11. Дороти
Дороти открыла глаза. Потолок так и заплясал перед ней. Сперва он рассыпался на дюжину юрких серых теней, но потом вновь увиделся целиком. Она заморгала, и в голове вдруг запульсировала боль. Простонав, Дороти прижала руку ко лбу.
– Пистолет, – сказала она вслух. Ей живо вспомнился маленький черный предмет в руке незнакомца, тихий металлический щелчок взведенного курка.
Нет! Она нервно отдернула руку от лица и принялась ощупывать тело под мешковатой одеждой.
Ни ран, ни крови, ни боли – ничего. Стало быть, в нее не стреляли. Дороти вытянула руку вдоль тела, расслабив пальцы. Ну что ж, чем не повод для радости? Нужно учиться радоваться даже таким мелочам.
Она снова открыла глаза, и на этот раз потолок остался на своем месте. Еще одна маленькая победа! Дороти радостно вскинула голову, но тут же поморщилась от нового приступа боли. Она лежала на белом стеганом одеяле, желтевшем по краям. Рядом стояла еще одна кровать, покрытая таким же одеялом, но пустая.
«Так это отель!» – догадалась она. Они с матерью часто останавливались в таких по пути на запад. Как правило, в них всегда было чисто, уютно, а окна и двери можно было открыть без особого труда. Стало быть, и теперь паниковать нечего.
Дороти глубоко вдохнула и села. В воздухе повис терпкий запах сигаретного дыма, и она невольно закашлялась. Запах пробудил воспоминания – ненавистные воспоминания, которые она так хотела оставить в прошлом. Ее похищают уже не в первый раз. Много лет назад какой-то пьяница утащил ее за собой, пока они с матерью разыгрывали очередную аферу. В тот вечер в баре было дымно и душно, а в воздухе висел мерзкий запах гнилой рыбы. Посетителей было много, и по залу то и дело разносился чей-нибудь смех или вопль. Дороти вспомнилось, как она кричала, умоляя мать о помощи, пока незнакомец тащил ее через весь бар на улицу, и как ее голос тонул в хмельном шуме.
– Настоящий мужчина забирает что хочет! – проревел ее похититель, недобро косясь на свою пленницу. Он держал ее крепко – так крепко, что пальцы оставили на коже синяки. Миндальничать с ней он явно не собирался.
«Красота обезоруживает», – подумалось тогда Дороти. Ей было всего двенадцать, но этот матушкин урок успел плотно засесть в памяти. Дать отпор она никак не могла: не хватало сил – и потому просто заглянула похитителю в глаза и одарила его ослепительной улыбкой – той самой, которую Лоретта заставляла ее отрабатывать до боли в щеках. В конце концов хватка заметно ослабла.
Свой побег Дороти помнила смутно. Помнила только, как она со всей силы пнула незнакомца между ног и как кинулась прочь, хотя движения сильно сковывали тяжелые юбки и тугой корсет. Мать ждала ее в баре и встретила дочь странным взглядом. Трудно было понять, что именно он выражает. Тяжело дыша от долгого бега, Дороти опустилась на стул рядом с Лореттой.
– Почему ты за мной не побежала? – спросила она у матери. Эта мысль не покидала ее всю дорогу до бара, когда она неслась что есть мочи, то и дело тревожно оглядываясь, чтобы проверить, не преследует ли ее уродливый незнакомец.
Мать поднесла к губам стеклянный бокал с бренди.
– А как ты это узнала? – уточнила она.
Дороти не ответила. Но она была уверена, что не ошиблась – уверена твердо, точно маленький ребенок, который точно знает, что мама непременно заглянет к нему перед сном, чтоб подоткнуть одеяло. Ей вспомнилось, как истошно она вопила, когда похититель потащил ее на улицу. Неужели мать не слышала?!
Лоретта поставила напиток на барную стойку, и янтарная капелька скатилась с края бокала на деревянную поверхность. Она поймала ее пальцем и поднесла к губам.
