некому, так что придется вам как минимум в Сокулку проехаться, а то и в Белосток…
Трофимов помолчал, раздумывая и машинально разглядывая карту, потом снова уставился на Сергея.
– Послушай, лейтенант, а зачем тогда, в такой спешке и суете, огород городить? Не лучше ли тогда будет пленных освободить, отвести их от лагеря чуть в сторону, в лес, там пока осмотреть-подкормить, тем временем дождаться подкреплений из Сокулки, а уже потом, через день-два, и Суховолю атаковать?
– Да тут дело в том, товарищ бригадный комиссар… – Сергей поморщился, как от зубной боли, лихорадочно обдумывая, как объяснить Трофимову очередную сложность. Сейчас как пить дать снова начнутся подозрения и недоверчивая раздражительность…
Про то, какие еще части противника, помимо собственно броневой разведывательной роты, дислоцированы в Суховоле, Сергей спросил уже в самом конце допроса, уже по инерции, не особо и надеясь на получение дополнительной информации. И тут вдруг, совершенно неожиданно, был удивлен, причем дважды. Первый раз приятно, тем, что пленный немецкий радист такой информацией обладал. Он, оказывается, был существом общительным, а натурой одухотворенной. И хоть и служил в окружении грубых, циничных, малообразованных и жестоких солдафонов (с его собственных слов), но натура его жаждала общения и атмосферы более высокого духовного порядка, а оное общение и оную атмосферу радист мог найти только в среде подобных ему личностей с тонкой душевной организацией. Вот и проводил радист свое свободное время в обществе батальонных связистов, а те принимали своего коллегу всегда с удовольствием, чему немало способствовали съестные и прочие дары, которые его грубые, циничные, малообразованные и жестокие сослуживцы грабили у местного населения во время разведывательных рейдов. Ну, а находясь все время в среде носителей самой свежей информации, радист поневоле впитывал ее немало, о чем и поведал. Вот тут Сергей удивился второй раз, причем неприятно. Буквально завтра – послезавтра ожидалось перебазирование в Суховолю остальных частей и служб пехотного полка, вдобавок к его первому батальону, несущему сейчас службу в Суховоле. Вот так новость… и планы в связи с этим надо снова и срочно, менять…
– Вот такая история, товарищ бригадный комиссар, и поверьте, мне она нравится ничуть не больше, чем вам, – со вздохом завершил доведение Трофимову нерадостных новостей Сергей. – И любое промедление здесь – оно только противнику на пользу будет, а нам во вред. Поэтому нет у нас с вами лишнего времени на подготовку штурма Суховоли, и придется для этого использовать то, что мы имеем здесь и сейчас… Но вы за это не переживайте, как я уже ранее говорил, сил и средств у нас для этого хватит, даже с некоторым избытком, а варианты наших действий, как мне кажется, любую возможную неожиданность от немцев предусматривают…
Последующие несколько часов были, пожалуй, самыми тяжелыми в жизни и судьбе Трофимова, значительно прибавив ему седых волос. Идея лейтенанта Иванова, такая заманчивая и перспективная, была очень притягательна, да и в стратегическом плане создания укрепленного оборонительного района действительно сулила огромные преимущества. Не зря, ох не зря именно в том районе один из укрепрайонов линии Молотова перед самой войной строили: рельеф и естественные препятствия благоприятствуют, реки, лесные массивы и болотистая местность – они хорошая защита и сами по себе, а будучи подкреплены инженерными заграждениями… Словом, местность там удобная и уже изрядно подготовленная для эффективной обороны, теперь еще войсками бы ее наполнить, стойкими да обученными воевать, и тогда противнику там прогрызаться – долго, кроваво, с большими потерями… Собственно, именно так и предполагалось планами обороны перед войной.