– Охотники до твоей красоты найдутся всегда, – сказала она. – Я хотела убедиться, что ты в силах себя отстоять. В нашем мире трусам не место.
«Охотники до твоей красоты найдутся всегда». Тогда-то Дороти впервые осознала, что ее красота – это самое настоящее проклятие. Почувствовала себя мишенью.
Усилием воли она заставила себя отвлечься от воспоминаний о том, как матушка слизывает бренди с пальца, и сосредоточиться на комнате, в которой оказалась. Собственные бессилие, одиночество и злость душили ее.
Но к этим чувствам примешивалось еще одно: Дороти ощущала себя не вполне человеком, скорее вещью, которую можно присвоить. Неодушевленным предметом, которым можно вертеть, как душе угодно.
Невыносимое чувство. Она пообещала себе, что однажды непременно станет сильнее и уже никому не позволит так с собой обходиться.
Ну а пока нужно выбираться из комнаты.
В ней было целых четыре двери: две слева, одна в дальней стене и одна справа. Дороти с трудом поднялась с постели, едва не запутавшись в собственных ногах, и подошла к первой двери. За ней оказалась уборная. За второй – большой стенной шкаф. Третья и четвертая были заперты. Ну конечно.
Дороти ругнулась вполголоса и огляделась. Комната – судя по всему, намеренно – была обставлена обыденно и безлико. Белые стены и постельное белье, синие стулья и синие занавески. Взгляд наткнулся на комод, покрытый толстым слоем пыли. Дороти тут же принялась рыскать по ящикам, несмотря на дрожь в руках. Но они оказались пусты – и от досады она даже не потрудилась их закрыть.
И только в последнем она обнаружила записную книжку в кожаном переплете, с золотым обрезом. И, конечно, тут же достала ее и открыла.
Кремовые странички были исписаны мелким почерком. На первой значилось:
«Я построил машину времени.
За последний год все теоретические физики, инженеры и математики, что только живут на планете, пытались добиться того же. Каждый день появляются новые сообщения об их неудачах, нехватке финансирования и досадных провалах.
А вот у меня получилось».
Машина времени! На мгновение Дороти и думать забыла о побеге. Она принялась бережно листать записную книжку, разглядывая схемы, заметки, загадочные вычисления. И хотя почерк был аккуратным и бисерным, в записях чувствовалась решимость. И непоколебимое стремление к цели. У Дороти аж дух захватило. Ей вдруг захотелось вернуться в гостиничную кровать и прочитать журнал от корки до корки.
Записная книжка выглядела до умопомрачения изящно: кожаная обложка, тяжелые страницы, – словом, идеальное вместилище для сокровенных тайн. Даже если бы Дороти не была так интересна тема путешествий во времени, книжка все равно бы ее привлекла.
Она неохотно пролистнула все записи к самому началу и заметила на внутренней стороне обложки подпись:
Журнал принадлежит профессору Захариасу Уолкеру
Дороти пробежала пальцами по размытым чернилам. А потом, в один миг приняв решение, спрятала книжицу за пояс, натянув край рубашки пониже, чтобы ее добычу не было видно. Ей хотелось отыскать какое-нибудь укромное местечко и провести со своей находкой наедине долгие часы. Она пробудила в душе Дороти те же чувства, что и прогулки по городу: интерес, страх и восторг. Казалось, вот-вот случится что-то необычайное. Нетвердой походкой Дороти подошла к окну и раздвинула шторы. На окне темнели толстые прутья железной решетки. Она схватилась за решетку и со всей силы толкнула ее вперед. Но та не поддалась. Она явно была установлена, чтобы помешать пленнику сбежать из этой комнатушки, точно зверьку из клетки.
«Ну уж нет!» – подумала Дороти, снова подергав решетку. Выход непременно найдется. Нет на свете такой комнаты, из которой нельзя сбежать. Она отошла от окна и задумалась, прижав пальцы к вискам.
– Думай, черт побери, – пробормотала она и постучала себя по лбу.
Она прощупала рукав рубашки и шумно выдохнула, отыскав острые концы шпилек, спрятанных под тканью. Выходит, не все потеряно!
Она выудила одну шпильку и опустилась на пол перед первой дверью. Замок тут был странный. Вместо привычной замочной скважины – лишь узкая щель. Дороти сунула в нее шпильку и осторожно покрутила, но та ни за что не зацепилась. Девушка отпрянула от замка и задумчиво нахмурилась.
А потом решила переключиться на вторую дверь, подползла к ней и подергала за ручку. Та не поддалась, зато у нее оказался классический замок. Дороти заглянула в скважину, а потом сунула в нее шпильку. От волнения к горлу подкатил болезненный ком, мешавший дышать. Она повернула шпильку сперва влево, а потом вправо. И та за что-то зацепилась.
А потом послышался щелчок. Дороти спрятала шпильку в рукав и толкнула дверь. Та распахнулась.
За ней обнаружилась комната – в точности такая же, как та, в которой она очнулась. Две кровати, застеленные белым бельем. Синие стулья. Синие занавески. Четыре двери. Дороти быстро проверила и их. И снова уборная, шкаф, а две двери заперты.
– Черт! – вскричала она и стукнула кулаком по последней из дверей. У этой тоже вместо замочной скважины была странная щель. Дороти сунула было в нее ноготь, но безуспешно. Как ее открывать – решительно непонятно. Она заперта. Безнадежно и по-настоящему. Выходит, такое бывает.
Дороти впервые в жизни оказалась в комнате, из которой невозможно сбежать. От мысли об этом ее вдруг охватил приступ клаустрофобии. Воздух сделался густым и душным, а стены, казалось, угрожающе поползли на нее. Дороти заметалась по комнате. Нужно было глотнуть свежего воздуха, и скорее. Она решила попробовать открыть окно, понадеявшись, что решетка сделать это ей не помешает, и распахнула шторы. Да так и застыла от изумления.
На этом окне прутьев не было.
Дороти покрепче сжала кулаки, чтобы сдержать восторженный крик. Она просунула пальцы под стекло и потянула наверх. Стекло немного приподнялось.
– Ну же, давай, – процедила она сквозь зубы. А потом потянула еще раз…
Дверь позади щелкнула. Дороти резко обернулась и увидела, что в странной замочной скважине полыхнул зеленый огонек. Инстинктивно пригнувшись, она спряталась за одной из кроватей. И тут дверь распахнулась.
– …И почему ты о ней так переживаешь? – произнес кто-то бархатистым голосом, напомнившим Дороти голоса ресторанных певиц, которым она в детстве пыталась подражать. С тяжело колотящимся сердцем она пригнулась ниже. В комнату кто-то вошел – по ковру прошуршали шаги.
– Напрасно ревнуешь, Малышка Фокси, – отозвался другой – глубоким и низким голосом. Дороти так и застыла, тут же узнав его.
– Бог ты мой, Роман, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня так зовут, – возразила первая. Совсем рядом с Дороти скрипнул матрас, а потом зашуршало белье. Дороти осторожно приподняла голову. Челюсть у нее задрожала.
Всего в нескольких дюймах от нее сидела девушка. Дороти осторожно сменила положение, чтобы разглядеть голову и узкие плечи незнакомки.
Она была невысокой и худенькой, с белоснежными, спутанными волосами, ниспадавшими на спину. Никогда еще Дороти не видела таких белых волос. Казалось, они принадлежат призраку, а вовсе не живому человеку.
– Ладно-ладно, Квинн, – поправился Роман и опустился на кровать рядом с девушкой. Из своего убежища Дороти плохо его видела, но заметила, как он обвил рукой плечи блондинки.
Несмотря на опасность своего положения, Дороти не опускала головы, с интересом разглядывая девушку. Квинн. Было в ней что-то удивительно притягательное. Что-то царственное. Несмотря на худощавость, она излучала мощную энергию и моментально приковывала к себе взгляд. Стоило ей войти в комнату – и та словно поблекла, моментально уменьшилась в размерах.