Перекресток шоссейных дорог оседлать – тоже задумка отличная и много перспектив в плане оперативном, да и стратегическом, сулит. При условии наличия достаточного количества войск – почитай, единственную рокаду между Ломжей и Гродно немцам перекрыть можно будет, а если получится Осовец отбить…
И все эти планы – все вроде бы отлично и замечательно, но… есть во всем этом одно большое НО – личное участие в этом лейтенанта Иванова… Вот это основная проблема. Потому что без него, без его знаний, опыта и таких вот, кажущихся на первый взгляд невероятными, придумок все это, скорее всего, просто неосуществимо, но в то же время его личное участие в боевых действиях… А если, не дай боже, с ним что-нибудь случится? А если вообще погибнет? Что тогда он, Трофимов, будет командованию докладывать, как объяснять? И то, что его голова тогда тоже полетит, однозначно, даже не это самое плохое – знания и опыт человека из будущего слишком важны, чтобы рисковать его жизнью, пусть даже и в такой перспективной боевой операции. А разработать планы и потом в бой не идти, командовать издалека – на это Иванов не согласится, это уже проверено, и не раз… Вот такая дилемма, и решение сейчас разрешить лейтенанту, с риском для жизни, провернуть его очередную авантюру или не рисковать и потерять заманчивую возможность провести очень эффективную боевую операцию и нанести противнику немалый ущерб, принимать только ему, больше некому.
Мучительные раздумья Трофимова разрешил сам неугомонный лейтенант, который через пару часов подошел напомнить, что время идет, пора принимать решение, и которому Трофимов откровенно объяснил основную причину своих раздумий.
– Ну, товарищ бригадный комиссар, – со вздохом протянул Сергей, – снова-здорово… А мы ведь это, помнится, недавно с генералом Хацкилевичем уже обсуждали… Ладно, давайте еще раз… Почему, как вы думаете, сюда, в эту параллельную реальность, где идет самая страшная для всего человечества война, причем именно в этот период войны и именно сюда, под Белосток, именно меня забросило? Не маршала или командарма, не крупного штабного стратега, не какого-нибудь гениального конструктора боевой техники – а их у нас после войны, поверьте, было немало, не хорошего специалиста по военной истории, досконально знающего все перипетии этой войны, наконец? Нет, я тоже в Академии штаны не просиживал и многое помню, да и потом, отдельно, интересовался, и военной историей, и историей именно этой войны, и историей развития военной техники, вооружения, но все же в этом не специалист. Так почему именно меня, именно сюда и именно сейчас? Ведь все, что я умею делать хорошо, на профессиональном уровне, это именно воевать, причем воевать на уровне батальон – полк, это там, а здесь, учитывая опыт и знания будущего, дивизию могу потянуть, но это и все, потолок… Не знаете ответа на эти вопросы? Вот и я не знаю, какие силы и каким образом, перебросили сюда мое сознание, «вселили» его в местное тело, и почему это произошло именно со мной – тоже не знаю. Но вот одно я знаю, ощущаю на уровне твердой уверенности, что моя миссия именно тут, в этих лесах и болотах, что-то изменить, по-другому, по-новому эту войну повернуть… Повторюсь – именно здесь и сейчас! Я, кстати, именно поэтому не согласился в Москву лететь, как Хацкилевич хотел. Ясно чувствую, что нет, нельзя, не ко времени это сейчас, мое место именно здесь. И до тех пор, пока я предназначенную мне миссию правильно выполнять буду, ничего со мной плохого случиться не может, в этом я тоже твердо уверен! Иначе, в случае гибели, мое появление здесь никакого смысла не имело бы, а любые теории переносов в параллельные миры – их у нас сейчас много рассматривается – неизменно постулируют, что бессмысленных перемещений не бывает… Поэтому перестаньте себя накручивать и понапрасну волноваться за мое здоровье, товарищ бригадный комиссар, и давайте при принятии решений излишние опасения конкретно за меня из условий анализа обстановки исключать…
Вот так оно и получилось в итоге, что Трофимов, под давлением трудно оспоримых аргументов, скрепя сердце принял точку зрения лейтенанта Иванова и согласился в очередной раз на его весьма рискованные предложения. А потом, наутро, события и понеслись вскачь, обгоняя друг друга…
В поселке Янув Иванов организовал пункт временной дислокации, где оставил все излишнее для предстоящих боев и откуда по всей округе продолжили рыскать, отыскивая всякие полезности, поисковые команды.