Дороти вспомнилась Лоретта, и ее точно ледяным ветром пронзило. А ведь ее мать точно так же меняла пространство одним своим появлением!
– Так-то лучше, – промурлыкала Квинн.
Роман прочистил горло.
– Ты знала, что о нас сочинили песню?
Квинн склонила голову набок, подавшись вперед, к Роману.
– Могу что-то перепутать, но, кажется, там было… – сказал он, а потом напел несколько нот и начал: – Окна плотнее затворите, детки, лисица с вороной скребутся в стекло… И еще там что-то было про расчлененку. С чем рифмуется глагол «потрошить»?
– Какая прелесть, – бесцветным голосом отозвалась Квинн, а потом встала, и Роман, лишившись опоры, повалился на кровать. Девушка провела бледным пальцем по своей шее. – Все готово?
Дороти еще немного приподняла голову. Теперь ей была отчетливо видна рука Романа. Он сжал ладонь в кулак, а потом снова расслабил кисть. В тот миг он походил на любовника, отвергнутого в наказание за какой-то неведомый проступок.
– Да не переживай ты так, – проворковал он.
– Ответь на вопрос.
– Да, готово.
– Славно, – отозвалась Квинн и уставилась в стену. Дороти тем временем принялась внимательно разглядывать ее белый затылок. Она слышала, что многие женщины красят волосы в разные цвета, но у Квинн, судя по всему, они с рождения были такими.
Квинн вздрогнула, точно почувствовав на себе взгляд. И начала оборачиваться…
Дороти торопливо съежилась, да так быстро, что в шее вспыхнула боль. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть. Черт! Неужели ее заметили?
А потом – казалось, на целую вечность – воцарилась тишина. Даже дыхания – и того не было слышно. Дороти так перепугалась, что даже не моргала. Она поджала губы, в которых тревожно пульсировала кровь. И затаилась.
– Как там наша новая гостья? – после долгой паузы осведомилась Квинн. – Не навещал ее?
Новая пауза.
– Нет, – наконец признался Роман.
– Сходи к ней и проверь, все ли в порядке, – недовольно потребовала Квинн. – Все ценности неси мне. А от тела избавься. До вечера комнату надо освободить.
Снова послышались шаги, а потом щелкнула и хлопнула дверь. Квинн ушла. Роман поднялся с кровати, и матрас скрипнул.
«А от тела избавься». В ушах у Дороти зашумело. Может, Квинн ее и не заметила, но Роман точно обнаружит ее исчезновение, как только заглянет в соседнюю комнату. Дороти вжалась кулаками в ковер, пригнувшись пониже. Неподалеку снова послышались шаги – это Роман направился к двери.
Дороти нестерпимо хотелось выскочить из-за кровати, но она усилием воли остановила себя. В ладонях горячо пульсировала кровь.
Дверь распахнулась. А потом захлопнулась.
Дороти кинулась к окну. Стук сердца гулко отдавался в ушах. Отодвинув одной рукой занавеску, Дороти схватилась второй за ручку окна и потянула стекло наверх. Все мышцы тут же вспыхнули от натуги.
По счастью, стекло поддалось, и в комнату тут же ворвался прохладный воздух, растрепав Дороти волосы. Она высунула голову…
Земля темнела далеко-далеко внизу.
От нее Дороти отделяло целых восемь этажей со стеклянными окнами. Восемь этажей! С высоты гладь мрачных бурых вод казалась твердой и очень прочной: разок ударишься о такую – и все, поминай как звали.
«В нашем мире трусам не место», – онемевшими от страха губами пробормотала Дороти.
В тот далекий день, сказав эти слова, мать сразу же удалилась – поспешила в дальний угол бара пофлиртовать с каким-то дельцом, которому хватило глупости положить кошелек в передний карман. Бренди Лоретта оставила на барной стойке, Дороти взяла бокал и одним глотком осушила его.
И сегодня горло у нее полыхало точно так же, как и тогда. О, как же она ненавидела мать в тот день! Ненавидела – и в то же время восхищалась ею. Лоретта не из тех, кого можно вот так похитить. На нее мужчины смотрели совсем не как на вещь, которую можно забрать себе.
Мать, наверное, пришла бы в ужас, узнай она, что ее дочь снова похитили. Что она доверилась незнакомцу с очаровательной улыбкой – пускай и всего на миг. Лоретта ведь как раз от этого ее и предостерегала!
Дороти поставила ногу на подоконник и встала на него, придерживаясь за край рамы. Перед глазами все так и поплыло.
Она застыла в нерешительности, представляя свой стремительный полет, воображая, как онемеют руки и ноги, как переломится хребет от удара о воду, как она потеряет сознание, когда ледяная вода заполнит ей горло и легкие. Пальцы еще крепче вцепились в подоконник. Смерть утопленницы – мучительная смерть. Это куда страшнее, чем умереть от выстрела в затылок.
Выбирай. Это совсем не сложно. Прыгнуть и умереть. Или остаться и погибнуть.
Из соседней комнаты донесся крик Романа. Хлопнула дверь.
Дороти закрыла глаза.
И сделала свой выбор.
Бортовой журнал
13 января, 2074 год
08:23
Академия продвинутых технологий Западного побережья
С того дня, как я нанял первого ассистента, прошло чуть больше месяца, и пока что Роман великолепно справляется со своими обязанностями. Этот парень – настоящий гений (а я такими словами не разбрасываюсь). Он уже успел изучить все присланные нам резюме, отобрать самых ярких кандидатов, обновить программное обеспечение у меня на компьютере и помочь нам с Зорой разобраться, что же случилось с навигацией «Второй звезды».
Я полностью доволен работой моего помощника, так что пришла пора нанимать других членов команды. В первую очередь нам потребуется три человека: медик на случай чрезвычайной ситуации; человек, который будет отвечать за нашу безопасность, и пилот.
(Мои же способности в пилотировании пришлось признать «посредственными» после весьма унизительного экзамена с участием пилота НАСА, но это не так уж и важно.)
Наташа верно подметила, что никто из выдающихся умов, трудящихся на благо НАСА, даже не подумал о том, что для прогулочек по эпохам (как она любит называть путешествия во времени) надо бы нанять настоящего историка.
А я в ответ сказал, что недаром женился на историке – интуиция, мол, меня не подвела! Как вы думаете, что она мне на это ответила?
«Тебе я не по карману!»
О, какое же это счастье! Творить историю рука об руку с моей прекрасной, талантливейшей супругой! Да мы ведь с ней прямо Мария и Пьер Кюри от мира путешествий во времени!
В общем, Наташа предложила интересное решение для одной задачки, которая долго меня мучила. Как-то вечером я пожаловался ей, что среди кандидатов, предложенных академией, нет тех, кто меня бы устраивал. И тогда она заметила, что куда логичнее было бы собрать команду из выдающихся людей прошлого.
Сперва я решил, что она шутит.
Но только представьте! Главный силач в истории. Лучший медик всех времен и народов. Самый талантливый пилот…
Об этом стоит поразмыслить.
На днях Роман пришел ко мне с интересным вопросом. Он спросил, можно ли вернуться в прошлое и помочь некоторым из жителей Палаточного городка.
Конечно, остановить землетрясение мощностью в 6,9 балла мы не сможем, но ведь жителей Сиэтла никто даже не предупредил о надвигающейся катастрофе, как это обычно бывает в Токио и Калифорнии, где вовсю действует СРОЗ (система раннего оповещения о землетрясении). Будь в нашем городе такая, тысячи людей бы не погибли.
Мне безумно хотелось ответить Роману: «Конечно!» Вот только никак не пойму, как избежать парадокса.
В теории существует три типа парадоксов, связанных с путешествиями во времени. Сейчас я имею в виду первый – так называемую причинно-следственную петлю. Она возникает всякий раз, когда событие из будущего обуславливает событие из прошлого.
Скажем, если огромное число жертв землетрясения вынудит меня вернуться в прошлое и организовать работу СРОЗ, то жители будут предупреждены о катастрофе и жертв станет меньше, а значит, у меня пропадет веский повод возвращаться в прошлое!