Захват лагерного сборного пункта – тут все как по нотам прошло, как лейтенант и обещал, это да. Причем атаку на лагерь военнопленных Иванов умышленно начал малыми силами и с демонстрацией неказистых, устаревших пулеметных танкеток. Он уже знал, что у охраны лагеря имеется постоянная телефонная связь со штабом пехотного батальона в Суховоле, и потому разыграл ситуацию так, чтобы немцы, с одной стороны, выслали к лагерю дополнительные силы, но при этом чтобы подкрепление на первый раз было не слишком большим. Чтобы, значит, побольше сил из города к лагерю выманить, двумя частями, и их поочередно бить. Это он хорошо придумал, это грамотно.
Но сразу вслед за этим снова авантюра, это его решение о захвате колонны немецких грузовиков, про которые разведка не знала и, соответственно, не предупредила. Нет, решение оказалось очень удачным, потому что в этой колонне, помимо самих грузовиков и легкового вездехода, тоже не лишних, оказались немецкие писари со всей своей картотекой, и это сильно помогло потом при проведении контрразведывательных мероприятий по пленным. А еще – теперь в распоряжении отряда есть пленный немецкий фотограф со всем своим хозяйством. Но все-таки – снова лишние нервы, и переживай опять за этого инициативного засранца…
Засада на немецкую броню – вот тут Трофимов поволновался изрядно. Он хоть и демонстрировал спокойствие, но в глубине души не очень верил, что там все пройдет без потерь. Все-таки за первые дни войны немецкие броневые части зарекомендовали себя как хорошо подготовленные, опытные и жесткие вояки, легко ломающие все попытки противодействия советского командования. И, кстати, как показала практика, волновался Трофимов не зря, потому что отнюдь не все неожиданности от немцев самоуверенный лейтенант смог предусмотреть… Но, как это ни странно, за счет двойной и тройной подстраховки даже неожиданности в действиях опытных немецких вояк не помешали разгромить их с минимальными потерями.
А эта его задумка с атакой аэродрома – ну ведь чистой воды авантюра, которую неугомонный лейтенант выдумал прямо на ходу, как только осмотрел и оценил трофейные немецкие грузовики. Оценил, прикинул что-то в своей голове и давай приставать: аэродром он атаковать намылился, «…пока время свободное есть…» Нет, ну как вам такое? Оно, конечно, и тут он опять обоснования разные привел, чертяка красноречивый, и опять, если их проанализировать да на складывающуюся оперативную обстановку прикинуть, так и не подкопаешься.
Аэродром близко к Суховоле, по шоссе до него всего ничего, и немцы его, скорее всего, уже заняли, если не своей авиацией, так наземными частями. А тогда именно с него, как с ближайшего, они завтра такую мясорубку в Суховоле устроят, что мама не горюй. Опять же, много нужного и полезного добра от нашей авиации на том аэродроме осталось, а эта хомячиная морда… то есть хозяйственная натура, ну прямо спать не может, так хочется ему на то добро лапу свою загребущую наложить.
Трофимов, уже смирившийся с его выкрутасами, только рукой махнул – пусть уже все идет как идет, и разрешил. А себя постарался убедить в том, что этому удачливому засранцу – то ли в результате везения, то ли опыт и знания из будущего помогают, а скорее всего, все вместе – раз за разом удается выходить сухим из воды, то есть без единой царапины. Но все же волновался, как оно там сложится, с атакой аэродрома… И, увидев при встрече веселую физиономию, вздохнул с облегчением.
– Ну, давай, рассказывай, хомяк ты неугомонный, что ты там на этот раз у немцев такого наотнимал, на том аэродроме?