А раз нет причины, то и следствия быть не может.
Само собой, все парадоксы имеют исключительно теоретическую природу. И выяснить, как перемены в прошлом повлияют на будущее, можно только одним способом – проверив это на практике.
Вообще говоря, не стоило бы возвращаться в прошлое, пока я не собрал команду, но вряд ли одна маленькая вылазка серьезно мне навредит.
Причинно-следственная петля – та еще ловушка, поговорим о ней как-нибудь потом. Сегодня мне бы хотелось затронуть по-настоящему фундаментальную тему: парадокс дедушки.
Парадокс дедушки связан с нарушением причинной связи. Он возникает тогда, когда прошлое подвергается изменениям, в результате чего появляется противоречие. Скажем, если я вернусь в прошлое и убью дедушку до того, как он успеет подарить жизнь моему отцу, то мой отец вообще не родится на свет, а значит, не смогу родиться и я. Но если меня нет, как же я могу вернуться в прошлое и умертвить дедушку?
Впрочем, опровергнуть эту теорию довольно просто. Для этого всего-то и нужно, что яблоко.
Назовем эту миссию «Гера-1», в честь греческого мифа о Парисе и золотом яблоке.
Как я уже упомянул, моя задача – опровергнуть парадокс дедушки. А сделаю я это очень легко: просто возьму с кухонного стола яблоко и отнесу его в ванную. А потом вернусь на один час назад, снова возьму с кухни то же самое яблоко и съем его, чтобы я-из-будущего спустя час уже никак не мог отнести его в ванную. Все гениальное просто, согласны? И ни один дедушка не пострадает!
Как вернусь, отчитаюсь о результатах.
Обновление от 7:18
Яблоко съедено успешно. (Вот уж безумие так безумие. Я взял с собой в прошлое этот журнал, чтобы написать эту заметку, но до чего же странно она выглядит после заметки, датированной часом позже!)
Обновление от 9:32
Миссия «Гера-1» столкнулась с непредвиденной преградой. Наташа сообщила, что утром на кухне было аж два яблока. Одно она отложила к завтраку. Именно его я и съел, когда отправился в прошлое. Обнаружив пропажу, Наташа восполнила ее вторым яблоком, которое тоже оставила на кухне. И это яблоко я потом спрятал в ванной.
Наташа высказала пожелание, чтобы я больше не хранил фрукты в ванной. Что ж, пожалуй, резонно.
Обновление от 16:40
Весь день думаю об эксперименте. Дело в том, что я специально поискал другие яблоки, когда отнес одно в ванную. Я ведь ученый, в конце концов. И прекрасно умею проводить эксперименты в контролируемых условиях! Я бы ни за что не оставил такой важный нюанс без внимания.
Но других яблок не нашлось.
А Наташа все равно утверждает, что их было два.
Мы долго рассуждали о том, могло ли путешествие во времени вызвать масштабные перемены в настоящем – по принципу эффекта бабочки, если угодно.
(Эффект бабочки – это концепция, согласно которой крошечные изменения могут спровоцировать масштабные, подобно тому, как взмах крыльев бабочки может привести к урагану. На самом деле все куда сложнее, но чтобы рассказать об этой идее подробнее, придется упомянуть и теорию хаоса, а на сегодня теорий уже достаточно.)
Но не знаю, правильно ли мы поставили вопрос.
Может, лучше сформулировать его так: а не могут ли путешествия во времени менять как прошлое, так и будущее?
Иными словами, возможно ли, что я создал второе яблоко, переложив первое?
Забавно, но мне тут же приходит на память третий парадокс путешественника во времени – парадокс Ферми, который звучит так: «Если путешествия во времени возможны, то где же гости из будущего?» Если я смог изменить прошлое, съев яблоко, которое не должен был есть, то вполне закономерно, что путешественники во времени способны воздействовать на прошлое одним своим появлением.
Иными словами, гостей из будущего пока не наблюдается.
Но они непременно появятся.