– Много чего интересного и нам полезного, причем и нашего, и немецкого, мы там захватили, товарищ бригадный комиссар, – с довольной улыбкой ответил Сергей. – Я сейчас даже не могу сказать, чего и сколько, подсчетом и сортировкой трофеев старшина Авдеев заниматься остался. Скажу главное: в результате атаки и последующих действий по введению противника в заблуждение, отломились нам два немецких военно-транспортных «Юнкерса Ю-52», целехонькие! Причем один из них даже очень транспортный, в варианте с грузовыми люками в крыше и правом борту, так что на нем можно перебрасывать легкую технику и даже легкую артиллерию без частичной разборки. Они нам и здесь, в Белостоке, пригодятся, и даже за линию фронта на них, если нужно, запросто летать можно будет. Вот только перегонять их сейчас, без предварительной договоренности, опасно, свои же сбить могут, не с неба, так с земли, поэтому придется вам, товарищ бригадный комиссар, на первый раз все-таки автотранспортом добираться и попутно этот вопрос тоже с командованием согласовывать…
Отход, освоение трофеев, обработка пленных – здесь все прошло без особых проблем, если не считать хамской и позорной выходки его помощника, которого он, Трофимов, не без оснований считал достойным сотрудником «органов» и первым кандидатом на выдвижение. Да, так круто бригадный комиссар облажался с оценкой человеческой натуры, пожалуй, первый раз в жизни – как говорится, и на старуху бывает проруха… Хорошо еще, лейтенант Иванов повел себя достойно и конфликт раздувать не стал, а ведь мог бы. Кстати, судя по некоторым его высказываниям в той ситуации, к органам НКВД лейтенант относится… достаточно критично, что ли. И вообще к советской власти в целом… Оно, конечно, и сам Трофимов ясно видел, что «перегибы на местах» с печальной регулярностью имеют место быть, и далеко не всегда их последствия потом легко исправить можно, и далеко не всегда верховные комиссары потом эти последствия исправлять берутся. Но это, как ни крути, меньшее из зол и неизбежное следствие становления нового социального строя молодой Советской республики, а потому явление временное, так он считал и был в этом твердо уверен. А лейтенант Иванов, похоже, у него, в их реальности, тоже не все так просто и гладко с построением светлого будущего, хотя, судя по опережающей временной шкале, уже давно пора бы… Трофимов, которого эти моменты насторожили, попробовал аккуратно закинуть пару-тройку проверочных вопросов, на что лейтенант Иванов сначала отшутился и ушел от ответа, потом мягко перевел тему, а потом, на третий раз, страдальчески поморщился, мягко, за локоток, отвел бригадного комиссара далеко в сторону от остальных и тихо, но твердо попросил больше подобных вопросов про «политику» не задавать, поскольку для ведения войны эта информация бригадному комиссару совершенно не нужна, а многие знания – многие печали. Многоопытный особист, буквально нюхом почуявший, что лезть дальше с расспросами категорически не стоит, ибо «печали» он потом может просто не пережить, быстро откатил назад и более опасную тему не поднимал, но себе сделал заметку на будущее, чтобы тему провентилировать со старшими товарищами…
А дальше пошла такая война, которую Трофимов, немало повоевавший и много чего повидавший в своей жизни, еще не видел.
Начать с того, что штурм и захват Суховоли происходил ночью, точнее под утро, когда немецкие часовые поневоле ослабили бдительность. А естественную систему вспомогательной охранной сигнализации в виде дворовых собак захватчики успели перестрелять – бессовестные животные почему-то неправильно воспринимали политический момент и гавкали на завоевателей.
Штурм происходил не только снаружи, путем атаки и захвата внешних постов охраны, но одновременно и изнутри, путем диверсионных действий боевых групп, которые, методом просачивания, всю ночь накапливались в оговоренных местах, а с началом штурма блокировали ключевые точки немецкой обороны, в том числе артиллерийские позиции – основную опасность для атакующей брони.
Штурм происходил с широким использованием трофейной немецкой бронетехники, благодаря чему удалось сначала спокойно, без объявления тревоги, приблизиться к постам охраны на въездах в город, а потом блокировать основную часть немецкой пехоты прямо в казармах.
Штурм, наконец, происходил в условиях полной растерянности захваченных врасплох гитлеровцев, совершенно не ожидавших ночного нападения, и в условиях подавляющего превосходства атакующих советских бойцов из числа бывших пленных, которые, наслушавшись рассказов участников дневных боев, рвались в атаку, как застоялый жеребец в скачку.
В результате еще до рассвета город был захвачен, лейтенант Иванов, сияя довольной улыбкой, остался организовывать оборону, а он, бригадный комиссар Трофимов, незамедлительно выехал в Сокулку, для связи с командованием, доведения генералу Хацкилевичу результатов «короткого разведрейда» и получения дальнейших инструкций…
